Текст книги "Код страха"

Чеченский след в Москве

В украинских СМИ реакция на гибель «мирных чеченцев» в Крыму оказалась, мягко говоря, вялой. Об этом ЧП «забыла» сообщить пресс-служба милицейского главка, да и оппозиционные журналисты хранили молчание. Создавалось впечатление, что кто-то всесильный попросил «независимых журналистов» забыть об этом убийстве, подкрепив просьбу изрядной суммой. Маркус, сидя за компьютером, пытался вычислить имя борца со свободой слова.

– У турка нет таких возможностей, – отмел он возможного организатора теракта. – На журналистов давить могли его подельники или деловые партнеры, связанные со спецслужбами.

В этот момент в дверь настойчиво постучали. Маркус бросил взгляд на часы. Было около полуночи.

– Кто?

– Это я, Лена. Увидела свет в вашей комнате, – произнесла из-за двери женщина.

Маркус повернул ключ в замке. Лена была в коротком махровом халате, с боевой раскраской на лице и в туфлях на высоких каблуках, которые подчеркивали стройность ее фигуры. Маркус указал рукой на кресло.

– Не ожидал увидеть меня в своей комнате ночью? Я поговорить пришла, – продолжила женщина.

– Можно и поговорить, – усмехнулся Маркус. – Я давно мечтал о ночной собеседнице. Что пить будешь?

– Коньяк, – небрежно бросила женщина.

– Кофе сделать? – спросил Маркус. Он не знал, как себя вести с Леной. За все время пребывания на даче она заговорила с ним на отвлеченные темы раза два, не больше, демонстрируя всем, что с Маркусом ее ничто не связывает и он ей неинтересен.

– Потом сваришь, – отрицательно мотнула головой Лена. – Я пришла сюда разговаривать со злобным серийным убийцей, поэтому и говорю тебе «ТЫ».

– Можно и на «ты». Я еще не такой старый, как показался тебе в самолете, – Маркус пропустил мимо ушей угрожающий тон ночной посетительницы.

– Сегодня в Крыму убили пятерых чеченцев. И не просто убили, а осквернили их тела после смерти, – зловещим шепотом произнесла Лена.

– Тебе какое дело до этого убийства? – пригубив коньяк, спросил Маркус.

– Среди убитых был и Ахмет, массажист из военного санатория. А ты мне обещал, что вы не станете его убивать. Или уже забыл? – повысила голос женщина.

– Я его и не убивал. И мои друзья его пальцем не тронули, – спокойно возразил Маркус. Он не ожидал такой активности со стороны Лены и был весьма удивлен.

– Ты не убивал! Ты вообще никого не убиваешь, ты даже муху не станешь лишать жизни, а вот твои друзья, которые слепо выполняют твои команды, способны на все. Скажи мне честно, кто убил Ахмета и его друзей? И почему они надругались над мертвыми? – нервно заходила по комнате женщина. Она держала бокал с коньяком в левой руке.

– Скорее всего, это сделали кровники Ахмета. Ты же не знаешь, чем он занимался в Чечне? И я не знаю, но могу предположить, что его труп с перерезанным горлом бросили в сортир не случайно, – ровным спокойным голосом ответил Маркус.

– Да как ты можешь такое говорить?! Ахмет прожил в Крыму много лет, если б его искали в Чечне – его давно бы нашли. Но его никто не искал, значит, на его руках не было крови. А убили его твои друзья, потому что ты бездоказательно обвинил Ахмета в создании «психологической бомбы». А бомбы никакой не было. Приступ страха на борту самолета у трех пассажиров – это случайность, стечение обстоятельств. Неужели это тебе не понятно. Самолет разбился из-за ошибки пилота. Об этом говорят эксперты! – перешла на крик Лена.

– Я верю экспертам. Самолет разбился по вине командира корабля, который слишком рано пошел на снижение и зацепил кроны деревьев, – подтвердил Маркус. – От меня ты чего хочешь? Чтобы я воскресил Ахмета? Повернул время вспять и забыл о погибших пассажирах этого рейса?

– Я хочу знать, почему его убили? Кто вам дал право убивать людей без суда и следствия! – подскочила вплотную к Маркусу Лена. Ее распущенные волосы касались его лица.

Неожиданно Лена взмахнула правой рукой, и Марат увидел опасную бритву, которую она прятала в рукаве халата. В левой руке она по-прежнему держала бокал с коньяком. Еще секунда, и она полоснет бритвой по горлу. Блокировать удар бритвой он уже не успевал, и тут в писателе пробудились навыки санитара психбольницы. Он действовал на автомате. Уход вправо, захват кисти и локтевого сустава и резкий рывок вниз. Из всего, что он должен был сделать, получился только уход от удара. Захватить кисть и выбить бритву Маркус не успел. Лена, резко опустив правую руку, бросила в его сторону хрустальный бокал, и не попала.

– Коньяк зачем на ковер вылила? – попытался отвлечь женщину Маркус. Внешне он казался совершенно спокойным и даже заторможенным.

Женщина стояла в трех метрах от Маркуса с опасной бритвой в руке. Зрачки ее были сужены, она тяжело дышала, удивляясь, как Маркусу удалось ускользнуть от смертельного удара.

Писатель попытался заговорить с Леной, но она никак не реагировала на слова. Она его просто НЕ СЛЫШАЛА! И тут ему в голову пришла страшная мысль – Лена, еще минуту назад взрослая, успешная, разумная женщина, в одно мгновение превратилась в ЗОМБИ.

– Ее «закодировали на смерть», – сделал вывод Маркус. – Так кодируют женщин-смертниц. Выходит, религия здесь не причем. На роль смертницы могут назначить даже ту, кто ни на минуту не расстается с крестиком и временами посещает православную церковь. Причем «код смерти» тех, кто превратил в зомби успешную бизнесс-вумен, оказался сильнее ее прежнего опыта, моральных ценностей и страха наказания за содеянное преступление.

Маркус, не мигая, смотрел в глаза женщины. Сейчас главное – выбить бритву из ее рук. На третьей минуте противостояния Лена делает вторую попытку, бросаясь на Маркуса с бритвой в руке, и тут же нарывается на болевой прием. Она даже не поняла, как оказалась на полу лицом вниз с вывернутой рукой. Опасная бритва лежала в пяти метрах от террористки у батареи центрального отопления. Маркус тяжело дышал ей прямо в ухо и чувствовал, как по телу женщины прокатываются волны судорог.

– Отпусти руку, мне больно, – наконец-то услышал Маркус голос Лены. – У меня болит рука, мне плохо, мне нечем дышать. Ты меня задавил. Отпусти меня, отпусти.

Маркус встал на ноги, поднял с пола бритву и, закрыв ее, положил в задний карман брюк. Женщина продолжала лежать на полу, не двигаясь. Наконец, она приподняла голову, пошевелила пальцами правой руки, потом согнула ее в локте.

– Больно-то как, – проговорила Лена, вставая с пола. – А ты сильный старик. Я и не ожидала. Думала, испугаешься, струсишь, убежишь. А ты на бритву – голыми руками.

– Что на тебя нашло?! – резко оборвал Лену Маркус. Этот разговор ему не нравился, она, похоже, завела его, чтобы отвлечь внимание. Писатель подошел к женщине ближе и бесцеремонно провел руками по халату, груди и волосам.

– Думаешь, у меня есть вторая бритва? – спросила Лена и, не дожидаясь ответа, бросилась на Маркуса, обхватив его руками так, что он не смог увернуться от… ее поцелуя. Женщина впилась в него с такой страстью, что Маркус на мгновение перестал контролировать ситуацию.

Лена не выпускала из своих объятий Маркуса несколько минут. В другой бы ситуации – этот порыв страсти непременно закончился постельной сценой, но Маркус никогда не занимался сексом с душевнобольными женщинами и проститутками. Это было незыблемое правило. Маркус Крыми считал, что настоящий мужчина должен завоевывать женщину, а не обманывать или использовать ее беспомощное состояние. А уж покупать любовь за деньги Маркус считал делом низким и противным. Падшие женщины вызывали у него только чувство брезгливости. Неожиданно Лена отстранилась от Маркуса, сбросила халат и предстала перед ним полностью обнаженной.

– Неужели ты не хочешь меня? Посмотри, какая я красивая, молодая, умная, что тебе еще надо, старик? – продолжила Лена. – Без этой сцены разврата и моего грехопадения твоя книга многое потеряет. Женщинам-читательницам нужна любовь, страсть к молодому, красивому и умному мужчине. Чтобы на месте героини увидеть себя, почувствовать себя желанной и любимой, обуреваемой страстью. Они хотят почувствовать такую любовь, чтоб от нее сорвало крышу, чтобы на пике страсти сорваться в пропасть, упасть на самое дно горящей лавы. Вот что нужно женщине. А в твоей книге главный герой – вздорный старик, который цепляется за свое прошлое, никому не нужные ценности и пустые разговоры о совести, чести и человеческом достоинстве.

Маркус Крыми монолог женщины пропустил мимо ушей. Он стоял каменной стеной, не двигаясь и не говоря ни слова.

– Ты хотел знать, какие отношения у меня были с Ахметом? – перешла на крик Лена. – Ахмет был моим любовником. И я чувствовала себя в его объятьях женщиной, настоящей женщиной, не машиной для сбора спермы и зачатия детей. Вот кем для меня был Ахмет. И я знала, что произойдет в самолете. В ресторане на турецком языке они говорили о бомбе, которая взорвет самолет. А я знаю турецкий, я была в Турции и учила язык, чтобы покупать там товар. И когда я прощалась с Ахметом в аэропорту, он мне сказал одну фразу: «Если вернешься живой, мы с тобой устроим такую любовь, о которой ты будешь вспоминать всю жизнь». И я мечтала о новой встрече с Ахметом. А ты убил мою мечту, перерезав им горло. Зачем ты это сделал, Маркус!?

Лена упала на кровать и, уткнувшись в подушку, забилась в истерике. Маркус внешне был совершенно спокоен, но в душе он был поражен исповедью женщины, которая примкнула к террористам из-за того, что в руках одного из них она почувствовала себя настоящей женщиной.

Неожиданно Лена вскочила с кровати и набросилась на старика. Схватив его за горло, она душила Маркуса с такой силой и ненавистью, что он стал терять сознание.

Последнее дело следователя Майорова

Отставной следователь милиции Иван Петрович Майоров уже пятый раз проходил мимо развалин хрущевской пятиэтажки. Местные власти сносить развалины не спешили. Они искали подходящую фирму, которая взялась бы за снос и строительство нового дома. Но надежной фирмы не попадалось. Слухи ходили, что чиновники заломили непомерную цену за оформление нужных бумаг и гарантированную победу в конкурсе. Они хотели слупить с коммерсантов миллион баксов. Но фирмачи закладывать столь высокие траты в смету строительства не желали. Вот и стояли развалины в центре микрорайона, превратившись в логово бомжей, воров и убийц. В старой пятиэтажке, после выселения жильцов, милиция обнаружила несколько трупов. Как правило, погибшими оказывались сами бомжи. Одни умирали от старости, других убивали собутыльники, но попадались и «случайные пассажиры»: ограбленные, обворованные жители микрорайона. И тут вдруг вспомнилось Майорову: год назад участковый инспектор на одном из совещаний доложил начальству о том, что эти развалины облюбовали отсидевшие за изнасилование, «опущенные» в тюрьмах уголовники.

– Они зазывают себе в гости малолеток из ближайших домов, насилуют женщин.

Участковый просил два десятка омоновцев для изъятия преступного элемента, но начальство послало автора идеи подальше, резонно посчитав, что подобная публика не повысит их благосостояние, а вони в отделение добавит.

– Пусть сначала убьют кого-нибудь, вот тогда и займемся, – пояснил позицию руководства начальник уголовного розыска Петренко. Так и жили в параллельных мирах милиционеры, призванные наводить порядок, и «опущенные» бомжи-убийцы, наводившие ужас на жителей района.

Капитан милиции Майоров где-то в глубине души понимал, что это неправильно и пара ночных рейдов могла бы решить проблему с преступностью в районе, но с другой стороны, появление в отделение одновременно двух десятков бомжей превратило бы его рабочее место следователя в зловонный ад. В конце концов, эстетика победила. Но вот сегодня, когда Майоров из следователя милиции чудесным образом превратился в состоятельного гражданина, отношение к проблеме у него резко изменилось. И это было связано с пропажей его молодой супруги. Он, конечно, не мог допустить даже мысли о том, что его супругу похитили вечно пьяные отбросы общества, но как бывший мент, насмотревшийся на преступления, совершенные опущенными, должен был проверить и эту версию.

Майоров уже прошел мимо развалин, и вдруг ему показалось, что он слышит женский крик из подвала. Бывший следователь остановился, прислушался и решил осмотреть подвал. У него с собой не было ни фонаря, ни пистолета. Дорогу среди развалин он подсвечивал мобильным телефоном. Неожиданно свет мобильника выхватил из тьмы фигуру человека.

– А ну, стоять! – заорал Майоров.

– А я и так стою, чего орешь! – ответил мужчина, шмыгая носом.

– Милиция! – предупредил бомжа Майоров.– Показывай, кого тут прячете!

– Никого не прячем, – униженно пробормотал бомж прислушиваясь к шагам на лестнице. Наконец, поняв, что в подвал мужчина пришел один, осмелел и стал приближаться к незваному гостю.

– Стоять! Я сказал! – скомандовал Майоров, и тут же получил сильнейший удар по голове чем-то тяжелым. Майоров пошатнулся и стал сползать на землю, цепляясь пальцами левой руки за стену. Через минуту окружившие незваного гостя бомжи беспощадно били бездыханное тело ногами. Экзекуция продолжалась минут двадцать, после чего главарь банды подошел к распростертому на земле человеку, обшарил карманы и, подойдя к свету, стал осматривать добычу. После того, как часы и мобильник жертвы перекочевали в карман главаря, он раскрыл паспорт.

– Майо-ров, – по слогам прочитал бомж. – Знакомая фамилия.

– Косой, ты сегодня его бабу трахал, – подсказал кто-то из темноты. – Баба та – Майорова из соседнего дома.

– Точно. У нее в паспорте Майорова написано, – заржал весело Косой. – И чего она в нем нашла. Баба в теле, вся в золоте, а это конченое чмо. Его Шиз с одного удара лопатой завалил.

– Косой, ты не шибко тут веселись. Мы мента завалили. Он следаком работал, в СИЗО беспредел творил. Менты пронюхают, мало не покажется, – пояснил коротконогий мужчина в дорогой женской куртке.

– А ты, Карлик, народ не пугай тут – пуганые уже. А то вслед за ним пойдешь!– осадил паникера Косой. —

– Никто тебя не пугает, – огрызнулся коротконогий. – Нам валить отсюда надо как можно быстрее. Следак в конторе мог сказать, что в этом доме искать свою бабу будет. Не вернется – собак пустят сюда. Я уже побывал в пасти овчарки. На куски живых рвали в подвале на Революции. Там тоже труп мента нашли. Лютовали страшно. Двоих на месте пристрелили «при попытке к бегству», чтобы остальным языки развязать.

– Да чо они мне сделают. У меня справка с дурки, что больной, – неуверенно возразил Косой.

– Вот тебя за справку они кончат первым, чтоб не возиться. Справка эта на суде катит, а в камере – никаких привилегий.

– Не учи ученого. Айда к бабе. Трахнем напоследок и кончим ее на ложе любви, – направился в дальний конец подвала Косой.

– А с ментом, что делать? – попытался остановить его коротконогий.

– Шиз, вали за бензином. Ты его завалил, тебе и сжигать, пироман хренов. Жили в подвале, горя не знали, а он сука бабу вначале приволок, а потом это чмо нарисовалось, пробурчал недовольно Косой.

– Не, ну я тащусь, – заговорил третий бомж. – Шиз ему бабу подогнал на миллион. Да если б не я, ты о такой бабе и мечтать не мог. А теперь я еще и виноват. Мобилу давай, мне звонок другу сделать надо.

– Какому на хрен другу? – уставился на бомжа Косой. – Откуда у тебя друзья в Москве?

– Бензин где я тебе возьму? У меня ни канистры, ни бабок. На заправке с моим дресскодом хрен нальют, – пояснил Шиз.

– На, звони, шиз клятый. Все у него не как у людей. Ему говорят, за бензином вали а он дресскодом виляет, – протянул мобильный телефон Майорова Косой.

– Косой, дресскод – это не верзоха, а прикид к верзохе, – влез в разговор Карлик. – В кабаке, где я лабал на саксе, у нас тоже дресскод был: белая рубашка, галстук с пальмой и концертные брюки, черные.

Тем временем Шиз по памяти быстро набрал знакомый номер и, услышав ответ, зачастил скороговоркой: «Бензин нужен, срочно. Сам пришел. Я его лопатой по башке от души!».

– Клиент, живой? – услышал вопрос Шиз.

– Вроде, живой. Дышит еще.

– Короче, слушай и запоминай. Клиента свяжи и положи рядом с бабой. Пусть смотрит, как ее бомжи насилуют. С бензином решу.

– Чо там решать. Ты сам приходи, тут такая баба, на миллион, а трахнуть ее на глазах мужа-мента – это два лимона.

Откровения Мадлен

Ярузельский привез Мадлен на свою виллу.

– Наш богатый гость скоро приедет, а пока приглашаю поужинать со мной.

Ярузельский усадил Мадлен за накрытым столом, налил в бокал дорогое французское вино и провозгласил тост: «За любовь».

Мадлен прикоснувшись к бокалу губами, холодно спросила: «Миллионер где?».

– Я хочу тебя разогреть до его прихода. Ты слишком холодная, как рыба в реке. Расслабься и получи удовольствие.

– Я последний раз спрашиваю, где миллионер Ярузельский! – повысила голос Мадлен. – Меня разводить не надо.

– Миллионера не будет. Он поручил мне наказать тебя по всей строгости. Меня очень интересует, как ты удерживаешь в своей постели 24-летнего мужика-спортсмена? Покажи свой «секрет императора», и полетишь на Родину с деньгами.

– Я с сутенерами не сплю! Миллионера нет, субботника не будет! Я – ухожу!

Мадлен успела сделать два шага к двери, как на нее с диким воплем набросился озверевший сутенер. Он швырнул женщину на ковер и стал срывать с нее одежду. Мадлен отбивалась, как могла, но силы были не равны.

Через полчаса Ярузельский поднялся с пола. Грудь и спина его были украшены глубокими царапинами и синяками.

– Одноразовый Ярузельский перепрыгнул через голову пять раз, – улыбнулась женщина.

– Почему ты меня считаешь одноразовым? – возмутился сутенер.

– Этот вопрос доктору своему задай или своей фригидной жене. Собирайся, я не хочу задерживать самолет.

– Мадлен, не спеши, скажи, а чем ты молодого мужика своего удерживаешь. Тело ведь у тебя уже не то. Сорок пять – это не двадцать.

– Ты еще не понял, Ярузельский!? Есть золотое правило: женщине не следует самой раздвигать ноги. Мужчина должен добиться ее любви, и чем сильнее она сопротивляется, тем сильнее заводится ее партнер. Я же тебе только что показала, как одноразовый Ярузельский может пять раз перепрыгнуть через голову. Причем два последних – это следы от ногтей на твоем теле.

– А с этим пацаном-мужем ты как познакомилась?

– Я его лечила. Он попал в аварию, ушиб мозга, попытка самоубийства. Я занималась с ним аутотренингом, вводила в гипнотический сон. Однажды он признался, что у него никогда не было девушки. Я вначале пропустила это мимо ушей, а на следующий день увидела, как мой Костя с дикой страстью раскрывает двум студенткам тайны профессии. Меня это по-настоящему взбесило, а тут еще аутотренинг с пациентом у него дома. Ну, я и спровоцировала юношу, коснулась его шеи волосами, нежно погладила грудь. Короче, он меня изнасиловал на глазах своей мамочки. Я кричала, сопротивлялась, звала на помощь. Но прибежавшая на крики его мамаша прерывать процесс не стала. Она потом говорила, что испугалась за сына, боялась его напугать. Короче, эта мамаша, которая была на два года младше меня, стояла и тупо смотрела за тем, что вытворяет ее сынок. От пациента на этот раз я ушла вся в синяках, пообещав ему незавидную роль опущенного в зоне. На следующий день чуть свет ко мне домой прибежала его мамаша, предлагала деньги, машину, а потом пришел он, упал на колени, просил простить и предложил руку и сердце. Я его, конечно, послала. Но он проявил настойчивость. Целый месяц в ногах валялся. И я сдалась. Не с сутенером же жить. Родители жениха купили нам квартиру в центре Москвы, но живем мы с ним в разных комнатах, до тех пор, пока в нем не просыпается настоящий мужик. И это длится до утра без остановки. Ролевая игра, Ярузельский. Мужчину надо довести до бешенства, чтоб у него слетела крыша и только тогда дама сможет получить «райское наслаждение». Мне пора ехать.

– Погоди, ты была восхитительна, у меня и правда слетела от тебя крыша. Поэтому я хочу тебя предупредить. Светлана сработала с миллионером на отлично. Он ей подарил золотой телефон, и она звонила в Москву.

– Но мы ж договаривались! – закричала Мадлен. – Костя меня убьет.

– Я ничего не мог сделать, не мог же я сказать миллионеру о том, что его только что обслуживала дешевая проститутка с Тверской.

– Она работала не на Тверской, на Объездной. Это последний уровень. Ну, я ей припомню и субботник, и телефон, и звонок в Москву. Она кровью умоется.

– Ты не очень-то зверствуй. Господин Ковальский просил доставить ее к нему на ранчо через три месяца. Он сейчас завершает в судах развод с супругой.