Текст книги "Другая хронология катастрофы 1941. Падение «сталинских соколов»"

1.5. «Ветер войны гнал нас все дальше...»

Вечером 22 июня командование ВВС Северо-Западного фронта, видимо, еще не смогло в полной мере оценить масштаб начавшейся катастрофы (т.е. «истребительного перебазирования» авиачастей). В результате этой недооценки появился вполне энергичный и твердый Боевой приказ № 02/ОП от 20.00 22 июня:

«1. Противник, преодолевая сопротивление наших частей, продолжает развивать успех своими танковыми и мотомехчастями в направлении Кведарна – Скоудас, Тильзит – Тауроген, Сувалки – Алитус. Авиация противника в течение 22.6 небольшими группами систематически наносила удары по нашим аэродромам.

Погода – кучевая облачность до 5 баллов, видимость 15—20 км, ветер слабый, неустойчивого направления.

2. Наши наземные части 23.6, продолжая сдерживать натиск противника на южном участке, уничтожают Таурогенскую группировку противника.

3. ВВС ПрибОВО (так в тексте, видимо, запрет на использование термина «фронт» крепко засел в сознании офицеров штаба фронта.– М.С.) в течение 23.6 ведут борьбу за господство в воздухе в районе действий ударной группировки 8-й Армии и содействуют в уничтожении Таурогенской группировки.

4. 6 САД под прикрытием 15 и 31 ИАП в течение 23.6 уничтожить авиацию противника на аэродромах в районе: Мемель, Нидден, Тильзит и содействовать ударной группировке 8-й Армии в разгроме Таурогенской группировки.

5. 7 САД с рассветом 23.6 уничтожить авиацию противника в районе Пилькаллен, Инстербург, Гумбинен и в дальнейшем действовать по плану 8-й Армии.

6. 57 САД и 61 ШАП 8 САД действуют по плану 11-й Армии (т.е. на южном фланге фронта. – М.С.).

7. Первому эшелону нанести удар по авиации противника на аэродромах в 4.00 23.6, последующий мощный удар нанести в 7.00 23.6.

8. Напряжение боевой работы: истребителям и штурмовикам по 3 вылета, бомбардировщикам – по 2 вылета.

9. Мой КП – Паневежис.

Командующий ВВС ПрибОВО, генерал-майор авиации Ионов

Начальник штаба ВВС ПрибОВО комбриг Крупин». (136)

Мы уже никогда не узнаем, верил ли сам командующий ВВС Северо-Западного фронта в то, что теряющие остатки боеспособности авиаполки способны хотя бы частично выполнить поставленную перед ними задачу. Через четыре дня генерал-майор Ионов будет арестован и после затянувшегося на долгие месяцы «следствия» расстрелян в феврале 1942 года[9]9
  Судя по известной докладной записке Л.Берия от 29 января 1942 г., Ионов был «изобличен» в том, что еще в 1939 г. он стал участником «антисоветского военного заговора» и «проводил вредительство в аэродромном строительстве»; о его ответственности за разгром ВВС СЗФ не сказано ни слова. Очень может быть, что арест и расправа состоялись в рамках грандиозного «дела авиаторов», которое НКГБ раскручивал с мая 1941 года, и с действиями Ионова в качестве командующего ВВС фронта вообще никак не были связаны.


[Закрыть]. К чести командования ВВС фронта следует отметить, что штаб оставался на командном пункте в лесу у Паневежиса по меньшей мере до вечера 24 июня – к тому времени, когда многие подчиненные генерала Ионова «перебазировались» уже за Даугаву и дальше на восток. В любом случае многократно повторяющееся в приказах слово «уничтожить» не должно вводить нас в заблуждение относительно меры заблуждения командующего ВВС – это был стандартный термин для советского военного языка; требование «разгромить противника» неизменно присутствует в боевых приказах лета 41-го даже в тех случаях, когда состояние войск не позволяло рассчитывать на большее, нежели нанесение противнику «булавочного укола»...

Разумеется, ни о каком прикрытии действий бомбардировщиков истребителями 15-го ИАП и 31-го ИАП не могло уже быть и речи: большая часть боевой матчасти этих двух полков была брошена, личный состав на попутных машинах и пешком «перебазировался» в Платоне и Ригу, связь со штабом дивизии и ВВС фронта была потеряна. Ничем – насколько можно судить по Оперсводкам «паневежского штаба» ВВС фронта № 04 и № 05 (соответственно к 9.00 и 18.00 23 июня) – не помогли бомбардировщикам и другие истребительные полки. Хуже того, первый удар опять нанесли немцы.

В ночь на 23 июня немецкая авиация нанесла удар по аэродрому Митава, на котором находился 31-й БАП 6-й САД и перебазировавшийся накануне из Эстонии 50-й БАП 4-й САД. И хотя в ночной тьме бомбы не разбирают своих жертв, получилось так, что и в этом случае полк подполковника Добыша (31-й БАП) понес минимальные потери: «23.06. В 2.30 противник произвел удар по аэродрому Митава. Вывел из строя самолетов 50 БАП двадцать. Из них 8 сгорело, 12 повреждено. В 31 БАП сгорел 1, повреждено 3. Потери: ранено 2 человека. Выведены из-под удара часть самолетов 50 БАП, 31 БАП и 241 ШАП». (138)

Еще один бомбардировочный полк из состава 4-й САД (35-й БАП) практически в полном составе (42 экипажа на самолетах СБ) вечером 22 июня перебазировался с эстонских аэродромов Тарту и Выхма на аэродром Платоне. (139) Этот аэродром также подвергся удару немецкой авиации ночью и ранним утром 23 июня. В утренней Оперсводке № 04 штаба ВВС фронта про потери самолетов на аэродроме Платоне ничего не сказано; вечерняя (к 18.00) Оперсводка № 05 сообщает, что «налетами противника на аэродроме Платоне уничтожен один СБ, повреждено 3 СБ». (140) Строго говоря, даже эти относительно небольшие потери нельзя однозначно отнести к потерям 35-го БАП, т.к. в Платоне могли находиться и самолеты 31-го БАП, и «перелетные соколы» из других бомбардировочных частей. Однако в составленном значительно позднее докладе «О боевой работе частей 4-й САД за период войны с Германией с 22.6 по 30.7.41 г.» наземные потери многократно возрастают:

«... 42 самолета СБ было уничтожено в течение двух дней в начале войны на аэродромах Платоне и Митава вследствие базирования на последних до 3-х авиаполков на каждом (из доклада экипажей), при отсутствии организованности (не было старшего начальника), горючего и боеприпасов (про «отсутствие» горючего и боеприпасов на аэродромах ПрибОВО будет сказано ниже. – М.С.) и отсутствия ПВО аэродрома. Подобное базирование и использование частей 4 САД является не чем иным, как следствием вредительства...» (141)

Хотя в приведенном выше Боевом приказе № 02/ОП про 4-ю САД ничего не было сказано вовсе, ее бомбардировочные полки приняли активное участие в боевых действиях 23 июня. По крайней мере, такой вывод можно сделать на основании Оперсводки № 05 штаба ВВС фронта: «4 САД в течение дня прикрывала гор. Таллин, действовала по аэродромам противника Инстербург, Кенигсберг, Приекуле, Мемель и по мотомехчастям противника в районе Скаудвиле, Россиены, Тауроген. В результате налета в г. Кенигсберг отмечено несколько очагов пожаров». (140) О потерях бомбардировщиков дивизии (за исключением упомянутых выше потерь на аэродромах) не сказано ничего. Весьма активно действовал 35-й БАП и в последующие дни.

Гораздо более драматично развивались события дня 23 июня в бомбардировочных частях 7-й САД. В два часа ночи 23 июня в 9-й БАП поступил следующий приказ командира дивизии полковника Петрова: «23.6.41 двумя девятками с рассветом уничтожить авиацию противника на аэродромах Инстербург и Гумбинен».(142) Так же как и накануне, 9-й БАП начал боевые действия самым первым. В предрассветной дымке (в 3.48, если быть точным) 23 июня бомбардировщики СБ полка пошли на взлет. Взлететь удалось не всем: «При выполнении ночного (так в тексте. – М.С.) задания в результате столкновения на земле сгорело два самолета». До цели – железнодорожной станции Инстербург – дошли 8 самолетов. «Сброшено 48 ФАБ-100. Замечены прямые попадания, станция горит. Не вернулся с задания один экипаж».(143)

Второй боевой вылет 9-го БАП произвел с 11 до 13 часов 23 июня, большими силами и с гораздо более тяжелыми потерями. 17 экипажей бомбили немецкие танковые колонны на шоссе Тауроген—Скаудвиле, всего было сброшено 102 ФАБ-100. В районе цели бомбардировщики были атакованы истребителями противника, в результате «полностью не вернулась группа в шесть самолетов под командованием ст. лейтенанта Закатова». Кроме того, во время налета авиации противника на аэродром Скварбай «сгорело на земле 2 СБ». Итак, в течение первой половины дня 23 июня 9-й БАП потерял 11 бомбардировщиков, после чего в полку должно было оставаться или 20 самолетов – если руководствоваться простой арифметикой, или 11 – как сказано в оперсводке штаба полка. (143)

Как бы то ни было, оставшиеся СБ пропали в тот же день при следующих загадочных обстоятельствах:

«Командующий ВВС приказал вечером 23.6 оставшиеся самолеты перебазировать на аэродром Биржай... В момент подхода аэродром Биржай бомбардировался авиацией противника, и самолеты СБ ушли в неизвестном направлении. Больше их начальник штаба полка, следовавший с наземным эшелоном, не видел. В 3.00 26.6 прибыл в Двинск, где получил приказ следовать на аэродром Корсовка, после чего отправить летный состав в Москву. О боевой работе полка за 24—28.6 сведений не имею. Начальник штаба 9 БАП майор Бозин. 28.6 аэродром Идрица». (144)

Правда, утром 25 июня 9-й БАП вроде бы обнаружился в Оперсводке № 4 штаба 7-й САД, но с весьма странными координатами: «В результате боевых вылетов и налета самолетов противника на аэродром в 9 БАП осталось 7 СБ исправных и 42 экипажа. Полк базируется на аэродроме на реке Двина. Командир полка майор Скитев находится в Биржай. Полк фактически без руководства, связи с КП 7 САД нет. Сведения получены нарочным от батальонного комиссара Дорофеева...» (145)

О боевой работе другого бомбардировочного полка дивизии – 46-м БАП – остались более отчетливые документальные свидетельства. Как уже было описано выше, первый день войны сложился для этого полка крайне неудачно. 10 самолетов было сбито «Мессершмиттами» эскадры JG-54 во время утреннего налета без истребительного прикрытия на Тильзит и Жиллен, еще 2 сбили немецкие зенитки; на земле было уничтожено и повреждено в общей сложности 19 СБ и Ар-2, после чего полк перебазировался за Даугаву, на аэродром Румбула. Дальнейшие события развивались следующим образом:

«Оперсводка № 2 штаба 7 САД, лес 8 км южнее Елгава, к 7.00 24.6.41

1. 46 БАП базируется на аэродроме Румбула. 23.6.41 в 9.15 вылетело 17 СБ (один возвратился из-за тряски мотора) и произвели бомбометание по аэродромам Инстербург, Гумбинен. Результаты бомбардировки неизвестны, и самолеты к исходу дня 23.6 не возвратились на аэродром. Имеется налицо самолетов: четыре Ар-2, тринадцать СБ, всего 17 самолетов. Кроме того, три СБ с получением запасных частей войдут в строй. Боевых экипажей – 20...» (146)

Арифметика тут бессильна: 17 пропало, 17 осталось и еще 3 в ремонте, что уже дает в сумме 37 – но после потерь 22 июня в Румбула могли перелететь «своим ходом» не более 25 самолетов (или же приходится предположить, что указанные в сводках сведения о потерях на земле первого дня войны сильно завышены). Впрочем, гораздо более значимым является потеря всей формации самолетов в ходе одного боевого вылета. В данном случае потери, вероятнее всего, были боевыми: в отчете JG-54 за 23 июня обнаруживается 14 бомбардировщиков СБ, сбитых 1-й группой эскадры в интервале с 10.07 до 10.25 южнее Растенбург, еще 5 СБ сбиты 2-й группой в то же самое время в районе Инстербург. (367) Увы, попытка бомбить вражеские аэродромы без надежного прикрытия собственными истребителями привела к вполне ожидаемому результату.

На следующий день Оперсводка № 3 штаба 7-й САД от 17.00 24.6 кратко констатирует: «46 БАП без разрешения произвел перебазирование полка на аэродром Опочка (да-да, пушкинские места Псковской губернии.– М.С.), приняты меры к посылке человека для производства расследования и выяснения данного вопроса». (147) Судя по оперативным сводкам штаба дивизии за июнь 41-го, выяснить так ничего и не удалось. В архивном деле существует, однако, Оперсводка № 04 штаба 46-го БАП от неизвестного числа (в документе указано 10.00 22 июня, что является явной опечаткой). Оперсводка составлена на аэродроме Опочка; если верить ей, то туда прибыло 47 (!) полных экипажей (из 42 – и это не опечатка – числившихся в полку накануне войны) с многочисленным техническим персоналом, конкретно: 47 летчиков, 47 штурманов, 48 стрелков, 96 техников, 78 младших специалистов. Боевых самолетов числилось 10 единиц: 9 СБ и 1 неисправный Ар-2. (148)

Последнюю точку в этой запутанной истории поставил 10 июля 1941 г. Военный трибунал Северо-Западного фронта в Приговоре № 0018:

«...Предварительным и судебным следствием установлено: подсудимый Канунов, являясь начальником штаба 46-го скоростного бомбардировочного полка, 24 июня 1941 года, не имея никаких приказаний и оснований к перебазированию авиаполка и 127-й авиабазы, после налета и бомбежки вражеских самолетов на Ригу, находящуюся в 8 километрах от места расположения части и базы (т.е. аэродрома Румбула. – М.С.), доложил командиру полка майору Зайцеву (странно, но в составленном не ранее 13 июля отчете командира 7-й САД утверждается, что «23.6 погибло 17 экипажей во главе с командиром полка».– М.С.) о необходимости перебазировать полк и базу и, не выполнив приказания командира полка Зайцева о проверке и уточнении наличия приказа вышестоящего командования о передислоцировании, отдал приказание об отправлении наземного эшелона авиаполка и авиабазы в Опочку. Кроме того, сам подсудимый, не дождавшись отправки эшелонов, улетел, сев на трехместный самолет пятым человеком.

В результате невыполнения приказания командира полка и проявленного Кануновым паникерства были брошены часть имущества авиабазы и полка: горючее, вооружение, боеприпасы и знамя полка, которое впоследствии было найдено. Вследствие этого же отданный в этот день боевой приказ командира дивизии о вылете самолетов полка для выполнения боевого задания остался невыполненным.

На основании изложенного Военный трибунал фронта признал Канунова виновным в совершении преступлений, предусмотренных ст. 193-17 п «б» и 193-2 п. «д» УК РСФСР. Руководствуясь ст. 319, 320 УПК РСФСР, ПРИГОВОРИЛ:

Канунова Василия Яковлевича по совокупности совершенных им преступлений, на основании ст. 193-2 п. «д» УК РСФСР, подвергнуть высшей мере уголовного наказания – расстрелу, без конфискации имущества за отсутствием такового. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит». (149)

Данный приговор был 11 июля доведен до сведения «всего старшего и среднего комсостава до младшего лейтенанта включительно».

23 июня 1941 года, второй день войны, стал последним днем, когда ВВС Северо-Западного фронта еще действовали (пытались действовать) как некое организованное, управляемое из единого центра целое. В дальнейшем оперативные сводки полков, дивизий и ВВС фронта фиксируют лишь безостановочное перебазирование и разрозненные действия силами отдельных самолетов, звеньев, в редких случаях – эскадрилий.

Так, самый мощный (по числу и качеству самолетов) 15-й ИАП к вечеру 25 июня превратился в два звена истребителей (три исправных МиГ-3 и три исправных И-153), рядом с которыми на аэродроме Митава (т.е. пока еще в зоне боевых действий!) находились 32 летчика; полк – точнее говоря, его остатки – «обеспечивал взлет и посадку 31 БАП, в воздушном бою сбито два самолета противника, тип «Хейнкель-111». Другой истребительный полк этой же дивизии – 31-й ИАП – на тот момент базировался на аэродроме Рига, имея в своем составе 57 летчиков, 9 исправных МиГ-3 и один И-16; этими силами полк за день выполнил «4 с/в на борьбу с воздушным десантом противника, в районе полетов десант обнаружен не был».(151)

26 июня 31-й ИАП действовал более активно: произведено 23 самолето-вылета, собственных потерь в воздухе нет, заявлен сбитым один «Хейнкель-111» (если это правда, то был сбит двухмоторный «Юнкерс-88», т.к. в составе бомбардировочных групп 1-го Воздушного флота Люфтваффе «Хейнкелей» не было вовсе). Очередной ночной налет вражеской авиации на аэродром базирования вывел из строя три самолета («в ночь на 26.6 матчасть подверглась бомбардировке противника, имеются незначительные повреждения трех самолетов МиГ-3»), в результате чего к концу дня в готовности № 2 числятся всего 6 экипажей. (152)

Последние исправные «миги» 31-го ИАП были добиты при следующих обстоятельствах. 27 июня остатки полка (7 МиГ-3, 1 И-16, 1 У-2) окончательно покинули зону боевых действий, перебазировавшись с аэродрома Рига на аэродром Кресты (в районе Пскова). Один МиГ-3 был разбит при посадке в Кресты, следующий 28 июня «на взлете развернул вправо, в результате сломал правую ногу шасси, консоль плоскости и помял винт». 29 июня «МиГ-3 в результате посадки с промахом врезался в препятствие, летчик В. получил легкое ранение и направлен в госпиталь».В тот же день «старший политрук Н. при посадке врезался в другой самолет МиГ-3, из них один разбит и ремонту не подлежит, второй требует капитального ремонта». Наконец, 30 июня в 11.50 «летчик М., вылетевший навстречу самолету противника, произвел вынужденную посадку из-за разрушения (так в тексте.– М.С.) мотора, летчик легко ранен». (153)

Если читатель подумал, что я специально искал и нашел особо разгильдяйский полк, то он сильно ошибается – все точно наоборот. Именно столь подробное описание судьбы каждого самолета и летчика, да и сама сохранность штабных документов говорят о том, что 31-й ИАП был одним из лучших – в других частях и соединениях ВВС Северо-Западного фронта сотни самолетов пропали, вовсе не оставив никаких следов в документах. Самая распространенная фраза в оперативных сводках и боевых донесениях конца июня 41-го года: «Вследствие отсутствия связи сведения не поступили». Иногда поступали и такие сведения:

«...54 БАП получил задачу на разведку противника в районе Каунас, Пренай, Алитус с последующим бомбардированием обнаруженных частей противника. Полк задачу не выполнил по причине налета Ме-110 и отсутствия технического состава. Полковник Катичев (командир 57-й САД.– М.С.) сейчас расследует причину невыполнения задания, о чем будет сообщено дополнительно... (154)

...На аэродроме Опочка обнаружены 1 И-16 и 1 И-15бис, исправные, сожжено до 20 штук. На западной окраине аэродрома сложены в штабелях 400 штук ФАБ-100 и ФАБ-50, разбросаны по аэродрому отдельными группами по 4—6 штук бомб. На южной окраине аэродрома находятся 3—4 ящика со взрывателями... (155)

...Потери: 1 И-153 разбит при взлете, 2 наскочили друг на друга при рулежке, 1 при посадке наскочил на СБ... (156)

...4 истребителя МиГ-3 выполняли боевую задачу – штурмовка аэродрома Ликсна (к тому времени уже занятому противником. – М.С.). До цели не дошли, потеряли ориентировку, сели вынужденно в районе Городок, 3 на живот, 1 летчик выбросился с парашютом, самолет сгорел. Вел группу майор Сухорябов... 3 истребителя МиГ-3 летали на штурмовку аэродрома Двинск. До цели не дошли, потеряли ориентировку. Вынужденно сели, самолеты сожжены. Группу вел майор Сухорябов... (157)

...Личным обследованием состояния авиа-гарнизона Старая Русса (это уже в Новгородской области. – М.С.) выявил наличие дезорганизации и паникерства. Нарушенная связь никем не восстанавливается; много самолетов, требующих небольшого ремонта, заброшены без наблюдения. Автотранспорт гоняется без надобности, боевые средства (так в тексте.– М.С.) своевременно не обеспечиваются. По причине отсутствия сжатого воздуха выведены из строя три истребителя МиГ-3. Маскировка самолетов слабая, автотранспорт сгоняется в круг и не маскируется. Личный состав не организован, болтается, не знает, что делать. Оборона аэродрома не организована, наблюдение за самолетами противника отсутствует, прямой связи с ПВО нет...» (158)

Разумеется, общая ситуация в войсках Северо-Западного фронта была ничуть не лучше. 28 июня 1941 г. Военный совет фронта отправил наркому обороны СССР донесение следующего содержания:

«Положение фронта.

8-я Армия, понесшая 40% и более потерь, отходит на северный берег Зап. Двина.

2-я танковая дивизия, видимо, погибла. Положение 5-й танковой дивизии и 84-й моторизованной дивизии не знаю.

11-я Армия как соединение не существует.

Положения 5, 33, 188, 128, 23 и 126-й стрелковых дивизий не знаю...

Связи для твердого управления не имею.

Военный совет фронта отдает себе полный отчет в значении рубежа Зап. Двина...» (159)

29 июня Военный совет СЗФ переместился в Псков, т.е. за 200 км от ближайшего берега Западной Двины, перед этим отправив командующему 8-й армии следующую директиву:

«Вы преступно оставили войска на произвол судьбы и укрываете свою шкуру. Для такой ответственной операции, как отход целой армии, нужно было составить план, отводить войска от рубежа к рубежу и крепко управлять отходом каждого соединения. Требую немедленно это сделать. Оперативной группе штаба вернуться в Митава и руководить отходом... Держите радиосвязь со штабом фронта. Вы уклоняетесь от связи, видимо, с намерением, потому что ничего не знаете и не хотите знать о своих войсках...» (160)

А.Г. Рытов встретил начало войны в должности комиссара 6-й САД. Его мемуары, изданные в «годы застоя» (М.: Воениздат, 1968), идейно выдержаны в лучших партийных традициях («личный состав настойчиво изучал опыт участников хасанских и финских событий, готовился к достойному отпору врагу на случай его нападения на Советскую Родину... Командиры и политработники 6-й дивизии разоблачали звериный облик германского фашизма, призывали авиаторов быть бдительными, внимательно следить за происками агрессора»), но в описании жуткого разгрома Северо-Западного фронта даже он не смог сдержать эмоции:

«...Все живое отступало на восток, все было в движении, и установить что-либо достоверно просто не представлялось возможным. С воздуха мы следили за продвижением противника, и эти единственные сведения в какой-то мере помогали нам ориентироваться в обстановке. Но и нас, как перекати-поле, ветер войны гнал все дальше от западных границ... Военный городок, примыкавший к аэродрому, был безлюден. Судя по всему, его оставили поспешно. Ветер хлопал открытыми настежь дверьми и створками окон, по улицам, сверкая зрачками, бегали ошалелые кошки, катилась бумажная метель... Невдалеке виднелись склады. Их тоже оставили на произвол судьбы...» (161)

Да, складов «на произвол судьбы» оставили немало. Этому факту есть не только мемуарные, но и оперативные подтверждения. В спецсообщении 3-го Управления НКО № 37738 от 14 июля 1941 г. читаем:

«...Эвакуация баз и частей от передовых линий фронта происходит неорганизованно, само командование проявляет панику, что вызывает большую потерю боеприпасов и других видов технического снабжения.

3 июля с.г. из района Опочка перебазировалась 110-я авиабаза 6-й авиадивизии, ответственные за погрузку инженер Кашиниен и помощник начальника штаба по тылу майор Шмелев, не имея взрывчатых веществ, оставили врагу 48 вагонов авиационных бомб.

6 июля с.г. 25-я авиабаза 8-й авиадивизии перебазировалась из местечка Карамышева, для перевозки грузов было подано 4 платформы, однако полковник Шевченко приказал запас бомб и горючего взорвать, имеющиеся 9 самолетов уничтожить, пулеметы ШКАС побросать в колодцы. Что и было сделано, а платформы и автотранспорт были использованы для перевозки личных предметов командования (мотоциклы, велосипеды, подбитые легковые машины). Уничтожение материальной части, запасов горючего и авиабомб не вызывалось необходимостью, так как противник находился на большом расстоянии от места базирования, имелась полная возможность перенести в тыл.

13-я, 127-я и 206-я авиабазы при паническом бегстве большинство запасов оставили на территории, занятой врагом, не уничтожив боевого имущества. Командир 127-й авиабазы старший лейтенант (странное звание для такой должности.– М.С.) Четыркин на площадке Грузджяй оставил врагу 5144 авиабомбы разных марок (при типовой загрузке 6 ФАБ-100 на один бомбардировщик типа СБ или Ар-2 таким количеством бомб можно было обеспечить более 800 самолето-вылетов, и это – на одном, отнюдь не самом крупном аэродроме.– М.С.), 442 500 винтовочных и авиационных патрон и 10 пулеметов ШКАС. В Шауляе оставлено 18 вагонов авиабомб, 3 млн авиапатронов, несколько тонн бензина, продовольственные, вещевые и технические склады...

Для уничтожения секретной и совершенно секретной документации 10-го авиаполка и 206-й базы в г. Митава были посланы батальонный комиссар Маложин, старший политрук Барыбин и начальник общей части Кудрявцев, которые, перепоручив это задание младшему командиру и красноармейцам, занялись сбором личных вещей, в результате документация указанных частей, в том числе и шифр, при отступлении остались не уничтоженными...» (162)

Вечером 8 июля (через 10 дней после того, как командование фронта заявило об особой важности удержания рубежа реки Западная Двина) Оперсводка № 15 штаба ВВС СЗФ была подписана в Новгороде. Три авиадивизии (4-я САД, 7-я САД и 8-я САД) на тот момент базировались на аэродромах Старая Русса и Сольцы, т.е. на расстоянии в 350 км от Западной Двины.

На вооружении 7-й САД было 13 самолетов (11 СБ и 2 Пе-2) – накануне войны в дивизии числилось 180 исправных боевых машин; в составе 8-й САД было 11 истребителей (все МиГ-3, из них 7 числились неисправными) – из 192. На удивление много боевых самолетов числилось в 4-й САД: в трех бомбардировочных полках дивизии оставался 31 бомбардировщик СБ (из 108 исправных по состоянию на вечер 21 июня), а истребителей якобы стало больше, чем было (61 вместо 56, скорее всего, имеет место заурядная опечатка). Про боевой состав 6-й САД и 57-й САД штаб ВВС фронта сведений не имел. (163)

На следующий день, 9 июля 1941 г., за подписью нового командующего ВВС Северо-Западного фронта генерал-майора Куцевалова вышел Приказ № 0039. Приказ фактически подвел черту под историей боевых действий ВВС фронта «первого формирования». В зоне боевых действий оставались управления двух дивизий (4-я САД и 6-я САД – как нетрудно убедиться, это именно те дивизии, которые утром 22 июня находились дальше от границы и в относительно меньшей степени были раздавлены катком «истребительного перебазирования») и три авиаполка: 31-й ИАП, 38-й ИАП, 63-й БАП. Все остальное (управление 7-й САД, 8-й САД и 57-й САД, а также остатки двух десятков авиаполков) выводилось «для восстановления боеспособности частей» в глубокий тыл, в район Бологое—Вышний Волочек—Торжок (Калининская область, ныне – Тверская). (164)

В 63-й БАП приказано было передать все уцелевшие бомбардировщики из выводимых в тыл частей, таким образом планировалось сформировать в полку «пять эскадрилий по 9 самолетов СБ». 31-й ИАП и 38-й ИАП следовало доукомплектовать «лучшими экипажами из полков, передающих матчасть» и сформировать в следующем составе: 31-й ИАП – четыре эскадрильи (9 МиГ-3, 9 И-16, 18 И-153), 38-й ИАП – три эскадрильи по 9 И-153 и одна смешанная эскадрилья в составе 5 И-16 и 2 МиГ-3. (165) Всего 115 боеготовых самолетов в составе ВВС фронта. Три недели назад их было без малого 900, а с учетом временно неисправных – более 1100...

Не стоит, однако же, забывать и о том, что за этот успех противнику пришлось изрядно (по его меркам и понятиям) заплатить. В небе над Прибалтикой произошло то же самое, что и на других участках советско-германского фронта: даже разрозненные, почти не управляемые «осколки» огромной советской военной машины нанесли немцам ощутимый урон. Далеко не все командиры и летчики авиации Северо-Западного фронта поспешили улететь в тыл, «сев на трехместный самолет пятым человеком».

В результате в июне 41-го только безвозвратные потери («повреждения более 60% от воздействия противника и по неизвестным причинам») бомбардировочных эскадр 1-го Воздушного флота Люфтваффе составили 34 самолета (15% от исходной численности, а если считать от исходной численности исправных бомбардировщиков, то и все 18%). Важно отметить, что это были лучшие на тот момент «Юнкерсы-88», которые, как нам многократно рассказывали отечественные историки, советские истребители «старых типов» (И-16 и И-153) якобы не могли даже догнать. Потери истребительной авиации противника были значительно меньшими, но тоже не нулевыми. Эскадра JG-54 безвозвратно потеряла 5 «мессеров», эскадра JG-53 (две группы которой базировались в «сувалкском выступе») безвозвратно потеряла в июне 6 самолетов. (166)

Если судить по числу самолето-вылетов (а других сколь-нибудь достоверных данных за июнь—июль 1941 г. в нашем распоряжении просто нет), то наибольший ущерб врагу нанесли 49-й ИАП (57-я САД, командир полка майор Неделин) и 38-й ИАП (4-я САД, командир полка майор Сиднев). Летчики этих двух истребительных полков выполнили соответственно 1395 и 1863 боевых вылета – цифры для лета 41-го почти невероятные (правда, надо принять во внимание, что для 38-го ИАП указанная цифра относится к периоду до конца июля, и в этот полк после 9 июля были сведены лучшие летчики из других частей ВВС фронта). (179) 49-й ИАП в период с 22.6 по 16.7 заявил 21 сбитый самолет противника; как утверждается в докладе командира 57-й САД, «летный состав полка вел воздушные бои всегда смело и настойчиво, никогда не считаясь с превосходством противника в данном бою. Летчики Мурзин и Крылов неоднократно вступали вдвоем в бой с 8—13 самолетами, летчик Киренко вел один бой на И-153 с 7-ю Ме-109, и таких примеров было еще несколько». (180) Нельзя не отметить, что 38-й ИАП полностью, а 49-й ИАП – в основном (38 «чаек» и 25 «ишаков») воевали на морально устаревших тихоходных бипланах И-153.

Не бездействовали и бомбардировочные части ВВС СЗФ, выполнившие за первые две недели войны более тысячи боевых вылетов, но в данном случае конкретное и точное определение потерь противника едва ли возможно. До некоторой степени достоверными могут считаться лишь сведения о числе самолето-вылетов по каждому из бомбардировочных полков. Анализируя их, мы снова сталкиваемся с тем же парадоксом, который был уже отмечен при рассмотрении событий первого дня войны: большая часть боевой работы выполнена силами всего нескольких полков. И эта неравномерность в дальнейшем, на интервале времени от 22 июня до первых дней июля, только нарастает – больше половины всех вылетов выполнены летчиками двух полков, 35-го БАП и 31-го БАП (см. Таблицу 3). Стоит также отметить, что ничем выдающимся не проявили себя ветераны «зимней войны»: Краснознаменный 54-й БАП (201 человек, награжденный орденами и медалями за участие в Финской кампании) и 50-й БАП с десятью Героями Советского Союза.

Таблица 3

Примечание: в перечень «потери в воздухе» включены сбитые истребителями и ЗА противника, а также не вернувшиеся с боевого задания; не включены аварии и катастрофы.

Как ни странно это звучит, но еще одним подтверждением высокой боевой активности 31-го БАП и 35-го БАП может служить большое число потерь самолетов в воздухе, в бою. Как видим, только в этих двух полках потери в воздухе оказались существенно выше, чем потери на земле. Принимая во внимание, что в 35-м БАП из 16 потерянных на земле бомбардировщиков 5 числились неисправными еще до начала боевых действий, соотношение потерь в воздухе и на земле превысит 2 к 1. В 31-м БАП из 15 потерянных на земле бомбардировщиков 8 были неисправны, и с учетом этого мы получаем соотношение потерь в воздухе и на земле как 4 к 1 – для истории разгрома советских ВВС цифра почти невероятная. 31-й БАП оказался и тем единственным авиаполком ВВС СЗФ, применительно к которому в перечне причин потери матчасти указаны (в докладе командира 6-й САД) не стандартные сетования на «скученное базирование», «отсутствие маскировки аэродрома», «плохую работу системы ВНОС», «отсутствие плана эвакуации», а совсем другие обстоятельства: