Текст книги "Шоколадная вилла"

Мария Николаи
Шоколадная вилла

Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства

A division of Verlagsgruppe Random House GmbH, München, Germany

Переведено по изданию:

Nikolai M. Die Schokoladenvilla / Maria Nikolai. – Penguin Verlag: München, 2018. – 656 S.

Дизайнер обложки Алина Белякова

© Depositphotos.com / nejron, обложка, 2019

© Penguin Verlag, München, 2018

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2019

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2019

* * *

Глава 1

Карамельно-шоколадная фабрика «Ротман» в Штутгарте, конец января 1903 года

Колокольчик на входной двери издал хорошо знакомый громкий звон, когда Юдит Ротман переступила порог магазина кондитерской фабрики своего отца. Она аккуратно закрыла за собой дверь и быстро вытерла мокрые сапоги о коврик, предназначенный для этого. Погода и правда была ужасной. Ветер, туман, к тому же еще и дождь – и так уже несколько дней.

Но едва она укрылась от неприветливой погоды, как ее успокоил неповторимый аромат шоколада и кондитерских изделий, буквально пропитавший весь магазин. Настроение у девушки улучшилось. Юдит быстро прошла по комнате, богато украшенной зеркалами, позолоченными багетами и лепниной, и опытным взглядом осмотрела витрины.

На начищенной до блеска стойке и в белых лакированных витринах, расположенных вдоль стен, красовались многочисленные изысканные лакомства. Повсюду стояли пиалы и ярусные вазы, стеклянные конфетницы и искусно оформленные баночки с таким соблазнительным содержимым. Сладости из сухофруктов в шоколаде и марципаны рядом с глазированными карамельными батончиками, различные виды шоколадных плиток рядом со всевозможными сортами леденцов. Роскошный ассортимент лакомств Ротмана, бережно разложенный на светлом кружеве в красиво расписанных деревянных коробочках, рассчитывал на должное внимание.

В тот четверг, во второй половине дня, в магазине было много людей. Осматриваясь вокруг и расставляя некоторые вазочки по-новому, Юдит украдкой съела свою любимую конфету и насладилась терпкой сладостью нежного и тающего во рту темного шоколада с ягодной начинкой. Между делом она незаметно разглядывала покупателей.

Мужчина в добротном костюме, по всей вероятности, искал подходящий подарок для послеполуденного визита. Возможно, он хотел восхитить свою возлюбленную, потому что отдал предпочтение ассорти из изысканного пралине и нескольким красным карамельным розочкам. Рядом с ним стояли две девочки подросткового возраста; посмеиваясь, они наклонились над серебряной вазочкой с разноцветным драже. Немного дальше, у следующего прилавка, три женщины в дорогих шелковых костюмах просили показать им самое лучшее, что только было в магазине. В то же время другой покупательнице, несмотря на активную помощь гувернантки, стоило немалых усилий контролировать непомерные желания своих четверых детей, о которых те громко заявляли.

Летом было бы неплохо продавать мороженое, подумала Юдит, глядя на шумную компанию детей, и решила поговорить об этом с отцом. На днях она приобрела подержанную книгу рецептов Агнес Маршалл и с интересом прочитала об описанной в ней мороженице, с помощью которой молоко, сливки, сахар и ароматические вещества превращались в холодный крем. Многочисленные варианты приготовления, представленные англичанкой, она усовершенствовала в своей голове и уже видела фабрику Вильгельма Ротмана первым производителем айвового, ананасового, ванильного и прежде всего шоколадного мороженого в Штутгарте. А возможно, ее отец мог бы стать поставщиком при дворе?

Юдит гордилась тем, чего достигла ее семья. Это было их исконное ремесло. Каждый раз погружаясь в мир шоколада, она была полна идей и энтузиазма. В глубине души девушка надеялась, что однажды сможет принимать участие в судьбе фабрики «Ротман», хотя отец и воспринимал все ее намеки на этот счет как бессмысленную женскую болтовню. Он придерживался мнения, что место женщин – на втором плане, что им следовало бы вести домашнее хозяйство и воспитывать детей. Юдит же считала, что с этим можно поспорить. В таких городах, как Мюнхен и Берлин, женщин все чаще и чаще брали на работу в коммерческие предприятия. Так почему же в Штутгарте это невозможно?

Между тем она продолжила свой обход и обратилась к одной из трех продавщиц, одетых в черные платья и накрахмаленные фартуки, которые обслуживали клиентов:

– Госпожа Антониа, непременно предлагайте сегодня покупателям свежее мятное печенье. А лучше всего расставьте коробочки с ним прямо на прилавке.

– Конечно, мадмуазель, – ответила девушка и принялась выполнять поручение.

Тем временем мать с гувернанткой и кучей детей закончили делать покупки и собирались выходить из магазина. У входной двери произошла небольшая перепалка: каждый из детей хотел выйти первым. Гувернантку, нагруженную множеством маленьких пакетов, при этом резко толкнули, и, пошатнувшись, она упустила на пол часть из них. Пока она пыталась поднять их, младший из детей споткнулся об одну из коробок, растянулся во весь рост на выложенном плиткой полу и раскричался.

«Да успокойся уже!» – вырвалось из уст гувернантки, в то время как мать всего лишь посмотрела через плечо и спокойно вытолкала оставшуюся часть своей «свиты» на улицу. Плач становился только громче, мальчик все это время лежал на полу; гувернантка сделала ему еще одно замечание, поднялась и начала собирать пакеты.

Чтобы не накалять ситуацию еще больше, Юдит схватила айвовый леденец, протянула его ревущему мальчугану и помогла ему встать. В этот же момент она велела продавщице Труде помочь гувернантке поднять с пола подарочную коробку и с облегчением закрыла дверь, когда все вышли.

Остальные покупатели отнеслись к этой ситуации несколько язвительно, но большей частью с юмором и продолжили заниматься своими делами. Кивком головы попрощавшись с сотрудниками, Юдит вышла через межкомнатную дверь в просторный тамбур, соединявший магазин с фабрикой.

Здесь открывался бушующий внутренний мир предприятия, волшебное царство какао, сахара и пряностей, которое Юдит полюбила, когда еще в детстве с удивлением и восторгом впервые переступила порог шоколадной фабрики. Сразу же она почувствовала непривычный дискомфорт в области желудка.

Еще за завтраком отец сказал, что должен обсудить с ней нечто важное, и Юдит с тех пор не переставала задаваться вопросом, о чем же может идти речь. Подобного рода неопределенные намеки были нетипичны для него, и, поскольку растущее любопытство не давало ей покоя, она решила разыскать отца на предприятии. Хоть Юдит и знала, что он не любит личные визиты в рабочее время, но все же надеялась, что отец посвятит ее в суть дела.

Не обращая внимания на предостерегающий внутренний голос, она поднялась по лестнице на верхний этаж здания, где находились служебные помещения предприятия.

Здесь царила деловая тишина. За конторками из лакированного дуба работали более десяти человек в костюмах и галстуках. Они сосредоточенно вели учет магазинов и продукции шоколадной фабрики. Здесь чувствовался запах чернил и бумаги, политуры, мастики и одеколона сотрудников. Заметив присутствие Юдит, один из работников подошел к ней:

– Чем могу быть вам полезен, госпожа Ротман?

– Мой отец у себя?

– Разумеется. Я сообщу ему.

– Не стоит. Он один?

– В настоящий момент у него никого нет, мадемуазель.

Юдит кивнула. Пока сотрудник возвращался на свое рабочее место, она прошла к отдельному помещению, которое находилось в противоположном углу конторы, постучала в дверь, изящно украшенную разноцветным стеклом, и вошла.

Отец стоял у окна и смотрел вниз, на улицу перед фабрикой. Заметив Юдит, он резко обернулся, как будто она застала его за чем-то запрещенным.

– Юдит! – его голос прозвучал довольно грубо. – Что ты здесь делаешь?

Он быстро вернулся за свой представительный, аккуратно обставленный письменный стол, на котором лежала открытая расчетная книга.

– Твои братья опять что-то натворили?

– Нет, отец, – ответила Юдит, осторожно улыбнувшись. – На этот раз ничего.

– В таком случае было бы неплохо, если бы ты присмотрела за ними, пока что-то не произошло.

– Не беспокойтесь, отец, Роберт присматривает за ними.

Работник отправился выполнять свое поручение с ее неугомонными восьмилетними братьями-близнецами.

– Я пришла, поскольку хотела бы сделать вам предложение, – сказала Юдит. Она надеялась в ходе непринужденного разговора выудить, что же такое важное отец хотел сообщить ей.

– У меня сейчас нет времени, – ответил отец. Взяв в руку карандаш, он добавил: – Тебе лучше сейчас пойти домой. Или ты можешь помочь в подготовке пробного пакета для путешественников. Мы поговорим сегодня вечером.

– Но это важно для меня. – Юдит не давала так просто проигнорировать себя. – Вы же все еще в поиске новых изделий для продажи, не так ли?

– И ты снова решила внести свой вклад?

Девушка пропустила мимо ушей нотку раздражения в голосе отца.

– Да, если вы позволите. Хотя сейчас еще слишком рано, но ведь некоторые вещи необходимо хорошо планировать. Вы же постоянно нам об этом говорите, отец. И поэтому я подумала, что было бы неплохо летом предложить покупателям мороженое.

Отец иронично рассмеялся.

– И ты считаешь, что это важно? Будь добра, Юдит, позволь мне спокойно поработать. Здесь все идет кувырком. Я не могу сейчас думать о мороженом.

– Некоторые идеи нельзя откладывать, – настаивала Юдит. – Вот только что в магазине были дети, им бы это понравилось. Многое, конечно, нужно обдумать: как поддерживать низкую температуру, вопросы транспортировки, но…

– Ах, помолчи, пожалуйста. – Отец начал терять терпение. – Возможно, это дельная идея, но я сейчас в отчаянном положении. Отправляйся домой. А лучше всего я вызову Тео, он отвезет тебя. Летом у тебя, так или иначе, будет много других дел, кроме как думать о производстве мороженого.

Юдит насторожилась:

– Как мне вас понимать, отец?

– Здесь нечего понимать. – Он постучал кончиками пальцев по столу. – Ты же и сама прекрасно знаешь, что может ожидать отец от своей взрослой дочери. Поэтому вскоре ты будешь занята пополнением своего приданого.

На какое-то мгновение в кабинете повисла напряженная тишина, и Юдит попыталась осознать сказанное. Наконец она услышала свой лепет:

– Это значит, что я должна…

– Ты выйдешь замуж. Это значит именно это. В двадцать один год действительно пора. Собственно, это я и хотел тебе сказать сегодня вечером. Теперь ты все знаешь.

Он вернулся к работе.

– Но за кого мне нужно выйти замуж? – спросила Юдит в ужасе. Она не могла поверить в то, что ей только что объявили, хотя давно уже об этом догадывалась. – Никого же нет на примете, не так ли?

– Пока нет, но это ненадолго, – сказал отец и начал делать пометки в учетной книге. – Я вовремя проинформирую тебя. Тебе следовало бы мне хоть немного доверять.

У Юдит задрожали колени. Нехорошее предчувствие ее не подвело. Так вот что он хотел ей сообщить. Ей нужно выйти замуж, и это без какого-либо права голоса.

Сделав над собой усилие, она сдержала порыв сказать что-то неуместное. Колкий ответ только усугубил бы ситуацию. Так что она сжала руки в кулаки, развернулась и опрометью бросилась к выходу. Громко стуча каблуками, Юдит сбежала вниз по лестнице; по ее лицу текли слезы, хотя она совсем не хотела плакать.

Неужели она требовала невозможное – просто немного подождать с замужеством? Пока она сама кого-нибудь не выберет? Мужчину, который бы ей нравился. И который бы уважал, а возможно, и ценил то, что она любит работу на шоколадной фабрике и не хочет увядать дома, как ее мать.

Юдит затянула пояс пальто потуже и вышла на улицу, где было довольно сыро. Девушка не ощущала ни дождя, ни холода, пока бесцельно бродила по улицам Штутгарта. Наконец, она оказалась перед станцией горной железной дороги на Мариенплатц. Юдит села в один из вагонов поезда, направлявшегося в Дегерлох, расположенный недалеко от резиденции климатический курорт, где она жила с семьей в усадьбе среди новых вилл. По дороге домой отчаяние сменилось хорошо знакомым боевым духом. Никому не было позволено так просто принимать решение относительно ее жизни и ее будущего. Даже ее отцу.

Глава 2

Прусская крепость Эренбрайтштайн возле Кобленца, конец февраля 1903 года

С пасмурного утреннего неба падал тусклый луч, даже не касаясь земли. Ему не под силу было рассеять темень прошлой ночи, не говоря уже о холоде. В туманном воздухе, наполненном дымом многочисленных вытяжных труб, терялись краски и голоса, расплывались очертания крепости; казалось, что утихла даже большая река, которая с незапамятных времен соединялась с водами реки Мозель у подножия круто возвышающейся скалы.

Хорошо знакомый щелчок поперечного ригеля двери камеры нарушил утреннюю тишину. Виктор, стоявший у решетчатого окна, сквозь которое в убогое помещение проникал дневной свет, повернулся и кивнул входившему надзирателю.

Время пришло.

В последний раз он окинул взглядом комнату, обставленную скромной деревянной мебелью, посмотрел на железный каркас кровати, которую он тщательно застелил покрывалом в сине-белую клетку. Затем он накинул изношенное пальто, поднял потертый чемодан, взял шляпу и пошел вслед за надзирателем из бастиона навстречу утреннему холоду. Они прошли через верхний двор и оказались у высокого восточного фронтона. На мгновение они остановились перед одной из четырех колонн портика, и Виктор еще раз ощутил, какое воздействие со всех сторон на него оказывают светло-желтые фасады зданий. Они были выполнены в классическом архитектурном стиле, что создавало потрясающий контраст на фоне воинственного образа остальной части крепости. Наконец его привели в служебное помещение коменданта крепости на втором этаже над гауптвахтой.

Когда спустя полчаса он опять вышел на свежий воздух, то попросил надзирателя дать ему пару минут. Тот кивнул и остановился. Виктор прошел мимо марширующих солдат через длинный двор и ступил на невысокую наружную стену. Поставив свой багаж, он склонился над массивным ограждением.

Едва ли можно было разглядеть величественный вид, который в ясные дни открывался отсюда сверху на Кобленц и на обе реки, отправлявшиеся как раз в этом месте в длинной излучине в совместное путешествие на север. Вырисовывались разве что силуэты домов, лугов и полей. А расположенные вдали вершины вулкана Айфель с их застывшими озерами и темными лесами и вовсе не были видны.

Виктор вздохнул.

Он иначе представлял себе первые минуты после освобождения из-под ареста. Множество раз он представлял себе, как становится на эту стену, как птица, расправляющая свои крылья. Он хотел впитать в себя этот чистый простор, с высокой наблюдательной башни рассмотреть мир, прежде чем овладеет этим миром, а мир овладеет им.

Туманная немилость промозглых февральских дней несколько умерила наслаждение этим моментом, однако у него и в мыслях не было роптать на судьбу. После горьких уроков последних лет можно было и примириться с отсутствующим видом. Все было позади, и это единственное, что следовало принимать в расчет. Он быстро повернулся, взял свой чемодан и прошел последние метры в сопровождении надзирателя.

Путь к свободе лежал мимо караула у ворот к близлежащему форту Гельфенштейн, а оттуда вниз мимо многих караульных постов и ворот к населенному пункту Эренбрайтштайн.

С каждым шагом вдоль обрывистой, заросшей скалы Виктор сокращал дистанцию от этой дальней, считавшейся неприступной крепости.

Тонкие подошвы его ботинок утопали в слякотной почве. Но тот факт, что ему каждый раз удавалось удержаться, заставлял его чрезмерно гордиться собой. Единичные порывы ветра обдавали холодной сыростью затылок и заставляли его зябнуть. Когда Виктор наконец добрался в город-резиденцию, у него дрожали колени от напряжения.

У понтонного моста ему пришлось подождать, пока поднятые пролеты снова опустят, после того как проплывет небольшой пароход, затем он перебрался через Рейн, заплатил два пфеннига мостового сбора и, в конце концов, оказался на территории Кобленца.

Облачный покров рассеялся.

Виктор замешкался.

В последний раз он бросил взгляд на своенравный монумент на вершине скалы, грубые, неоштукатуренные стены которого с приходом дня постепенно обретали очертания.

В течение двух лет Эренбрайтштайн был для него тюрьмой; это окантованное свидетельство прусской власти на западе империи с длинными лабиринтами из коридоров, мостов, путей снабжения, казарм, жилых помещений, мастерских и оружейных казематов, стен шириной в метр, траншей и ворот. Там он отбывал наказание за дуэль, которой хотел бы избежать и, более того, злополучный исход которой и возвел его в ранг осужденного преступника. По крайней мере, он получил привилегии отбывать наказание в крепости возле Кобленца, вдали от Берлина и угнетающих воспоминаний, которые Виктор связывал со своим родным городом.

Он услышал крики и смех, гудок корабля, лай собаки. Мир снова обрел для него свой язык, даже по-зимнему холодный воздух был для него оживляющим.

Виктор пошел уверенной походкой. Казалось, что ноги несут его все быстрее, и внезапное ощущение счастья разлилось в голове и во всем теле. Однако, несмотря на эту зарождавшуюся эйфорию, Виктор прекрасно понимал, что вновь обретенная свобода таит в себе не только бесконечные возможности, но и определенную опасность. И с таким же волевым настроем, с которым он собирался начать свое будущее, он должен был примириться со своим прошлым.

Виктор дошел до двухэтажного массивного каменного здания вокзала в Кобленце. От быстрой ходьбы он согрелся, несмотря на то, что с каждым выдохом изо рта вылетало туманное облачко. Виктор купил билет и присел на лавочку в зале ожидания. До отправления поезда оставался целый час.

В углу большого здания он заметил автомат, у которого возились двое детей, по всей вероятности брат и сестра. Заметно скучавшая гувернантка сидела рядом, углубившись в чтение. Казалось, что между детьми завязалась настоящая битва за содержимое автомата, причем девочка ничем не уступала брату. Наконец, она, ликуя, получила в руки плитку. Виктор с интересом отметил, что это был шоколад. С трофеем в руке девочка начала убегать от мальчишки, который сперва очень удивился, а потом стал ее преследовать.

Виктор не мог сдержать любопытства. Его всегда интересовали автоматы, и этот был достаточно новый. Он встал и как бы невзначай начал рассматривать аппарат. Кельнское предприятие «Штольверк» уже много лет славилось своим шоколадом и новейшими технологиями, к тому же поставляло автоматы собственного производства по всему миру. В них, среди прочего, продавалось мыло, а также железнодорожные билеты на вокзалах.

Чугунный аппарат, окрашенный в серо-голубой цвет, с дорогостоящей золотистой отделкой был Виктору примерно по подбородок. За окаймленным окошком в виде аркады были видны лотки с шоколадными плитками. Над ними была прорезь для монет, а на эмалированной табличке был расписан механизм действий. Одна плитка стоила 10 пфеннигов. Виктор быстро рассчитал стоимость находящихся внутри шоколадных плиток и понял, насколько выгодной является такая торговля для фабрики «Штольверк». Хотя он и не стал покупать шоколадку, его талант изобретателя получил импульс. Возвращаясь на свое место, он уже отшлифовывал в уме подобную конструкцию.

Как только он обоснуется на своей новой родине и найдет себе пристанище, то сразу приступит к проекту. С этими мыслями он достал из кармана брюк скомканный листок бумаги, на котором был написан адрес: Эдгар Нольд, Зильбербургштрассе, Штутгарт.

Виктору и в голову бы не пришло сразу после освобождения попытать счастья в Штутгарте, но с тех пор как его сокамерник всерьез порекомендовал ему южно-немецкую резиденцию, она не выходила у него из головы. Штутгарт производил впечатление развивающегося города и, следовательно, открывал предположительно хорошие возможности на рынке труда, к тому же он находился достаточно далеко от Берлина, что обещало необременительное начало. В любом случае никто бы и подумать не мог, что он туда отправится.

Несколько дней назад сокамерник дал ему адрес своего дальнего родственника, Эдгара Нольда, с которым он мог связаться по прибытии. Так что ему было бы не так сложно стать на ноги в чужом городе.

Наконец поезд прибыл, дав громкий сигнал, и остановился под пронзительный звук тормозов – стальной гигант в окружении пара и клубов дыма. Пассажиры выходили из купе первого класса. Женщины закутывались в теплые платки и длинные пальто, мужчины надвигали шляпы на лоб. Некоторые дамы были одеты в дорогие меха; они прятали руки в пушистые муфты, пока служащие занимались их багажом и открывали зонты, чтобы укрыть своих господ от непогоды. Из остальных вагонов выходили менее обеспеченные пассажиры, которые сами несли свои сумки и чемоданы онемевшими от холода руками. Люди быстро направлялись к выходу.

Виктор вышел из здания вокзала и стал на перрон. Он терпеливо ждал, пока толпа пассажиров распределится по вагонам. Разместив свой багаж в купе третьего класса, он присел на деревянную скамью и сквозь запотевшее окно наблюдал за движением на перроне.

Наконец двери закрылись. Издав громкий свист, поезд медленно отправился в путь.

У Виктора началась новая жизнь.