Текст книги "Джентльмены неудачи"

– И?

– Он не должен был находиться в этом автозаке сегодня. Как он там оказался – выясняем. Побег, скорее всего, был сделан под него, – твердо заявил Андрюша. Его коллега кивнул с самым серьезным видом. – Всем остальным, кроме Ящера, подфартило, Хотя, как сказать… А Ящер… Он, кстати, тоже оказался в фургоне в последнюю минуту. Вячеслав Николаевич же известен своей способностью пролезать в любую дырку. Скользкий, как ящерица. Вот и оказался, и сбежал. Ладно, все на сегодня. Поехали по домам.

Мы с Андрюшей вышли из здания Управления к моей «шестерке», где все это время сидела Татьяна.

* * *

В загородном доме уже был накрыт стол. Костя Неандерталец, лучший друг и правая рука Вячеслава Николаевича Астахова, побеспокоился заранее. Во главе стола сидел Ящер, по правую руку от него – Сергей.

Произносились тосты. Сергей, отвыкший от спиртного, очень быстро дошел до стадии «морда в салате» и не помнил, как оказался в кровати. На настоящей кровати, с домашней подушкой, под одеялом в пододеяльнике. Белье было свежим!

Утром Костя протянул ему пару таблеток.

– На, выпей. Они, конечно, действуют не так эффективно, как убеждают нас по ящику, но самочувствие улучшают. Пива тебе пока не надо.

Сергей выпил таблетки и снова растянулся в постели. Хорошо-то как!

* * *

Вадиму было очень неудобно. И положение не очень-то поменяешь. Ноги и руки затекли. Разболелась спина. Ничего, в Афгане и тюрьме удобств было меньше, успокаивал он себя. И какой идиот проектировал эти «Жигули»? И вообще, почему Иван Захарович не подарит девочке нормальную машину?

Так, пора вылезать и идти знакомиться. Тембр голоса у девочки приятный. Хотя как бы иначе она работала на ТВ? И мордашка ничего, как он видел. Только говорят, уж очень большая она стерва.

Правда, Вадим всегда любил стерв.

* * *

– Немец уже давно здесь? – спросил Иван Захарович. – Трахает рыжую? Или она его? Да, я понимаю, некогда нам было им заниматься. Но нет худа без добра. Рыжая его как раз довела до нужной кондиции. Теперь он должен быть только рад, если мы его спасем от этой ненасытной бабы.

* * *

«Нет, я больше не выдержу, – думал Отто Дитрих. – Русская, да еще и рыжая… Почему я с ней связался?»

Он вспомнил, что еще читал о рыжих. При русском царе Петре Первом, основателе Санкт-Петербурга, в который в двадцать первом веке занесло барона фон Винклер-Линзенхоффа, рыжим запрещалось свидетельствовать в суде. Их показания не принимались.

А в средние века в Европе тысячи рыжеволосых женщин были сожжены на кострах. Инквизиция считала их ведьмами.

И рыжие кошки, говорят, самые блудливые.

Нет, надо что-то делать! Можно вести дела с Александром Ковальчуком, но Отто Дитрих был не в силах продолжать общение с его дочерью.

* * *

– Света, скажи барону, что теперь, после того, как он делил с тобой постель, он, как честный человек, должен на тебе жениться, – давал указания дочери Ковальчук.

– Папа, это потеряло актуальность после того, как контрацептивы стали общедоступными, – невозмутимо заметила Светка. Она временами любила позлить отца. И вообще, нечего ей указывать, за кого выходить замуж, а за кого не выходить.

Глава 5

По пути до дома Андрея мы с ним вкратце пересказали Татьяне дополнительную информацию, которую она еще не знала.

– Кстати, а что по поводу случившегося думает ваш любимый Иван Захарович? – словно очнулся Андрюша.

– Звонил недавно, – сообщила Татьяна. – Мне на трубку. Недоволен работой органов.

Я хмыкнула. Андрюша на заднем сиденье застонал, потом спросил:

– А почему недоволен? Вернее, из-за кого? Из-за Ящера? Или из-за Татаринова?

– Я так поняла, что из-за обоих, – сказала Татьяна. – Его сегодня сложно было понять. Успокоится немного, вот и выясним. Через пару дней. А ты, Андрей, хочешь, чтобы Иван Захарович выполнял за тебя твою работу?

По вздоху Андрюши я поняла, что этого хотели бы все наши органы, зная о возможностях Ивана Захаровича. Да и трудились бы они гораздо продуктивнее и с гораздо большим энтузиазмом, если бы их финансировал Иван Захарович, а не государство, и если бы приказы отдавал Сухоруков, а не начальники, ко времени получения генеральских погон забывшие, как они сами начинали простыми операми.

– Юль, Таня, – умоляюще сказал Андрюша, – вы там выясните его планы относительно Ящера и Сергея…

– Андрюша, чего ты хочешь? – повернулась к нему Татьяна. – Обратно этих типов заполучить? Мы передадим Ивану Захаровичу. Только сам понимаешь: он вначале лично с ними побеседует. Надеюсь, ты не сомневаешься: он до них первый доберется.

– Да по мне, пусть он хоть обоим им макушки проломит! – взвился вымотанный до предела Андрюша. – Туда им всем и дорога! Только трупы пусть не спускает в болото, а оставит хотя бы где-нибудь на шоссе, и с документами. Надоело все! Задолбали все! Начальство как взбесилось: вынь им да положь этих зеков! Только распоряжения отдают, а даже бензина нет! Не говоря уже о другом. Ничего нет, но ты работай и только нагоняи получай. Может, мне к Ивану Захаровичу перейти?

– Передадим, – спокойно сказала Татьяна.

Андрюша с нами очень вежливо распрощался, сказав, как он нас любит и как ему приятно с нами общаться, и попросил не обращать внимания на его срыв: со всеми бывает, в особенности после тесного общения с начальством. Я тронулась с места и поинтересовалась у Татьяны, что на самом деле говорил Сухоруков.

– Да вопил, как резаный, – отмахнулась соседка. – Была у него мысль, что это ты постаралась – в смысле, насчет Сереги и Ящера. Я убедила его в том, что он в данном случае неправ. Что ты горишь жаждой мщения им обоим и вообще предпочла бы видеть их в тюрьме. Малявы передавала только из личного уважения к Ивану Захаровичу. Ну неужели ты думаешь, что я Сухорукову – и любому другому мужику – лапши на уши не навешаю?

Я в соседкиных возможностях не сомневалась, она уже многократно демонстрировала их на практике, но меня интересовали дальнейшие планы Ивана Захаровича.

– Комиссаров – у него, – сообщила Татьяна. – Ну, этот, враг чеченского народа. Не знаю уж, как Иван Захарович его использовать намерен, но не даст парню пропасть. Серегу с Ящером искать будет. Заявил, чтобы мы готовились ему помогать. А остальные беглецы его, по-моему, не волнуют.

– Про Олега спрашивал?

Татьяна отрицательно покачала головой.

– Для меня были какие-то указания насчет того, что давать в эфир?

– Ничего конкретного он не сказал.

«И слава Богу», – подумала я.

– Юль, а почему Ящер взял Серегу на свой катер? – задумчиво спросила Татьяна.

Я считала: чтобы щелкнуть по носу Ивана Захаровича.

– На фига Серега Ящеру?! Кто он такой? Никто, и звать его никак. Если Ящер такой благородный, почему других к себе не взял? – не унималась Татьяна.

Я пожала плечами, но задумалась. Правда, кроме желания щелкнуть Ивана Захаровича по носу, больше ничего придумать я не смогла. Хотя, может, Ящер в дальнейшем хочет использовать Серегу в своих планах мести? Иван Захарович же – их общий враг. Почему бы им не объединиться?

Машину поставила на обычное место, щелкнула пультом сигнализации, и мы с Татьяной пошли в парадное.

Но я не успела ничего сделать, кроме выдачи очередного ужина вечно голодному Василию. В дверь позвонили.

Я застыла на месте, потом проследовала к входной двери и припала к глазку.

На лестничной площадке стоял незнакомый мне мужчина.

Он явно понял, что его рассматривают в глазок, и спокойным тоном произнес, что ему нужна Юля.

– Вы кто? – спросила я.

– Мы с вами лично не знакомы, но у меня для вас… есть дело. И информация, которая может вас заинтересовать. Насчет сегодняшних событий.

Дверь я открыла. Хотя, возможно, делать этого не стоило.

Мужчина прошел, дверь я захлопнула и снова повернулась к нему.

Лет тридцать пять – тридцать семь, лицо довольно приятное, тусклый блондин, небольшие залысины на лбу и у висков, высокие скулы, вид усталый. Рост – около метра восьмидесяти, наверное, даже чуть выше, не худой и не полный, но хорошо накачанный. Одет в спортивный костюм и кроссовки. Из-под олимпийки проглядывал свитер. Без куртки, без головного убора.

Ни слова ни говоря, он снял кроссовки, я пододвинула ему оставшиеся еще от Сергея тапочки и пригласила в кухню, где Василий уже справился с очередным ужином и принялся обнюхивать гостя, потом в своей обычной манере его цапнул (раз гость пришел без мяса) и с чувством исполненного долга удалился.

– Люблю котов, – сказал мужик. – Причем толстых и пушистых. Как ваш.

Я опустилась на табуретку напротив мужика. Кто это такой и что ему надо?

– Чайком не угостите? – спросил он.

– А водочки с закусочкой не желаете? Спинку потереть? Постельку теплую? Еще что-нибудь?

– Ну ты и язва, пани Солоха, – спокойно заметил мужик, закидывая ногу на ногу. – А вообще, по русской традиции гостя вначале накормить надо, а потом уже вопросы задавать. Разве Иван Захарович тебя этому не научил? Я слышал: вы – большие друзья.

– А знаешь еще одну народную мудрость: незваный гость – хуже татарина?

– Твоего Татаринова? – мужик прищурился.

– Он уже давно не мой! – рявкнула я, но чайник все-таки поставила. Хотя бы потому, что сама хотела есть и пить.

Немного подумала и спросила, почему гость назвал меня пани Солохой, и вообще, было бы неплохо, если бы он соизволил представиться.

Он встал, изобразил манерный поклон и сказал:

– Вадим. Высоцкий. Отца Дмитрием величали.

Я рот открыла! Закрыла и принялась судорожно шевелить извилинами. Мужик помог моему мыслительному процессу, сообщив, что сегодня он весь день катался в багажнике моей машины и с большим интересом слушал разговоры, которые я вела по сотовому и с теми, кого в своей машине возила.

– Я, конечно, всегда знал, что бабы – стервы, но чтобы такие… – он посмотрел на меня прищурившись. Появлявшиеся в такие моменты множественные мелкие морщинки ему очень шли, вернее, делали лицо милым и приятным.

– Пельмени будешь? – вместо ответа спросила я. – Есть еще вареники. Все – магазинное. Или макароны с тушенкой.

– Пельмени я ем только домашние, как и вареники, так что давай макароны.

– А в «Крестах» тебя тоже домашней пищей кормили? – съехидничала я.

Он спокойно ответил, что не совсем домашней, но и тюремную баланду он не хлебал. Друзья помогали, не забывали, и вообще, он в «Крестах» надолго не задержался. Так, с людьми пообщался – и хватит. Других дел много.

– И теперь что планируешь? – полюбопытствовала я, помешивая макароны. – У нас еще погостишь или назад, в Сибирь?

– Погощу у вас. Дела тут остались кое-какие незавершенные.

– И где думаешь остановиться?

– У тебя, – как о чем-то само собой разумеющемся ответил Вадим.

Я превратилась в большой вопросительный знак.

– Ты что, считаешь, у меня тут гостиница для беглых зеков?

– У меня сложилось такое впечатление, что ты к беглым зекам относишься очень трепетно. Разве не так? И кто тебя защитит от Ящера с Татариновым, которые, как я понял, имеют на тебя зуб? Хотя должны бы на руках носить, если желаешь знать мое мнение.

Вадим сообщил, что с большим интересом узнал в «Крестах» о моем существовании и о том, что мне удалось натворить за последнее время. Поэтому у него возникло желание познакомиться со мною лично.

– И использовать меня в своих целях, – добавила я.

– Не без этого, – согласно кивнул Вадим и спросил, где у меня открывашка. Был готов оказать посильную помощь в приготовлении ужина – открыванием банки с тушенкой.

– Слушай, а почему ты все-таки выбрал меня? – поинтересовалась я за трапезой. – В смысле, для временного проживания? По половой принадлежности? Или другие причины были?

– Меня у тебя искать никто не будет, – сказал Вадим. – Ну кому придет в голову, что я тут у тебя макароны в кухне ем? Ты же о моем существовании узнала только сегодня. А у меня в Питере еще дела, как я тебе сказал… Кстати, насчет бабок не беспокойся. Я за стол и кров тебе заплачу – как за пятизвездочный отель. Ну и вообще, альфонсом я никогда не был, хотя других грехов за мной – не счесть.

Вадим к этому времени уже скинул олимпийку и свитер (у меня было жарко), полез в задний карман фирменных спортивных штанов, извлек тугую пачку стодолларовых купюр, перетянутую черной резиночной, отслюнявил пять штук и вручил мне. Велел завтра купить мяса, говядины и свинины, и побольше. Обещал сделать настоящие сибирские пельмени. Также велел купить водки, потом подумал, попросил бумагу и ручку и написал мне целый список продуктов, с которыми мне следовало завтра вернуться домой.

– Да я все это не дотащу! – заорала я.

– Ничего, за два раза, – спокойно ответил Вадим. – Какая ж ты баба, если у тебя дома мужика кормить нечем?

– А я мужиков дома не держу, после известного тебе Сергея Татаринова. Он, кстати, сам готовит неплохо. И его мама периодически тут появлялась, с пирогами. Если я еще когда-нибудь мужика в дом возьму – только такого, который будет ходить в магазин, готовить, меня кормить, холить и нежить. Ясно?

– Ясно, – кивнул Вадим. – Холить и нежить – это я с большим удовольствием.

– Спать будешь отдельно! – рявкнула было я, но убавила громкость: слышимость-то у нас в доме великолепная.

– Как скажешь, – пожал плечами Вадим. – Но – пожалеешь. Меня женщины всегда высоко оценивали.

Я уже хотела ляпнуть, что, видимо, он платил им хорошо, но сдержалась. Еще подумает, что я денег прошу за любовь. Вот уж чем-чем, а любовью за деньги я никогда не занималась и начинать не намерена. И вообще, я устала. И у меня завтра трудный день.

– Посуду помой, – сказала я незваному гостю, – а я тебе пока белье приготовлю и полотенце.

Вадим без звука встал к раковине, я положила белье в большой комнате, а сама направилась в ванную. Глаза закрывались. Потом я пожелала Вадиму спокойной ночи и пошла спать. Отключилась мгновенно и спала без сновидений.

Утром проснулась от запаха свежесваренного кофе. Василия рядом со мной на кровати не было. Предатель! Или это мужская солидарность?

Поскольку в Управление я собиралась прибыть не раньше двенадцати (да и Пашка раньше не потянет), еще понежилась в кроватке минут сорок, потом в дверь заглянул Вадим и поинтересовался, как мне спалось.

– Да мне в своей кровати всегда хорошо спится. Когда не мешают. Завтрак готов?

– Ну ты и стерва! Думаешь, я тебе кофе в постель подавать намерен?

– Я не люблю есть в постели: потом от крошек не избавиться, так что накрывай в кухне. Глазунью я люблю из двух яиц. А теперь отвернись.

Вадим крякнул, но голова его из дверного проема убралась.

На кухню я выползла свеженькая и уже накрашенная. Все-таки мужик в доме – это мужик в доме, стимулирует.

– И какие у тебя на сегодня планы? – спросила я у Вадима.

– Из дома выходить не буду. Воспользуюсь только твоим телефоном. Кстати, а купи-ка мне сегодня трубку.

И он отслюнявил очередную порцию баксов от своей безразмерной пачки. Неужели она у него с собой в «Крестах» была?

– А ты куда сегодня, милая?

– Вначале за оператором, потом в Управление, а там видно будет. В зависимости от того, насколько активно в городе будут убивать, насиловать и членовредительствовать. Когда вернусь – не знаю. К телефону не подходи. Мне днем никто звонить не будет. Сама я как-нибудь переживу без общения с тобой и звука твоего голоса, который других женщин, видимо, сводил с ума, как ты считаешь.

– Ну и стервозная ты баба, – покачал головой Вадим. – Или это ты так меня выживаешь?

– А я должна сказать «спасибо» за то, что ты осчастливил меня своим присутствием? – рявкнула я. У меня вообще с утра всегда плохое настроение. – Неужели у тебя бабы в Питере нет? Такой крутой мужик, а Питер оставил неохваченным? Или как раз приезжал заводить очередную семью? Улучшать нашу породу своей сибирской кровью?

– Вот это и значит – сама ты неохваченная, – спокойно заметил Вадим.

Я со всей силы врезала ему по морде и стала собираться на работу. По квартире летала, как на метле. Вадим, надо отдать ему должное, под руку больше не лез, возился в кухне. А я забыла позвонить из квартиры Пашке, сделала это уже из машины. Оператор, знакомый со мной не первый день, понял: что-то не то, с комментариями, советами и замечаниями не лез, на судьбу и головную боль не жаловался, просто сказал, что уже почти готов и через десять минут выходит.

– Куда мы? – спросил Пашка, загрузившись в мою машину.

– В Управление. Вон, в сумке моей посмотри: лица сбежавших красавцев. Вчера вечером дали. Но двоих уже искать не надо. Остальных даем в эфир. И в «Невские новости».

Пашка изучил снимки глазом профессионала и заметил:

– Ну и рожи! Я б Серегу по этой фотографии никогда не узнал.

Андрюхин звонок застал нас с оператором в пути.

– Юлька, выручай! У нас опять машина сломалась! А тут два трупа. Тебе – эксклюзив. Ты сейчас где? Можешь за нами заехать?

Я не стала сообщать, что как раз направляюсь к ним (надо дать понять, что это я им оказываю услугу, а не наоборот), показательно вздохнула и промурлыкала нечто типа: для родных органов я всегда готова выступить в роли бесплатного такси. Только в машине – три места. Со мной Пашка.

– За это – все, что хочешь! – радостно воскликнул Андрей и заявил, что они с ребятами будут ждать меня на улице.

По пути я подумала, что с утра не удосужилась заглянуть в багажник. Что там у меня делается, интересно? Если Вадим вчера весь день в нем путешествовал? Надеюсь, сотрудники органов проверять мой багажник не полезут и в нем не поедут.

Андрей с двумя коллегами загрузились ко мне, заметив, как хорошо дружить с прессой на колесах, я мило улыбнулась и попросила сообщить, нет ли какой-то новой информации по беглецам.

– Выше крыши, – хмыкнул Андрей. – Если бы ты в психушке где-нибудь работала, материала хватило бы на целую диссертацию. На тему: «Кто звонит в милицию с информацией о беглых зеках».

– И с какой информацией… – закатил глаза Андрюхин коллега, имени которого я не знала.

Часть телефонных перлов дежурные, как и обычно, записали и уже размножили, распространяя по Управлению. Беглецов видели в разных частях города, причем одновременно. Они садились в автобус, такси, частную машину, на мотоцикл и на льдину.

– Льдину-то они где взяли? – уточнила я.

– Лед же ладожский еще полностью не прошел. Вот где-то и осталась наверное.

– Вот тут, наверное, надо завернуть, – давал мне указания Андрюхин коллега.

Внезапно я поняла: мы едем в том направлении, где нам с Пашкой довелось побывать в воскресенье… Сердце сжалось. Ну не бывает столько совпадений!

Однако они имели место быть. Мы припарковались как раз у того подъезда, где в однокомнатной квартире жил оператор Коля. Перед подъездом уже стояла одна машина, которую, надеюсь, я никогда не увижу перед своим собственным домом. Пашка тоже понял, куда мы прибыли, и посмотрел на меня. Вслух ничего не сказал. Оставил решение за мной.

В квартире все было вверх дном. Что-то усиленно искали. Нашли или нет, конечно, не знал никто. Оператор Коля и незнакомая нам с Пашкой девушка были убиты, застрелены с близкого расстояния – судя по следам пороха на одежде. Каждому выстрелили по одному разу в голову. От голов мало что осталось…

В квартире уже находились коллеги Андрея, прибывшие другим транспортом.

– Вы с Пашкой его знали? – уточнил у меня приятель, бегло ознакомившись с местом происшествия.

Я кивнула. Отпираться было глупо, да и ненужно. Тем более, что мы в субботу все были на КВНе в «Крестах». Понимая, что скрывать свое недолгое пребывание здесь мне нельзя, это наведет Андрея на ненужные мысли, если он о нем узнает, я рассказала, как мы в воскресенье приезжали сюда с Пашкой. Глаза у Андрея округлились:

– Какого лешего тебя сюда носило?

– Обменивались кассетами. Мы ему нашу запись дали, он нам – свою.

– А на фига?

– Чтобы иметь два варианта съемки.

– Чем его вариант отличается от вашего?

– Пока не смотрели. КВН у нас на канале пойдет в субботу. Сегодня – вторник. А вчера, как тебе известно, был очень бурный день. И вообще, монтаж не мы с Пашкой делаем. Мы просто отдаем кассеты. Пашкина запись, конечно, берется за основу. А вторая – это так, на всякий случай. Ну, мало ли что…

Андрей попросил сделать ему по копии обеих кассет. Я обещала закинуть их в Управление, только, скорее всего, завтра: сегодня мы скажем ребятам, что нам нужны копии. Андрей кивнул и приступил к выполнению своих прямых обязанностей. Я стояла в уголке, слушала, кое-что записывала. Пашка молча снимал, никого ни о чем не спрашивал. Потом Андрюха попросил нас сказать, что пропало. Я покрутила пальцем у виска – появлялась-то я в этой квартире всего один раз и не очень приглядывалась к обстановке. Пашка же вообще обычно смотрит только на бутылки, когда не снимает.

– Юлька, ты же такая наблюдательная! Всегда все замечаешь.

– Я замечаю, когда мне это нужно. Я же не могла предположить, что мне придется репортаж делать об этой квартире! Я вообще не думала, что когда-то снова тут окажусь, да еще с такой целью.

Андрей велел своим людям забрать все имеющиеся в доме кассеты (а их набралось великое множество), и где-то часа через два мы покинули Колину квартиру.

В Управлении меня допросили под протокол, как и Пашку, который почти в точности повторил мои показания и разумно не ляпнул ничего лишнего. Затем Андрей с двумя коллегами (по количеству доступных видиков) занялся беглым просмотром видеокассет. Их ставили, проверяли, что за запись, в смысле, совпадает ли содержание с указанием на корешке, и вынимали. Вообще-то, и сотрудники органов, и я предполагали, что оператор снял какой-то сюжетец, тянущий для кого-то на пожизненное, а герой сюжетца в тюрьму садиться не пожелал. Бизнес у него, дела на воле, вот он и приостановил распространение видеопродукции в народных массах. Среди записей, кстати, имелись очень пикантные… Ими вполне можно было бы иллюстрировать «Камасутру». Я не верила, что Колю прихлопнул певец Небосклонов или депутаты. Хотя депутаты могли кого-то подрядить, в особенности, если переданная одним из них малява имела какое-то отношение к вчерашнему побегу. И если Коля, узнав вчера о побеге, решил кого-то шантажировать. Хотя, судя по тому, что он снимал, парень мог уже давно промышлять шантажом…

Но зачем он тогда советовался с нами с Пашкой, вернее, со мной? Или Коля в первый раз был в «Крестах»? Не знал, на какую сумму может потянуть передача малявы? А мы-то с Пашкой там частые гости, так что должны быть в курсе. И ведь Коля хотел узнать, что с пленкой намерена делать я.

А не мог ли он выйти на Ивана Захаровича? И попытаться продать кассету ему? Ведь я же обещала не идти к Сухорукову сразу.

Записи КВНа, с которой оператор делал мне копию, среди найденных кассет не оказалось.

– Она где была? – уточнил приятель у нас с Пашкой. – Куда он ее сунул?

– Когда мы уходили, я сама ее на телевизор положила, – сказала я. – Но он уже мог сдать ее в монтажную. Совсем необязательно, что она осталась у него дома. Хотя, я, например, КВНы у себя дома оставляю – друзьям показывать.

– Я – нет, – подал голос Пашка.

В эту минуту пришло заключение патологоанатома. Смерть обоих – Коли и девушки – наступила сегодня ночью где-то между двумя и четырьмя часами. У меня на это время было алиби, но я не могла представить органам человека, способного его подтвердить – если органы вдруг пожелают узнать, где я находилась. Но они не пожелали. Просто еще раз попросили завезти пленки, что мы и сделали ближе к вечеру, – после того, как отдали Виктории Семеновне сегодняшний материал и врученные мне вчера фотографии беглецов.

Во время второго визита в Управление мы с Пашкой (по предварительной договоренности) заявили, что только что просмотрели обе кассеты. Мы в самом деле заранее прокрутили Колину кассету до нужного места – того, где был заснят певец Небосклонов. До депутата они сами прокрутят. Стирать эти кадры было бессмысленно, следовало только твердо стоять на версии: раньше мы Колину пленку просмотреть не удосужились.

Органы были безмерно счастливы получить подарок от журналистов.

– Ну наконец-то сможем певца этого прижучить, – радостно воскликнул Андрюша. – Припомним ему все митинги, которые он тут устраивал, как он по начальственным кабинетам шастал, поручался за безвинно арестованного Вячеслава Николаевича, ныне беглого зека. А уж депутатам-то, слугам народа, всегда приятно гадость сделать! Спасибо, Юля! Спасибо, Паша!

Мы с оператором Управление покинули.

– Только молчи, как рыба, – на всякий случай напомнила я Пашке. – Кто бы ни спрашивал и чем бы тебя ни поил.

– Я же не полный идиот, – заметил Пашка.

Я отвезла его домой, а сама отправилась покупать трубку Вадиму, потом поняла: утром забыла дома составленный им список продуктов. Купила, что помнила, открыла багажник, чтоб загрузить туда пакеты, и обомлела.

Кто-то успел его специально оборудовать для перевозки беглых зеков – без моего ведома! Имелась даже задвижка изнутри. Плюс пустая пластиковая бутылка из-под воды и пластиковый контейнер, в котором была какая-то еда. И кто ж это, интересно, такой находчивый?

Возле родного дома я сунула пустую бутылку и контейнер в сумку и, как ломовая лошадь, поперла все в квартиру. Решила отнести за раз, чтобы не возвращаться.

Открыв дверь, я ожидала, что Вадим меня встретит. Но меня встретила полная тишина. Даже Василий не вышел.

Сердце ушло в пятки.

– Блин!!! – сказала я, закрывая дверь на все замки. Хотя в этом уже, возможно, смысла не было.

– Юля! – послышался из большой комнаты дикий вой в Татьянином исполнении.

Бросив сумки на пороге, я рванула в комнату и замерла на пороге. Потом разразилась истерическим хохотом. На полу, на расстоянии пары метров друг от друга, лежали Вадим и Татьяна – живые и, в общем и целом, невредимые, только Татьяна была связана по рукам и ногам, а на груди у несвязанного Вадима пригрелась любимая Татьянина змея. Разведение змей – основное Татьянино занятие. Она разводит их на продажу целиком и по частям (в смысле, на яд и кожу).

– Юля, откуда этот мерзавец взялся в твоей квартире?! – возопила соседка.

– Юля! – открыл рот и Вадим. Змея тут же подняла голову и показала Вадиму свой раздвоенный язычок.

Василий подал голос со шкафа, куда он обычно забирается при появлении в моей квартире кого-то из Татьяниных питомцев.

Отсмеявшись, я первым делом направилась к соседке, развязала ее. Она не преминула пнуть моего незваного гостя ногой в бок. Тот смолчал, только сверкнул на Татьяну глазами, потом на меня.

– Что это за мужик? – опять спросила у меня Татьяна.

Я взглянула на часы и вместо ответа включила телевизор. Через несколько минут на нашем канале начинался выпуск новостей. Покажут снимки, любезно предоставленные мне в Управлении.

– Не похож, – пришла к выводу Татьяна. Вадим так и лежал на полу. – И давно он тут у тебя?

Я не успела ответить. Вадим сделал резкое движение – и оторвал змее голову. И, бросив хвост и башку ползучей твари точнехонько Татьяне на колени, вскочил на ноги.

Что они потом устроили у меня в квартире!..

Соседи стучали по батареям снизу и сверху, долбили в стену. Я уж думала, что эти двое мебель начнут крушить, но они не стали. Из каких соображений – сказать не могу. Татьяна только топала ногами и пыталась идти с голыми руками на Вадима, но он схватил ее за запястья и сжал их мертвой хваткой. Татьяна взвыла на весь дом.

– Прекратите оба! – рявкнула я. Кот со шкафа поддакнул мне мерзким воплем.

– Юля, он…

– Юля, она…

– Все! Сели подальше друг от друга! Татьяна – в кресло, Вадим – на диван.

Они подчинились и уселись, положив руки на колени, как нашкодившие школьники.

– А теперь помиритесь, – приказала я.

– Да он… – открыла рот Татьяна.

– Я больше не буду отрывать змеям головы, если вы не будете их на меня выпускать, – примирительно сказал Вадим.

Татьяна пустила слезу по погибшей любимице и заметила:

– Он первый начал!

– А что я мог подумать? В квартиру проникает какая-то баба…

– Я открыла дверь своим ключом! Хорошо хоть девочку свою за пазухой принесла!

– Мало ли откуда ты взяла ключ? Могла сделать слепок с Юлькиного!

– А ты, значит, объявил себя защитником Юлиных владений и самой Юли?

– А-а, так ты себя считала ее защитницей?

– Заткнитесь! – заорала я. Мне надоело все это слушать.

Татьяна заревела, я бросилась ее успокаивать. Вадим махнул рукой и отправился в коридор, где обнаружил сумки с продуктами. Некоторые из них уже успели подтаять. Вадим заглянул в комнату и объявил, что он приступает к приготовлению ужина.

– Он готовить умеет? – посмотрела на меня Татьяна заплаканными глазами. – Хоть какая-то польза.

Потом соседка объявила, что надо похоронить змею. Мы объявили о наших намерениях Вадиму, он покрутил пальцем у виска и отвернулся к плите. Когда Татьяна вышла, гость спросил у меня, имеются ли в моей или соседской квартире средства для оказания помощи укушенным.

– У меня – нет. У Татьяны… наверное. Но не знаю. Никогда не интересовалась.

– Идиотки! – взревел Вадим. – Да если вовремя хотя бы жгут не наложить…

– Это ты идиот, – невозмутимо заметила я. – Как раз жгут-то в случае змеиного укуса накладывать нельзя. Яд вызывает отек, а наложение жгута его только усилит.

Тут вернулась Татьяна.

– Все у меня есть, – сказала она устало. – Но ядовитые змеи у меня по квартире не ползают.

Соседка принесла какую-то старую коробку, уложила в нее разорванную на две части змею, и мы отправились на ближайший пустырь, где у нас хоронят собак и кошек.

Соседка рассказала: она просто так решила зайти ко мне – покормить Василия. Я-то в эти дни, как она знала, отсутствую с утра до ночи, а бедное животное страдает. Любимая змея, как чувствовала, залезла хозяйке по ноге за пазуху. Татьяна выдала коту порцию еды, и тут сзади на нее вдруг напал какой-то мужик. Связал, потащил, связанную, в комнату, там посадил на стул, с которого Татьяна и свалилась – лягнула Вадима двумя ногами и грохнулась. Вадим тоже грохнулся. К тому времени змея уже вылезла у Татьяна из-за пазухи, и хозяйка подтолкнула ее к негодяю. Змея быстренько устроилась у него на груди. Вадим замер на полу. Татьяна подлила масла в огонь, заявив, что змея-то сейчас его укусит, и помрет тогда мерзавец во цвете лет. И подливала все то время, пока они ждали меня.

После пустыря мы прогулялись до магазина, где работает женщина с первого этажа нашего подъезда, и купили у нее бутылку коньяку. Она нам всегда продает качественный товар. Для Вадима я закупила водки.

Когда я открыла дверь в свою квартиру, из кухни уже очень вкусно пахло. Я попыталась вспомнить, когда в последний раз ела, и не смогла. Вроде бы Виктория Семеновна в меня что-то впихивала. Но когда это было…

Вадим показал себя прекрасным поваром. На завтра он обещал пельмени, сегодня их было некогда лепить. Змею мы помянули, потом Вадим сказал: когда у него появится возможность свободно гулять по нашему городу, он купит Татьяне новую любимицу в зоомагазине. Татьяна хмыкнула и пригласила Вадима сходить на экскурсию в ее квартиру. После визита к соседке моему гостю стало немного не по себе, а соседка взяла быка за рога и поинтересовалась, не может ли он из своей Сибири поставить ей каких-то там особей, о которых ни Вадим, ни я никогда не слышали.