Текст книги "Другая хронология катастрофы 1941. Падение «сталинских соколов»"

Надеюсь, внимательный читатель уже заметил и оценил номера приказов и оперативных сводок, выпущенных 20—21 июня 1941 г. Не менее интересно и их содержание:

«Приказ № 1/ОП, штаб 7 САД, Шауляй, 20.6.41 г.

1. Сего числа штаб дивизии с зимних квартир г. Елгава перебазируется на ЗКП (запасной командный пункт) – лес 5 км ю-в. г. Шауляй... По каждому отделу и службе на ЗКП иметь минимальное количество документов секретного делопроизводства для обеспечения работы по особому заданию. Отделу кадров личные дела не брать...» (32)

«Исх. № 03, 21.6.41 г. Начальникам штабов полков

1. На основании табеля срочных донесений штаба ВВС ПрибОВО устанавливаю следующий порядок представления донесений...

2. В оперативных сводках освещать следующие вопросы в установленном порядке:

а) характер боевых действий или боевой подготовки;

б) потери и израсходование боеприпасов...

Начальник штаба 8 САД полковник Глухов

21.6.41 г.» (34)

«Оперативная сводка № 2, штаб 57 САД, Вильнюс, к 20.00 20.6.41

57 САД в течение 20.6 продолжала маскировку самолетов, подвозку боеприпасов и горючего на оперативные аэродромы... На аэродромах Ораны, Крыжаки, Двинск по одной [эскадрильи] находится в состоянии боевой готовности...» (21)

«Оперативная сводка № 01 к 17.00 20.6.41 г., штаб ВВС ПрибОВО, Паневежис

1. Части ВВС в течение 20.6.41 г. производили перебазирование на оперативные аэродромы, рассредоточение и маскировку матчасти на аэродромах.

2. Боевых действий в течение 20.6.41 г. части ВВС не производили (эта фраза вычеркнута пером; ниже теми же чернилами вписано: «В каждом полку находится по одной эскадрильи в готовности № 2, остальные занимаются боевой подготовкой»).

3. Части ВВС дислоцируются... (далее идет перечень полков и аэродромов, эта информация отражена выше в Таблице № 1).

4. Части ВВС рассредоточены на оперативных аэродромах в боеготовности № 2 (эта фраза многократно зачеркнута пером, вместо нее вписано «содержится по одной эскадрильи полка»).

Начальник штаба ВВС ПрибОВО комбриг Крупин

начальник оперативного отдела подполковник Корепанов» (26)

«Оперативная сводка № 02 к 5.00 21.6.41 г., штаб ВВС ПрибОВО, Паневежис

1. Части ВВС в течение ночи 21.6.41 г. боевых действий не производили, в каждом полку по одной эскадрилье находится в боевой готовности № 2. Остальные занимаются боевой подготовкой.

2. Дислокация частей без изменений (см. сводку № 01)

Начальник штаба ВВС ПрибОВО комбриг Крупин

начальник оперативного отдела подполковник Корепанов» (27)

Оперсводка № 03 к 17.00 21 июня фактически повторяет по содержанию предыдущую. Изменений в дислокации частей нет, матчасть маскируется на аэродромах, «в каждом полку одна эскадрилья находится в положении дежурства в готовности № 2». (28)

Никаких сенсаций. Боевых действий 20 и 21 июня не было. Правда, эта констатация не представлялась столь однозначной тогда, когда штаб ВВС Северо-Западного фронта (которому запретили называть себя «фронтом» в письменных документах) занял предназначенное ему по Плану прикрытия место на полевом командном пункте в лесу у Паневежиса.

Следующая по счету (правильнее сказать – следующая из сохранившихся в архивном фонде Управления ВВС Северо-Западного фронта) Оперативная сводка, подписанная комбригом Крупиным и подполковником Корепановым, выпущена в 19.00 22 июня. Вопреки простой логике, она имеет номер... 03, хотя должна была бы быть по меньшей мере четвертой, а с учетом весьма вероятного наличия утренней сводки за 22 июня (как-никак, но в это утро случилось событие, заслуживающее упоминания) – пятой. Но и это еще не все! Третья Оперсводка № 3 была выпущена в 8.00 24 июня, причем подписали ее другие лица и в другом месте. Третья сводка № 3 составлена в Риге, подписана заместителем начальника штаба полковником Рассказовым и начальником оперативного отдела штаба полковником Самохиным, причем этот штаб называет себя «штаб ВВС СЗФ». Вечером 24 июня находящийся в Паневежисе (по крайней мере, так написано в документе) штаб комбрига Крупина, на этот раз также называющий себя штабом ВВС фронта, выпускает Оперсводку № 06, а «рижский штаб полковника Рассказова» выпускает Оперсводку с таким же номером и тоже от имени «штаба ВВС фронта» в 20.00 26 июня...

Что это было? Понятно, что вся эта дикая путаница в документах отражает процесс формирования Северо-Западного фронта на базе штаба и войск Прибалтийского ОВО в ситуации, когда запланированный в Москве график был сорван внезапным вмешательством Берлина. Однако сама процедура этого создания вызывает множество вопросов. Почему-то нарушена с точностью «до наоборот» география дислокации штабов. Вынесенная на передовой (в лесу у Паневежиса) командный пункт структура называет себя «штаб ВВС округа», в то время как оставшаяся в тылу, в месте предвоенной дислокации штаба округа (г. Рига), структура называет себя «штаб фронта». Нарушена нормальная субординация: в военное время штаб фронта «выше» штаба округа (т.е. фактически тыловой структуры), однако комбриг (что соответствует генерал-майору) Крупин и командующий генерал-майор Ионов вплоть до утра 23 июня подписываются как начальники ВВС ОКРУГА, а полковник Рассказов в должности заместителя начальника штаба подписывает документы штаба ФРОНТА. Странно и то, что «штаб ВВС округа» выпускает Оперсводки значительно чаще, чем «штаб ВВС фронта», хотя на войне должно было бы быть точно наоборот.

Конечно, возможным объяснением всего этого может быть один только крайне низкий уровень делопроизводственной культуры штабов Красной Армии того времени. И все же трудно не заметить того, как названные выше генералы и полковники оказались втянуты в некую, затеянную в Кремле «игру», конкретный смысл которой им так никто и не объяснил. В любом случае ясно одно – применительно к Прибалтийскому округу ни о каком «внезапном нападении на мирно спящие аэродромы» не может быть и речи. По меньшей мере за два дня до фактического начала боевых действий части ВВС были приведены в состояние повышенной боеготовности, рассредоточены на оперативных аэродромах, получили приказ рассредоточить и замаскировать боевую матчасть. Дежурство в готовности № 2, о чем доложено в Оперативных сводках за 20—21 июня, – это готовность к взлету по тревоге в течение 3—4 минут. Неожиданным и внезапным в такой ситуации может считаться только тот сокрушительный разгром, который случился с ВВС Северо-Западного фронта.

1.2. Первый удар

Первый удар в полосе Прибалтийского ОВО (как, впрочем, и на других участках советско-германского фронта) нанесли немцы. В предрассветной дымке утра 22 июня, под теплым летним дождиком сотни боевых самолетов 1-го Воздушного флота Люфтваффе оторвались от взлетных полос аэродромов Восточной Пруссии и взяли курс на северо-восток.

В составе 1-го Воздушного флота была достаточно мощная группировка бомбардировочной авиации: 8 авиагрупп (не считая т.н. «береговую» группу KGr-806, оперативно подчиненную командованию флота и в боевых действиях в Прибалтике в июне 41-го участия не принимавшую), на вооружении которых числилось 240 «Юнкерсов-88», из них в боеспособном состоянии находилось порядка 192 машин (80%). Как видим, характерной особенностью бомбардировочных сил 1-го В.ф. был высокий (по меркам Люфтваффе образца 41-го года) процент боеготовности и полная однотипность боевых машин, причем этим единственным типом был лучший на тот момент немецкий бомбардировщик Ju-88.

Истребительные силы 1-го В.ф. состояли из трех авиагрупп эскадры JG-54 и одной группы (II/JG-53) 53-й эскадры (судя по большинству источников, группа была неполной – только две, 4-я и 5-я, эскадрильи). В общей сложности на приграничных аэродромах Восточной Пруссии базировалось 164 самолета-истребителя (131 в боеготовом состоянии), причем все «мессера» были последней модификации Bf-109F. Кроме того, в т.н. «сувалкском выступе», на аэродромах Сувалки, Соболево, Бержники развертывались истребительные части 2-го Воздушного флота, всего пять авиагрупп: III/JG-53, II/JG-52, II(Sch.)/LG-2, штаб и две группы (II/JG-27, III/JG-27) 27-й эскадры.

В целом надо отметить, что такой концентрации авиационных сил, как в полосе между Тильзит и Сувалки, не было более нигде на всем протяжении Восточного фронта. И хотя 2-й Воздушный флот (включая названные выше четыре истребительные группы) был оперативно подчинен командованию Группы армий «Центр», в первые дни войны его авиагруппы, действуя на стыке Западного и Прибалтийского округов (т.е. Западного и Северо-Западного фронтов Красной Армии), также приняли участие в сражении, развернувшемся в небе и на аэродромах Южной Литвы.

Силы в распоряжении командования Люфтваффе были значительные, однако использованы в первые часы войны они были весьма слабо («слабо» в сравнении с тем, как действовали в тот день германские ВВС в небе Белоруссии). В полдень 22 июня Разведсводка № 03 штаба Северо-Западного фронта констатирует дословно следующее: «Противник еще не вводил в действие значительных Военно-воздушных сил, ограничиваясь действием отдельных групп и одиночных самолетов». (35) Утром (в 8.10) того же дня удивление от неожиданного отсутствия в воздухе ожидаемых тысяч вражеских самолетов материализовалось в следующем приказе: «Из Риги. Командиру 7 САД. Вручить немедленно. Командующий приказал беречь истребительную авиацию для отражения мощного налета авиации противника. Расходовать бережно. Ожидается налет большой группы...» (36)

Во второй половине дня 22 июня оценка численности введенной в бой авиации противника несколько конкретизировалась. Полковник Самохин (из «рижского штаба») докладывает по телеграфу (адресат на бланке телеграммы не указан) следующее: «Противник с 4.15 до 13.00 группами до 40 самолетов и одиночными самолетами общим количеством свыше 150 самолетов подверг атаке аэродромы... (далее следует перечень)». (37) Вполне возможно, что в суматохе первого дня войны не все пролеты вражеской авиации были зафиксированы, не все донесения поступили в штаб ВВС фронта, и указанная выше цифра должна быть увеличена в 2—3 раза, но и при таком допущении получается, что немцы (с учетом действовавших в полосе С-З.ф. частей 2-го Воздушного флота) выполнили в среднем за день не более одного вылета на исправный самолет.

Не впечатляют и отмеченные в документах советских штабов результаты первых налетов противника. Оперсводка № 1/ОП «рижского штаба» ВВС фронта к 17.00 22 июня фиксирует лишь следующие потери: «Осколками бомб и пулеметным огнемна земле уничтожено до 35 и повреждено до 27 самолетов (подчеркнуто мной. – М.С.). Убито 3 и ранено 11 человек военнослужащих, убито 8 и ранено 7 строительных рабочих. В воздушных боях при отражении налетов противника сбито 9 наших самолетов...» (38) Сходные цифры названы и в Оперсводке № 03/ОП к 19.00 22 июня, выпущенной «лесным штабом в Паневежисе» за подписью начальника штаба ВВС округа/фронта комбрига Крупина: «Общие потери за 22.6.41 по ВВС ПрибОВО: 35 бомбардировщиков, 30 истребителей; убито 5, ранено 45. Потери уточняются». (39)

Оперативная сводка штаба ВВС Прибалтийского ОВО, вечер 21 июня 1941 г.

Со всеми оговорками о том, что эти сведения нуждаются в уточнении, вполне очевидно, что никакого «разгрома авиации на земле» штаб ВВС фронта не зафиксировал. Общее количество выведенных из строя самолетов (причем многие из них еще оставались ремонто-пригодными!) – меньше одной десятой от исходной численности. Примечательно, что даже немцы (Журнал боевых действий Группы армий «Север», запись от 22 июня 1941 г.), многократно завышавшие – как всегда и везде это бывало – количество самолетов противника, уничтоженных в воздухе и на земле, отнюдь не поспешили отчитаться о полном уничтожении авиации Прибалтийского округа: «Из предполагавшихся в этом районе 750 самолетов противника 185 были уничтожены». (60)

Ответный удар бомбардировочной авиации Северо-Западного фронта не заставил себя долго ждать. В этой истории еще много неясного, некоторые обстоятельства событий уточнить уже не удастся никогда (как по причине утраты многих документов фронта, так и в силу крайней противоречивости, а порой и иррациональности действий высшего военно-политического руководства СССР), однако общий вывод можно обозначить уже сейчас: такого удара, какой нанесли противнику бомбардировщики Прибалтийского ОВО, немцы 22 июня 1941 г. не получили ни на одном другом участке Восточного фронта.

С этого места наше изложение начнет еще более удаляться от классической версии советской историографии, в рамках которой на «мирно спящих аэродромах», разрушенных сокрушительным внезапным ударом немецкой авиации, у горящих обломков самолетов собрались необученные мальчишки «с налетом 5 часов «по коробочке»; мальчишки рвутся в бой, но зловещие «бериевские сатрапы», размахивая пистолетом ТТ, требуют соблюдать некий «запрет Сталина» и огонь по противнику не открывать. Реальность была гораздо сложнее.

1 апреля (так уж получилось) 1941 г. начальник 1-го Управления ГУ ВВС Красной Армии Никитин подписал «Краткие выводы о боевой подготовке частей бомбардировочной авиации». (41) Этот документ, а также немногие сохранившиеся архивные фонды полков позволяют конкретно оценить уровень летной подготовки экипажей ВВС Прибалтийского ОВО. Так, в 9-м БАП (7-я САД, аэродром Паневежис) средний налет летчика на бомбардировщике СБ составлял 150 часов. У командного состава летная практика была гораздо выше. Командир полка майор М.И. Скитев налетал на СБ (не считая налет на всех предыдущих учебных и боевых машинах!) 293 часа, у командиров эскадрилий налет на СБ составлял, соответственно, 326, 210, 243, 255, 268 часов. Такие вот «желторотые птенцы»...

Здесь стоит отметить одну важную особенность бомбардировочной авиации того времени. Если воздушный бой истребителей – несмотря на всю значимость выбора оптимальной тактики групповых действий и взаимной поддержки в бою – в конечном итоге распадался на отдельные схватки, в каждой из которых летчик-истребитель должен был стрелять и маневрировать индивидуально, то т.н. «горизонтальные» бомбардировщики действовали иначе. Определение объекта атаки, прокладка маршрута, выбор оптимальной высоты, скорости, противозенитного маневра, направления захода на цель – все эти задачи, в абсолютном большинстве случаев, решались на уровне командира эскадрильи, если не командира полка. От рядового летчика требовалось взлететь, занять указанное ему место в группе, от группы не отрываться, по сигналу ведущего нажать на кнопку сброса бомб. 150 часов учебно-боевого налета для выполнения такого задания было вполне достаточно.

У пилотов 40-го БАП (6-я САД, аэродром Виндава) средний налет на бомбардировщике СБ составлял 170 часов. Налет командиров эскадрилий: 300, 441, 400, 460, 353 часа. 10 экипажей в 9-м БАП и 6 экипажей в 40-м БАП были подготовлены к ночным полетам (хотя такой режим боевого применения для легкого фронтового бомбардировщика СБ мог считаться редкой экзотикой). Все указанные выше цифры относятся к состоянию на конец марта – начало апреля 1941 г. С наступлением теплого времени года летная учеба заметно активизировалась. Так, в 40-м БАП за май 1941 г. было проведено 196 учебных бомбометаний, 196 воздушных стрельб, 895 учебных полетов с общим налетом 871 час. (40)

В пересчете на одного летчика (а в 40-м БАП накануне войны числилось 47 боеготовых экипажей) это дает 18,5 часа налета и 4,2 бомбометания за месяц. Особо радоваться тут нечему, в боевых условиях, даже из расчета весьма скромного напряжения 1 вылет в день, бомбардировщикам предстояло летать (и тем паче – бомбить) больше и чаще. Суворовское правило («тяжело в учении – легко в бою») было, к сожалению, забыто. Однако, по меркам советских ВВС, такая учебно-боевая подготовка могла считаться вполне приемлемой (напомню, что приказом наркома обороны налет на одного летчика ВВС Красной Армии был установлен в размере 160 часов в год). Неплохо смотрелся 40-й БАП и на фоне «южного соседа» – в лучшей по уровню боевой подготовки авиадивизии Западного ОВО (13-я БАД) в мае 1941 г. один экипаж в среднем налетал 14 часов и выполнил 3 бомбометания.

Как и следовало ожидать, большинство (6 из 8) бомбардировочных полков Прибалтийского ОВО имели опыт участия в реальных боевых действиях «зимней» советско-финляндской войны. Совершенно незаурядным был боевой опыт 50-го БАП (4-я САД, аэродром Хаапсалу). За время «зимней войны» этот полк выполнил 2321 самолето-вылет, а на личный состав обрушился подлинный «звездный дождь» – звания Герой Советского Союза были удостоены десять (!) человек, включая командира, комиссара и трех командиров эскадрилий. (40) 54-й БАП (57-я САД, аэродром Вильнюс) после финской войны получил звание «Краснознаменный», 201 человек (это не опечатка – 201) из личного состава полка был награжден орденами и медалями. (42)

Рано утром 22 июня 1941 г. бомбардировочные части ВВС Северо-Западного фронта получили приказ начать боевые действия. Насколько «рано» и по чьей команде – на эти простые вопросы все еще трудно дать точный и исчерпывающий ответ.

Как известно, на самом верхнем эшелоне военно-политического руководства страны вплоть до момента фактического начала войны так и не было принято решение о введении в действие Плана прикрытия. Вместо этого поздним вечером 21 июня был утвержден Сталиным и отправлен в войска за подписями наркома обороны Тимошенко и начальника Генштаба Жукова печально знаменитый документ, вошедший в историю под названием «Директива № 1». Та самая, где приказ «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения», сочетался с требованием «быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев». Отличить «провокацию» от «внезапного удара» предстояло теперь командованию округов/фронтов, причем в ситуации жесточайшей нехватки времени и с весьма вероятным арестом и расстрелом в случае ошибки.

С другой стороны – и это крайне важно отметить, – командование округов еще до 21 июня получило некие указания из Москвы; те самые, по сей день не опубликованные директивы, в соответствии с которыми в «мирное время» были развернуты фронты, фронтовые управления выведены на полевые командные пункты, а в оперативных сводках с номерами 1, 2, 3 появились фразы «части боевых действий не вели». Скорее всего, командующие фронтами «в части их касающейся» были ознакомлены и с общей стратегической задачей, для решения которой развертывалась огромная армия. Так что требование «не поддаваться на провокации» было отнюдь не единственным указанием, поступившим в последние предвоенные дни в штабы округов/фронтов.

В штабе Северо-Западного фронта Директиву № 1 «разгадали» следующим образом: в 2.25 за подписью командующего фронтом генерал-полковника Ф.И. Кузнецова была направлена директива (б/н) Военным советам 8-й и 11-й армий (соответственно, в Шауляй и Каунас), в которой, в частности, были поставлены такие задачи:

«1... В случае провокационных действий немцев огня не открывать. При полетах над нашей территорией немецких самолетов не показываться и до тех пор, пока самолеты противника не начнут боевых действий, огня не открывать.

2. В случае перехода в наступление крупных сил противника разгромить его...

8. Средства и силы противовоздушной обороны привести в боевую готовность номер один, подготовив полное затемнение городов и объектов...» (46)

Если и не во все, то во многие соединения ВВС фронта соответствующие указания поступили в течение ближайшего часа. «57 САД в 3.25 22.6.41 объявила боевую тревогу и к 4.00 была в готовности для выполнения боевых заданий...» (43) Это строка из Оперсводки штаба 57-й САД от 10.00 22 июня; возможно, в других соединениях ВВС фронта боевая тревога была объявлена еще раньше, но среди выявленных мной документов эта запись фиксирует хронологически самый ранний момент объявления боевой тревоги. Судя по Оперативной сводке № 1 штаба 241-го ШАП (формирующийся на аэродроме Митава штурмовой авиаполк 7-й САД), полк в составе 15 экипажей к 4.00 находился уже в готовности № 2. (44) С учетом времени, необходимого для приведения авиачасти в такое состояние (готовность к взлету через 3—4 минуты после получения соответствующей команды), можно предположить, что 241-й ШАП не был «мирно спящим» по меньшей мере с 3.30 22 июня.

В 4.15 22 июня появляется первый (опять же первый из найденных мною, а не самый первый из бывших в реальности) боевой приказ. На листке бумаги из школьной тетради в клеточку карандашом, довольно неразборчиво, написано:

«Командирам полков.

1. Иметь рассредоточенными самолеты с возможностью немедленного взлета по сигналу.

2. Иметь в готовности [неразборчиво] по уничтожению наземных войск противника и авиации противника [неразборчиво] на нашу территорию.

Границу не нарушать. Быть готовым по уничтожению наземных войск противника на участке [неразборчиво] – Тауроген.

Командир 7 САД полковник Петров». (45)

В обнаруженном М.Тиминым «Журнале учета приказов 7-й САД» первая запись относится ко времени 4.40 22 июня. Командующий ВВС округа/фронта приказал командиру дивизии «противника уничтожать» (предшествующая часть фразы не сохранилась). Через 13 минут, в 4.53, уже командир 7-й САД отдает приказ командирам бомбардировочных полков дивизии (9-й БАП и 46-й БАП): «Уничтожить группировку противника и авиацию в районе Тильзит, Рагнит, Жиллен (все пункты на территории Восточной Пруссии, т.е. ограничение «границу не нарушать» было снято через несколько минут после первых бомбовых ударов немецкой авиации. – М.С.). Вылет немедленно». В то же самое время (около 4.40) командующий ВВС фронта генерал-майор Ионов отдал приказ командиру 4-й САД нанести удар силами трех (!) бомбардировочных полков по городу и порту Мемель. (40)

Документального подтверждения того, что ранним утром 22 июня 1941 г. командиры частей и соединений ВВС Прибалтийского ОВО получили приказ (разрешение) вскрыть «красные пакеты», пока не найдено. С другой стороны, элементарный здравый смысл подсказывает, что «вылет немедленно» с задачей бомбить объекты на сопредельной территории мог быть организован и осуществлен только по заблаговременно, еще в довоенный период, разработанным планам. Иначе, экспромтом за 20—30 минут, такая операция подготовлена быть не может.

Весьма примечательно и намерение (сразу же отметим, что практически оно не было реализовано) бомбить Мемель, да еще и с привлечением к этому столь значительных сил (три бомбардировочных полка). Утром 22 июня немецкий флот в полосе Прибалтийского ОВО никаких активных действий не предпринимал, десантов не высаживал, прибрежные районы не обстреливал. Приказ нанести удар по порту Мемеля не мог появиться как поспешная реакция на реально складывающуюся обстановку, и постановка такой задачи объяснима лишь в рамках гипотезы о том, что командование ВВС Северо-Западного фронта самостоятельно приняло решение действовать по Плану прикрытия, в котором – наряду со стандартными для всех ПП округов задачами («последовательными ударами по установленным базам и боевыми действиями в воздухе уничтожить авиацию противника и завоевать господство в воздухе... ударами по ж/д узлам и мостам нарушить и задержать сосредоточение войск») – было прямо записано: «разрушить порт Мемель». (12)

В 5 часов утра 22 июня 1941 г. 5-я эскадрилья 9-го БАП под командованием капитана М.А. Кривцова (награжден орденом Красного Знамени после финской войны) поднялась в воздух и взяла курс на Тильзит. Так начался первый, самый первый в той страшной четырехлетней войне удар советской авиации по объектам на территории Германии. В далекой Москве в это время еще только будили Сталина и его ближайших соратников (судя по «Журналу посещений», совещание в кабинете Сталина началось в 5.45).

Действовал капитан Кривцов тактически весьма грамотно (что, кстати, может служить еще одним косвенным подтверждением того, что налет осуществлялся в соответствии с тщательно продуманной довоенной «заготовкой») – эскадрилья летела не по кратчайшей прямой, а сделав большой крюк в направлении Сувалок, и вышла на цель с неожиданной для немецких зенитчиков стороны; внезапности удара способствовала и достаточно большая (по меркам тактической фронтовой авиации) высота полета – 7500 метров. (40)

И в тот самый момент, когда девятка СБ, разгоняясь в пологом пикировании, выходила на «боевой курс», из Москвы в штаб Северо-Западного фронта полетели новые указания. Скупая запись в «Журнале учета приказов 7-й САД» свидетельствует об этом, отнюдь не скупом на эмоции, эпизоде войны: «6.15. Комбриг Крупин – командиру 7 САД. Госграницы не нарушать. Уничтожать самолеты противника в своем районе. Вылетевшие самолеты по радио посадить на аэродромы». Комбриг Крупин (начальник штаба ВВС фронта) всего лишь выполнял указания еще более высокого начальства. В донесении командующего СЗФ наркому обороны СССР от 6.10 22 июня 1941 года читаем: «Наши военно-воздушные силы в воздухе. До получения Вашего приказа границу не перелетать я получил через генерала Сафронова Ваш приказ самовольно границу не перелетать. Принял меры, чтобы бомбить противника, не перелетая границы...» (47)

По воспоминаниям одного из участников первого налета, капитан Кривцов получил по радио «стоп-приказ» в тот момент, когда самолеты его эскадрильи уже находились на «боевом курсе» с открытыми бомболюками! Командир эскадрильи сначала закрыл было люки, но через несколько секунд принял окончательное решение и вместе со своими подчиненными обрушил бомбовый груз на железнодорожную станцию Тильзит. В 7.10 эскадрилья, не потеряв ни одного самолета, вернулась на аэродром Паневежис. Не столь удачным оказался первый боевой вылет для двух других эскадрилий 9-го БАП – во время бомбового удара по скоплению немецких войск в районе Тильзит их встретил мощный огонь немецких зениток; три самолета были сбиты. (40) Очень короткой оказалась война для экипажей лейтенанта Воронина, старшего лейтенанта Богомолова и капитана Короткова...

В подготовленной 23 июня «Сводной оперсводке № 01» штаба 9-го БАП первый удар бомбардировщиков полка описан так: «22.6 произвели 22 самолето-вылета (судя по другим документам, в утреннем вылете принимали участие 25 самолетов. – М.С.) по ж/д станции Тильзит и скоплению войск в районе Тильзит с Н=4000 метров. Сброшено 132 ФАБ-100. Станция Тильзит горит. Над целью обстреляны зенитной артиллерией. Не вернулись 4 экипажа. Причина невозвращения самолетов с боевого задания выясняется...» (48)

Аэродром базирования 9-го БАП находился рядом с Паневежисом, т.е. в десятке километров от полевого командного пункта Северо-Западного фронта и штаба ВВС фронта. Возможно, этим и объясняется тот факт, что именно 9-й БАП первым поднялся в воздух для нанесения удара по объектам в Восточной Пруссии. Не менее важно отметить и другое значимое обстоятельство – 9-й БАП действовал столь активно в ситуации, когда его аэродром стал объектом одного из самых первых и самых успешных (для противника) налетов немецкой авиации.

Как и всегда в подобных случаях, данные, приведенные в различных документах, не совпадают друг с другом и имеют явную тенденцию к возрастанию «от сводки к сводке». Так, выше уже упомянутая Разведсводка № 03 штаба СЗФ к 12.00 22 июня сообщает, что «в 4 часа 55 минут 5 самолетов бомбардировали аэродром Паневежис». (35) М.Тимин в своей статье (40), ссылаясь на документы 9-го БАП, пишет, что «в 4.30 дюжина двухмоторных бомбардировщиков Люфтваффе атаковала полковой аэродром; бомбежка длилась около 15 минут». Командир 7-й САД полковник Соловьев в донесении (б/н, время не указано, не ранее 12.00) начальнику штаба ВВС фронта докладывает: «Противник произвел удары по аэродромам Шауляй, Грузджяй, Паневежис; части рассредотачиваются. В результате налета на аэродромах убито 2 чел., раненых – 11. Потери самолетов в воздушном бою...» (49) О потерях самолетов на земле ничего не сказано.

Однако в следующей «Сводке по 7-й САД за 22.6.41» (также без номера и указания точного времени, составлена, вероятно, в конце дня) за 9-м БАП числится уже 6 самолетов, уничтоженных на земле безвозвратно, и 10 поврежденных! (50) Наконец, «Сводная оперсводка № 01» штаба 9-го БАП, составленная вечером 23 июня, описывает наземные потери полка так: «На аэродроме Паневежис 22.6. сгорело 7 СБ, повреждено 14 СБ, из них введено в строй 5. Убиты 1 штурман и 1 техник, ранено 8 чел., в т.ч. 2 техника... Всего в строю 22 самолета и 38 экипажей». (48) С простой арифметикой такие цифры категорически не согласуются: после потери 4 (или даже 5) самолетов в воздухе и 16 на земле в полку должно было оставаться по меньшей мере 30 исправных СБ...

Для другого бомбардировочного полка 7-й авиадивизии (46-й БАП) первый день войны стал началом быстрого и сокрушительного разгрома. Примерно через час (в 5.40) после получения приказа командира 7-й САД («уничтожить группировку противника и авиацию в районе Тильзит, Рагнит, Жиллен; вылет немедленно») три эскадрильи 46-го БАП, одна за другой, поднялись в воздух. За 10 минут до этого (в 5.30) командир 7-й САД отдал приказ командиру истребительного полка дивизии (10-й ИАП) «одной девяткой прикрыть вылет 46 БАП». Учитывая, что противник, разбуженный к тому времени бомбовым ударом по Тильзиту, уже вполне «проснулся», такой наряд сил на прикрытие трех эскадрилий бомбардировщиков был явно недостаточным, однако фактически ни один (из 34 исправных) истребитель 10-го ИАП на сопровождение не вылетел. Дальнейшие события описаны в Оперативной сводке № 1 штаба полка следующим образом:

«Доношу, что в 6.40/6.45 22.6.41г. 2-я и 3-я эскадрильи 46 БАП произвели бомбометание в количестве 18 самолетов. 2-я АЭ уничтожала скопление войск в районе Тильзит, Тауроген, Н=3600 м. Во время бомбометания во 2-й АЭ не вернулось 5 самолетов СБ с экипажами. Всего сброшено бомб: 36 ФАБ-100 и 18 ФАБ-50. 3-я АЭ разрушала ж/д станцию Жиллен (ныне Жилино, 17 км к югу от Тильзита. – М.С.) с Н-3500 м, из полета не вернулось 5 экипажей. Сброшено бомб: 36 ФАБ-100 и 18 ФАБ-50». (40)

Аналогично («не вернулось 10 СБ с экипажами») итог первого боевого вылета отражен и в Боевом донесении (б/н) за 22 июня командира 46-го БАП. (51) В вечерней «Сводке по 7-й САД за 22.6.41» к 10 самолетам, сбитым истребителями противника, добавляются еще 2, сбитых зенитным огнем. (50) Правда, 2 из 12 потерянных СБ смогли дотянуть до своего аэродрома, где совершили аварийные посадки с убитыми стрелками и раненым штурманом одного из экипажей. (40) Сопоставляя время боевого вылета 46-го БАП с отмеченным в донесениях II/JG-53 временем и местом воздушного боя с советскими бомбардировщиками, можно предположить, что немецкие истребители догнали некогда «скоростные» СБ уже над советской территорией, в районе Немакщай, Россиены (т.е. буквально над одним из аэродромов того самого 10-го ИАП, которому было приказано обеспечить прикрытие!). (367) Благодаря тому, что побоище произошло над своей территорией, семерым членам экипажей сбитых бомбардировщиков удалось спастись и выйти к своим. (40)