Текст книги "Перекресток трех дорог"

Глава 8. И даже смерть не разлучит нас

Леса и рощи с их густыми кронами, где удавалось прежде хоть слегка укрыться от осенней непогоды, остались далеко за спиной. После решения отправляться к Фелбу и переправы странники окольными путями вернулись на большой тракт. По нему и шагалось приятнее: продуваемая каменистая дорога высыхала куда быстрее вытоптанных в сырой земле тропок в вечной густой тени вековых деревьев. Деревушку Хегги, имени которой Ульд так и не вызнал, миновали стороной, зайти не рискнули. Тракт вёл теперь по ветренному побережью, среди длинных, словно накрытых изумрудным бархатом холмов. А по правую руку шумело тугими волнами море цвета тёмной стали: пенилось, накатывало на древние утёсы, ласкало рассыпанные по берегу щербатые валуны.

Когда Эйдре впервые его услыхала, насторожилась, замерла и вытянулась по струнке. Спросила, что в Ирде поёт таким дивным голосом. Мерг обещал, что вскоре она увидит, вывел ближе к воде, а дева застыла, не отрывая глаз, схватилась за ремень клёрса, и казалось, будто время над ней здесь не властно, как в музыке или пляске. Платье и плащ трепал беспокойный ветер, из кос выбивались непослушные локоны, чудились жарким пожаром на фоне серого неба. Ферр тоже любовался, слушал да едва заметно улыбался своим мыслям: ему-то прежде моря было взять неоткуда. Жрецу думалось, что слова даже самых искусных песен не могли рассказать ни о запахе соли, крепко въевшейся в камень, ни о свежести воздушных порывов, хлёстко бьющих в лицо, ни о криках чаек над крутой волной. Ульд наблюдал за спутниками с задорной улыбкой, смотрел как на младших брата с сестрой, которых впервые вывел из родной деревни, да вспоминал невольно, что когда-то стоял так сам, замерев в немом восторге перед привычным теперь уже зрелищем.

– Добрый старик Олки, – представил он залив у восточного побережья словно давнего приятеля. – Здесь он спокойный, мирный. А у западных скал Ирда норов вод хлеще, ретивей, но сами они богаче да куда щедрее к смельчакам.

– Просто край света, – выдохнула Эйдре тихонько, приподнялась на носочки, будто желала немедленно броситься туда, к шуму волн и белой пене, укрывающей берег.

– Прямо за ним вторая часть наших земель, не меньше этой, – с нежной насмешкой поправил Ульд. – А между, в центре Олки, остров, в дремучих лесах коего затерялся, по слухам, дворец прекрасной Ириты.

– Кого? – Чародейка не отвлеклась от вида, спросила словно случайно, лишь из привычки выяснять новые да интересные мелочи срединного мира.

– Богини Ирда, – пояснил Ферр прежде, чем мерг успел ответить. – Девы плодородия. Туда она ушла отдыхать после Раздела.

– Спой об этом как-нибудь, – попросила Эйдре, скорее чтобы не продолжать разговора, а после не удержалась, обернулась ястребом да устремилась к морю.

– Ох, зря… – вздохнул жрец.

– Сама поймёт и вернётся, – махнул рукой Ульд. – Идём потихоньку, даже уставшей она будет быстрее нас птицей. Проверяли уже.

Неспокойные ветра залива и впрямь не дали чародейке долго наслаждаться полётом, тем более, рана после сражения со слуа ещё беспокоила. Она нагнала спутников скоро, но выглядела счастливой, нежные щёки горели румянцем, а в глазах искрился восторг.

– Эти холмы сверху видятся словно капли изумрудов, застывшие на пути к морю, – поделилась она со звонкой радостью. – Такая красота!

Ферр притянул деву к себе и решил непременно добавить её слова к какой-нибудь своей песне.

У скал близ залива поселений стало меньше. Морские волны несут не только благо, но и опасность, а пресной воды сыщется не везде. Ульд вёл спутников в Олкуд, небольшой городок на побережье, где жил его давний приятель Харад. В доброй встрече мерг не сомневался, а потому заранее предвкушал удивление новых друзей.

Эти земли не знали долгого летнего зноя. Частые дожди, от которых зелень холмов не выцветала к последнему месяцу лета и сохраняла свежесть почти до конца осени, были тут хозяевами. По счастью, море не позволяло гостить у своих берегов и затяжным зимним стужам, привычным северному Ирду. Ровная погода без засух да морозов благоволила земледелию и разведению скота, потому среди холмов то и дело показывались поля, которые люди не думали готовить к отдыху, а на них сновали крестьяне, по обыкновению занятые работой. Олкуд с давних времен стал домом пивоваров и медоваров, здесь растили лён и делали ткани, торговали по суше или морю, город рос да хорошел день ото дня. Но построен он был для защиты земель княжества Фелбер: нёс дозор от чужих воинов или кораблей ещё в древние времена до Раздела, и по сей день не прекратил своей борьбы с захватчиками из-за моря, а потому хвастливо высился старинным замком на высоком холме да огораживался от мира мощными стенами.

Прямиком в замок, не раздумывая, Ульд друзей и повёл. Эйдре оглядывалась с любопытством: ей не доводилось бывать в городах Ирда прежде, а Олкуд мерг назвал скромным, мельче Фелба. И даже здесь всё казалось чародейке огромным, шумным, удивительным. Каменная громада величественного жилища тана Олкуда заинтересовала её не более, чем остальное, – откуда деве верхнего мира выведать об устоях жизни подобных мест? А вот Ферр насторожился сильнее.

– Может, поищем какую таверну? – осторожно окликнул он Ульда.

– Обойдёмся гостеприимством моего старого друга, – весело отозвался колдун.

– Мы идём к замку, если ты вдруг заплутал. Уверен, у тана есть при дворе свой жрец, ещё один ему там даром не сдался.

– Жрец-то есть, – согласился Ульд. – А вот мерга нету. К его огромному сожалению.

– А он о своей печали знает? – с издёвкой поинтересовался Ферр.

– Он мне о ней и говорил, – засмеялся колдун. – Много раз.

Стражи, к удивлению жреца, встретили Ульда словно давнего приятеля, не возмущались его приходом и не гнали прочь. Лишь уточнили, кто его спутники, да успокоились словами колдуна о друзьях, с коими он путешествует теперь вместе. Напомнили только, что мерг отвечает за них головой, а после пропустили без всяких сомнений. Мощённый камнем двор не знал садов или огородов, зато на нём так легко было представить защитников Олкуда в кольчуге да при оружии в тот миг, когда гремит тревожный набат над городскими крышами. У тяжёлых дверей замка нетерпеливо выжидал седовласый мужчина в богатом костюме и, увидев Ульда, расплылся в довольной улыбке:

– Явился наконец! Умеешь заставить себя ждать, Йорги.

– Рад встрече, Огаф, – коротким поклоном приветствовал его колдун, представил Эйдре и Ферра, а после вкрадчиво добавил: – Тан Харад, конечно, знает?

– Что ты по его землям с месяц шатаешься и всё никак не заглянешь? А то! Ещё немного, и он бы сам за тобой отправился.

– Случилось чего? – сразу же посмурнел Ульд.

– Серьёзного – нет, – махнул рукой Огаф. – Но после сам всё расскажет. Идём, провожу.

На входе со всей вежливостью им велели оставить оружие, а гости не посмели спорить. Мерг же и вовсе отдал меч прежде, чем его успели о том попросить. Там же остался Игви, – его обещали разместить на псарне не хуже, чем любимую борзую самого князя. Ульд напоследок потрепал друга за шею и вверил заботливым рукам слуг. Пёс привычно откликнулся на призыв одного из них, – видно, бывать гостем тана приходилось уже и ему.

Гулкие коридоры замка утопали в прохладе да полумраке. Изредка мелькали по сторонам люди, слышался вдали хозяйственный шум. Словно большой дом деревни, если бы не массивные стены, высокие потолки и стража, то и дело попадавшаяся на пути. Жрец невольно приметил, как один из воинов тана встретил колдуна взглядом вперемешку недовольным, смурным да понурым. Ульд же, хоть и усмотрел недобрую встречу, внимания тому не уделил вовсе, не оторвался от беседы, обменялся с Огафом парой фраз, значения которых Ферр не понял и подумал, что они связаны с прошлыми делами мерга в Олкуде.

– А ты, значит, жрец, юноша? – обратился к нему Огаф после короткого молчания. – Кто твой наставник?

Ферр удивился. Стало быть, встретил их лично советник тана – большая честь. Для такого усмирить пару умертвий Ульду было бы мало, даже коль они напали бы на самого Харада.

– Жрец Вальги из Коддага, – отозвался он по законам вежливости, хоть и подозревал, что это имя ни о чём не скажет столь знатному человеку.

Слова, однако, произвели на Огафа иное впечатление. Он остановился, резко развернулся, взял Ферра за плечи и вглядывался довольно, словно узрел племянника после долгой разлуки.

– Вернулся к своей пещере, хитрец, получается? – довольно заключил он. – Живёт в трёх шагах и не заглянул ни разу, ну что за человек? А ты… Нет, не его, конечно, не его. Ёрку, глаза-то их рода. Вот Мельха обрадуется! Надеюсь, у учителя и отца всё благополучно?

– Здравствуют, – ответил Ферр с изумлением. – Вы знакомы?

– Больше вёсен, чем живёшь ты, юноша, – засмеялся Огаф. – С Вальги мы друзья давние. А сэйды наши и подавно, – одного дома, брат с сестрой. Глаза дымчатого изумруда – ваша семейная черта, у всех такие. По ним тебя и признал. Но всё после, познакомишься ещё с тёткой, сейчас идём – тан ожидает.

Советник привёл их в небольшой зал, велел располагаться и отправился к Хараду с сообщением. Место больше походило на помещение для личных бесед, чем на комнату для приёма гостей. Потрескивал дровами высокий очаг, дарил тепло прохладе камня, играл светом на роскошных гобеленах да картинах повсюду. На дорогих массивных креслах с узорной резьбой шкуры для пущих тепла да мягкости. У длинного дубового стола суетились люди – расставляли тарелки со снедью, кувшины с вином, замысловато украшенные чаши. Видно, Огаф давно шепнул подготовить встречу и знал, что тан не осерчает от его своеволия.

– Что же ты должен был тут натворить для такого приёма? – шепнул Ферр, наклонившись ближе к колдуну.

– Скорее не что, а сколько раз, – хитро усмехнулся Ульд. – Но где мергу пустяки, – простому человеку чудо, будь он хоть трижды таном.

– Пустяки? – недоверчиво переспросил жрец. – Ты и сражение со слуа пустяком обозвал.

– С Харадом бывало куда серьёзней того, – признал он нехотя. – Земли у них неспокойные, очень уж много крови проливается. Да и Великий Раздел слишком близко.

Ферр понимающе кивнул. Эйдре глянула на мужчин с любопытством, но от расспросов сдержалась. Ей одной было не привыкать к слугам и быту знатных господ, потому теперь рядом со спутниками стояла княжна верхнего мира – гордая и прекрасная даже в дорожной одежде. Когда-то наскоро пригладила растрепавшиеся косы, – друзья того и не приметили; изящным жестом сложила ладони на юбке, на губах заиграла мягкая улыбка. Садиться не спешила, ожидала, пока закончат суету у стола. Ферр и Ульд положились в том на её решение и тоже остались на ногах.

Когда подготовка к обеду окончилась, а слуги, кроме нескольких доверенных, незаметно выскользнули в коридор, в зал вошёл сам хозяин. Статный и широкоплечий, крупнее мерга, единственный при оружии. Богатый наряд не сумел бы скрыть могучего воина, светлые с проседью волосы, рыжеватая курчавая борода да бледная кожа выдавали человека северных кровей. За его спиной вышагивал Огаф с женщиной, чьей красоты не украло время. Темноволосая сэйд в расшитом платье цвета сумрачного вечернего неба глянула на Ферра с интересом, а жрец признал глаза дымчатого изумруда, общие для него и отца с братом. Она изящным движением сняла со спины искусной работы клёрс, села, расправив юбки, на тотчас поднесённое кресло, приготовилась играть. Харад тем временем пытливо осмотрел гостей, остановил взгляд на мерге.

Ульд сделал шаг вперёд, склонился в поклоне:

– Мой тан.

– Начинаю сомневаться, Йорги, – густым басом ответил тот, но в голубых глазах искрился добродушный смех. – Давненько тебя не видали в стенах моего замка.

– Зато с месяц наблюдают на твоих землях, – напомнил колдун с улыбкой.

Харад махнул рукой и велел начинать обед. Пиршество вышло знатное, вино текло рекой, а выступал для них сам Огаф со своей спутницей. Ферр с любопытством слушал друга Вальги, а советник словно нарочно постарался спеть больше историй из прошлого Ульда и тана. Жрец дивился этим балладам: будь там хоть половина правды, приём колдуна с такими почестями оказался бы заслужен вполне. Харад с мергом за столом временами вспоминали случаи, о которых пел Огаф, хохотали и обсуждали, потому Ферр понимал: истины в словах песен добрая часть, и смотрел теперь на друга с уважением. Ульд говорил, что в странствиях провёл уже пять вёсен, посему выходило: с первой из них он служил своему тану да защищал земли Фелбера. Обстоятельств знакомства мерга с Харадом Ферр не узнал, но желал после выпытать, ибо история обещала оказаться знатной. Где видано, чтобы совсем юный мальчишка попал в милость к тану сразу по уходе с родного порога, да ещё так, чтобы после владыка Олкуда при своих слугах звал его другом, не скрываясь?

Когда все наелись, а вина оставался лишь кувшин, пир окончился. Огаф сел за стол к гостям, а Эйдре утянула куда-то его Мельха. Ферр проводил свою деву взглядом, – сэйд перешёптывались, тихонько смеялись и не имели ни капли желания оставаться в зале дальше. Он улыбнулся и перевёл взор на Харада, который теперь вольготно раскинулся в кресле, сгрёб могучей рукой кувшин вина и сам разлил гостям.

– Огаф упоминал: ты хотел меня искать, – перешёл к делу Ульд. – Случилось чего?

– И да… – задумчиво пробасил тан, – и нет. Тёмная история, хоть твой совет, а лишним не будет. Но время ждёт, коль желаешь сначала отдохнуть, – тебе здесь всегда рады и без работы, Йорги.

– И всё же говори, что тебя волнует, – попросил колдун. – После решим, стоит ли сперва отдыхать.

Хозяин отпил вина, громко поставил чашу на место, потёр лоб широкой ладонью, словно собирался с мыслями да решал, с чего начать рассказ.

– Был у меня виночерпий, Дунки, – наконец вздохнул Харад. – Может, помнишь его – вертлявый такой, щуплый, с красным лицом вечно ходил. Человек добрый, только выпить смерть как любил. Это-то его погубило – вторым месяцем лета помер. Проводили мы его по всем законам, простились, пировали как положено. Дурного о нём никто не вспомнит: хороший мужик был и жил в ладах с совестью. Вроде, тут бы и вся история, но луну спустя начались в моих погребах беды. Вино исчезает, пиво да мёд без разбору – прямо бочками. Стали вора искать – нет ни души. Стражники стояли – тишина, а утром опять пропажа. Огаф сам там просидел четыре ночи, никого не видел, а результат тот же. Только вот… Скажи ему, Огаф.

– В первую ночь почудилось мне, – произнёс советник встревоженно, – что слышу голос Дунки. Вроде как напевает чего-то. Думал, померещилось от усталости. А к третьей примелькалась мне его фигура в темноте. На краю глаза вертится, совсем как при жизни, – всё на месте ему не стоялось. Руками размахивает, а обернёшься – нет никого. И только песня его голосом, тихо-тихо, шёпотом. Он-то у нас один шепелявил больно, такое не перепутаешь.

Ферр глянул на Ульда. Колдун сидел спокойным: ни в глазах, ни на лице не угадывал жрец хоть одного чувства, лишь размеренное постукивание пальцев по столу выдавало глубокие раздумья. В молчании мерг провёл с минуту, а после решил:

– Знаешь, что… А пойдём-ка сейчас глянем на твои погреба, тан.

– Так днём там тишь да благодать, – с сомнением возразил Харад.

– Для вас – да. Мне же точно найдётся занятие.

Хозяин кивнул, поднялся и повёл гостей коридорами к своим запасам вина. По пути молчали, не желая отвлекать мерга от дела да мыслей о пропажах, лишь Огаф обронил, что после опасается нужды чинить ползамка и заново забивать провизией. Колдун глянул на него с мягкой ухмылкой:

– Ты уж определись, советник: или беда и помощь нужна, или пущай хоть всё утащат, лишь бы я заклятием полки не обвалил.

В просторном погребе Ульд просил спутников зайти ему за спину, в тень, а сам шагнул вперёд, начертил в воздухе неясные знаки, пошептал себе под нос да кликнул:

– Дунки! Гости к тебе, выходи!

Где-то в полутьме загремело, послышались шаркающие шаги. По длинному проходу плёлся мертвец. Серая кожа плотно обтягивала кости, ложились тёмные тени на резкую линию скул. Запавшие глаза горели белым, а ржавые с проседью волосы всклокочены, будто бедолагу разбудили среди ночи. Богатые погребальные одежды измялись, сбились на сторону, ворот рубахи оказался расстёгнут и уже лишился где-то одной пуговицы, зато обзавёлся крепко въевшейся в ткань россыпью багряных капель. Он брёл, вёл ладонью по бочкам с лаской, достойной любимой женщины, подволакивал ноги, тихонько напевал сам себе весёлую мелодию. Остановился перед мергом, прищурился, оглядел. Плотно сжал на миг синеватые губы с ясным отпечатком недавно испитого красного вина, причмокнул да заявил с упрямством скрипучим голосом:

– Помню тебя, даже рад видеть. Но догадываюшь, ш чем ко мне явилша. Никуда я отшуда не денушь, Йорги, что хошь твори, а наш не ражлучишь. Ижгонишь – вернушь вновь, штоит только тебе за порог выйти.

– Вот он, – твой воришка, Харад, – ухмыльнулся Ульд, указал с задором широким жестом на драугра. – Забирай.

Когда Дунки разглядел в тени своего бывшего господина, сразу посерьёзнел, ловко расправил ворот и костюм, приосанился, склонился в привычном поклоне и со всем почтением прогудел:

– Мой тан.

Харад с удивлением разглядывал бывшего слугу. Скрестил руки на груди, склонил голову вбок, вскинул густые брови.

– И чего мне с ним теперь делать? Сказал же – не уйдёт.

– А ты его на службу возьми, тан Харад, – весело посоветовал Ферр, уже раздумывая сочинить о такой дивной встрече песню, а то и не одну. – Питья гостям он разливать не сумеет, – ни к чему людей пугать. А здесь за порядком приглядит. Воров отгонит одним видом, проследит, чтобы в бочках ничего не скисло. Платить ему можно не монетой, а любовью всей его жизни. Слава-то о тебе какая пойдёт! Мёртвый слуга – и тот не покинул тана!

Харад рассмеялся и сказал:

– А что, дельная мысль. Сколько за работу возьмёшь, Дунки?

Мертвец подумал немного, пошаркал носком сапога по камням пола, затем потеребил костлявыми пальцами полы погребальной одежды и решил:

– Одна бочка в луну на выбор, мой тан.

– Дорого, – хмыкнул Харад, а после махнул рукой: – Но ведь не отдам – сам сопрёшь. По рукам, будет тебе бочка в луну, какая пожелается. Но чтоб тут всё под присмотром!

– Мышь не прошкочит! – Если бы драугр мог сиять от счастья, так Ферр теперь описал бы Дунки.

Огаф потёр ладонью лицо, скрывая разом и удивление, и улыбку, а после с добродушной насмешкой пожурил виночерпия за то, что прежде прятался от друзей да таскал припасы у своего тана. Дунки смутился, обещался впредь не бедокурить, а к зашедшим в погреба являться как положено и не морочить головы.

Обратной дорогой Ульд со смехом пояснил:

– Неупокоенные – они разные встречаются. Видов их как самой смерти – кто от насилия умер, кого поминают с проклятием, с кем несчастье случилось. Наши колдуны могут их призвать в срединный мир, а могут и они отказаться переступать грань сами. Дела незавершённые держат или ещё что. Случается, в жизни у человека была привязанность такой силы, что после он добровольно остаётся, лишь бы быть с ней хоть умертвием. Видать, Дунки ваш слишком уж любил выпить, а на вечном пиру ему угощение не по вкусу пришлось. Вот и стал он драугром, винником.

Они вернулись обратно в зал, не позабыв прихватить с собой ещё вина по совету нового смотрителя погребов. Уселись в кресла, стукнули чашами, выпили.

– Поверить не могу, – прогудел Харад, пряча усмешку в густой бороде. – Йорги, когда ты уже оставишь свои дороги да придёшь жить в Олкуд? Видал, чего без тебя делается?

– Не выдержу я на одном месте, мой тан, – пожал плечами мерг. – Да и у тебя работы не столь много.

– Сам знаю, иначе бы не отпускал тебя никуда. Рассказывай теперь ты. Чего на моих землях творится и у соседей?

Ферр и Ульд переглянулись. А после колдун поведал всё как есть: про свои путешествия, про то, откуда взялись его спутники, опаску о зыбких границах и даже про сражение со слуа. Харад и Огаф слушали внимательно, хмуро. Когда мерг закончил, советник вздохнул:

– Что же сразу ко мне не пришёл с вопросами от ведьмы?

– Не хотел раньше времени тревожить слухами. А вот грухи с воинством мертвецов – дело уже иное.

– И то верно, – с пониманием кивнул тан. – Вы оставайтесь сколько требуется. Отдохните, побеседуйте с Огафом. И, Йорги, случись что, – Олкуд будет с тобой.

Харад протянул могучую руку, и мужчины крепко сжали друг другу предплечья.

– И ты держись, а чуть что – шли весть, – попросил Ульд. – Чую, чем ближе к Сайму, тем хуже придётся. А у тебя тут… Сам знаешь.

– Предупрежу ребят, – серьёзно заверил тан.

После Огаф отвёл их в подготовленные комнаты. Мерг отправился проверить Игви, а Ферра советник задержал на пороге, велел идти за ним, коль не сильно устал, и отправился знакомить с тёткой. Мельха и Эйдре ждали в покоях семьи Огафа с угощениями. Для жреца пир продолжился, и даже его хитрости не хватило, чтобы того избежать.