Текст книги "Геополитика «мягкой силы»: опыт России"

– укрепить политическую позицию объединения на международной арене;

– продвигать сектор заинтересованности БРИКС в транснациональном финансовом сотрудничестве;

– продолжать укреплять экономическую и цифровую безопасность, стабильность Бразилии, России, Индии, Китая и ЮАР;

– поддерживать взаимовыгодное сотрудничество между странами-членами в отраслях: здравоохранения, информационных технологий, инфраструктуры;

– создание и запуск единой платежной системы BRICS Рау, которая позволит уменьшить влияние американской валюты на международные операции по переводу средств, что даст возможность осуществлять оплату за покупки в любом уголке региона БРИКС без привязки к валюте собственной карты[188]188
  См.: Официальный сайт председательства России в БРИКС. URL: https://brics-russia2020.ru/ (дата обращения: 17.03.2021).


[Закрыть].

В ходе российского председательства особая роль была отведена гуманитарному треку. Взаимодействие на этом направлении – наглядное подтверждение жизнеспособности объединительной концепции БРИКС, ее растущей притягательности для общественных объединений и граждан стран-членов. При этом в российском МИДе постоянно подчеркивают, что в работе БРИКС нет идеологического догматизма, претензий на глобальное доминирование или стремления навязывать что-либо другим членам международного сообщества: повестка объединения исключительно положительная[189]189
  Подробно см.: Международная жизнь. Специальный выпуск: Российское председательство 2020. С. 11. URL: https://brics-russia2020.ru/ images/39/55/395526.pdf


[Закрыть].

Разумеется, было бы ошибочно представлять нынешнее положение дел в розовом цвете, преувеличивая масштабы и темпы развития “мягкой силы” БРИКС: объединение еще молодое, есть неизбежные внутренние проблемы, а в сложных переплетениях геополитики оно по-прежнему сталкивается с негативными внешними воздействиями. Но главное – в осознании всеми участниками БРИКС практико-политической важности “мягкой силы” в процессе формирования новой модели межгосударственного общения.

Председательство России в БРИКС – наглядное подтверждение реализации одной из важнейших доктринальных установок внешней политики России, сформулированных в концепциях ее внешней политики. Принципиальный момент: если в Концепции-2000 на передний план выдвигалась “задача формирования за рубежом позитивного восприятия России, дружественного отношения к ней”, то есть продвижения ее привлекательного образа, то Концепция-2008 уже указывала на “содействие объективному восприятию Российской Федерации в мире как демократического государства с социально ориентированной экономической и независимой внешней политикой” (курсив мой. – М. Н.). Критерий объективности ставится во главу угла и в Концепции-2013, которая подчеркивает необходимость работы над созданием положительного образа России, соответствующего авторитету ее культуры, образования, науки, спорта, уровню развития гражданского общества. При этом уточняется, что в рамках публичной дипломатии Россия будет добиваться объективного восприятия ее в мире, развивать собственные эффективные средства информационного влияния на общественное мнение за рубежом, обеспечивать усиление позиций российских СМИ в мировом информационном поле.

Совокупность основных гуманитарных слагаемых “мягкой силы” России отражена в функциональном предназначении Федерального агентства по делам Содружества Независимых Государств, соотечественников, проживающих за рубежом, и по международному гуманитарному сотрудничеству (Россотрудничества). Его ключевыми целями являются:

– обеспечение привлекательности России, интересов ее развития и продвижения, авторитета в мировом сообществе с помощью реализации политики международного гуманитарного сотрудничества;

– распространение достоверного знания о России – ее политике, национально-культурных традициях, культурноисторическом наследии, преимуществах языка и образования, научно-технических достижениях и туристической привлекательности;

– формирование странового, общественного, личного интереса к России – ее возможностям, геополитическим, национальным и культурным особенностям, традициям и обычаям;

– увеличение числа сторонников России, заинтересованных в российском гуманитарном продукте;

– создание востребованного конкурентоспособного российского гуманитарного продукта;

– сбережение и расширение границ влияния мирового русского сообщества – соотечественников, проживающих за рубежом;

– содействие международному развитию на двусторонней основе;

– обеспечение гуманитарного сопровождения бизнеса в интересах политики международного гуманитарного сотрудничества.

Среди актуализированных задач, поставленных перед Россотрудничеством, в приоритетном порядке выделяются такие, как:

– содействие развитию дальнейших интеграционных процессов в Евразии посредством гуманитарных программ и взаимодействия на двусторонней основе и в многостороннем формате;

– обеспечение реализации Межгосударственной программы по инновационному сотрудничеству государств – участников СНГ;

– расширение деятельности по продвижению за рубежом российской культуры, науки и образования, укреплению позиций русского языка;

– содействие организации мероприятий по осуществлению отбора иностранных граждан на обучение в российских образовательных организациях за счет средств федерального бюджета;

– обеспечение поддержки инициатив соотечественников, проживающих за рубежом, проведение работы в целях консолидации диаспоры на основе поддержки и сохранения позиций русского языка, российских исторических и культурных традиций;

– использование потенциала программы краткосрочных ознакомительных поездок в Российскую Федерацию молодых представителей политических, общественных, научных и деловых кругов иностранных государств в целях поддержки международного молодежного сотрудничества;

– обеспечение реализации политики международного гуманитарного сотрудничества с участием молодежи;

– содействие развитию межрегионального и приграничного сотрудничества с зарубежными партнерами;

– обеспечение реализации общественных инициатив в сфере содействия международному развитию.

В этой связи возникает вопрос: насколько обоснованно некоторые авторы рассматривают как неизменную данность “фактическое отсутствие теоретических исследований и адаптации концепции под российские реалии и слепое перенимание чужого опыта”, которое приводит “к гораздо менее эффективному развитию “мягкой силы” и, соответственно, менее заметным результатам”. Но особо удивляет следующий за этим вывод, свидетельствующий о явно недостаточной погруженности этих исследователей в профильную конкретику: “Уравнителем в этой ситуации служат финансовые вливания, которые призваны сгладить общую невысокую жизнеспособность подхода”[190]190
  Володин В. М., Рожкова Л. В., Салъникоова О. В. “Мягкая сила” в мировом сообществе и внешней политике России ⁄⁄ Право и управление. XXI век. 2017. № 3. С. 74.


[Закрыть]. А в качестве доказательства приводится утверждение, будто Россотрудничество “неэффективно растрачивает огромные средства, выделяемые ему государством, не контролирующим в нужной мере ситуацию”[191]191
  Там же. С. 76.


[Закрыть]. То, что “огромные средства” – это фантасмагорическая гипербола, подтверждается сразу же, когда сами авторы, конкретизируя бюджет Россотрудничества, пишут, что еще несколько лет назад он оценивался в 2 млрд рублей, т. е. примерно в 30 млн долларов.

При всех позитивных изменениях в финансировании “мягкой силы” России, оно явно недостаточно, тем более в сравнении с западными странами. Особенно показателен пример США, которые ежегодно тратят на совокупную “мягкую силу” 25 млрд долларов через многочисленные фонды и около 2 млрд – непосредственно через государственные структуры. Профильное финансирование департамента культуры МИД Германии составляет в год 1 млрд 670 млн евро, часть которого идет по государственной линии, а другая – исходит от различных фондов и институтов. Причем в самом департаменте действуют 11 (!) отделов, которые обстоятельно занимаются информационным продвижением немецкого языка за рубежом, немецкими культурными ценностями и т. д.[192]192
  См.: Парламентская газета. 2016. 2 нояб.


[Закрыть] В России же в 2004 г. в рамках административной реформы в МИД был упразднен и до сих пор не воссоздан департамент культуры, практическая востребованность в котором, на наш взгляд, более чем очевидна.

Традиционно на Западе “защита от России” реализуется по принципу “лучшая оборона – это наступление”. Главные объекты влияния – институты гражданского общества. В 2012 г. иностранную помощь получали 458 российских НКО на сумму 4 млрд рублей, в 2013-м уже было 2705 НКО и сумма почти в 10 раз больше – 37 млрд рублей, а в 2014 г. число поддерживаемых НКО составило 4108 и общая сумма поддержки – 70 млрд рублей. К 2015 г. только НКО социально-политической направленности и только из США получили 80 млрд рублей[193]193
  См.: Косачев К. “Мягкая сила” принуждения и вмешательства ⁄⁄ Известия. 08.06.2017. URL: https://iz.ru/603503/konstantin-kosachev/miag-kaia-sila-prinuzhdeniia-i-vmeshatelstva (дата обращения: 18.03.2021).


[Закрыть].

Это тем более актуально, что составной частью западной, прежде всего американской, “мягкой силы” стали так называемые умные, профильно-целевые санкции, точечно ориентированные на политическую, экономическую и военную элиту или на их отдельных представителей и, что важно, напрямую не затрагивающие интересы населения страны, в отношении которой они применяются. Фундаментальное отличие умной “мягкой силы” от “жесткой силы” состоит в том, что ее объектом является не государство, а непосредственно народ, общество. Практико-политическое значение “мягкой силы” обусловлено совокупностью следующих факторов:

– экономические (или иные) успехи страны пробуждают к себе интерес в обществах стран – объектов ее “мягкой силы”;

– в стране-объекте возникает потребность в изучении модели развития страны, в основе которой лежит ее культура;

– распространение получают различные элементы культуры страны-субъекта, формируется обширный информационный фон в ее отношении;

– происходит изменение восприятия имиджа страны-субъекта обществом страны-объекта (как правило, в сторону улучшения);

– складываются условия для максимизации “мягкой силы” страны-субъекта[194]194
  См.: Михневич С. В. Фактор “умной силы” в процессе институционализации международных отношений ⁄⁄ Вестник международных организаций. 2015. № 4. Т. 10. С. 100.


[Закрыть].

А. Ильинский, увязывая в рамках антисанкционного противодействия России перспективы усиления ее умной “мягкой силы” с необходимостью комплексного учета уроков коронакризиса, считает, что одним из них должно стать пространственно-территориальное переосваивание страны, поскольку оно представляет собой важную часть национальной безопасности России. Насущно необходимым становится “формирование встроенной в систему государственного управления социально-экономической модели мобилизационного типа дублирующей/страхующей на случай возникновения разного рода гибридных кризисов, типа коронавируса или техногенных сбоев в будущем”. Этот вывод обосновывается тем, что для России регионализация экономики в условиях кризиса важна не сама по себе, а как процесс, открывающий возможности для развития ее как цивилизации. “Высокое внутреннее напряжение, связанное с удержанием огромных неоднородных пространств, постоянное пребывание России в гуще геополитической борьбы – делают задачу консолидации общества и власти, обеспечения национальной безопасности и развития государства важнейшей и решающей сегодня”[195]195
  Ильницкий А. Геополитическая основа будущего России // Парламентская газета. 14.12.2020. URL: https://www.pnp.ru/politics/geopoliti-cheskaya-osnova-budushhego-rossii.html (Дата обращения: 01.03.2021).


[Закрыть].

Новую особенность “умной силы” современной России выделяет А. В. Яковенко, акцентирующий внимание на том, что комплексная модернизация ее армии, включая создание передовых систем обычных и стратегических вооружений, операция ВКС в Сирии продемонстрировали “способность “умного” (smart) ограниченного проецирования силы в поддержку сетевой дипломатии в регионе и усилий по политическому урегулированию…”[196]196
  Яковенко А. В. Мир на пороге перемен: пандемия как катализатор. СПб.: СПбГУП, 2020. С. 13.


[Закрыть].

В целом “мягкая сила” рассматривается в Концепции внешней политики России как комплексный инструментарий решения внешнеполитических задач с опорой на возможности гражданского общества, информационно-коммуникационные, гуманитарные и другие альтернативные классической дипломатии методы и технологии. Вместе с тем обращено пристальное внимание на подводные рифы – риски деструктивного и противоправного использования “мягкой силы” в целях оказания политического давления на суверенные государства, вмешательства в их внутренние дела, манипулирования общественным мнением и сознанием. При этом очевидная универсальность внесенного концептуального модуля не отменяет другой универсальной очевидности: “мягкая сила” может быть эффективной только в руках сильного государства. Поэтому столь важно совершенствовать систему применения мягкого влияния “умной силы”, искать оптимальные формы деятельности на этом направлении, учитывающие как международный опыт, так и национальную специфику.

Глава IV
Стратегическая триада “мягкой силы” России

Не империя, а культурное продвижение, не пушки, не импорт политических режимов, а экспорт образования и культуры помогут создать благоприятные условия для российских товаров, услуг и идей.

В. В. Путин

В современном мире роль культурообразующей среды в политике постоянно возрастает. Эффективность и перспективы использования “мягкой силы” в огромной степени зависят от полноты реализации стратегической триады “культура – образование – наука”, имеющей не только международно-политическое, но и цивилизационное значение. Ее составляющие всё больше определяют стратегический тип мышления в мировой политике. Размышляя о ее сути и тенденциях развития, А. Зиновьев подчеркивал, что “мировое господство прежде всего проявляется как интеллектуальный или, если хотите, культурный диктат”[197]197
  Цит. по: Лупан В. Запад против России. Взгляд философа. Берлинское интервью Александра Зиновьева ⁄⁄ Независимая газета. 2014. 14 авг.


[Закрыть]. События на Украине со всей очевидностью выявили возросшую политическую важность проблемного блока “национализм и культура”, который нельзя рассматривать в отрыве от новых стратегических рисков и угроз для страны. Многое объясняет ответ на вопрос: “Политика – вызов культуре?”, который дал специальный представитель Президента Российской Федерации по международному культурному сотрудничеству М. Е. Швыдкой: “Люди, которые говорят о том, что культура существует вне политики, с одной стороны, говорят правду, а с другой стороны, в известном смысле лукавят. Культура зависит от политики, испытывает давление с ее стороны, но это не значит, что ее корневая система изменяется – она прорастает тысячелетиями, и в этом наше спасение”. И далее: “Политика – это искусство возможного, а художник хочет невозможного. Эйнштейн писал, что ты становишься и ощущаешь себя человеком, когда выходишь за границы возможного. Именно этим творец отличается от реально действующего политика. Политики всегда действуют в коридоре возможности, а художники – невозможности”[198]198
  Швыдкой М. Е. Наследники “Толстоевского” в коридоре невозможности // РСМД. 28.03.2016. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/mikhail-shvydkoy-nasledniki-tolstoevskogo-v-koridore-nevozmo/ (дата обращения: 01.03.2021).


[Закрыть].

В условиях глобализирующегося мира предназначение культуры неизбежно расширяется, становясь всё более всеохватным как внутри страны, так и в ее международных делах. Привычное “Пушкин – это наше всё” есть не что иное, как метафора культуры, объединяющей нацию. Выступая в сентябре 2013 г. на заседании Международного дискуссионного клуба “Валдай”, В. В. Путин сформулировал принципиально важный тезис: “…наше движение вперед невозможно без духовного, культурного, национального самоопределения, иначе мы не сможем противостоять внешним и внутренним вызовам, не сможем добиться успеха в условиях глобальной конкуренции”[199]199
  См.: Российская газета – Неделя. 2013. 26 сент.


[Закрыть]. Эта тема получила глубинное развитие на расширенном заседании президиума Совета по культуре и искусству в феврале 2014 г., где в краткой, но предельно емкой форме президент заявил, что “если нет культуры, то непонятно вообще, что такое суверенитет, и непонятно тогда, за что бороться”. Первоосновой национального бытия, своего рода пружиной исторического процесса назвал культуру глава МИД РФ С. В. Лавров. В “Основных направлениях политики Российской Федерации в сфере международного культурно-гуманитарного сотрудничества” 2010 г. подчеркивается, что культуре принадлежит особая роль в реализации внешнеполитической стратегии России; поскольку взаимовыгодное международное культурно-гуманитарное сотрудничество способно вносить существенный вклад в достижение основополагающих целей и повышение эффективности внешней политики России.

Велика роль культуры в современных процессах глобализации и тем более – в прогностически ожидаемых. Всё говорит о том, что глобализация 2.0 будет асинхронной, предполагающей различную скорость этих процессов в различных областях. «Например, резистентность национальных культур по отношению к наступлению глобальной массовой культуры не будет восприниматься как препятствие для экономического измерения глобализации. Процессы объединения человечества будут органично дополняться усилиями обществ по сохранению своих традиций и своей неповторимой индивидуальности. Гармонизация общего и особенного в мире и в отдельном государстве в условиях асинхронности процессов глобализации потребует таких “тонких настроек” управления, о которых сегодня можно только догадываться»[200]200
  Кортунов А. В. Какой будет “глобализация 2.0”? ⁄⁄ РСМД. 19.03.2021. URL: https: ⁄ ⁄ russiancouncil.ru ⁄ analy tics-and-comments ⁄ analytics/kakoy-budet-globalizatsiya-2-О/ (дата обращения: 15.04.2021).


[Закрыть].

Интернационализация украинского кризиса с многозначительной наглядностью выявила возрастающую сопряженность культуры с проблемами внутренней и международной жизни нашей страны. Один из ярких тому примеров – санкционная отмена польским правительством Года культуры России в Польше, запланированного на 2015 г. в рамках перекрестного Года культуры Польши в России. Это тем более, мягко говоря, неуместное решение, что 2014 г. был объявлен в России Годом культуры.

Исходные особенности “мягкой силы” определяются в Основах государственной культурной политики, утвержденных Указом Президента РФ от 24 декабря 2014 г. (далее – Основы). Принятие этого беспрецедентного в истории нашей страны документа имеет тем большее значение, что преобладающая часть субъектов Российской Федерации имеют свои законы о культуре.

Характеризуя положение дел в этой области, тогдашний глава Республики Дагестан Рамзан Абдулатипов с тревогой констатировал разрыхление общего культурного пространства страны, ослабление русского культурного кода, приводящие к неопределенности культурной идентичности граждан и ослаблению культурного суверенитета государства[201]201
  См.: Абдулатипов Р. Культурный код многонациональной России ⁄⁄ Независимая газета. 2014. 19 дек.


[Закрыть].

Утверждению Основ предшествовало оживленное, порой очень резкое по форме обсуждение его проекта, подготовленного рабочей группой Министерства культуры. В центре дискуссии оказался тезис “Россия – не Европа”, против которого (и ряда других) выступили многие организации и известные деятели науки и культуры. В концентрированном виде их позиция нашла отражение в заявлении ученого совета Института философии РАН, в котором говорилось, что текст содержит множество утверждений односторонних, некорректных, просто ложных и столь вольное и категоричное обращение с темами и идеями, дискутируемыми на протяжении всей истории российской мысли, совершенно недопустимо ни в одном уважающем себя сообществе[202]202
  См.: Заявление членов Ученого Совета Института философии РАН о концепции основ культурной политики ⁄⁄ ИФ РАН РФ: Офиц. сайт. URL: http://iphras.ru/cult_polit.htm


[Закрыть].

Реакция общественности принесла свои плоды: наиболее спорные положения, вызывавшие их отторжение и неприятие в качестве нормативно-официальных, в окончательную редакцию принятого документа не вошли.

В этой связи заслуживает внимания методологический подход тех отечественных ученых, кто считает, что вопрос не в том, европейская или неевропейская страна Россия, не в том, может или не может она демократизироваться, препятствуют или не препятствуют ее традиции формированию гражданского общества и правового государства, а “проблема в том, что обсуждение этих вопросов в XXI веке в общем плане, вне исторического контекста, представляется довольно пустым занятием (хотя изучение самого хода обсуждения, особенно в более ранний период, может быть полезным – не для понимания российских реалий, а как часть изучения истории идей)”[203]203
  См.: Лукин А. В., Лукин П. В. Мифы о российской политической культуре и российская история. Часть II // Полис. 2009. № 2. С. 160.


[Закрыть]. И, соответственно, изучение политической культуры конкретной эпохи, механизмов восприятия нового и сохранения старого «даст гораздо больше для понимания истории и настоящего России (и других стран), чем абстрактные рассуждения о сущности “русского духа”, “русской идеи”, “русской системы” или “западной цивилизации” вне времени и пространства»[204]204
  См. там же.


[Закрыть].

Итак, впервые в истории нашей страны, включая ее предшествующие формационные периоды, был принят основополагающий документ, определяющий главные направления государственной культурной политики и образующий базу для разработки и совершенствования законодательных и иных нормативных правовых актов, которые регулируют процессы культурного развития в России. Принимая настоящие Основы, говорится в документе, государство впервые возводит культуру в ранг национальных приоритетов и признает ее важнейшим фактором роста качества жизни и гармонизации общественных отношений, залогом динамичного социально-экономического развития, гарантом сохранения единого культурного пространства и территориальной целостности России.

Основы специфицировали цели и стратегические задачи государственной культурной политики, ключевые принципы ее реализации. На первый план в документе выдвигались важнейшие и целеполагающие программные установки, которые наглядно свидетельствуют об осознании на государственном уровне стратегической роли, практической значимости потенциала и ресурсных возможностей “мягкой силы”. Государственная культурная политика призвана обеспечить приоритетное (курсив мой. – М. Н.) культурное и гуманитарное развитие как основу экономического процветания, государственного суверенитета и цивилизационной самобытности страны. Одновременно она признается неотъемлемой частью стратегии национальной безопасности Российской Федерации. Уже во введении к Основам отражен геополитический аспект ее “мягкой силы”: в силу своего географического положения, многонациональности, многоконфессиональности Россия развивалась и развивается как страна, объединяющая два мира – Восток и Запад, что определяет ее культурное своеобразие, особенности национального менталитета, ценностные основы жизни российского общества. Именно на уникальном историческом опыте взаимовлияния, взаимообогащения, взаимного уважения различных культур и строилась естественным образом российская государственность.

Пожалуй, впервые в официальном документе столь высокого уровня было зафиксировано политически знаковое положение о том, что культура России – такое же ее достояние, как и природные богатства, и что она становится значимым ресурсом социально-экономического развития страны.

По мнению экспертов, в процессе взаимодействия культуры как системы ценностей, ориентаций и предпочтений и институтов как сводов правил и процедур в конкретных областях общественной деятельности в ходе повседневного опыта складываются оценки эффективности общественной системы (государства). Такие оценки являются источником представлений о “внутреннем” образе страны. “Внешний” образ “пропускает” эти представления через оценки роли и влияния страны в мире[205]205
  См.: Семененко И. С. Образы и имиджи в дискурсе национальной идентичности // Полис. 2008. № 5. С. 12–13.


[Закрыть].

Никогда нельзя забывать об огромной опасности культурной деградации государства, которая по сути есть начальная фаза его собственной деградации. Разработанные в последние годы документы обозначают новую точку отсчета в развитии культуры, дополнительный, давно ожидаемый импульс для восстановления ее полноценной роли в жизни общества и государства и не то чтобы достижения, а хотя бы приближения к тем вершинам, которые вписаны в историю мировой цивилизации. Но эта возможность реализуема только при жестком соблюдении важнейшего исходного условия: приоритетного, глубоко осознанного внимания к культуре со стороны государства и отдельных властных структур на всех уровнях, выраженного в постоянной конкретно-целевой поддержке. Подчеркивая политическое значение культуры в жизни общества, французский мыслитель XIX в. Алексис де Токвиль писал, что она – мать, а государственные институты – ее дети.

Это важнейшее положение приобретает особое звучание сегодня, в условиях нарастающей активности гражданского общества, которая наглядно проявилась в остроте реакции на проект Основ государственной культурной политики.

В доктринально оформленном виде эти и многие другие положения нашли отражение в Стратегии государственной культурной политики на период до 2030 года, утвержденной распоряжением Правительства РФ от 29 февраля 2016 г.

Важнейшая особенность Стратегии – честное признание на государственном уровне того факта, что “действующие документы стратегического планирования Российской Федерации не в полной мере учитывают стратегическую значимость потенциала культуры”.

Базовый концептуальный стержень этого документа стратегического планирования – культура, возведенная в ранг национальных приоритетов, гарант сохранения не только единого культурного пространства, но и территориальной целостности страны.

В документе предельно четко и ясно заявлено, что в соответствии с Основами государственной культурной политики осуществление экономической и социальной модернизации страны в исторически короткий срок, переход к интенсивному пути развития, обеспечивающему готовность государства и общества ответить на вызовы современного мира, не представляются возможными без планомерных и последовательных инвестиций в человека. Отсутствие таких вложений в дальнейшем может привести к угрозе гуманитарного кризиса, который, добавим, чреват обнулением ресурсного потенциала “мягкой силы” России.

К наиболее опасным для будущего Российской Федерации возможным проявлениям гуманитарного кризиса Стратегия относит:

– снижение интеллектуального и культурного уровня общества;

– девальвацию общепризнанных ценностей и искажение ценностных ориентиров;

– рост агрессии и нетерпимости, проявления асоциального поведения;

– деформацию исторической памяти, негативную оценка значительных периодов отечественной истории, распространение ложного представления об исторической отсталости Российской Федерации;

– атомизацию общества – разрыв социальных связей (дружеских, семейных, соседских), рост индивидуализма и пренебрежения к правам других.

В Стратегии обозначены наиболее значимые риски, непосредственно связанные с ресурсным обеспечением “мягкой силы” страны.

Во-первых, это постепенное сокращение в силу разных причин присутствия и влияния российской культуры в мире (в том числе и как следствие распада СССР) и снижение в 1990-е гг. экономических возможностей поддержки отечественной культуры за рубежом, которые происходили на фоне формирования образовательной и культурной политики независимых государств – бывших советских республик, сопровождавшегося сокращением инфраструктуры, обеспечивающей изучение российской культуры и русского языка в этих странах, и численности людей, изучающих и знающих русский язык.

Во-вторых, это снижение объемов международных гастролей и выставочных проектов, организованных российскими учреждениями культуры за рубежом. Сокращаются масштабы переводов русской классики и современной российской литературы на иностранные языки. Не прекращаются попытки фальсифицировать российскую историю, подвергнуть ее ревизии, в том числе в целях пересмотра итогов Второй мировой войны. “В этих условиях важнейшим условием успешности мягкой силы российского гуманитарного влияния за рубежом является осуществление действенной культурной политики”.

В-третьих, это угроза единству культурного пространства на фоне недостаточного использования потенциала культуры как фактора социально-экономического развития Российской Федерации, ее национальной безопасности и территориальной целостности.

В-четвертых, региональные диспропорции в развитии культуры (доступность культурных благ, расходы на культуру, развитость инфраструктуры) также формируют риски для сохранения единства культурного пространства, что связано с особенностями федеративного устройства России, разделением полномочий между федеральными, региональными органами власти и органами местного самоуправления, этнокультурным многообразием.

В-пятых, существуют угрозы проявления и пропаганды расовой, национальной и религиозной нетерпимости, в том числе в средствах массовой информации и социальных сетях, осуществления экстремистской деятельности под видом гуманитарной, культурной и псевдорелигиозной деятельности, в том числе со стороны иностранных организаций.

В-шестых, информационная среда Российской Федерации как совокупность печатных средств массовой информации, систем теле– и радиовещания, информационно-телекоммуникационной сети Интернет, а также распространяемой с их помощью информации, текстовых и визуальных материалов, созданных и создаваемых цифровых архивов, библиотек, оцифрованных музейных фондов задействована в противовес этим угрозам недостаточно эффективно: сказывается невысокий уровень информационной грамотности населения Российской Федерации, то есть состояние знаний, способностей и навыков, необходимых для получения информации, ее оценки и использования.

В-седьмых, одним из рисков является и недооценка потенциала культуры для гармонизации общественных отношений. Несмотря на большое количество некоммерческих организаций, занимающихся вопросами культуры, сохраняется недостаточная активность и слабая вовлеченность общественных институтов в реализацию культурной политики.

В Стратегии признана (пожалуй, впервые в столь важном документе) негативная особенность современного подхода к гуманитарной сфере – узковедомственное отношение к культуре, а также отчасти утилитарное понимание культуры как сферы услуг. “Это порождает более низкий общественный статус культуры, что не соответствует подходам, зафиксированным в Основах государственной культурной политики, и стратегическим интересам Российской Федерации”.

Среди других рисков и проблем, определяющих целесообразность выработки новой модели культурной политики, в Стратегии названы сложности межведомственного взаимодействия по вопросам развития культуры, неполное соответствие инфраструктуры культуры вызовам нового времени, недофинансирование культуры и недиверсифицированность источников ее поддержки, несовершенство системы институтов развития.

В Стратегии отражены три сценария ее реализации. Инерционный сценарий, предусматривающий сохранение основных тенденций в культурной сфере, проблем и уровня финансирования, не позволит качественно изменить ситуацию.

Инновационный сценарий предполагает быстрое достижение качественно иного социального статуса культуры, ресурсно и законодательно обеспеченного уже на первом этапе реализации Стратегии. Отличительные особенности этого сценария: значительные инвестиции в человеческий капитал и систему профессионального образования, обеспечивающие лидирующие позиции российского профессионального образования в мире; осуществление крупномасштабных инвестиционных проектов; инвестиционная привлекательность культуры в целом на российском и международном уровнях. Реализация такого сценария должна позволить достигнуть прорывных результатов на всех ключевых проблемных направлениях.

Но с учетом особенностей нынешнего этапа развития страны, ее очень непростого положения в мире, санкционного давления на нее со стороны Запада наиболее реалистичным признан так называемый базовый сценарий, в основу которого заложено постепенное развитие имеющихся позитивных тенденций и постепенное преодоление существующих проблем за счет обеспечения приоритетного культурного и гуманитарного развития. При таком сценарии, отмечается в документе, не произойдет взрывного роста, но продвижение культуры как стратегического государственного приоритета будет способствовать заметному улучшению положения культуры. Реализация базового сценария предполагает, в частности: