Текст книги "Внутренняя речь в структуре художественного текста"

Более развернутая во времени внутренняя речь существует либо в форме монолога, либо в форме диалога, основное различие между которыми состоит в направленности данного акта коммуникации: внутренний монолог является интравертным коммуникативным актом, внутренний диалог – экстравертным коммуникативным актом.

Внутренний монолог является сложной формой одностороннего речевого общения индивидуума с самим собой. Посредством внутренних монологов индивидуум обычно фиксирует конечные результаты собственного мыслительного процесса, поэтому для них характерны определенная содержательная цельность и непрерывность, которые обеспечиваются, в частности, единством темы. Например:

The doctors should walk about like sages honoured and protected by all men. What was to the heart of the mother the value in cash of the life of her child you have saved? What was the proper fee for taking the fear of death out of a pair of terror-stricken eyes by a comforting word or a mere stroke of your hand? How many francs were you to charge for every second of the death – struggle your morphia syringe had snatched from the executioner? How long were we to dump on suffering mankind all their expensive patent medicines and drugs with modern labels but with roots sprung from mediaeval superstition? Why should I, who was a fashionable doctor drive about in a smart carriage, while my colleague in the slums had to walk on foot? Why did the state spend many hundred times more money on teaching the art of killing than the art of healing? [56, p. 270].

Риторические вопросы, которыми изобилует вышеприведенный фрагмент текста, вносят в рассуждения героя значительную долю эмоциональности, передают его глубокое разочарование и в выбранной профессии, и в отношении к ней государства, и в самом себе как типичном представителе врачебного сословия. Многие наболевшие проблемы, с которыми герой сталкивался в течение долгих лет работы по специальности, наконец нашли выход в этом динамичном по форме и драматичном по содержанию внутреннем монологе.

Следующий внутренний монолог выступает как своеобразное подведение итогов всего жизненного пути персонажа, он возникает в сознании героя за несколько часов до смерти. Бруно, девяностолетний старик, размышляет о прожитой жизни, ставит перед собой сложные философские проблемы бытия и с высоты своего опыта, благодаря накопленной им мудрости сам же на них отвечает. Появление образа паука в его размышлениях отнюдь не случайно: ведь изучением и коллекционированием этих насекомых он увлекался всю жизнь. Не случайно, а вполне закономерно и сравнение прожитой жизни со сном, ведь сам роман Айрис Мердок называется "Bruno's Dream". Таким образом, данный внутренний монолог является концептуальным для всего произведения в целом, в нем сконцентрирована основная идея произведения. Этот фрагмент текста можно считать пиком информационной перспективы романа, недаром он расположен практически в самом его конце, на одной из последних страниц.

What do they feel, thought Bruno. Had the fly suffered pain when its wings were forced back and crushed by the strong thread? Had the spider felt fear when it was in the tea-cup? Perhaps if God existed He would look down upon His creation with the same puzzlement and ask what do they feel?

But there was no God. I am at the center of the great orb of my life, thought Bruno, until some blind hand snaps the thread. I have lived for nearly ninety years and I know nothing. I have watched the terrible rituals of nature and I have lived inside the simple instincts of my own being and now at the end I am empty of wisdom. Where is the difference between me and these little humble creatures? The spider spins the web, it can no other. I spin out my consciousness, this compulsive chatterer, this idle rambling voice that will soon be mute. But it's all a dream. Reality is too hard. I have lived my life in a dream and now it's too late to wake up. [58, p. 303–4].

Оценка своего состояния в момент речи составляет содержание следующего внутреннего монолога, синтаксическая структура которого (восклицательные предложения, номинативные конструкции, риторические вопросы) как нельзя лучше отражают весь «ужас» положения, в котором оказался герой из-за своего легкомыслия:

He sank down in a shabby miserable heap in the road, murmuring to himself in his despair, "It's all up! It's all over now! Chains and policemen again! Prison again! Dry bread and water again! Oh, what a fool I have been! What did I want to go strutting about the country for, singing conceited songs, and hailing people in broad day on the high road, instead of hiding till nightfall and slipping home quietly by back ways? O hapless Toad! O ill-fated animal!" [31, p. 155].

Внутренний монолог может использоваться и как способ осмысления отношений с другим человеком, отношений к его словам и поступкам. Например:

Upon the whole, she was equally contented with her view of his feelings.

"He is undoubtedly very much in love – every thing denotes it – very much in love indeed! – and when he comes again, if his affection continues, I must be on my guard not to encourage it. – It would be most inexcusable to do otherwise, as my own mind is quite made up. Not that I imagine he can think I have been encouraging him hitherto. No, if he had believed me at all to share his feelings, he would not have been so wretched. Could he have thought himself encouraged, his looks and language at parting would have been different. – Still, however, I must be on my guard [7, p. 199].

Этот внутренний монолог возник в сознании героини после расставания с предметом своих увлечений, т. е. после ситуации интерперсонального общения. Такое соотношение межличностного и интраперсонального общения типично для внутреннего монолога как сложной, развернутой во времени формы внутренней речи. Конечно, возможен и внутренний монолог по поводу непосредственно воспринимаемой чужой речи, но лишь после завершения этой речи, т. к. нельзя вести сложный процесс создания развернутого высказывания одновременно с ее восприятием. Сложные речевые реакции индивидуума на внешнюю речь (внутренний монолог или внутренний диалог) могут осуществляться лишь в том случае, если в разговоре возникает пауза – случайная или намеренная. Автор художественного произведения, как правило, акцентирует тот факт, что индивидууму требуется некоторое время, чтобы собраться с мыслями, т. е. произнести внутренний монолог, а потом озвучить результаты своей мыслительной деятельности. Например:

I listened to my father in silence, and retained for some time of offering any reply. I revolved rapidly in my mind a multitude of thoughts, and endeavoured to arrive at some conclusion. Alas! To me the idea of immediate union with my Elizabeth was one of horror and dismay. I was bound by a solemn promise, which I had not yet fulfilled and dared not break; or, if I did, what manifold miseries might not impend over me and my devoted family! Could I enter into a festival with this deadly weight hanging round my neck and bowing me to the ground? I must perform my engagement and let the monster depart with his mate, … My promise fulfilled, the monster would depart forever. Or (so my fond fancy imaged) some accident might meanwhile occur to destroy him and put an end to my slavery forever [73, p. 209].

Столь продолжительный внутренний монолог (две трети которого мы не приводим в данном фрагменте текста) вызван желанием отца героя обвенчать его со своей воспитанницей, девушкой, в которую молодой человек пылко влюблен уже многие годы. Смятение и даже отчаяние, звучащие в каждой фразе его внутреннего монолога, объясняются критическим положением, в которое персонаж сам себя поставил, создав ужасное чудовище – Франкенштейна, ставшее кошмаром всей его жизни.

Стоит подчеркнуть, что краткое простое реплицирование все-таки является более типичным случаем реакции индивидуума на непосредственно воспринимаемую чужую речь.

При описании внутреннего монолога как фрагмента художественного текста могут использоваться следующие критерии: степень контаминации субъектно-авторских перспектив, направление движения речемыслительной деятельности персонажа, субъектный диапазон, объем репродуцируемой внутренней речи.

В работе Р. Хамфри "Stream of Consciousness in the Modern Novel" выделяются два типа внутреннего монолога: прямой (monologue interieur direct) – с перспективой 1-го лица и косвенный (monologue interieur indirect) – с перспективой 3-го лица. Критерием подобного деления является степень субъективации авторского повествования [184].

В косвенном внутреннем монологе выражается преимущественно линия автора, основа его – авторская речь, пропущенная через призму сознания персонажа. В нем отчетливо проявляется контаминация голосов автора и персонажа, слияние их до такой степени, что, воспринимая мысли и чувства героя, мы ясно слышим интонацию автора. Косвенный внутренний монолог способствует интенсификации темпа повествования, дальнейшему развитию сюжета. Способом изображения косвенного внутреннего монолога в художественном тексте обычно служит несобственно-прямая речь; для него характерны местоимения 3-го лица единственного числа, а также план прошедшего времени. Например:

It was very big to think about everything and everywhere. Only God could do that. He tried to think what a big thought that must be but he could think only of God. God was God's name just as his name was Stephen. Dieu was the French for God and that was God's name too; and when anyone prayed to God and said Dieu then God knew at once that it was a French person that was praying. But though there were different names for God in all the different languages in the world and God understood what all people who prayed said in there different languages still God remained always the same God and God's real name was God.

It made him very tired to think that way. It made him feel his head very big [42, p. 16].

Нетрудно догадаться, что мысли Стивена Дедала, героя романа Дж. Джойса «Портрет художника в юности», являются, по сути, мыслями самого автора, поскольку жизненный путь писателя и его персонажа совпадает до мельчайших подробностей.

Однако далеко не все косвенные внутренние монологи отличаются столь тесным слиянием голосов автора и персонажа. В большинстве случаев мы отчетливо видим демаркационную линию между авторским повествованием и речью героя, хотя основная отличительная черта монологической речи этого типа – местоимения 3-го лица единственного числа – сохраняется на протяжении всего фрагмента текста. Например:

In Eleanor's presence friendship and pride had equally restrained her tears, but no sooner was she gone than they burst forth in torrents. Turned from the house, and in such a way! Without any reason that could justify, and apology that could atone for the abruptness, the rudeness, nay, the insolence of it. Henry at a distance; not able even to bid him farewell. Every hope, every expectation from him suspended, at least, and who could say how long? Who could say when they might meet again? And all this by such a man as General Tilney: so polite, so well-bred, and heretofore so particularly fond of her! It was as incomprehensible as it was mortifying and grievous [6, p. 210].

Обилие эллиптических конструкций, восклицательных предложений, вопросов без ответа как нельзя лучше передает смятение чувств и обиду, испытываемую героиней, с которой обошлись весьма несправедливо.

В прямом внутреннем монологе практически отсутствует какое-либо проявление авторского плана повествования. Преобладание плана персонажа выражается, прежде всего, в выборе синтаксических конструкций и в лексическом наполнении внутреннего монолога. Для него характерны слова и конструкции разговорной речи: просторечные сокращения, фонетические компрессии, эмоциональные интенсификаторы, эмоционально окрашенная лексика, короткие предложения, обилие вопросительных и восклицательных конструкций, повторы, незаконченные, алогические высказывания. Отличительной морфологической особенностью прямого внутреннего монолога является употребление формы 1-го лица единственного числа для обозначения отправителя сообщения – персонажа. Например:

She was no sooner retired than she began to mutter to herself in the following pleasant strain: "Sure master might have made some difference, methinks, between me and the other servants. I suppose he hath left me mourning; but i'fackins! If that be all, the devil shall wear it for him, for me. I'd have his worship know I'm no beggar. I have saved five hundred pounds in his service, and after all to be used in this manner. It is a fine encouragement to servants to be honest; and to be sure, if I have taken a little now and then, others have taken ten times as much; and now we are all put in a lump together. If so be that it be so, the legacy may go to the devil with him that gave it. … The devil shall wait upon such a gentleman for me." Much more of the like kind she muttered to herself; but this taste shall suffice to the reader [26, p. 180].

На основании информационной структуры внутреннего монолога, т. е. с точки зрения направления мыслительной деятельности персонажа, выделяются ретроспективный внутренний монолог (поток воспоминаний, передача автобиографических данных, социально-психологическая характеристика персонажа) и актуальный внутренний монолог (передача внутренней реакции персонажа, движущих сил его поведения, подтекста его поступков, взаимоотношений и т. д.).

Информационный центр ретроспективного внутреннего монолога обычно дается в индикативе с преобладанием форм Present Perfect, Past Indefinite, Past Perfect. Психологической основой ретроспективного внутреннего монолога являются ассоциативно скрепленные образы памяти, служащие способом подачи предыстории героев. Ретроспективный внутренний монолог может быть полным, содержащим большую дозу информации, и фрагментарным, сконцентрированным на каком-то одном эпизоде, одной эмоционально-психологической ситуации. Например:

As she walked, she reflected on what had passed. It was painful to her to disappoint and displease them, particularly to displease her brother; but she could not repent her resistance. Setting her own inclination apart, to have failed a second time in her engagement to Miss Tilney, to have retracted a promise voluntarily made only five minutes before, and on a false pretence too, must have been wrong. She hadn't been withstanding them on selfish principles alone, she had not consulted merely her own gratification; that might have been ensured in some degree by the excursion itself, by seeing Blaize Castle; no, she had attended to what was due to others, and to her own character in their opinion. Her conviction of being right, however, was not enough to restore her composure [6, p. 89].

Этот внутренний монолог молодой героини из романа Дж. Остин «Нортенгерское аббатство» практически сразу следует за внешней ситуацией, которая так скрупулезно передана в размышлениях девушки. Но поскольку внутренний монолог это не просто отчет о прошедших событиях, но их переосмысление, постольку мы приобщаемся и к чувствам героини, испытываемым ею по поводу недавней ситуации межличностного общения, а проще говоря, ссоры со своими друзьями, которым она предпочла общество других, более приятных людей.

Информационный центр актуального внутреннего монолога оформляется обычно глагольными формами Present Indefinite, Past Continuous, Past Indefinite в индикативе, поскольку чувства и мысли персонажа, порождающего актуальный внутренний монолог, так или иначе связаны с происходящим, с окружающей его действительностью. По этому признаку актуальный внутренний монолог функционально сближается с кратким простым реплицированием, которое также порождается неречевыми ситуациями, возникает в сознании индивидуума под влиянием внешних образов. Например:

In one corner of the room stood a small bedstead, and a few shattered chairs were placed round the walls. La Motte gazed with a mixture of wonder and curiosity. "'Tis strange," said he, "that these rooms, and these alone, should bear the marks of inhabitation. Perhaps some wretched wanderer like myself may have here sought refuge from a persecuting world, and here, perhaps, laid down the load of existence. Perhaps, too, I have followed his footsteps but to mingle my dust with his!" [65, p. 50].

Но было бы неверно толковать семантическую структуру актуального внутреннего монолога как простое описание увиденного, даже сопровождаемое соответствующими моменту размышлениями. Оценка ситуации, оценка себя и других в этой ситуации, построение соответствующего плана действий, какие-то общие суждения по поводу происходящего – вот далеко неполный перечень тем, входящих во внутренний монолог индивидуума.

В актуальные внутренние монологи могут также облекаться рассуждения, содержащие «выношенные», не раз обдуманные мысли, вроде тех, что занимают героя новеллы «Снега Килиманджаро», одной из лучших новелл в творчестве Э. Хемингуэя. Герой – умирающий от гангрены писатель Гарри – понимает, что погубил свой талант, потому что не смог отказаться от того богатства и комфорта, который щедро предлагало ему столь презираемое им общество. Он умирает, так и не найдя пути к настоящей литературе; смерть прерывает его рассуждения, оставляя нерешенными те вопросы, которые он поднимает в своем внутреннем монологе. Стоит еще раз подчеркнуть, что толчком для подобных внутренних монологов все равно служит некое внешнее обстоятельство, непосредственно воспринимаемое индивидуумом «здесь и сейчас». Эта моментальность восприятия является одной из отличительных черт актуального внутреннего монолога. Так, в рассматриваемом примере отправным пунктом размышлений героя служит звук выстрела, который ассоциируется у него с женщиной, его последней спутницей жизни, погубившей, как он считает вначале, его талант.

He heard a shot beyond the hill.

She shot very well this good, this rich bitch, this kindly caretaker and destroyer of his talent. Nonsense. He had destroyed his talent himself. Why should he blame this woman because she kept him well? He had destroyed his talent by not using it, by betrayals of himself and what he believed in, by drinking so much that he blunted the edge of his perceptions, by laziness, by sloth, and by snobbery, by pride and by prejudice, by hook and by crook. What was this? A catalogue of old books? What was his talent anyway? It was a talent all right but instead of using it, he had traded on it. It was never what he had done, but always what he could do. And he had chosen to make his living with something else instead of a pen or a pencil. … We must all be cut out for what we do, he thought. However you make your living is where your talent lies. He had found that out but he would never write that, now, either. No, he would not write that, although it was well worth writing [52, p. 233–4].

Крайним случаем актуального внутреннего монолога, «пограничным» с галлюцинациями, автор считает так называемый поток сознания (stream of consciousness), который можно определить как прием повествовательной техники в литературно-художественном произведении, характеризующийся репродукцией объемных комплексов внутренней речи персонажа с целью психологической, социальной, морально-этической и других характеристик [90, с. 87]. Этот термин впервые появился в 1890 г. в работе У. Джеймса «Принципы психологии» и обозначал поток внутренних переживаний человека. К литературному отражению этого явления термин был применен много позже, в 1922 г., в критических статьях, посвященных роману Дж. Джойса «Улисс». Отметим, что Джойс не изобретал этот художественный прием, а позаимствовал его из романа французского писателя Э. Дюжардена «Les Lauriers sont coupes» (1887 г.), опубликованного на английском языке под заголовком «We'll to the Woods No More». Сам Дюжарден называл использованную им художественную форму внутренним монологом (interior monologue), что впоследствии привело к значительной путанице двух терминов: они употреблялись либо как абсолютные либо как гипо-гиперонимические синонимы, причем в разных работах родовое и видовое понятие закреплялось то за потоком сознания, то за внутренним монологом.

Мы считаем, что поток сознания и внутренний монолог суть разные явления, имеющие собственную содержательную специфику и языковое оформление. Поток сознания – это поток мысленных реакций, ассоциаций, галлюцинаций персонажа, отличающийся бессвязностью, неконгруэнтной лингвистической структурой, ослабленной валентностью синтаксических форм, разрывом временных и пространственных связей. Что касается внутреннего монолога, то при всей его естественности он всегда более или менее логичен, устремлен к какой-то цели в процессе передачи мыслей героя и движения его чувств. К тому же внутренние монологи обычно короче тех фрагментов художественного текста, где передается поток сознания персонажа.

Для нашего исследования принципиально важен тот факт, что поток сознания как таковой не является отдельной формой существования внутренней речи индивидуума наряду с внутренним монологом и внутренним диалогом, хотя большинство исследователей настойчиво включают его в данную классификацию. Это обусловлено, по нашему мнению, недостаточно четким пониманием связи между речевой деятельностью и мышлением (шире – языком и мышлением). Мышление есть интеллектуальная деятельность, процесс создания абстракций и оперирования ими в сознании индивидуума, язык, соответственно, является средством формирования мысли, а речь – средством осуществления мыслительного процесса индивидуума. Если же допустить, что мышление – любой познавательный процесс, включающий в себя и чувственные формы познания, то придется признать существование мыслей вне их словесного выражения, чего быть не может. Сущность же потока сознания состоит именно в том, что он является отражением, прежде всего, чувственно-наглядных образов действительности, а потом уже мыслительных актов индивидуума по их преобразованию (абстрагированию). Поток сознания объединяет, таким образом, два способа отражения действительности индивидуумом – чувственное отражение и нечувственное отражение (мышление). Язык в целом и внутренняя речь в частности связаны только с последним типом отражения. Любое стремление включить в мышление наглядные образы есть стирание грани между чувственным и рациональным, игнорирование двух качественно разных ступеней познания человеком окружающего мира (включая и его собственный внутренний мир). Внутренняя речь – монологическая либо диалогическая – входит в поток сознания лишь как один из его составных компонентов, перемежаясь с чувственными образами. Поэтому поток сознания не составляет отдельного объекта нашего исследования, рассматриваясь нами лишь как частный случай внутреннего монолога или внутреннего диалога или как контаминация того и другого.

М. М. Федорчук предлагает присоединить к двум вышеописанным типам внутреннего монолога проспективный внутренний монолог как подтип, обладающий собственными пространственно-временными характеристиками. Его информационный центр дается в косвенном наклонении (сослагательном, условном), что способствует созданию ирреальной, «мнимой» действительности. Психологическая основа проспективного внутреннего монолога – «опережающее отражение», проектирование предполагаемых либо несбыточных ситуаций, событий, действий [142].

В процессе проспективного внутреннего монолога в сознании персонажа могут возникать воображаемые ситуации, сценарии, по которым он хотел бы действовать, но не может в силу каких-то причин. Наряду с воображаемыми ситуациями проспективный внутренний монолог может быть использован автором для передачи вполне реальных стремлений персонажа. Он включает в себя мечты, проекты, планы на будущее, что достигается использованием видовременных форм Future Indefinite, Future-in-the-Past. Например:

 
Mosca: My Fox is out of his hole and ere he shall re-enter,
I'll make him languish in his borrow'd case,
Except he come to composition with me; …
So, now I have the keys and am possessed.
Since he will needs be dead afore his time,
I'll bury him, or gain by him. I am his heir:
And so will keep me, till he share at least [41, p. 312].
 

Этот внутренний монолог, взятый из комедии Бена Джонсона «Вольпоне, или Лис», принадлежит слуге главного героя – хитрецу Моске, который, добившись того, чтобы его признали наследником Вольпоне, торжествует, но и дальше не собирается сидеть, сложа руки, о чем и сообщает зрителям (читателям).

В некоторых случаях все три темпоральные разновидности внутреннего монолога протекают в сознании индивидуума практически одновременно, поскольку, размышляя о прошлом, человек может тут же обдумывать и свое настоящее и строить планы на будущее. Например:

As she traveled silently along, her mind revolved the events of the past and meditated plans for the future. The present kindness of La Motte appeared so very different from his former conduct that it astonished and perplexed her, and she could only account for it by attributing it to one of those sudden impulses of humanity which sometimes operate even upon the most depraved hearts [65, p. 200].

С точки зрения субъектного диапазона выделяются персональный внутренний монолог (произносимый от первого лица единственного числа) и коллективный внутренний монолог (от первого лица множественного числа). Коллективный внутренний монолог обычно отражает не голос конкретного персонажа, а голоса изображаемой среды. Монологичность здесь основана на общности точек зрения какой-либо группы лиц. Например:

It was maddeningly frustrating. We possessed the great secret; we had warned the world. And yet in a fundamental sense, we were as ignorant as ever. Who were these creatures? Where did they come from? What was their ultimate aim? Were they really intelligent, or were they as unintelligent as the maggots in a piece of cheese? We asked ourselves these question often enough, and had arrived at a few tentative answers [81, p. 276].

Вследствие глобального масштаба обсуждаемых героем проблем речь в этом фрагменте внутреннего монолога ведется не только от его собственного лица, не только от лица группы ученых, но и от имени всего человечества, обозначенного местоимением we.

Персональный внутренний монолог отражает рефлексию индивидуума о собственном интеллектуальном и эмоциональном состоянии, о событиях своей прошлой жизни, перипетиях настоящего момента, планах на будущее и т. д. Даже включая в свои размышления какие-либо объекты окружающей действительности, индивидуум неизменно связывает их со своей личностью, трактует их как объекты своего внутреннего мира.

Персональные внутренние монологи могут быть и ретроспективными, и актуальными, и проспективными, что определяется исключительно их содержанием и функцией. В любом случае сохраняется такая строевая черта этого типа высказывания, как употребление местоимения 1-го лица единственного числа. Например:

As the wife, retained, triumphant, I can appeal to nobody, least of all to myself. Every way I lose. She has taken him from me, she has destroyed our married love, and I have no new life, only the dead form of the old life. They have acted rightly and just by this I am utterly brought low. My pain and my bitterness are sealed up inside me forever. I have no source of energy, no growth of being, to enable me to live this hateful role of the wife to whom they have together planned to sacrifice their great love. I am humbled by this to the pint of annihilation. Sooner or later Miles will begin to speak about it. He will speak kindly, gently, trying to make me feel that his love for me is something real. But I saw that thing, their love. Miles and I never loved so [58, p. 233].

Видовременные формы, встречающиеся в этом внутреннем монологе, соответствуют трем основным направлениям мыслей героини: перфект отражает источник ее нынешних страданий (измена мужа), простое настоящее время описывает ее состояние в момент речи, будущее время передает предполагаемые действия ее мужа, которые он может предпринять для исправления сложившейся ситуации.

В итоге можно еще раз подчеркнуть, что функции внутреннего монолога в жизнедеятельности индивидуума в чем-то сродни функциям простого внутреннего реплицирования, точнее, они являются усложненным вариантом функций последнего, поскольку и сам внутренний монолог есть сложная форма интраперсонального общения индивидуума. Обе эти формы внутренней речи выполняют, прежде всего, оценочную функцию, служат средством осмысления индивидуумом собственного поведения, отношений с другими людьми, их слов, поступков, внешности и пр. Но вследствие принципиально более сложной структуры внутренний монолог имеет и ряд специфических функций. Именно он является речевым воплощением планов и намерений индивидуума, а также наиболее подходящим способом фиксации результатов мыслительного процесса индивидуума.

Важно отметить, что «чистые» внутренние монологи в сознании индивидуума сравнительно редки, как редки они и в процессе его интерперсонального общения. Обычно мы имеем дело с разнообразными комбинациями внутреннего монолога и внутреннего диалога, о котором пойдет речь в следующем разделе данной главы.