Текст книги "Моя любовь"

День второй

Было утро. Прекрасное утро второго дня в стране изобилия тропических фруктов и афишируемого секс-туризма. Порносайты сыграли злую шутку. Контент роликов с пометкой «тайки» сулил набитому баксами фарангу весь ассортимент интим-услуг, «не выходя из отеля». То есть игривое встряхивание пятидесятидолларовой купюрой должно подвигнуть любую особь женского пола заглянуть к тебе в номер с пылесосом или без оного.

Во время завтрака Марк Викторович осмотрелся и загрустил. Тайки (с точки зрения европейца) – не самые привлекательные дамы. Миловидные личики еще встречаются, но фигуры, на европейский вкус, – полный неликвид. Если национальный костюм еще как-то скрывает низкопосаженность задницы, то в европейском платье раскосые бабенки смотрятся очень кургузенько. Да и не умеют тайки носить брюки, кофточки, блузочки.

Ну, да черт с ним, с этим дресс-кодом, не на подиум же я собираюсь их приглашать… Вот отправлю свою ведьму на пляж или на процедуры и вымещу злобу хоть на горничной, хоть на массажистке… Плевать…

И вдруг – крушение всех планов. Через час после завтрака в доверительной беседе русскоязычный гид поведал о том, что в этой части острова народ еще не испорчен, и менеджмент отеля категорически пресекает вольности в поведении персонала.

Какой черт меня занес именно в самую неиспорченную часть острова??? Я хочу в самую испорченную!!! Почему даже на сеансе тайского массажа в пятизвездочном отеле я не могу хоть на несколько минут забыть о ее пальцах, шее, губах. О том, как она смеется или кроет матом погоду, власть, голубей или грамматические ошибки в фейсбучных постах?

Когда моя любовь присоединилась к беседе с гидом, тема разговора перешла на стандартный набор тайских достопримечательностей. Что нужно посмотреть, а что – не обязательно. Мы тут же закупили чертову уймищу экскурсий. Хотелось бы даже побольше, чтобы поменьше оставаться в отеле. Ибо невыезд из отеля означает обязательный выход на пляж.

Ненавижу пляжи… Нет, оно, конечно, прикольно – в промозглом от ветра и слякоти городе листать проспекты турфирм с видами белоснежных песчаных отмелей с бирюзовой водой и мечтать бухнуться в теплое море… Но уже в первые минуты бессмысленного лежания на топчане я начинаю ерзать и ворочаться. И хочешь чем-то занять себя, но чем? Писать или читать? Невозможно. Даже в тени тростникового зонтика буквы на дисплее практически не видны. Купание радости не доставляет. Вода в бухте почти горячая. Одно радует – неглубоко…

Так уж сложилась моя жизнь, что, дожив до сорока шести лет, я толком не научился плавать. Не держит меня вода, и удержание на поверхности требует колоссальных физических и душевных усилий. К тому же с детства прочитанные книжки скорее рассорили юного Марка Викторовича с океаническими глубинами, нежели подружили.

Там, где глубже ключиц, в моем детском (а потом и взрослом) воображении начинается зона господства гигантских спрутов, диво-медуз, напичканных жгутиками с ядовитыми стрекательными клетками, и коварных водорослей, что обвивают ноги невинного купальщика и тянут ко дну – в гости к морскому царю…

Мелкость бухты дает возможность хотя бы имитировать водные процедуры. Но тут моя любовь радостно взвизгивает. Оказывается, на гостиничном пляже имеются пластиковые каяки для гребных прогулок. Если бы я знал об этом заранее, то прокрался б на берег под покровом тьмы и продырявил все до одиного.

Моя нелюбовь к глубине усугублена и нелюбовью к плавательным средствам. Даже в младенческие годы, выбирая книжку, юный книгочей избегал морской тематики. Дальние странствия – конечно, прикольно. В детских фантазиях мальчик Марик с удовольствием топал по барханам безводных пустынь, углублялся в кишащие ядовитыми гадами джунгли и покорял горные вершины. Он мечтал стать доктором Ливингстоном, Ермаком Тимофеевичем, Пржевальским, но вот лавры Магеллана, Кука и Крузенштерна с Лисянским никак не тревожили его сухопутное сердце. (Единственные суда, на борт которых всходить не страшно, – накрепко пришвартованные к набережной Днепра плавучие рестораны.)

Уныло и послушно волоча пластиковую коробчонку к воде, я с грустью вспоминаю поучительный рассказ из учебника школьной литературы об отважной четверке советских матросов.

Шторм унес героическую баржу в Тихий океан. Несчастных 49 суток мотало в холодных водах без еды и питья. За это время сержант Зиганшин и его команда научились кушать солидол, кирзу, ремни и даже слопали кожух от гармошки. Об их подвиге распевали свои песенки легендарные «Битлз» и московские стиляги:

 
Зиганшин – буги, Зиганшин рок,
Зиганшин съел чужой сапог.
 

Я мог бы признаться ей в своих страхах. Возможно, это признание сделало бы наши отношения более нежными и интимными. Но так как впереди маячит разрыв, ни о какой слабости не может быть даже речи. Презренная изменщица должна осознать, что сделала роковую ошибку, презрев рыцаря без страха и упрека. А потом ежедневно колотить себя по лбу и восклицать: «Какая же я дура!!!»

Сажусь в каяк плотно и уверенно, будто родился от матери из племени Алгонкины при сплаве по реке Гудзон. Я гребу смело, не боясь брызг. Но при этом мысленно вспоминаю заметки из журнала «Вокруг света» о коварных обратных течениях, что порой уносят беспечных рыбаков в те районы Мирового океана, которые даже торговые и военные корабли обходят десятой дорогой.

О нет, только не это!!! Мы опрометчиво удалились от берега, и коварное обратное течение тянет наш утлый челнок прямо в открытый океан. Мои мышцы натужно бугрятся, крепкие руки сжимают весло… Но что может сделать сын человеческий против силы величайшего из океанов?

Она отчаянно взывает о помощи к проплывающему парому, только высыпавшие на борт китайские туристы принимают нас за спортсменов-олимпийцев, аплодируют и щелкают селфи на фоне уходящей к линии горизонта лодки.

Проклятый океан!!! Я напрасно вглядываюсь вдаль в поисках материковой полосы или хотя бы крохотного островка с пальмой и попугаем. Мы оба знаем: это – конец…

Пылающее солнце безжалостно терзает ее белую кожу (не спасает даже большая соломенная панама и примочки соленой воды). Она не жалуется, но в измученном взгляде воспаленных сине-зеленых глаз – мольба: «Сделай же что-нибудь, мужчина!!!» И я делаю из весла острогу, остро вглядываюсь сквозь толщу воды в пугающие тени неведомых чудовищ. Только гигантские левиафаны чуют недоброе и, брызжа фонтанами, огибают наше пластиковое корытце стороной.

Она бредит и просит кваса. Явись дьявол, я тут же отдам бессмертную душу, чтоб забрать ее страдания себе… но даже дьявол не рискует заплывать в эти проклятые широты…

Нас подобрал американский авианосец, когда было поздно. Тысяча румяных морских пехотинцев украдкой стряхивали слезы, глядя, как я сжимаю в руке ее иссохшую безжизненную ладонь с потрескавшимися ногтями. (Зачем ты сказала, что уйдешь? Зачем погнала меня в пучину вод без рации и мощного мотора?)

– Ты заехал мне по ноге!!!

Конечно, я все делаю не так – гребу не так, люблю не так… Еще попал веслом по гребаному пальцу. Не лезь под весло!!! И вообще, нужно было дома сидеть и варить борщ (тому, с кем жила), а не переться год назад на выборы в город Обухов. И остался бы целым палец, и сохранилась бы молодая семья!!!

Но 1 декабря 2013 года судьба решила, чтоб у Андрея Лозового появился шанс на победу. Ты не осталась в Киеве на тесной замызганной кухне с телевизором вместо табуретки на балконе.

* * *

Даже уходя на рынок за шафраном или керосином, не забудь благословить дом, семью, свиней и хозяйство. Только боги знают, как скоро ты вернешься.

Из книги «Наставления августейшему наследнику» короля Пхумипона Адульядета Рамы-9

Первого декабря 2013-го Марк Викторович с большой неохотой покинул теплую квартиру и уныло побрел высказывать свое грозное «НЕТ!!!» произволу властей, избивших в ночь на 30 ноября Андрюху и пару десятков горемычных студентов.

Грозное «НЕТ!!!» планировалось исторгать часа два-три, после чего можно слинять в ресторан «Валентина», где ждут друзья, водка и азартные игры. Я был абсолютно уверен: у памятника Шевченко соберется тысячи три-четыре разношерстого народца, мы вместе покричим: «Ганьба!!!», камера снимет героически побитого Лозового, из этой фотки слепится очередная листовка, и все… Кто бы знал, что вечером первого декабря о преферансе в теплом и пьяном кругу друзей придется позабыть на четыре месяца.

Выныриваю из подъезда. Морозно. У меня тихий двор, но сегодня особенно тихо. Рядом – вечно запруженная улица Артема. Обычно с проезжей части, даже в выходные, доносится гул моторов и гудки машин. (Ага, догадываюсь, осторожные автолюбители прослышали о митинге и объезжают центр стороной.)

На трассе действительно пусто, но пешеходная зона забита. К метро стекаются группки молодых людей. Куртки, пальто, полушубки украшают жовто-блакитные и евросоюзовские ленточки. Меж них снуют пацанята с листовками. Прочел штуки три-четыре. Тексты – разные: русскоязычные и украиноязычные, посылы от левацкого до ультранационалистического, в формулировках – корявая самодеятельность. Нет, ребята не передрали их из Интернета, а сами придумали, сами оформили, сами распечатали на принтерах. Прикольно.

Раздатчики листовок, видно, раньше этим не занимались. Ребятки боязливо косятся по сторонам, завидев милиционеров, паникуют, драпают в подворотни (хотя никто их и не пытается задержать). И все же, уняв дрожь в коленках, чубатые гавроши возвращаются на тротуары.

А народ все прет и прет к метро – по трое, по пятеро, пряча от милиции бунтарский реквизит. На открытом городском пространстве молодняк еще побаивается людей в погонах, однако, перевалив через турникеты и оказавшись в бетонной трубе эскалатора, даже самые робкие начинают смелеть, цепляют на грудь значки, покрывают украинскими и евросоюзовскими флагами спины, девчонки рисуют на щеках тризубы. (Толпа обезличивает. Кто меня узнает? Кто догонит? Кто накажет?)

Я высокомерно ворочу нос. Вы думаете, что, спрятавшись в толпе, обретете свободу? Да что вы знаете о свободе? (А что о ней знаю я?)

* * *

Свобода – такое состояние субъекта, в котором он сам является определяющей причиной своих действий.

Википедия

А часто ли я сам являлся «определяющей причиной своих действий»? Вот так бросишь взгляд в собственное вчера и позавчера и навскидку не вспомнишь… Нет, по пьяни – бывало. Идешь, подгуляв, по ночной улице – свобода. И гопники не страшны, и ментовской патруль. Иногда и сказануть могу «чего-то правдивого» нехорошему человеку. Да я и трезвый частенько говорю, что думаю, и действую по собственному разумению. Только разве сказать: «Нет!!!» – это свобода? Разве грохнуть кулаком по столу – свобода?

Да какого хрена о свободе разглагольствуешь ты, турист хренов??? Ты… тот, кто проснулся с рассвета, чтоб успеть напиться до того мига, когда это рыжее создание громко зевнет и распахнет глаза. Марк Викторович хочет создать иллюзию свободы? Он хочет пошлить, показно пялиться на сисястую немку за соседним столиком, прятать взгляд в телефон и истерично искать в фейсбучной ленте хоть что-то забавное, как повод потрепаться ни о чем? Трезвым ты уже не способен быть «определяющей причиной своих действий». Так что заткнись о том, чего не знаешь, о чем забыл или что пропил.

Станция забита почти до отказа, будто это не тихая Лукьяновская, а Олимпийская перед матчем Лиги чемпионов. Неужели все они туда? Туда…

Гудок из глубины тоннеля. Пассажиры отступают за полосу безопасности. В субботу поезда метро полупусты, но только не сегодня… Вагоны аж распирает. Правда, не шумно. Сотни людей молча переваривают то, что с ними должно случиться, когда диктор объявит следующую станцию «Золотые ворота» и двери раскроются.

Неужто новый Майдан? Брезгливо морщусь. Для меня Майдан-2004 – кислый фестиваль посредственности. Опять исполнение гимна каждые десять минут? Опять унылые коллективные молебны? Опять шныряющие по сцене аниматоры, предлагающие крикнуть: «Банду геть!!!» или «Ганьба!!!»? Опять ожидание мессии?

(Да ведь гулял уже Майданами один мессия. «Волал», что готов вскарабкаться на Крест. Только пошел не на Голгофу, а уселся в мягкое кресло прокуратора. Благо, хоть не слишком злобивым был.)

А десять лет спустя в мессии метят или безнадежные дураки, или Иуды, да такие, от которых не добьешься самоповешенья. Они тридцать сребреников с удовольствием возьмут да еще и под процент положат. (Хрен вам всем!!! Я не с вами. Я – вынужденный наблюдатель.)

Метро «Золотые ворота» – пересечение двух человеческих потоков. Вот кто-то крикнул: «Слава Украине!», с десяток голосов отзываются: «Героям слава!!!» И не обрушились потолочные своды, и не зажевали шестерни отчаянных сорвиголов… А значит, можно! И на втором пролете эскалатора уже сотни голосов извергают в жерло тоннеля пугающий меня и нескольких случайных попутчиков бандеровский лозунг.

Еду вверх молча. Пытаюсь угадать, насколько хватит этой показной смелости. (Янукович – дядька жесткий. Такой даже если по голове погладит – волосы поотпадают.)

Извергающийся из дверей станции людской поток не прерывается. Неужто сотня тысяч наберется? Набирается. И главное – среди тысяч идущих можно заметить тех, кто собрался «не хороводы водить». (Я ведь знаю, для чего наплечники под фуфайками и железные уголки в рукавах.)

01.12.2013. 11.10

– Андрюха, ты где?

01.12.2013. 11.10

– В «Шаленій мамі». Фюрер вимагає зйомку. Ти не можеш знайти камеру?

«Шалена мама» – кафе у парка Шевченко. А «фюрер» – Олег Валерьевич Ляшко. 1 декабря он вождь только для Андрюхи. За соседними столиками Линукс и Лорик из «Братства» Корчинского, Октан, Депутат и Прозапас из «Патриота Украины». Эти ребята сегодня с нами, но у них – свои лидеры.

Я – особняком. Судя по обрывкам разговоров и тлеющей тонкой сигарете, от компании только что отделились Лисица и еще одна рыжая девушка.

Заходит Олег. Со всеми здоровается. Он предельно возбужден. Садится, вскакивает, подбегает к стеклянной витрине, снова садится. Такого количества людей никто не ожидал. Простым сходняком это не закончится. Слушаю разговоры «патриотовцев» и «братчиков». Их друзья где-то здесь, в толпе, и они пришли не с пустыми руками.

Олег напитывается энергетикой толпы. Губы на глазах алеют, как у вампира. На щеках играет легкий румянец. Он уже давненько не был в деле.

В 1995-м, на похоронах патриарха Владимира, 23-летний журналист Олежка Ляшко умудрился взобраться на каштан и бросать каменьями в спецназ. То, как его стряхивали с дерева наряды милиции, вошло во все сводки мировых новостей. Потом были «Украина без Кучмы», следом – Майдан.

Сегодня у него день рождения. Сорок один год. Не до праздников. Сейчас ему уже сорок. Ох, как тесно в этом ресторанчике потенциальному Наполеону. Как мала его личная гвардия из семерых человек по сравнению с той стихией, что бушует за стеклянными витринами «Шаленої мами».

«ДАЙТЕ МНЕ ТОЧКУ ОПОРЫ, И Я ПЕРЕВЕРНУ МИР!!!»

А нет у вас точки опоры, Олег Валерьевич, и вряд ли хоть кто-то из здесь присутствующих (за исключением Андрюхи) всерьез верит в то, что она в ближайшее время появится… Не обессудьте. У вас нет ничего, кроме воли, таланта и висящего над самой макушкой огромного и тяжеленного дамоклова меча.

Наконец появляется Осман. В счастливые времена Османыч работал личным фотографом легендарного Гейдара Алиева, но случилась какая-то «мутная история», и он оказался в Украине. (Не лучшее время выбрал фотограф и не лучшего клиента. Хотя… Можно полжизни провести на паркете, в интимной близости от самых сильных мира сего, а потом обернешься назад – и вспомнить нечего.) Ни Осман, ни я, ни Олег – никто из нас еще не знает, что история отсчитывает последние часы размеренной жизни.

ПОЕХАЛИ!!!

Я никогда не видел в Киеве столько людей, даже в 2004-м, хотя в цифру «миллион» не верил и никогда не поверю. В Киеве нет ни одной площади, способной вместить такое число людей.

В далеком 1987-м рядовому Советской армии Гресю выпала честь участвовать в параде на Красной площади. Подготовка шла три месяца на Тушинском аэродроме, практически в центре Москвы. Там взлетные полосы расчерчивались на прямоугольники по пятьсот человек (так что я знаю, что такое визуально 5000, 10 000, 20 000).

По моим подсчетам, в парке собралось около двухсот тысяч, но народ все подходит и подходит.

Главная задача пиарщика Греся на 1 декабря – посредством фото и видео убедить страну в том, что Олег Ляшко и Андрей Лозовой – лидеры общественного мнения.

Нам удается взобраться на парапет. С метрового возвышения картина всенародного сбора выглядит еще более впечатляющей. Головы, головы, головы… Значительная часть этих голов поворачивается в нашу сторону. Узнают. Хорошо узнают. Замечательно… Многие спрашивают: «Де вила?» Ответ очевиден: «Вила напоготові!» Однако в личностном отношении к Олегу больше веселого любопытства, чем искренней заинтересованности. В нем не видят потенциального вождя.

Вдруг над толпой прошелестело: «Кличко…» Этому детине и парапета не нужно. Его голова в дурацкой кепочке с утиным козырьком, как бакен, высится над гладью людского моря. Олег перестает быть интересен массам. Тысячи глаз любуются великим спортсменом. Тот улыбается. Машет кому-то рукой. Потом делает серьезное лицо. В общем, не знает, как себя вести, а спрятаться не за кого.

В тени огромного боксера можно разглядеть еще и пушистенькую, как лист фиалки, плешь Яценюка, бесхитростно слепленный череп лидера «Свободы» – Тягнибока и сочные, как черешенки, губы Турчинова. Никто из них не тянет на мессию, ни даже на туземного царька. Но на 1 декабря 2013 года у оппозиции Януковичу нет других предводителей.

Олег делает вид, что не расстроился (хотя явно расстроен, видя, как сотни людей ломятся пожать руки этой четверке). Показалось, всё – сейчас те возглавят шествие, и цепная реакция зарождающегося бунта будет погашена сто раз пересказанными речами. Но вдруг неведомая сила сталкивает толпу с места. Сотни тысяч человек без какой-либо команды идут вперед. Кличко растерянно крутит головой. («Эй, куда? А мы?»)

Оппозиционная четверка явно готовилась быть вознесенной на ступени памятника Шевченко. И были заготовлены речи, и надеты теплые носки для долгого и гордого топтания на месте. (Наверняка в складках пальто Кличко спряталась певица Руслана, чтоб в нужный момент выскочить и сплясать что-нибудь дикое и гордое.) Но толпа, двинувшись с места, уже перестала интересоваться даже двухметровым супертяжем. Кто столкнул с места эту лавину? Новый мессия? Почему же не слышен его голос, почему среди частокола людских голов не разглядеть его апостолов? (Ответ можно получить лишь впереди колонны.)

Любопытство оказывается сильнее профессионального долга. Мы с Андрюхой, оставив Олега на попечение охраны, ускоренным шагом уходим в отрыв. Любопытство дополняется и совершенно практичными смыслами. У Прозапаса есть камера. Нужно зафиксировать Андрюху с его побитой физией в первых рядах (и, глядишь, Его Величество Ютюб, плюс нужные комменты превратят Лозового в топ-персонажа украинского сопротивления). А это может дать дополнительный шанс на выборах (до которых уже меньше двух недель). Приходится с шага перейти на бег.

В сорок шесть трусца – не в радость. Одышка. Но даже хрипы в легких и недостаток кислорода не принудят старого журналюгу перестать вертеть головой. Зачем здесь эти люди? Ну, со студентами понятно. Им нужно куда-то ходить, чтоб не застояться. Сивоусые дядьки да неопрятные тетки с иконками – ну, куда ж без вас? Однако сегодня эти полукарнавальные персонажи – лишь небольшие островки в бескрайнем человекоселевом потоке.

Основные здесь те, кто ходят на работу, сидят в кафе и в Интернете, ездят в Турцию и на Мальдивы, играют в боулинг и преферанс, разрываются между женами и любовницами. Все те, кого вытащить в холодный день на улицу еще вчера казалось немыслимым.

Что ж вам нужно, мои состоявшиеся в жизни сограждане? Вам нужна Европа? Да знаю я вас. Вы сами мне говорили, что не нужны мы чертовой Европе, что поматросит она нас и бросит. Не за Старый Свет вы идете навстречу пугающей неизвестности. Вы, недобросовестные налогоплательщики, добросовестные плательщики кредитов и ипотеки, просто не желаете считать себя холопами, которых можно сегодня одарить пряником, а завтра высечь на конюшне.

Где-то совсем рядом, сверкая рыжей копной волос, идет та, которую я еще не встретил. С кем она сейчас? Возможно, увидала бывшего любовника или даже бывших. Говорит, что вот уже год, как замужем, полюбила варить и шкварить, что какая-то подружка проглотила майского жука, что… А может, обо всем этом она молчит. И еще молчит о том, что очень боится ближайшего заседания суда, приговора и препровождения в унылые места. Или ей просто весело, ведь будет о чем рассказать вечером тому, кто ждет в запущенной квартирке с видом на большую библиотеку имени великого ученого. (Она не знает, что совсем рядом, не выпуская сигареты из зубов промчал седовласый стройный атлет, которому в недалеком будущем прийдет ее смс-ка о бабочках в животе.)

А седовласый атлет тем временем с бега переходит на шаг, и дело не в приступе кашля, а в дивном зрелище. Среди неупорядоченного «движа» гражданских четким прямоугольником, почти строевым шагом следует странное воинство. Пусть доспехи деревянные (лист фанеры спереди, лист сзади) и на голове не шлем, а строительная каска, а из оружия фанерный щит и дубинка. Но эта сотня с лишним бойцов отнюдь не напоминает бутафорную рать, а нечто вроде эльфийского войска из «Властелина колец». Немного нереально, но впечатляет. (Первая армия параллельного государства.)

– Это кто?

– «Тризуб», – отвечает Линукс. – Львовские хлопцы.

– Тягнибоковские?

– Да нет, сами по себе…

Ловлю себя на энтузиазме. Какого черта я, отхаркивая рвущиеся из легких никотиновые смолы, несусь в голову колонны? Потому что боюсь опоздать. Неужели в нашей стране есть куда опоздать? Раньше здесь не опаздывали даже на голодовки. (А чего переменится в голодовке? Кто-то умрет? Да никто ж и не умирал.) А как можно было припоздниться на «Оранжевую революцию»? Никак. А сегодня по улице прут сотни тысяч, чтоб клещами и «болгарками» раскурочить эту древнюю, насквозь провонявшуюся (и столь уютную лично для меня) силосную яму Системы.

Мы достигаем головы колонны, рассчитывая увидеть нечто более впечатляющее, чем воинство «Тризуба». Но впереди – точно такие же обычные люди. У них нет плана. Они просто идут, при этом чувствуя себя довольно неловко. По логике журналиста, как и любого трезвомыслящего человека, – кто впереди, тот и главный. И к тем, кто впереди, спешат фотографы, телеоператоры, журналисты с микрофонами.

– Куда вы идете? Чего хотите?

Они не знают… Лозовой не знает… И я не знаю… Какого хрена ты тут? И на кой хрен тебе это нужно?

Нет, не добавляет седина ума. Нередко под морщинами на лбу скрывается безбашенный мальчишка, и через минуту, две, три пленка здравого смысла вымыта из черепной коробки выплесками адреналина. Ты уже не обращаешь внимания на «тихушников», что под жовто-блакитными флагами прячут диктофоны и камеры. Ты не думаешь о том, что на соседних тихих улицах стоят десятки автобусов, набитых людьми в форме и в штатском. Марк Гресь перестал быть журналистом, художником, киносценаристом… даже политтехнологом. Я, как и сотни тысяч людей, сползающих с Крещатика к Майдану, широким бодрым шагом топаю прямиком в историю.

– Коллективное бессознательное?

– Да.

– Стадное чувство?

– Да!!!

В принципе, мне удавалось большую часть жизни дистанцировать себя от толпы. (Не нравится слово «толпа»? – назовем ее «добровольным собранием граждан».) Так вот, в моей биографии, как и у всех советских людей, случились пионерия и комсомолия. Только чувства стадности эти организации в 70-х и 80-х не воспитывали (что бы сегодня не фантазировали. Может, кто-то и желал воспитать, но хорошие «пастухи» повывелись.)

Мы мечтали о джинсах, потихоньку прифарцовывали, втихую курили и побухивали. В 1982-м комсомольцу Гресю даже довелось постоять в почетном карауле у портрета безвременно почившего Брежнева. Только мысли во время этого почетного стояния крутились не об утрате вождя мирового коммунистического движения, а об отмененной дискотеке в Доме пионеров.

В 1986-м, как все, Марк Викторович был призван в армию. 1986 год – это еще СССР в чистом виде: с двумя каналами телевидения, с «Пионерской зорькой» по радио, с сочными поцелуями партийных вождей на передовицах «Правды». Возращаться пришлось совсем в другую страну: «Ласковый май» из динамиков. Качки в «спортивках» на рынках. Пустые водочные прилавки. Ошалевшие люди. Мятущийся Горбачев. На улицах – митинги.

Самое время проверить на себе «забористость» стадного чувства. Однако демобилизованный оболтус не спешил вливаться в колонны манифестантов. Что мне до свободы общества в целом? Нужно же, по-человечески, отпраздновать обретение личной свободы. (А водки – нет. Приходилось часами выстаивать в очередях за азербайджанским шмурдяком.)

А потом все друзья вернулись, похвастались дембельскими альбомами, наврали с три короба об личных подвигах, выпили, проспались – так оглянись же по сторонам! Жизнь кипит!!! Определись – с кем ты??? Но в канун самоопределения обнаружилось, что рядовой запаса Гресь притащил из армии туберкулез. По этой причине пришлось еще больше года провести в закрытом тубдиспансере, в полной изоляции от общественной жизни.

Впервые на «всамделишном» митинге мне довелось побывать только в ноябре 1991-го. Полуостров Крым. Неподалеку от туберкулезного санатория «имени 20 партсъезда», у автовокзала поселка Симеиз, агитировал «Рух» – за референдум о независимости. То ли руховские ораторы оказались хуже некуда, то ли дала всходы «великодержавная косточка» – ничего похожего на стадное чувство не проявилось. Послушал, плюнул и проголосовал за нерушимость Советского Союза. Последующие годы я не менял своего мнения.

Какой же черт 1 декабря 2013 года погнал Марка Греся во главу колонны, стремительно приближающейся к милицейскому кордону? Не знаю!!!

* * *

Многие из клявшихся, что видели затерянный город – на самом деле лежали в малярийном бреду в хижине местного знахаря. Так что тем, кто уходит на поиск затерянных городов, рекомендую прихватить хинный порошок и настой гвоздики от комаров.

Из книги «Наставления августейшему наследнику» короля Пхумипона Адульядета Рамы-9

Впереди, метрах в двухстах, высится остов недостроенной главной елки страны. Территория Майдана робко очерчена низенькими оградками, за которыми, как воробышки, жмутся друг к другу насмерть перепуганные милиционеры. Сейчас они – не товарищи сержанты, лейтенанты и майоры, они – пацанята, ждущие команд от взрослых. А взрослые бросили их на произвол судьбы. Самые смелые через рупоры мегафонов еще пытаются призвать кого-то к порядку, но разве можно остановить цунами? Милиция дематериализуется. Рубикон из убогих оградок – всего в паре метров, и он должен быть перейден.

Один, два шага – и мы с Андрюхой и Линуксом отшвыриваем первое заграждение. (Всего через полчаса этот снимок появится в «Украинской Правде».)

Но какая несправедливость! Профессиональный революционер Линукс, вся жизнь которого – лишь подготовка к таким дням, – в кадр попал только ухом. Андрюхе пиар нужен, как воздух, но на снимке оказался лишь его капюшон. Зато Марк Гресь, которому это не нужно абсолютно, предстал в фотохронике во всей красе с перекошенным от праведного гнева лицом…

Причина гнева на моем обличье – отнюдь не преодоление каких-либо подлостей «злочинної влади». На защиту новогодней елки встали совершенно неожиданные персонажи: пожилые тетки и дядьки с жовто-блакитными и евросоюзовскими ленточками и неразборчивыми бейджами. Они с завидной ловкостью бухаются на коленки и воздевают руки к небу с криком: «Не треба провокацій, синки, бо буде кров… Не треба крові!!!» Срываясь с коленок, они виснут на руках и плечах прорывающихся на Майдан бойцов.

Но через несколько секунд летучий отряд подложных пенсионеров как по команде растворяется в воздухе, чтобы время от времени появляться в самых неожиданных местах (о которых будет сказано позже).

А пока – тысячи демонстрантов, упиваясь первой победой, спешат зафиксировать себя на фото. Главной съемочной площадкой становятся ступени к стелле Независимости и большой трактор. Этой машине предстоит через несколько часов стать топ-персонажем новостей постсоветского пространства и угодить в общемировые сводки.

Андрюха взобрался на крышу стальной махины. Два нажатия на кнопку телефонной фотокамеры, и юный революционер с подряпанной мордой и обожженными руками зафиксирован на общем и крупном планах. (Через Фейсбук фотки ушли в Интернет и в типографию для печати новой листовки.)

Через три минуты у трактора появляется Олег. Его съемками занимается Осман. Османыч, конечно, профи, но сам персонаж – профи в квадрате. (Я ненавижу себя на фото. Скверный аппарат вечно выдернет тот момент, когда Марк Викторович глупо разинет рот, закатит глаза, вывалит живот.) А Олега Валерьевича любит вся фото– и видеотехника. Что ни кадр – хоть в рамку вставляй.

Но не в красоте дело. Его мимика удивительно четко передает чувственную наполненность исторического момента. Первый же снимок со взглядом Олега Ляшко, что ушел с Майдана во Всемирную паутину, будто твердил миру: «Вы все накануне потрясений, и хрен спрячетесь».

То, что сейчас рождается в сердце Киева, не закончится вязким миром. Будет смена вех или избиение младенцев, низвержение основ или кровавый триумф черного императора – что угодно, только не скользкий договорняк.

Людской поток уже запрудил пространство Майдана. Что дальше? Самые горячие головы собираются идти на Администрацию Президента. Логика есть. Стоит костяку из трехсот-четырехсот безбашенных головорезов двинуться в сторону Банковой – остальные пойдут за ними. Против сотен тысяч идущих не устоит никакой беркутовский заслон.! (И это говорю я??? Это говорит человек, много лет получавший здесь гонорары?)

Да, это говорил я, добавляя, что вслед за Банковой нужно штурмовать МВД, Минобороны, СБУ, Кабмин, Верховную Раду! А дальше – как карта ляжет… (Стыдно признаться, но в старом дураке проснулись Ганнибал, Суворов, Цезарь, герцог Нассауский и Сципион Африканский.) В буйной фантазии вырисовываются красные и синие стрелки ударов, контрударов, клещей, котлов, двойных охватов и прочей символики (закрепившейся в памяти, благодаря замечательной детской книжке «Книга будущих командиров»).

В течение десяти-пятнадцати минут нам с Андрюхой удается в телефонном режиме собрать несколько групп буйных из недобитых властью «Братства» Корчинского, «Патриота Украины», «Черного Комитета». Всего около полусотни. Маловато… Нужно искать людей.