Текст книги "Французская правовая система: теоретический анализ"

Глава III
Нормативные основания французской правовой системы

§ 1.Развитие нормативного элемента французской правовой системы

Как уже отмечалось выше, французская правовая система современного типа начала себя в полной мере проявлять с момента свершения Великой французской революции, чьи громогласные трубы не только заставили рухнуть Бастилию, но и сыграли отходную песнь старой Франции, Франции партикулярной[187].

Какие же нормативные и отчасти ценностные системы предшествовали современному облику французской правовой системы и какова ее ретроспективная данность?

Отвечая на первой вопрос, следует полностью согласиться с известным французским компаративистом Р. Леже, который в своей работе «Великие правовые системы современности», вышедшей в том числе и на русском языке, говорит о четырех крупных исторических онтологических базисах, способствующих формированию французского права:

– римское право;

– германское право;

– каноническое право;

– творчество юристов[188].

К наиболее весомым доктринальным опытам в прединституциональный период развития французской правовой системы Р. Давид, в частности, относит работу Ch. du Moulin «Oratio», F. Bourjon «Le droit commun de la France et la coutume de Paris réduits en principles»

(1720 г.), комментарии R.-J. Potier (1699–1772), сделанные им в отношении Кутюмов Орлеана[189].

Перспективы же найти относительно устойчивые ответы на второй из заданных выше вопросов не представляются столь очевидными, что объясняется рядом причин. Во-первых, релятивным взглядом исторической науки на конструкции периодизации социального бытия как такового. Во-вторых, отсутствиием комплексного подхода французских юристов к ретроспективе их национального правопорядка[190].

По нашему мнению, в означенных условиях важно не столько, словно ножом, нарезать французское юридическое прошлое и настоящее на некие исторические отрезки, сколько на доктринальном уровне и в «изометрии» проанализировать наиболее важные точки ее эволюционного роста.

В конце XIII–XIX в. таким краеугольными звеньями в общем конструктивном базисе французской правовой системы следует считать:

– «революционное законодательство»[191];

– наполеоновскую кодификацию;

– судебную реформу;

– зоны колебания ее конституционно-правового курса.

Остановимся на характеристике представленных выше точек эволюционного роста более подробно.

Революционное законодательство

К наиболее заметным и отчасти знаковым законодательным актам эпохи Великой французской революции следует отнести:

Декларацию прав человека и гражданина 1789 года;

Первый избирательный закон Франции;

Конституцию 1791 года;

Жирондистское республиканское законодательство;

Якобинское законодательство.

Функциональная роль представленных законодательных актов в общем эволюционном пути французской правовой системы выражается, прежде всего, в том, что:

– во-первых, они стали своего рода социальными мостиками между Францией партикулярной и Францией централизированной;

– во-вторых, заложили наиболее общие базисы развития всей правовой системы.

Так, в частности, Декларация прав человека и гражданина 1789 года, принятая Учредительным собранием страны 26 августа 1789 г., стала своего рода мировоззренческим флагманом французской правовой системы, на долгие годы определив облик ее настоящего и будущего.

К наиболее заметным положениям Декларации следует отнести следующие нормативные тезы:

1. Люди свободны и равны в правах: государство служит обеспечению свободы, собственности, безопасности. Народ имеет право на «сопротивление угнетению»; государство гарантирует свободу мнений и слова; «собственность есть право неприкосновенное и священное».

2. Верховная власть в государстве принадлежит народу.

3. Свобода состоит в возможности делать все, что не причиняет вреда другому. Сфера законодательства ограничена: закон может воспрещать только такие действия, которые вредны обществу. «Все, что не воспрещено законом, то дозволено».

4. Закон должен выражать волю всех членов общества, и потому каждый может участвовать в его образовании – лично или через представителей (депутатов). Все граждане равны перед законом; всем в одинаковой степени открыт доступ к замещению государственных должностей: единственный критерий – способности и добродетель.

5. Статьи 7 и 8 Декларации устанавливали два важных принципа, относящихся к уголовному праву: никто не может быть привлечен к ответственности иначе, как в случаях, прямо предусмотренных законом (этот принцип выражается формулой «нет преступления, не указанного в законе» (nullum crimen sine lege)); никто не может быть наказан иначе, чем это прямо и непосредственно предусмотрено законом («нет наказания, не указанного в законе» (nullum poena sine lege)). Оба эти принципа выражали отрицание феодального суда с его свободой усмотрения как в том, что есть преступление, так и в том, какое избрать наказание.

Статья 9 Декларации, вызвавшая к жизни целую теорию, формулировала «презумпцию невиновности». «Так как каждый (привлеченный к ответственности) предполагается невиновным, пока не установлено обратное… всякая излишняя строгость… должна сурово караться законом». В основу презумпции был положен старый принцип процессуального права, известный с древнейших времен (Гортинская правда), практиковавшийся в некоторых феодальных судах и, наконец, ставший законом: сомнение толкуется в пользу обвиняемого. Установление виновности было признано функцией суда; она констатировалась обвинительным приговором, вступившим в законную силу. Из правила презумпции невиновности вытекало, что бремя доказывания вины лежит на обвинителе (старое феодальное право требовало оправдывающих доказательств от самого обвиняемого)[192].

Первый избирательный закон Франции

События, почти совпавшие по времени с принятием Декларации, показали, что новые правящие круги встали на путь не только фактического, но и нормативного нарушения принципов Декларации. Спустя четыре месяца после ее опубликования, в декабре 1789 г. Учредительное собрание приняло Декрет о введении имущественных и других цензов для избирателей. Согласно Декрету все граждане делились на активных и пассивных. Избирательные права получали только активные граждане, пассивные отстранялись от участия в выборах. Чтобы числиться активным гражданином, следовало: «1) быть французом, 2) достигнуть 25-летнего возраста, 3) прожить фактически в данном кантоне не менее одного года, 4) платить прямой налог в размере трехдневной заработной платы, 5) не быть в положении прислуги, т. е. не быть слугой на жалованье».

Еще более высокий имущественный ценз устанавливался для тех активных граждан, кто мог быть избран. Они должны были обладать земельной собственностью и платить налог, равный 1 серебряной марке (весьма значительная по тем временам сумма)[193].

Конституции 1791 г.

Учредительное собрание приступило к выработке Конституции почти одновременно с составлением Декларации. Уже к концу 1789 г.

Собрание обсудило и утвердило основные конституционные принципы, определяющие статус высшего органа законодательной власти, короля, правительства, суда, избирательной системы. Но острая политическая борьба в стране постоянно переключала внимание Собрания на решение других неотложных дел, во многом поэтому конституционная работа утратила необходимую последовательность. Отдельные положения Конституции принимались в виде законов, не всегда согласованных друг с другом. Это побудило Собрание создать особую комиссию по отбору и систематизации конституционных актов. Составленный комиссией свод конституционных законов лег в основу конституционного проекта, который 3 сентября 1791 г. был утвержден Собранием. Вскоре его подписал король, который под давлением нарастающей силы народного движения принес присягу на верность Конституции. Королевская подпись и присяга придали новому строю видимость легальной преемственности, к чему стремились отцы Конституции. Но и они не переоценивали значения преемственности, прекрасно понимая, что вопрос о том, быть или не быть Конституции, уже не зависит от монархии. Это они подчеркнули, указав официальную дату принятия Конституции – 3 сентября, т. е. время утверждения ее Собранием.

Конституция устанавливала государственный строй, основанный на принципах разделения властей, ограничения монархии, утверждения национального суверенитета и представительного правления.

Провозглашалось унитарное государственное устройство: «Королевство едино и неделимо. В его состав входят 83 департамента, каждый департамент делится на дистрикты, каждый дистрикт – на кантоны» (п. 1, разд. II). Соответственно четко формулировалось единство государственной власти, территории и правового пространства. Высшим органом законодательной власти становилось однопалатное Национальное собрание, которое избиралось на два года и не могло быть распущено королем. Депутаты наделялись правом неприкосновенности: они не могли быть подвергнуты уголовному преследованию и суду за мысли или действия, высказанные или совершенные ими при исполнении своих обязанностей. Для преследования депутатов за общеуголовные преступления требовалось согласие Национального собрания.

Главным назначением Национального собрания являлось принятие законов. Законопроект, принятый Собранием, подлежал утверждению королем. Но если отвергнутый королем законопроект был вновь принят следующими двумя новыми составами Национального собрания, то он приобретал силу закона (т. е. королевское вето было только отлагательным).

Исполнительная власть короля значительно ограничивалась. Он мог действовать только в рамках законов, принятых Собранием. Вводилась контрасигнатура – распоряжения короля приобретали законную силу лишь после подписания их соответствующим министром, который и нес ответственность за принятое решение. Министры назначались королем, но могли быть преданы суду Национальным собранием за неправомерные действия по своему ведомству.

Управление на местах возлагалось на выборные органы, которые действовали под руководством и контролем соответствующих министров. Король мог отменить решения местных властей, если они противоречили законам и постановлениям правительства, а в случае неповиновения отстранить их от должности, поставив об этом в известность Собрание. Последнее отвергало или утверждало принятое решение, могло предать виновных суду.

Судебная власть осуществлялась выбранными на срок судьями. Они могли быть смещены только за преступления по должности, установленные в судебном порядке. Для рассмотрения уголовных дел учреждался суд присяжных. Создавался кассационный суд. Он должен был принимать решения по жалобам на приговоры, вынесенные судами в последней инстанции, и некоторым другим заявлениям. В кассационном производстве суд мог отменить приговор нижестоящего суда, вынесенный с нарушением порядка судопроизводства или содержащий явное нарушение закона. В этом случае кассационный суд направлял дело на новое рассмотрение по существу в суд, которому оно подсудно.

Предусматривалось создание Верховного суда, призванного разбирать правонарушения министров, а также преступления, угрожающие безопасности государства.

Депутаты Национального собрания должны были избираться на основе двухстепенных выборов, в которых могли участвовать только активные граждане. Ими признавались лица, имеющие французское гражданство, которым исполнилось 25 лет от роду, проживающие в определенном месте в течение установленного законом времени, уплачивающие прямой налог в размере оплаты не менее трех рабочих дней, не находящиеся в услужении, внесенные в список национальной гвардии. Право быть выборщиками получили те активные граждане, размеры дохода которых в зависимости от места их проживания равнялись оплате труда за 100–200 рабочих дней, те, которые нанимали или арендовали имущество стоимостью, эквивалентной оплате труда за 400 рабочих дней.

В Конституции нашли воплощение принципы национального суверенитета и представительного правления. Конституция гласила: «Суверенитет принадлежит нации: он неделим, неотчуждаем и неотъемлем. Ни одна часть народа, никакое лицо не может присвоить себе его осуществление». Так решительно отвергалась основополагающая доктрина абсолютизма об исключительной власти монарха – суверена «Божьей милостью». Король не был более королем по праву преемства. Он утверждался по воле нации и подчинялся конституционному закону, тогда как раньше стоял над ним. Королевская власть становилась конституционно ограниченной.

Взамен старого понятия, отождествлявшего нацию с совокупностью различных обособленных, сословных корпораций, находившихся на разных ступенях феодальной иерархии, вводилось правовое понятие нации как единой общности формально равноправных граждан. Причем нация рассматривалась не просто как сумма отдельных граждан, а как нечто целое – «совокупность», от каждого человека в отдельности не зависящая[194].

Жирондистское республиканское законодательство

Декретировав новый порядок, Учредительное собрание объявило: «Наступил конец революции. Пусть к нации вернется ее счастливое настроение». Но оно ошиблось. Окончилась не революция, а только первый этап ее, окончилось господство крупной буржуазии в революции. Сама же революция шла вперед, развивалась по восходящей линии[195].

Маховик революции наращивал обороты. В его жернова попадали все новые и новые институты и ценности старого мира.

10 августа 1792 г. был взят штурмом королевский дворец, правление фельянов свергнуто. Коммуна, у которой оказалась вся власть в столице, арестовала Людовика XVI и заставила Законодательное собрание (теперь жирондисты здесь были самой влиятельной группировкой) принять ряд важных решений. Декреты от 10 августа отстраняли короля от обязанностей главы исполнительной власти, наделяли Законодательное собрание правом (временным) назначать министров «путем индивидуального выбора, но они не могут быть намечены из его среды»; объявляли о созыве нового органа государственной власти –

Национального Конвента. Декрет от 11 августа 1792 г. устанавливал новый порядок выборов в Конвент: «первичные собрания изберут такое же количество выборщиков, какое они избирали во время последних выборов. Разделение французов на граждан активных и пассивных уничтожается. Для того чтобы быть допущенным к выборам, достаточно быть французом, иметь от роду 21 год, иметь оседлость в данной местности в течение одного года, жить на доходы или трудовой заработок и не являться прислугой… Для того чтобы иметь право быть избранным в качестве депутата или выборщика, достаточно иметь от роду 25 лет и удовлетворять условиям, требуемым предыдущей статьей. Выборы будут произведены по тому же способу, как и выборы в Законодательное собрание». Было принято решение о новых выборах во все муниципалитеты и суды на основе нового избирательного права[196].

Дальнейшие события не заставили себя ждать – Декретом от

25 сентября 1792 г. Франция объявлялась единой Республикой; 21 января 1793 г. по решению Конвета Людовик XVI был гильотинирован.

Якобинское законодательство

По единодушному мнению историков, якобинский период развертывания французской революции следует признать наиболее жестким в плане механизмов и способов в достижении целей ее свершения. Во имя высших идеалов проливалась рекой кровь внешних врагов и еще вчерашних соратников. Революция начала пожирать своих детей.

Якобинский режим достаточно иллюстративно характеризуют следующие акты:

– Декрет о подозрительных от 17 сентября 1793 г.

Данный Декрет объявлял подозрительным каждого, кто был известен приверженностью старому порядку, кто находился в родстве с дворянами-эмигрантами или состоял у них на службе (если не было бесспорных свидетельств революционности), и всех тех, кто не мог доказать, на какие средства он существует. Декрет предписывал арест подозрительных. Если имелись обвинительные материалы, арестованные подлежали суду; если этих материалов не было, они оставлялись под арестом на неопределенное время[197].

– Декрет о Революционном трибунале от 10 июня 1794 г.

Этот Декрет вводил формулу «враг народа», воздерживаясь от сколько-нибудь точного ее определения и устанавливая только одно наказание – смертную казнь. «Врагами народа», наряду с прямыми изменниками и активными контрреволюционерами, признавались также все те, кто «стремится унизить» Конвент или Комитеты, кто «поддерживает связи» с «врагами Республики и народа», кто «под какими бы то ни было внешними прикрытиями посягает на свободу или единство республики или стремится помешать ее упрочению» [198].

Задуманная якобинцами Конституция 1793 года так и не была введена в действие.

Наполеоновская кодификация

Предваряя экскурс в проблему кодификационных опытов французских юристов XIX столетия, следует отметить, что понимание категории «кодекс», сложившееся в рамках французской доктрины, расходится с отечественным виденьем проблемы. Как подчеркивает профессор Л.В. Головко в своей вступительной статье к переводному изданию книги известного французского юриста Реми Кабрияка «Кодификации», «Французская доктрина исходит из функционального понимания кодекса, а не из понимания формального, присущего российской юридической науке. Для французского правоведа кодификация представляет собой любую форму приведения в единое целое рассеянных по разным источникам правовых норм, независимо от того, отменяем ли мы эти нормы формально, создавая на их месте новый крупный закон-кодекс (наполеоновская концепция), или оставляем кодифицируемые нормы в силе, лишь по-новому их структурируя, то есть, придавая им новую правовую форму без изменения содержания (римская или новейшая французская концепция). Здесь важна не столько форма, сколько цель (борьба с правовой неопределенностью, порожденной раздробленностью источников права), к которой можно идти, используя разные средства» [199]. Сам Реми Кабрияк, опираясь на труды историков права, дает следующее определение кодекса: «это совокупность разрозненных правовых норм, приведенных в форму единого целого»[200].

Исторически первым кодификационным детищем имперской эпохи стал Code Civil или Французский гражданский кодекс, чьи нормативные образы стали примером для подражания и восхищения не только юридического мира, но и мира литературного[201].

Его промульгация состоялась 30 вентоза XII года Республики – 24 марта 1804 г.

С чего же все начиналось?

21 августа 1790 г. Учредительное собрание постановило подготовить единый гражданский кодекс, состоящий из простых и ясных законоположений, основывающихся на Конституции и имеющих юридическую силу на территории всего государства. В 1793 г. Конвент принял постановление о подготовке гражданского кодекса. Был составлен первый проект, включавший 695 статей, который 9 августа 1793 г. был представлен Конвенту Жан-Жаком Режи де Камбасересом. Но проект, по мнению Конвента, был слишком сложным, недостаточно радикальным и основывался на старом монархическом праве. Особой комиссии, состоящей в большей своей массе не из юристов, а из философов, было поручено пересмотреть проект. При этом предполагалось исходить из того, что гражданский кодекс должен состоять из небольшого количества общих положений, формулирующих принципы построения нового общества и обеспечивающих естественные права человека. Таким образом, законодатель должен был ограничиться установлением самых обобщенных норм, а ученые-правоведы и практикующие юристы – дать им дальнейшее развитие в плоскости конкретных правоотношений. В 1794 г. Камбасерес представил второй проект, который состоял из 297 статей, сформулированных в самых общих чертах. Но Конвент вскоре прекратил свое существование, и власть перешла к директории. Камбасерес в изменившихся обстоятельствах предложил Совету пятисот третий, существенно переработанный проект, включавший 1104 статьи. Дух проекта значительно изменился по сравнению с проектом 1794 г. Многие его либеральные положения были пересмотрены с консервативно-реакционных позиций. Например, во втором проекте незаконные дети уравнивались в правах с законными, супруги самостоятельно распоряжались своим имуществом, тогда как в третьем проекте незаконные дети существенно ограничивались в правах, а мужу предоставлялось право управления имуществом жены. Впрочем, Совет пятисот так и не рассмотрел третий проект Камбасереса. В 1799 г. Жакемино разработал еще один проект гражданского кодекса. Однако и он остался на бумаге. 13 августа 1800 г. для составления проекта гражданского кодекса была образована кодификационная комиссия Государственного совета. В ее состав вошли четыре опытных юриста: Франсуа-Дени Тронше – председатель Кассационного Суда, Жан-Этьен-Мари Порталис – комиссар при призовом суде, Феликс-Жюльен-Жан Биго де Преамене – генеральный прокурор при кассационном суде, Жак Малевиль – член кассационного суда. Наиболее значительную роль в работе комиссии играли Порталис и Тронше. Порталис был ученым с хорошим философским образованием и глубоким знатоком римского права. Тронше являлся одним из лучших специалистов в области обычного права. Преамене и Малевиль, исполняющий обязанности секретаря-редактора комиссии, как старые судейские чиновники олицетворяли собой консервативное начало, обеспечивая разумный баланс между принципами старого порядка и новыми началами. После получения отзывов проект был рассмотрен в Государственном совете и направлен в Трибунат и Законодательный корпус, которые встретили его весьма сдержанно. Раздавалась критика порой диаметрально противоположного толка. С одной стороны, в концепции кодекса виделась попытка ликвидации революционных завоеваний буржуазии, с другой – высказывались упреки в излишнем пристрастии разработчиков к римскому праву и, наконец, с третьей – утверждалось, что нельзя одним махом изменить законы народа, которые существуют уже много веков и органично отражают региональное разнообразие регулируемых общественных отношений. Наполеон отозвал проект и одновременно произвел коренную реформу Трибуната, сократив численность его членов до 50 и подобрав последних из своих сторонников. После этого проект кодекса снова был поставлен на обсуждение, и рассмотрение его прошло без задержек. Законодательный корпус принимал статьи кодекса без прений. В течение года было принято 36 законов, образующих кодекс. Действовавшие до этого обычаи, ордонансы и законы утратили юридическую силу[202].

К Гражданскому кодексу добавились четыре других кодекса. Во-первых, это так называемые «кодексы из железа», функциональные цели создания которых лежали в плоскости защиты общественного порядка: Уголовный кодекс 1810 г. и Уголовно-процессуальный кодекс 1808 г.[203]. Цивилистический же блок дополнили соответственно –

Гражданско-процессуальный кодекс 1806 г. и Торговый кодекс

1807 г.

Такова пятичленная плеяда знаменитых кодексов наполеоновской эпохи. В чем же их базисное значение для последующего развития французской правовой системы? И почему принятие этих актов следует относить к наиважнейшей звену ее эволюционного роста?

Аргументы не заставляют себя ждать.

Первый:

Представленные кодексы на долгие годы определили облик отраслевого права страны, то есть речь идет о почти двухсотлетней истории пролонгации, пролонгации, близкой к возрасту всей французской правовой системы.

Второй:

Принятие представленных актов не только заложило основы правового регулирования наиважнейших социальных сфер, но и дало генетические корни для двух режимов функциональности правовой системы: «созидания права» и «интерпретации права». В первом случае речь идет об абсолютизации внешнесоциального, законодательного способа упорядочивания общественных отношений. Во втором – о формировании специфической школы толкования в рамках французской доктрины права – школы экзегетов[204].

Третий:

Введение в действие наполеоновских кодексов открыло путь к кодификационной мистерии по всей Европе. Используя метафорические образы, можно сказать, что французская кодификация начала XIX в. стала своего рода прецедентом дела и духа для последующих юридических опытов.

Порой даже увлечение правоведов и государственников кодификацией приобретало крайние, отчасти утопические формы. Известна, в частности, рукопись И. Бентама (1748–1832) «Здесь начинается Панномион[205] французской нации. Он введен в действие Нами, Людовиком, Королем Нации, Шестнадцатым по имени, с согласия Генеральных штатов, собравшихся в Версале, 1 января года 1800 христианской эры…»[206] Бентам составляет многочисленные проекты кодексов, которые безуспешно предлагает различным государствам, а также пишет три трактата, позволяющие нам судить о его концепции кодификации[207].

Судебная реформа

Изменения нормативной составляющей французской правовой системы повлекли за собой необходимость трансформаций и в основании ее институциональных элементов. Судебная система, формируемая в лоне абсолютизма, безусловно, не отвечала требованиям нового времени и новой Франции.

Основа существующей и поныне судебной системы Франции была задана Законом от 24 августа 1790 г. Следуя заветам Ш.-Л. Монтескье, его разработчики презюмировали независимость судебной власти от государственной администрации. Впоследствии этот же принцип был закреплен в знаменитой ст. 5 Французского гражданского кодекса: «Судьям запрещено принимать решения по рассматриваемым ими делам путем установления общих положений нормативного характера» [208].

Не менее важной точкой эволюционного роста судебной системы Франции в XIX столетии стало принятие закона от 27 вантоза[209]

XVIII г. Республики. В результате его введения в действие было назначено 2000 мировых судей, образованы трибуналы малой инстанции (420 на страну), сформированы апелляционные суды по одному на каждые три-четыре департамента. Возглавлял судебную систему Кассационный суд[210].

Пролонгация наследственного способа получения судебных должностей также представлялась невозможной в условиях институализации нового общественного порядка. 28 апреля 1810 г. Франция ввела институт пожизненного замещения должности

судьи[211].

При Наполеоне возникла также и современная организация адвокатуры в форме коллегий адвокатов при трибуналах всех инстанций.

Конституционно-правовой курс. Зоны колебания

Выше нами была представлена краткая хроника революционного законодательства, которое не только стало неким дамокловым мечом для прошлого политико-правового бытия, но и заложило ценностные и отчасти нормативные основания[212] в будущее воплощение французской правовой системы. Однако сказать, что указанные нормативно-правовые опыты полностью отвечают максиме «Veni, Vidi, Vici» («пришел, увидел, победил»), причем победил в окончательном и безоговорочном ключе – нельзя. XIX в. испытывал максимы Великой французской революции на прочность со всей беспощадностью. Могли ли, например, творцы республиканского Декрета от 25 сентября 1792 г. представить, что через каких-то 10 лет заставит заговорить о себе империя? Колебания в русле синергетической конструкции «хаос – порядок; порядок – хаос», именно они стали визитной карточкой конституционно-правового развития страны в XIX в.

К наиболее важным зонам такого колебания, по нашему мнению, следует отнести:

I. Провозглашение Франции конституционной монархией согласно Конституции от 3 сентября 1791 г.

II. Пролонгацию жирондиского режима (1792–1793 гг.).

III. Пролонгацию якобинского режима (1793–1794 гг.).

IV. Развертывание термидонской республики согласно Конституции 1795 г.

V. Пролонгацию консульского режима согласно Конституции

VIII г. по революционному календарю (13 декабря 1799 г.).

VI. Провозглашение Франции империей согласно органическому сенатус-консульту от 18 мая 1804 г.

VII. Реставрацию монархии во Франции и принятие Хартии

1814 г.[213]

VIII. Учреждение Второй Республики во Франции и принятие Конституции 1848 г.

IX. Реставрацию империи и принятие Конституции 1852 г.

X. Учреждение Третьей Республики во Франции и принятие конституционных законов 1875 г.

Что касается оценки века XX как временной площадки для воплощений французской правовой системы, то он не был столь щедр на изменчивость политико-правовых курсов в стране, как XIX в.: до Второй мировой войны сохранял свою актуальность режим Третьей республики, в 1946 г. на короткий период времени заявила о себе Четвертая республика, а с 1958 г. и по настоящий период времени Франция сохраняет верность Пятой республике.

Каждый из названных этапов конституционно-правового развития оставил собственный след на юридических полотнах страны.

Однако не только или, лучше сказать, не столько внутренние детерминанты развития определили вектор трансформации французской правовой системы. Прежде всего внешние вызовы заставили изменить ее консервативный облик, сформированный в XIX в. Речь идет о таких феноменах, как конвергенция и транспаретность правовых систем современного мира[214].

Наиболее же общими аспектами эволюции французской системы в означенный период времени следует считать:

1) усложнение отраслевой палитры и изменение образа гражданского права;

2) замену классических наполеоновских кодексов (кроме Французского гражданского кодекса) на кодексы новой внешней формы и внутреннего содержания;

3) появление специфических оснований правовых норм (общие принципы права и судебная практика), лежащих в плоскости, скорее, субъективно данного, чем внешне объективизированного;

4) включенность Франции в общеевпропейскую интеграцию

Остановимся на названных трансформационных очагах более подробно.

Усложнение отраслевой палитры

Любая общественная подсистема, и правовая система здесь вряд ли является исключением, представляет собой социальный феномен, открытый для обмена с другими подсистемами. То есть правовая система не существует и не может существовать в отрыве от иных воплощений социального. Условием ее эффективности в данном случае становятся адекватные и своевременные ответы на вызовы и требования внешней среды. В начале XIX в. основным требованием внешней среды для французской правовой системы стало создание единого онтологического бытия с ведущей, если не сказать абсолютной, ролью закона в комплексных средствах, направленных на упорядочивание общественных отношений. XX в. (с его усложнениями в области социальных связей и отношений) потребовал и более дифференциального подхода юридической «машины» к регулятивным модулям. Классических отраслей права, институализируемых еще в прошлом столетии и счет которым можно провести на пальцах двух рук, явно становилось недостаточно для адекватного ответа французской правовой системы на вызовы внешней среды. Она встала на путь последовательного увеличения числа отраслей права[215]. В начале XX в. в полной мере заявил о себе социальных блок – был принят Трудовой кодекс[216], получило широкое распространение право социального обеспечения[217]. В последующие годы увеличение числа новых отраслей права можно охарактеризовать как увеличение по принципу арифметической прогрессии. Французские юристы, в отличие от отечественного правового сообщества, «не испытывали страха» перед угрозой появления новых неизвестных доселе отраслей, таких, например, как градостроительное право или право социального страхования. Они исходили и исходят из сугубо функционального целеполагания в данном случае – необходим государству в целом и ее отдельному гражданину тот или иной крупный блок норм, локализирующийся посредством создания того или иного, как правило, кодифицированного акта – значит, он получит свое «гражданство» во Франции. Никаких сомнений по этому поводу не возникает и не может возникать по причине отсутствия во французском юридическом мире своего рода ортодоксальной мировоззренческой платформы относительно критериев выделения новых отраслей права, которая стала предметом репродукции в рамках отечественной юридической теории[218]. И если доклад на тему «Пограничное право как отрасль современного права» вызывает у российского юриста скорее иронию, то для француза станет вполне обыденным явлением, устанавливающим теоретическую платформу для появления новой отрасли права.