Текст книги "Дизайн сегодня"

Ресайклинг как вызов

Одним из важнейших способов «новой экономии» по праву считаются работа со вторсырьем, переработка отходов и творческое переосмысление мусора. Сегодня этими вопросами увлечены художники, дизайнеры, архитекторы и проектировщики из самых разных областей.

Всемирно известный архитектор Фрэнк Гери, обладатель Притцкеровской премии, еще в 1972 году придумал коллекцию мебели из прессованного картона. Проходя срочную службу в армии, он заметил, что из листов прессованного картона, валявшихся в их части повсюду, можно соорудить крепкое сиденье, если эти листы правильно друг в друга вложить. Коллекцию картонной мебели изначально по безденежью он сделал для собственного дома, а потом производством этих кресел занялась фабрика Vitra, превратив их в культовые вещи второй половины ХХ века.

В числе наиболее радикальных и интересных дизайнеров, работающих с рейсайклигом, нидерландец Пит Хайн Эйк. Его соотечественники как никто умеют выкручиваться, располагая ограниченным набором средств, а сам он говорит, что дизайн – это «прагматичность и интеллект». Пит Хайн Эйк убежден в том, что вообще не надо тратить материалы на производство новых вещей, их в мире уже предостаточно, нужно лишь умело адаптировать старые и отслужившие материалы. Он свозит к себе на окраину Эйндховена старые доски, заборы, строительные отходы, битое стекло, мебель и самые разнообразные вещи, пришедшие в негодность. Из хлама и старья там рождаются эффектные и функциональные решения. Пит Хайн Эйк – настоящий «помоечник» и гений перелицовки. В Эйндховене он организовал целый кластер. В нем объединены большой склад, мастерские, магазин, галерея и ресторан, весь обставленный мебелью из «спасенных» материалов. Любой ценитель дизайна, приехав в Эйндховен, будет поражен масштабами его площадей. И действительно, появление такого кластера удивительно, но не случайно. С конца XIХ века Эйндховен формировался как моногород, где экономику и общественную жизнь определяла компания Philips. В 1990‐х концерн перевел свои основные производственные мощности в Китай, а штаб-квартиру переместил в Амстердам. Освободились цеха, складские помещения, административные здания – город готов был умереть, как это случилось с американским Детройтом.

Пит Хайн Эйк в своей студии в Эйндховене. Courtesy: Piet Hein Eek

Но власти усилием воли решили, что Эйндховен станет городом дизайна и дизайнерского образования. Они сделали две важнейшие вещи. В 1946 году была основана Эйндховенская академия, где полвека обучались инженеры и дизайнеры Philips. Академия превратилась в один из самых передовых дизайнерских вузов мира. Второе решение – многочисленные освободившиеся здания Philips сдали в аренду дизайнерам под студии, мастерские и жилье за минимальную плату с гибкой тарифной сеткой. Поэтому все дизайнеры-пассионарии остаются в городе и «повышают IQ здешних улиц».

Конечно, Пит Хайн Эйк – гордость Эйндховенской академии. Его деятельность – зримый результат социальных инициатив местных властей. Он, обосновался в Эйндховене, здесь работает сам и создает рабочие места для других. Пит разработал постоянную коллекцию, которую пополняет очень медленно, делая по две-три новые вещи в год. Он охотно берется за нестандартные заказы и иногда делает лимитированный тираж для продажи в галереях.

В комоде, сложенном из бруса на латунном основании, есть шик: это абсолютно функциональная вещь, очень хитро придуманная, и сам брус – старый, уже кому‐то послуживший. Пит Хайн Эйк принципиально не покупает новое дерево. В ход идет то, что кому‐то не понравилось, кому‐то не пригодилось, где‐то уже выработало положенный срок. Из фрагментов он готовит свой специфический деревянный «пэчворк», собирая из деревяшек столы, табуреты, скамейки, шкафы. Чтобы это все было функциональным, приличным и долговечным, доски предварительно очищаются и выравниваются. Законченный предмет покрывается несколькими слоями эпоксидной смолы, блестящие поверхности выглядят идеально. Принцип работы с ненужным дизайнер распространяет и на отбитый кафель, старые газовые трубы, брак стеклодувных мастерских – все у него получает вторую жизнь в эффектных предметах, изобретательно задуманных и мастерски изготовленных.

Англичанин Стюарт Хейгарт также может считаться знатоком мусора. Главная сфера его интересов – дизайн светильников. Светильник «Прилив» (Tide) издали выглядит настоящей дворцовой люстрой, праздничной и роскошной, сделанной из хрусталя или муранского стекла. По мере приближения взгляд начинает цеплять какие‐то странные, подозрительные детали. Вблизи становится ясно, что все это – фрагменты цветного дешевого пластика, собранного Хейгартом именно как мусор (важно для понимания концепции) на прибрежных пляжах. Отсюда и название. Люстры в коллекции «Прилив» переливаются всеми цветами радуги; брелоки, очки, школьные линейки – весь разноцветный пластиковый треш собран в эффектный предмет.

Люстра «Прилив» (Tide). Стюарт Хейгарт, 2005. Пластиковый мусор, собранный на пляже. Courtesy: Stuart Haygarth

Самым популярным предложением Стюарта Хейгарта стала коллекция люстр «Морской еж» (Urchin). Мохнатые игольчатые шары и цилиндры светильников издали напоминают люкс 1970‐х. И только присмотревшись, понимаешь, что коллекция создана из пластиковых дужек старых очков. Экспериментировал Хейгарт и с разбитыми автомобильными зеркалами, и с чашками Петри. Все результаты проектирования достойны восхищения.

Если дизайнер во главу угла концепции ставит ресайклинг, главной проблемой становится само мусорособирание – где именно найти необходимое количество нужного мусора? Через интернет – или собрать и организовать волонтеров, которые будут дежурить у офтальмологической клиники или магазина «Оптика»?

Люстра «Морской еж» (Urchin). Стюарт Хейгарт, 2009. Пластиковые дужки очков. Courtesy: Stuart Haygarth

Детокс и психотерапия

В современном дизайне все чаще появляются вещи и интерьеры, рождающие ощущение, что даже в мегаполисах мы живем, окруженные кусочками живой природы. Французский дизайнер Матье Леаннер регулярно читает научные журналы, отслеживает передовые достижения науки и применяет их к интерьерным проектам и бытовым предметам. Один из ранних его проектов – оригинальный очиститель воздуха «Андреа» (Andrea). Леаннер основывался на данных лаборатории NASA (американское агентство космических исследований, активно помогающее дизайнерам внедрять нестандартные материалы и технологии). Специалисты лаборатории NASA еще после первых космических полетов обнаружили множество токсичных соединений в тканях тел космонавтов. Их постепенно отравлял космический корабль, построенный в основном из пластика, стекловолокна, изоляционных материалов и антипиренов. Похожий эффект, но с меньшей долей загрязнения, исследователи наблюдали и в помещениях на Земле. Многие предметы и материалы для мебели выделяют летучие компоненты. Так, например, даже относительно экологичный деревянный стол выделяет вредные химические вещества – из‐за обработки средством против грибковых заражений. Краска из связующих веществ выделяет канцерогенный трихлорэтилен – формальдегид, признанный Всемирной организацией здравоохранения «определенно канцерогенным», а также пары летучих газов от пластиковой мебели, клея, изоляционных материалов, бытовых чистящих средств и так далее. Леаннер разработал очиститель воздуха «Андреа» – оригинальный фильтр, поглощающий большинство из вышеперечисленных токсичных соединений. Конструкция фильтра позволяет очищать воздух, пропуская его через листья и корни растений: герберы, филодендрона, спатифиллума, пафоса и хлорофитума, интегрированных в корпус «Андреа». Растения Леаннер отбирал по их фильтрующим свойствам.

Леаннер – автор и других бытовых вещей, позволяющих дышать свободнее. Например, его светильник «Завтра будет другой день» (Tomorrow is Another Day) спроектирован специально для больничных палат. Ничего веселого в больничном времяпрепровождении нет, и пациентам хочется иногда посмотреть на небо. Светильник Леаннера дает свет, одновременно ионизирует воздух и при этом выглядит как кусочек высокого голубого неба. Совсем недавно Леаннер показал инсталляцию «Малая Луара» (Petite Loire) – огромный пласт мрамора, имитирующий водную гладь с мелкой рябью. Все вырезано лазером и отполировано вручную. Если зритель находится рядом, он чувствует, что это вода, и хочет к ней прикоснуться.

Три предмета из дерева

Из всех природных материалов дерево – наиболее яркий маркер изменчивой моды. В качестве примера возьмем три проекта, созданные примерно в одно и то же время тремя разными дизайнерами. Киприот Стелиос Музарис придумал коллекцию «Город-волна» (Wave City) – двадцать пять столов, в которых макет современного города (Нью-Йорка, Шанхая, Токио или Нью-Дели) с частоколом небоскребов находится под столешницей. Город, вырезанный лазером, действительно будто опрокинут волной – безусловно, передовой образец работы с деревом ХХI века.

Стол «Город-волна» (Wave City). Стелиос Музарис, 2016. Courtesy: Stelios Mousarris

Обеденный стол Rinn Enignum. Джозеф Уолш, 2018. Photo: Andrew Bradley. Gallery representation: A lighthouse called Kanata. Courtesy: Joseph Walsh Studio

Стол Growth Table Walnut. Матиас Бенгтссон, 2014. Photo: Martin Scott-Jupp. Courtesy: artist and Galerie Maria Wettergren

Второй проект – работа выдающегося современного «деревянщика», ирландца Джозефа Уолша. Крупный художник, краснодеревщик высочайшего класса, он учился работать с деревом у мастеров в разных частях света – стажировался у японцев, работал в Америке и у себя в мастерской, обустроенной в бывшем фермерском доме XVIII века в графстве Корк. Уолш с командой примерно из десяти человек делает вещи невероятной красоты. Формы его деревянных столов, кроватей и кресел так сложны и совершенны, что напоминают идеальные компьютерные модели. Что‐то Уолш, конечно, рисует на компьютере, но главным образом это все‐таки фантастическая ручная работа.

В столе Growth Table Walnut, придуманном шведом Матиасом Бенгтссоном, ажурная конструкция имитирует игру солнечных бликов на воде. Стол сделан из натурального дерева, все вырезано вручную, но выглядит как компьютерное моделирование. Стол выполнен настолько ювелирно, что даже если захотеть обнаружить стыки, их невозможно найти.

Одичать на природе

Помимо трех модусов, в современных размышлениях о природной жизни нельзя не упомянуть так называемое дикое варварство (или новое варварство).

Культурологи отмечают, что человечество постепенно накрывает эпоха нового варварства, – оно начинает на глазах глупеть и добровольно сбрасывать слои веками накопленной культуры. Социальные сети и обилие ложной информации мало-помалу превращают общество в «человейник». Кроме того, многие чувствуют, что вот-вот случится масштабная техногенная катастрофа и нам придется выживать в той самой естественной среде, к которой уже мало кто приспособлен. Современная мода и дизайн помогают нам побороть страх. Как именно? Все чаще появляются вещи для лесных дикарей: мебель, приспособления, одежда, посуда, объединённые тенденцией wild – «дикий».

Удивительным образом эта «дикость» началась с кухни. В британском журнале Wallpaper даже вышла статья о манхэттенском ресторане палеолитической кухни. В меню нового заведения – набор продуктов человека палеолита: обожженное на огне мясо, никаких злаков, ягоды, вода, рыба. Все как в пещере. И это был настоящий шок и крушение идеалов: только все встали на путь вегетарианства, отказались от животного белка, завязали с крепким алкоголем, в жизни воцарились чистая вода и скандинавская ходьба, как в журнале Wallpaper неожиданно целую полосу заняло изображение огромного куска сырого мяса.

Потом «дикое» стало появляться повсюду – грубо рубленное необработанное дерево, примитивные рыболовные сети вместо одежды, диваны из связанной пучками соломы или парики в виде огромных колтунов.

В духе этого нового варварства выступил знаменитый фешен-дизайнер Рик Оуэнс. Он калифорниец, учился на художника и скульптора, но все‐таки выбрал моду, потому что она во всех смыслах ближе к телу. Глядя на женские и особенно на мужские коллекции, выпущенные под всеми брендами Рика Оуэнса, включая Rick Owens Lilies, DRKSHDW (линия денима) и Hun Rick Owens (изделия из меха), мы считываем не только уникальный стиль, но особый взгляд на человеческую природу.

Оуэнс как никто умеет поразить воображение модников при помощи дикарских рубищ, ритуальных хомутов и рваных власяниц. В сотрудничестве с Carpenters Workshop Gallery он создал коллекцию «Доисторическое» (Prehistoric), куда вошли предметы из окаменевшего дерева и камня с останками растений пятисоттысячелетней давности, мрамора и алебастра. Поверхность некоторых предметов он дополнил сколами и эффектными царапинами в духе современных городских вандалов.

Вот так разнообразно отражены силы природы в стратегиях и трактовках современных дизайнеров. От этически безупречной экологии до высокотехнологичной биомимикрии, от синтетической биологии до светской игры в первобытную дикость.

Шкаф «Aмстердам». Студия Scholten & Baijings, 2009. МДФ, принт, выдувное стекло. В декоре шкафа использованы фотографии студии Maurice Scheltens and Liesbeth Abbenes. Photo: Scheltens & Abbenes

Глава 3
Повсюду технокрафт

Технокрафт – одна из самых острых тем современного дизайна. Соединение сверхтехнологичного (того, что делают компьютеры и лазеры) с традиционными ремеслами и разнообразными видами ручной работы – настоящая идефикс передовых проектировщиков.

Почему современные дизайнеры считают технокрафт наиболее актуальным и важным? Почему совмещать технологии с ремеслом интереснее, чем думать о сохранении природы, и увлекательнее, чем мечтать о будущем? Почему дизайнеры стремятся дополнить сделанную на станке или напечатанную на принтере вещь ручной отделкой? Почему в серийных вещах их создатели мечтают видеть несовершенство и случайность результата, столь характерные для ремесленной работы? Попробуем последовательно разобраться в причинах.

В 1960–1970‐х годах в массовом сознании укоренилась идея, что чем меньше человеческого участия в изготовлении вещи, тем она лучше, современнее. Все сшитое, связанное, сколоченное считалось бедным. Меньше участия человека – меньше ошибок. Инженеры автомобильных заводов, подобно врачам, стали ходить в белых халатах, а последние тридцать лет автомобильные фабрики наперебой демонстрируют труд роботов – следующую ступень в автоматизации производства.

С конца XIX века, когда только появилось массовое производство, началось противостояние традиционных ремесел, искусной ручной работы и серийных, а позднее и конвейерных вещей. Дизайнеры и ремесленники желали то полностью размежеваться друг с другом, то, напротив, объединить усилия для совместной работы: история «Искусств и ремесел» Уильяма Морриса, «Венских мастерских», «Немецкого промышленного союза», французского «Общества художников-декораторов» дает нам богатый материал для размышлений о предназначении таких союзов.

С середины ХХ века, особенно в послевоенные десятилетия, ремесло постепенно маргинализировалось. А с переводом большинства западных производств в Китай и другие страны третьего мира навыки ручной работы даже на бытовом уровне перестали быть общепринятыми: девочек уже не учат шить платья и вышивать гладью и крестиком, мальчиков – выпиливать лобзиком разделочную доску. Даже элементарное пришивание пуговиц стало редким умением. Что говорить о ремесленных профессиях, становившихся неактуальными во второй половине XX века.

Но на рубеже XX–XXI веков процесс пошел вспять. Домашний текстиль, вазы и столы, «хранящие тепло человеческих рук», позволяют современному человеку «ухватить» реальность и избежать одиночества. С начала 2000‐х годов постепенно возрождается интерес к ручному труду, традиционным старинным техникам. Все больше людей записываются в гончарные и столярные мастерские и на уроки макраме. Комбинирование передовых технологий и ручной обработки при производстве вещей, использование ремесленной техники в серийном производстве предметов для придания им элемента случайности считается у профессиональных дизайнеров особым искусством. Собственно, это и называют технокрафтом. Все чаще дизайнеры сотрудничают с ремесленниками, тогда изготовленная вещь приобретает особую культурную ценность и дополнительную стоимость.

В то же время мы видим, что далеко не все производители так уж увлечены технокрафтом. Есть главы компаний, убежденные, что ручная работа – это прекрасно, но она не имеет отношения к дизайну. «Декоративно-прикладное искусство, ремесло, крафт: называйте как хотите», – говорит владелец итальянской фабрики светильников Nemo Федерико Палаццари. «В чем смысл дизайна? Вы проектируете вещь, создаете специальную машину для серийного производства. Вы делаете функциональный и доступный товар. Дизайн дарит и красоту инженерной мысли, и демократичную стоимость»[14]14
  Из разговора Федерико Палаццари с автором в Центральном доме архитектора 25 октября 2016 года.


[Закрыть].

XX век развивал и пропагандировал серийное производство – массовое, с гарантированным качеством, не всегда высоким, но всегда постоянным. ХХ век стремился к тому, чтобы было больше машины и меньше человека. От модернистской догмы потребители и сами проектировщики начали уставать к концу 1970‐х годов, но ремесленники все еще считались маргиналами. К началу 2000‐х хайтек отошел на второй план: дизайнерам захотелось чего‐то особенного, вещей более интересных, менее стандартизированных, возможно, несовершенных, с некоторым элементом случайности. Авторам вдруг оказалось важно, чтобы не все в их проектах программировалось на 100 %.

Важнейшие материалы и технологии ХХ века

На протяжении XX века мир прошел путь от трубчатой стали, гнутой древесины и клея до технологии литья под давлением, распространившейся в 1960‐е годы, а также быстрого прототипирования и стереолитографии последних лет; дизайнеры постоянно получали доступ к более сложным материалам и процессам.

Ключевые события, связанные с изобретением и внедрением новых материалов и технологий в ХХ веке, определяли работу проектировщиков. В 1907 году американский химик бельгийского происхождения Лео Бакеланд запатентовал бакелит, который в России назывался карболитом. Он стал первым синтетическим реактопластом – пластиком, не размягчавшимся при высокой температуре.

В 1912 году в Огайо (именно в этом штате были запатентованы многие материалы ХХ века) появилась широко распространенная сегодня «Формика» – бумажно-слоистый пластик с декоративными поверхностями. Материал был изначально изобретен как замена слюды в электроприборах, но сегодня широко применяется в разных областях. Также в 1912 году под торговым брендом Pyrex начали выпускать боросиликатное стекло. Модные и интересные вещи из плексигласа появились позже – только в 1970–1980‐е годы, но запатентован он был в 1935 году, а в СССР – в 1936‐м. Многослойная клееная фанера стала широко применяться в 1930–1940‐е годы, этим материалом и сегодня активно пользуются мебельщики по всему миру. Стекловолокно вошло в обиход как промышленный материал с середины 1930‐х годов (в 1933 году инженер и изобретатель Рассел Геймс Слейтер запатентовал технологию изготовления стекловаты – материала для теплоизоляции)[15]15
  Kuruvilla J., Oksman K., Gejo G., Wilson R., Appukuttan S. Fiber Reinforced Composites Constituents, Compatibility, Perspectives and Applications. Elsevier Science, 2021. P. 313.


[Закрыть]. А в 1950 году дизайнеры Чарльз и Рэй Имзы научились формовать из стекловолокна сидение для своего знаменитого «Пластикового стула» (The Eames Molded Plastic & Fiberglass Armchair).

В 1946 году в Филадельфии был собран первый компьютер (ENIAC), а уже спустя четыре года в Массачусетском технологическом институте (MIT) была написана компьютерная программа СAD (Computer Aided Design), позволявшая заниматься проектированием. Как видим, дизайн довольно быстро получил доступ к компьютерным технологиям.

Индустриальное использование пластика сыграло ключевую роль для второй половины ХХ века. Первую винтовую машину для литья под давлением с контролируемым впрыском построил в 1946 году американский изобретатель Джеймс Уотсон Хендри[16]16
  Heaney D. F. Handbook of Metal Injection Molding. Elsevier Science, 2019. P. 105.


[Закрыть], что положило начало использованию пластмасс в промышленности. В 1960‐е развернулась индустрия по производству пластиковых вещей, неслучайно именно шестидесятые называют пластиковым веком. В 1970–1980‐е эйфория от прочного дешевого материала постепенно cходила на нет, и в середине 1990‐х, когда стало очевидно, что пластиковые отходы – неразлагаемый, опасный мусор, начались эксперименты по разработке биоразлагаемых пластиков.

Еще одним важным материалом стал углепластик. Первые упоминания углеткани встречаются в работах Томаса Эдисона. В 1958 году Роджер Бэкон из Кливленда, штат Огайо, произвел высокоэффективное углеродное волокно[17]17
  Bajpai P. Carbon Fiber. Elsevier Science, 2020. P. 1.


[Закрыть]; к началу 1970‐х углепластик получил практическое применение на мануфактурах.

Полезным для дизайнеров оказался и лазер (LASER – акроним Light Amplification by Simulated Emission of Radiation) – технология усиления света индуцированным излучением. Первый лазер на рубиновом стержне был создан в 1960 году. Постепенно промышленность взяла на вооружение лазерную резку (это самая распространенная технология), но в ходу оказались также лазерная сварка, плавление и гравировка.

Нельзя обойти стороной такую технологию конца ХХ века, как стереолитография (SL или SLA). В ее основе – модели, прототипы и готовые изделия из жидкой фотополимерной смолы: смола твердеет благодаря облучению ультрафиолетовым лазером или иным похожим источником энергии. В 1984 году Чарльз В. Халл запатентовал способ (стереолитографию) и устройство для изготовления твердых физических объектов, формирование объема осуществлялось за счет последовательного наслоения фотополимера (аддитивное производство).

В 1980 году была официально запатентована технология быстрого прототипирования. Сам принцип печати трехмерных моделей был придуман в 1976 году, но полноценно трехмерная печать (или 3D-принтинг) вошла в индустрию с 1980 года. А широкое распространение в Европе и в Америке принтеры для печати предметов получили в середине 1990‐х годов. И эта технология движется к тому, чтобы стать общедоступной. Такие принтеры, предположительно, будут стоять пусть не в каждом доме, но, например, в каждом почтовом отделении.