Текст книги "Пристанище"

Акисмон, Сан-Луис-Потоси, Мексика
Три года назад

5:45 утра

Они сбавили ход. Склон стал круче, хотя в скале когда-то прорубили каменные ступени. Паоло, Марку, Хельдеру и Артуро не терпелось поскорее добраться до места. Акисмон и Пещеру ласточек они оставили на десерт – как кульминацию после недели в пещере Лечугилья, в штате Нью-Мексико, почти в трех часах на самолете отсюда.[20]20
  Вертикальная пещера в Мексике, известная необычным строением, в нее действительно совершают прыжки с парашютом.


[Закрыть][21]21
  Одна из самых длинных пещер в мире и одна из самых известных пещер в США.


[Закрыть]

Артуро было сложно не заметить: массивная фигура и лицо, щедро обмазанное солнцезащитным кремом, были видны издалека. Четверо исследователей намеревались сегодня спуститься в самый большой естественный колодец в мире – место, которое спелеологи считают красивейшей вертикальной пещерой на планете. Колодец представлял собой полый перевернутый конус.

Здесь они были не в связи с работой, а из интереса – своего рода каникулы, которые каждый из четверых встроил в свой забитый график.

По возвращении в Европу Паоло собирался повидать Ванду, а потом снова погрузиться в работу. Вечно эта работа. После знакомства в Нёрдлингене два года назад они с Вандой были на связи. Временами промежутки между их встречами выдавались совсем короткими, а иногда и по полгода. Все зависело от графика их поездок и исследовательских программ. Их отношения по-прежнему носили неопределенный характер. Паоло это устраивало – он мотался по миру, заряжался адреналином в экспедициях по неведомым местам, не отказывал себе в развлечениях и, да, встречался с женщинами. Ванда тоже могла заводить романы с другими мужчинами, однако ей тяжело давались эти полуотношения, постоянные разлуки и встречи, и хотя ей нравилась ее жизнь, но все же в ней было куда больше рутины, чем в жизни Паоло.

Марк, Артуро, Паоло и Хельдер помимо рюкзаков тащили еще и парашюты. Они собирались прыгнуть в пропасть. Свободное падение как источник естественного адреналина. Резкое повышение сердечного ритма, ощущение, что ты жив.

– Сюда, господа ученые, – позвал гид Марсело, говорил он со своеобразным акцентом, – если пожелаете, можете попробовать великолепный кофе у Терезы, кофе местный. – Он указал на грубый столик, за которым работала пухлая женщина средних лет с длинной косой. – Еще рано, времени у нас предостаточно.

Женщина приглядывала за кофейником на плитке, попутно расставляя сувениры на подстилке лазурного цвета.

– Матерь божья! – изумленно воскликнул Артуро Дюбах. – И здесь сувениры? Прямо посреди джунглей?

– Да, и есть еще одна точка, почти у самого колодца, – ответил гид.

– Но вы разве не говорили, что тут всего минут двадцать пути? – спросил Марк. – Не многовато ли тогда привалов?

Марсело лукаво улыбнулся:

– Господа ученые, в шесть тридцать утра тут все будет забито туристами. В шесть тридцать вечера тоже.

– А почему именно в шесть тридцать? Что это за магический час? – полюбопытствовал Артуро.

Отказавшись испробовать великолепный Терезин кофе, группа продолжила путь.

– В это время птицы утром вылетают из пещеры, а вечером залетают обратно. Вылетают на рассвете вместе с солнцем, а возвращаются на закате, перед наступлением ночи.

– Ты что, забыл? – вмешался Паоло. – Я ведь говорил Марку, что нам нужно будет подождать, пока птицы вылетят из пещеры, и только потом прыгать.

– Точно, – подтвердил Марк. – Но там действительно так много ласточек?

– Вы сами все увидите. Только не ласточки, а стрижи.

– Почему же она называется Пещера ласточек? – удивился Хельдер.

– Стрижи ведь похожи на ласточек, – объяснил гид, – кто-то так назвал, вот и закрепилось. Но там не одни стрижи, еще разные виды попугаев.

– А вон те птицы похожи на кондоров, – сказал Артуро, глядя в небо.

– Да, – сказал Марсело, – но эти птицы не живут в пещере.

– И люди тащатся сюда, чтобы поглазеть на птичек? – удивился Артуро.

– Еще как тащатся. Но по вечерам людей, конечно, больше. Вот увидите, колодец – это нечто особенное, но вылет птиц – совсем невероятное зрелище.

Пещера в виде конусовидного колодца была глубиной более пятисот метров, но прыгать разрешалось на первый нижний ярус, до которого было почти четыреста метров. Артуро прыгать не особо хотелось, к риску он привык, но не питал никакого интереса к экстремальным видам спорта. Они и раньше уже вытворяли нечто такое, но он никогда не разделял энтузиазма Марка и Паоло, вечно подбивавших остальных на опасные приключения. Артуро подумал, что ему куда больше по душе каньонинг, скалолазание и дюльфер – в общем, все то, где веревка удерживает тебя от падения в бездну.[22]22
  Прохождение каньона горной реки с помощью навыков скалолазания, спусков на веревке и т. д.


[Закрыть][23]23
  Альпинистский спуск по закрепленной веревке при помощи специальных спусковых устройств, впервые примененный в начале ХХ века немецким альпинистом Гансом Дюльфером.


[Закрыть]

– Ну, если в колодце такая толпа птиц, может, прыгнуть у нас не получится, – сказал он.

Его тут же закидали насмешливыми шутками, лишь гид Марсело промолчал.

– Ого, да Дюбах у нас тут дал заднюю, ребят! – со смехом воскликнул Марк.

– Как там, штаны сухие? – заботливо спросил Хельдер.

– Оставьте его в покое, – вступился Паоло. – Если ему не хочется, он не обязан прыгать. Ты можешь спуститься по веревке. Говорят, снизу открывается фантастический вид на пещеру. Не обращай внимания на этих идиотов.

– Паоло, да он описается от восторга, ты чего, – сказал Марк. – Не подначивай его отступать.

– Я не ребенок, Марк, – отрезал Артуро. – Вот доберемся до места, и я решу, как спуститься. В отличие от вас, жизнь свою я ценю.

– Я свою тоже ценю, но от жизни надо брать все, уж поверь.

– Ты абсолютно прав, Марк, поэтому мы и здесь, – подхватил Хельдер. – Посмотрим пещеру и получим дозу адреналина.

– Ладно вам, парни. Пусть каждый спускается так, как ему хочется, – примирительно сказал Паоло. – У нас будет время, чтобы определиться, все равно придется дождаться вылета птиц.

Идея отправиться в Акисмон принадлежала им с Марком, и Паоло надеялся, что новый опыт для всех будет приятным, а не травматичным.

Они продолжали молча спускаться дальше, проигнорировали встретившийся по пути второй столик с сувенирами и вскоре в просвете между деревьями и известняковыми скалами увидели широкий деревянный настил – он тянулся по краю бездны. Хоть все четверо успели многое повидать, от открывшегося с этой площадки вида они онемели. Перед ними разверзлась величественная, невероятных размеров пропасть. Они стояли у Пещеры ласточек.

6

Простой люд верит, а ведьмы признаются в том, что в определенные ночи они смазывают палку и летают на ней или же мажут себя под мышками и в иных местах, где растут волосы.

Протокол инквизиции XV века об отравлении растениями для получения видений

Зал аутопсии занимал нижний этаж бывшего морга в пристройке университетской больницы Маркес-де-Вальдесилья, но кабинеты судмедэкспертов находились чуть выше по улице, в том же здании, что и Сантандерский суд. Клара Мухика обычно не пользовалась главным входом, предпочитая запасной, который вел прямиком в кабинеты службы судебных приставов и в архивы. Туда она и влетела стремительно, доверив обоим своим помощникам, Педро Мигесу и Альмудене Кардоне, производить вскрытие болотного трупа без нее. Клара сгорала от любопытства. Когда-то в университете они изучали что-то очень похожее на то, что обнаружилось при осмотре тела Ванды Карсавиной, но у Клары сохранились лишь смутные воспоминания, она даже не предполагала, что может столкнуться с подобным сама. Кому вообще в двадцать первом веке мог прийти в голову такой странный метод убийства?

После того как Валентина по телефону сообщила, что личность принцессы установили, это лишь усилило интерес Клары. Час назад она получила результаты экспертизы и не поверила своим глазам. Она минут сорок прочесывала интернет, рылась в книгах и архивах, так что у нее успело сложиться достаточно четкое представление о том, как именно была убита Ванда Карсавина, но изумление не ослабевало. Клара в который раз перечитала заключение, полученное по факсу из Мадрида, и набрала номер Валентины. Поразительный способ убийства имел, скорее, второстепенное значение, но многое говорил об убийце – о его странном образе мышления.

Из коридора донеслись быстрые, энергичные шаги, судмедэксперт поняла, что это Валентина Редондо и сержант Ривейро. Когда дверь открылась, Клара даже не оторвала взгляда от монитора.

– Ну наконец-то. Я думала, вы приедете раньше.

– Я тоже. Но пришлось доложить капитану, а он, скажем так, чуть не лишился чувств, – ответила Валентина.

– Можешь не объяснять, будто я Карусо не знаю, – улыбнулась Мухика.

– А потом надо было связаться с твоим приятелем Талаверой, чтобы он отправил запросы в телефонные компании. Посмотрим, получится ли отследить телефон принцессы.

– Звонить его светлости в такую рань? Ох, Валентина, вы так никогда не подружитесь. – Клара знала, что, несмотря на взаимное уважение, у Редондо и Талаверы никак не получается найти общий язык.

Валентина криво усмехнулась, и они с Ривейро сели напротив стола Клары. Ривейро искоса взглянул на стол для переговоров, который, судя по всему, использовать никто не собирался. Валентина не стала терять времени и заговорила:

– Спасибо, что согласилась встретиться. Знаю, ты проводила вскрытие тела с болота, но нам позарез нужно выяснить детали смерти Ванды Карсавиной, отсюда мы поедем в конюшни и в Фонд Комильяса.

– В конюшни? Во дворец Ла-Магдалена?

– Да. Она жила там, ее пригласили прочесть курс по средневековой истории.

Ривейро, уже державший наготове блокнот, вмешался:

– Только, Мухика, в этот раз давай попонятней, ладно? Без этих ваших терминов, а то я потом в своих заметках ничего не разберу.

– А он у тебя сметливый, – хмыкнула Мухика, – писать умеет.

Ривейро, давно привыкший к колкостям судмедэксперта, лишь улыбнулся. Они были знакомы много лет, и отношения у них сложились вполне непринужденные.

– Давай уже, рассказывай, – поторопила Валентина. – Ты полагаешь, Ванду Карсавину убили с помощью средневекового бальзама из… как его… дурмана? Или это растение иначе называют?

– Трава дьявола, – опередил Ривейро судмедэксперта и что-то записал в блокнот.

– Именно, – подтвердила Мухика. – Так в народе прозвали это растение еще в Средние века. Вообще говоря, считается, что легенду о ведьмах, летающих на метлах, можно объяснить тем, что они давали показания, засунув себе в вагину древко метлы, смазанное бальзамом на основе дурмана, отсюда все эти необыкновенные видения и мощные оргазмы, о которых говорится в средневековых источниках.

– Ты серьезно? – изумленно вытаращил глаза Ривейро.

– Разумеется, серьезно. Белладонна, мандрагора и дурман имелись у всякой уважающей себя ведьмы, милый мой. Эти растения использовали в качестве психотропных веществ, для погружения в транс, для колдовских ритуалов и, конечно, во время оргий. Проблема в том, что концентрацию активных веществ, содержащихся в этих растениях, а именно алкалоидов типа атропина или скополамина, рассчитать сложно, поскольку это зависит от типа семян, так что в основном растения, в том числе дурман, использовали, как правило, наружно и в небольших количествах. Кроме прочего, дурман довольно широко применялся как средневековый анестетик или анальгетик. Но если превысить дозу, то смерть фактически гарантирована. Дурман – самое смертоносное растение из семейства пасленовых.

– Какого семейства? – все так же удивленно спросил Ривейро.

– Пасленовых. Ты его прекрасно знаешь, в него входят томаты и перцы. Но не пугайся, в помидорах содержится очень мало алкалоидов, галлюцинаций они не вызывают, – хмыкнула судмедэксперт.

– Получается, ее убили каким-то средневековым методом, – задумчиво протянула Валентина.

– Нет. Я вспомнила, что когда-то изучала что-то такое, но пришлось перерыть кучу книг, чтобы найти ответ. Так вот, схожий метод убийства использовали в Древнем Риме.

– В Риме? Только ископаемых итальянцев нам не хватало, – проворчал Ривейро. – Твою мать, что дальше? Въезд Цезаря на колеснице?

– В каком смысле – в Древнем Риме? – опешила Валентина. – Ты же не шутишь?

– Делать мне больше нечего. Такой способ убийства применялся в разных древних культурах, но римляне сделали его обыденным и даже дали ему название. – Она перевела взгляд на экран компьютера и медленно, с расстановкой, прочитала: – Digito interficiebat uxores.

– Приехали. Опять эти ваши словечки. Погоди, дай записать, – вздохнул Ривейро, встал и обогнул стол, чтобы переписать латинскую фразу. – И что это означает?

– Что-то вроде “жены, убивающие пальцем”. Хотя подозреваю, что мужчины тоже прибегали к этому необычному способу. Ладно, слушайте: жертву обмазывали маслом, в котором предварительно растворяли дурман. Скорее всего, такая мазь использовалась в интимной сфере, ее наносили на генитальную и анальную области, эффект был мгновенный и мощный. Отсюда и название метода. Токсин через слизистую быстро впитывался, и вскоре сознание у человека затуманивалось, начинались галлюцинации, а затем и сбои в дыхательной и кровеносной системах, которые приводили, как и в нашем случае, к остановке сердца и смерти.

– Какая дикость, – выдавила пораженная Валентина. – Но я не понимаю… что, римлянки часто убивали мужей?

– Наверное, случались такие дни, когда римских матрон злить не следовало. Кстати, я выяснила, что одним из симптомов такой интоксикации, помимо галлюцинаций, расширения зрачков и далее по списку, является и гипертермия, вплоть до сорока двух градусов. А это объясняет несоответствие стадии трупного окоченения и температуры тела, что я отметила, когда мы ее нашли.

– Я помню, – кивнула Валентина. – И как давно она уже была мертва к моменту, когда ты ее осматривала?

– Диагностика давности смерти не точная наука, Валентина, – нахмурилась Клара, – но, учитывая условия среды, состояние трупа и результаты токсикологической экспертизы, я бы предположила, часов десять-одиннадцать. То есть убита она была около восьми-девяти вечера. Содержимое желудка еще не успело перевариться – по крайней мере, те морепродукты, которые бедняжка ела на ужин.

– Морепродукты? – Этой информации Валентина еще не получала. – Я проверю меню в Фонде Комильяса, где, предположительно, Ванда ужинала накануне своей смерти. Но ты уверена, что она именно ужинала? Может, содержимое желудка – это то, что она ела днем?

– Время сопоставить нетрудно. Пища поступает в желудок за несколько секунд, но для попадания в тонкий кишечник требуется часа три. Если учесть, что желудок был полон, значит, с момента, когда она последний раз принимала пищу, и до ее смерти прошло не больше трех часов, уж в этом я уверена. А то и меньше двух.

Ривейро, сосредоточенно строчивший в блокноте, внезапно поднял голову:

– Но послушайте, если ее смазали ядовитым снадобьем, а на теле нет никаких признаков насилия, получается, она добровольно вступила в сексуальные отношения с убийцей?

– Думаю, да. Убийца мог использовать презерватив, потому мы и не нашли следов спермы в ротовой, ректальной и анальных областях убитой, даже с помощью лампы Вуда.

– Какой лампы?

– Вуда. Ультрафиолетовая лампа, которая реагирует на следы спермы.

– Охренеть, какие у вас продвинутые гаджеты. – И Ривейро снова принялся писать в блокноте.

– Да уж, завидуйте, – ухмыльнулась Клара. – Однако есть еще кое-что.

– Если вы обнаружили чешую дракона, я ухожу на больничный, – сказала Валентина.

– Спокойствие, со Средневековьем и римлянами мы пока закончили. Вернемся к нашему делу. В вагине погибшей обнаружили жидкость, субстанцию, состоящую из глюкозы, простатической кислой фосфатазы и креатинина.

– И что это означает? – нетерпеливо спросила Валентина.

– Что она эякулировала.

Валентина порадовалась, что перед смертью Ванда Карсавина хотя бы испытала наслаждение. Хотя сложно вообразить, как можно испытывать наслаждение одновременно с галлюцинациями, да еще в шаге от смерти – проблемы с дыханием и сердечным ритмом вряд ли относятся к категории приятных ощущений.

– Это значит, – снова подал голос Ривейро, – что она не только добровольно вступила в сексуальные отношения, но и успела испытать оргазм перед смертью.

– Именно. Один или несколько, но не знаю, пригодится ли вам такая информация. Оргазм она могла испытать во сне или в бреду, страдая от галлюцинаций, вызванных дурманом, а может, ее даже не трогали, может, она мастурбировала или мастурбировали ей. В общем, секреция желез обусловлена целым рядом эндогенных и экзогенных факторов. Но ее точно не насиловали, в этом я уверена, ничто не указывает на насилие, нет ни отметин, ни ссадин.

Валентина несколько секунд размышляла.

– А могли ее накачать наркотиком во время ужина, чтобы… ну не знаю… раскрепостить или одурманить и таким образом склонить к половому акту?

– Ни в желудке, ни в крови жертвы нет наркотика. Более того, уровень алкоголя у нее в крови крайне низкий, совсем незначительный. Думаю, она выпила пару бокалов вина за ужином, едва ли больше.

– Ясно… А запах ванили?

Клара Мухика уверенно кивнула, словно у нее и на это был готов ответ.

– У дурмана сильный, даже неприятный запах, он отпугивает скот, так что эту траву животные не едят. Чтобы перебить запах дурмана, в мазь обычно добавляли эфирные масла. Выбор ванильного масла тоже характерен в сексуальном контексте – он считается афродизиаком.

– Да ладно! – недоверчиво протянул Ривейро.

– Именно так. И исследования подтверждают его эффективность. Вряд ли ты в курсе, но это был любимый афродизиак у индейцев доколумбовой Америки. Они считали ваниль божественным плодом.

– Мухика, только вот давай без доколумбовой Америки, – простонал Ривейро.

– Хорошо, а где можно раздобыть дурман? – спросила Валентина. – Ты что-нибудь об этом знаешь? И где это растение вообще распространено?

– Боюсь, дурман растет повсюду. По крайней мере, если верить интернету. Уточните у специалиста. Вроде бы в основном это растение распространено в Южной Америке и Индии, но семена его можно найти где угодно. Растет дурман на берегах рек, рядом со свалками, всякими заброшенными строениями – словом, сорняк.

– Кошмар какой-то, – сказал Ривейро. – Почему тогда его не истребят?

– Думаю, за это попросту бессмысленно браться, ведь дурман почти невозможно уничтожить. Даже если выжечь все поле, семена до восьми лет могут пролежать в почве, пусть даже прорастать и не будут.

– И правда трава дьявола, – вздохнул Ривейро.

Валентина встала и отошла к окну. Из кабинета открывался вид на сад Института судебной медицины. Она повернулась:

– А ты слышала про случаи с применением дурмана? Здесь или в других провинциях Испании?

– Нет, – покачала головой Мухика. – За всю мою карьеру я не припомню случая, когда дурман использовался как орудие убийства. Но дурман в ходу и сейчас, особенно популярен среди подростков. Они его заваривают, курят, он вызывает мощные и длительные галлюцинации, но ничего сверхъестественного, если не перебрать с дозой. Пару лет назад в Валенсии погибли двое ребят, приняв отвар из дурмана, но причиной был не дурман сам по себе, а его сочетание с другими наркотиками.

– М-да. Это выше моего понимания. – Валентина погрузилась в свои мысли, лицо ее будто окаменело.

Ривейро и Мухика молчали – оба знали, что старший брат лейтенанта погиб из-за наркотиков.

– Я вот что не могу понять, – заговорила Валентина, – если Ванду Карсавину убили во время сексуальных игр, частью которых был массаж, почему сам убийца не пострадал? Ведь и он должен был контактировать с ядом.

– Надел перчатки? – предположил Ривейро.

– Звучит не особо эротично. Если мы предполагаем, что секс был добровольный, жертву, я думаю, удивило бы, что партнер натягивает перчатки, чтобы к ней прикоснуться. Нет, сложно такое представить.

– Согласна, – кивнула Клара. – Думаю, тут все гораздо проще.

Валентина и Ривейро выжидающе посмотрели на судмедэксперта.

Клара Мухика улыбнулась:

– У убийцы было противоядие.

– А противоядие существует? – изумился сержант.

– Конечно, Ривейро, почти для всего существует противоядие. В природе, к счастью, все пребывает в равновесии. И это, разумеется, другое растение – физостигма, содержащая эзерин. Она тоже ядовита, но вызывает реакцию, противоположную токсичным веществам, содержащимся в дурмане.

– И ты знаешь, где такое противоядие можно достать? – спросила Валентина.

– Насколько мне известно, это растение из Западной Африки, но раздобыть его не так уж сложно. В продаже есть даже лекарства на основе эзерина – например, от глаукомы. Но лучше вам пообщаться со специалистом.

– Думаю, у нас уже достаточно информации, чтобы двигаться вперед, – сказала Валентина. – Спасибо, без тебя мы бы продолжали тыкаться как слепые щенки.

– Ладно-ладно, не подмазывайся, – рассмеялась Клара. – Тогда, если я вам больше не нужна, вернусь к своим делам. Ради разговора с вами пришлось прервать вскрытие, а вам, кажется, пора ловить злодея.

– Ото всех этих средневековых ведьм, древних римлян, трупов на болоте и ренессансных монет кажется, будто мы пытаемся поймать какого-то путешественника во времени.

– Ваш путешественник явно подкован в области истории и ядов. Будьте осторожны – он знает, что и как делать.

– Наверняка воображает себя оригиналом, – сказала Валентина. – Но если повезет, то в своей самоуверенности он может облажаться. Ладно, Клара, если это все, то мы оставим тебя в покое. Но как только будут новости о вскрытии…

– Ну естественно, не занудствуй, – судмедэксперт закатила глаза, – Кардона и Мигес прямо сейчас им занимаются, я тоже скоро к ним присоединюсь. И секунды не прошло, лейтенант, а у тебя уже новые требования. Если помнишь, я тебе сразу позвонила, как только поняла насчет принцессы. Еще до того, как села писать заключение о вскрытии. Так, давайте-ка проваливайте и ловите своего психованного путешественника во времени.

Ривейро поднялся, спрятал свой блокнот и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Просто невероятно, убить во время секса! Убийственный массаж! Помазали тебя лосьончиком – и кранты. Вот же чертовы римляне.

Клара улыбнулась:

– Ривейро, в истории полно случаев отравления лосьончиками, как ты выразился. Тебе знакомо имя Ивана Грозного, русского царя? Так вот, велика вероятность, что он погиб по случайности, а причиной его смерти стала мазь от артрита.

– На основе дурмана? – заинтересовался Ривейро.

Мухика покачала головой:

– Ртуть. Как знать, по ошибке или нет, но состав крема оказался ядовитым. Как видишь, чего только не бывает.

– Это я уже понял. Отличное начало дня, – вздохнул Ривейро.

Они с Валентиной еще раз поблагодарили Клару и покинули кабинет.

Шагая к главному выходу, лавируя между судьями в мантиях, коротавшими время между слушаниями, оба в уме пытались выстроить полученную информацию.

– Надо глядеть в оба, – сказала Валентина, когда они вышли на улицу, – особенно со свидетелями, которые лично знали нашу принцессу. В девяноста пяти процентах случаев отравления убийца – кто-то из близких жертвы.

– А в нашем случае кто-то очень близкий, – кивнул сержант.

– Мы ничего не знаем об образе жизни этой женщины, Ривейро. Может, она провела безумную ночь любви с незнакомцем, а может, это было неожиданное свидание с давним знакомым. Или другой вариант – долгая и стабильная связь. То, что нам сообщат близкие и знакомые девушки, может оказаться ключом к пониманию, кто ее убил.

* * *

Столовая виллы “Марина” обладала особым очарованием – не столько из-за светлых умиротворяющих оттенков и элегантной обстановки в колониальном стиле, сколько из-за потрясающих видов на Ракушечный пляж и Кроличий остров, берега которого сейчас ласково обволакивала морская пена. Утро выдалось хоть и холодным, но ясным, горизонт был чист, с моря дул ветер, гоня барашки волн.

Майкл Блэйк, взяв на себя управление виллой-отелем, первым делом ввел обычай сопровождать завтраки музыкой. Как-никак он был одним из лучших кларнетистов в Европе, пусть и скромно умалчивал об этом. Если бы товарищи Майкла по Парижской консерватории увидели, что он работает администратором в отеле, да еще на полставки, их бы это точно шокировало. Но Майкла новое занятие развлекало и даже вдохновляло. Летом ему предстояло дать два концерта на престижном фестивале в итальянском Равелло, и он хотел всех удивить новым произведением в жанре клезмер – Майкл обожал его рваный ритм, пробирающий до самого нутра, заставляющий пускаться в пляс, несущий чистую радость.[24]24
  Традиционная музыка восточноевропейских евреев.


[Закрыть]

Сегодня Майкл выбрал в качестве сопровождения итальянскую музыку. Чезаре Кремонини желал гостям доброго дня своим “Удачным вояжем” – сладкая, чуть навязчивая песня советовала оставить все позади и двигаться вперед, наслаждаться каждым шагом. Музыкальное сопровождение, что ни день разное, добавило дому очарования, а рейтингу виллы – баллов; музыка стала частью обстановки “Марины”.

– А ведь тебе удалось превратить музыкальные завтраки в изюминку отеля, – как-то сказал Оливер другу во время прогулки по Ракушечному пляжу.

– Толика элегантности и щепотка заботы о гостях, друг мой. И немного Блэйка еще никому не повредило.

– А что прикажешь делать, когда ты уедешь? Оставишь мне свои диски?

– Вот же ты нудила. Ну само собой, оставлю. Только с музыкой нельзя обращаться как попало. Летние мелодии не то же, что зимние, а музыка для пасмурного или солнечного дня – полные противоположности. Не существует мелодии для любого состояния души. Но могу ли я в этих вопросах положиться на твое музыкальное чутье? Вряд ли.

Оливер рассмеялся, прекрасно понимая, что с отъездом друга ему будет сильно его не хватать. Он всегда знал, что без основательного вложения в рекламу, чтобы из виллы получилось сделать бизнес, не обойтись, но неожиданно мрачная история про найденную в доме мумию оказалась магнитом для туристов. Правда, в последнее время интерес к тем давним событиям начал ослабевать, однако вилла уже обзавелесь отличной репутацией. “Марина” завоевывала популярность не только из-за музыкальных набросков Майкла Блэйка, но прежде всего благодаря удачному расположению, собственному выходу к пляжу, уютному колониальному стилю и отличной кухне.

Завтраки для постояльцев особняка действительно были разнообразными и щедрыми; сейчас, несмотря на низкий сезон и февральские холода, пять из девяти имеющихся номеров были заняты, а теперь и шестой понадобился – для свалившейся как снег на голову Анны.

Прямо сейчас Анна пыталась убедить Майкла в необходимости ввести в меню здоровое питание.

– Майкл, дорогой, я же не говорю, что вы должны подавать только веганскую пищу, но подумайте хотя бы об отдельном меню для вегетарианцев. Меня мутит от одного запаха бекона и яичницы.

– Анна, говори по-испански, – прервал ее Майкл, – мне нужно практиковаться, да и вообще это невежливо, ты же в Испании.

– Я уже сто лет по-испански не говорила, и знаешь, как я страдаю от запаха бекона, вида плоти животных на подносе…

– Ничего страшного, – ответил Майкл на испанском, – тебе просто нужно адаптироваться к местным привычкам. А вы, вегетарианцы, даже яиц не едите?

– Я тебе уже объясняла, – страдальчески вздохнула Анна, но все же перешла на испанский.

Гости, завтракавшие в столовой, с интересом прислушивались к их разговору, не забывая расправляться с вкуснейшей кантабрийской выпечкой.

– Я не вегетарианка, а веганка, ве-ган-ка. То есть не ем не только мяса, но и вообще никакой животной пищи, включая молоко, яйца и мед.

– For God’s sake![25]25
  Ради всего святого! (англ.)


[Закрыть] А что же ты тогда ешь на завтрак, лапуля? Лук-порей?

– Ох уж эти твои шуточки, Майкл. Сам же видишь, что никакого лука-порея. – Анна указала на свой столик – булочка, черный кофе, апельсиновый сок и сливовый джем.

– Вижу-вижу. Согласно вашей философской чепухе, ты не ешь ничего, что когда-то ходило и дышало.

– Именно так, – ответила Анна. – Считай это этическим веганством, если хочешь. Чувствую себя прекрасно и всем тоже советую, – добавила она, обращаясь к постояльцам.

– Господи. Ну а сливочное масло? А? Чем провинилось сливочное масло? Или мед? Или яйца? Ради них никто не мучает животных.

– Они животного происхождения. А насчет того, что никто не мучает животных, ты ошибаешься. Разве несчастных куриц не содержат в переполненных курятниках? Думаешь, пчелам нравится, что их соты трещат от избытка меда? И тебе кажется этичным и нормальным, что корову разлучают с новорожденным теленком, чтобы забрать молоко для человека? Разве ты поступил бы так с роженицей, оторвал бы от нее ребенка, стал бы пить вместо него содержимое ее молочных желез?

Майкл в отчаянии воздел руки:

– Недостаток витаминов явно лишил ее рассудка. Господи, ниспошли же на ее тарелку ломтик бекона, дабы привести в чувство!

Анна рассмеялась:

– Ты просто невыносим.

– А ты просто сбрендила, – ухмыльнулся он и заговорил, понизив голос: – В любом случае, я здесь временно, а за все, включая меню завтрака, отвечает Оливер. Но тебе не мешало бы получше питаться, ты же просто кожа да кости! Тебе нужна более сбалансированная диета.

– Ты не прав, я уже на самой что ни на есть сбалансированной диете. Это ты не хочешь исследовать новые возможности, ты безнадежно отравлен культурной и гастрономической идиосинкразией. Просто взгляни на себя, твой спесишизм ужасен.[26]26
  Видовая дискриминация, поддерживающая разное отношение к разным животным.


[Закрыть]

– Спеси…что?

– Спесишизм. Почему ты ешь баранину, но не ешь собачатину? Оба этих животных наделены разумом, но одно ты употребляешь в пищу, а другое нет. Ты же умиляешься, глядя что на щеночка, что на ягненка. Милых котиков ты не ешь, а не менее милых кроликов еще как. Почему? Как ты не понимаешь – твой разум безнадежно отравлен!

– Нет, милая, в моем случае это обусловлено культурными и прочими факторами, а вот ты выбираешь лук-порей просто потому, что у тебя есть возможность выбирать. Окажись мы в джунглях, поглядел бы я, как ты отказываешься от мяса ради выживания. А еще, раз уж на то пошло, растения – тоже живые существа…

Их спор прервало появление Оливера. Музыка сменилась более энергичной, в столовой зазвучал голос итальянки Малики Аян с композицией “Делать не всерьез”[27]27
  Senza Fare Sul Serio в 2015 году стала главным итальянским хитом.


[Закрыть], призывавшей не терять времени и возможностей и двигаться в своем ритме. Она пела также о том, что не стоит относиться к прошлому с излишней серьезностью.

– Ого, в следующий раз, если зайдет такой интересный спор – сразу зовите меня, – весело сказал Оливер.

– Я тут ни при чем, – открестился Майкл. – Это все она, заделалась буддисткой и села на диету из петрушки.

Он встал и скрылся в кухне. Анна приступила наконец к завтраку, Оливер подсел к ней за стол.

– Прости нас за еду, – извинился он, хотя в голосе отчетливо звучала ирония, поскольку он считал завтраки великолепными, – надеюсь, хотя бы спалось тебе хорошо.

– О, спала я прекрасно, дом совершенно чудесный, Оливер, а какие виды! И завтрак замечательный, просто мне теперь привычно несколько иное… Но такое излишество и перевод продуктов… не могу я так.

– Пожалуйста, Анна, только не говори, что мы все тут на Западе негодяи. То, что мы пользуемся некоторыми привилегиями, вовсе не значит, что мы не знаем, как живут люди в других местах.