Текст книги "Июнь 41-го. Окончательный диагноз"

Серьезные возможности открывала и ситуация на Перемышльском направлении, где 99-я стрелковая дивизия продолжала удерживать город и вечером 23 июня захватила ж/д мост через р. Сан. [167] Поскольку «южная дорога» (Львов, Грудек, Перемышль) на всем протяжении еще оставалась в руках советского командования, ее можно было использовать для сосредоточения механизированных соединений у Перемышля с задачей дальнейшего наступления на Жешув, в район расположения штаба ГА «Юг».

Но ничего этого сделано не было. Реальная и короткая история боевых действий самого мощного во всей Красной Армии 4-го мехкорпуса выходит за рамки всякой логики.

81-я моторизованная дивизия

О бесславном разгроме 4 МК молча, но красноречиво свидетельствует состояние его архивных дел. В фонде мехкорпуса (ЦАМО. Ф. 3429. Оп. 1. Д. 1) хранится лишь один документ. Это т. н. «Исторический формуляр» (т. е. краткое официальное изложение истории воинской части), причем последняя запись в формуляре датирована 24 мая 1941 г. Боевые действия корпуса не отражены ни одним словом. В состав 4 МК входили три дивизии: две танковые (8-я и 32-я) и одна (81-я) моторизованная. Фонда 32-й тд в ЦАМО нет. То есть вообще нет. Фонд 8-й танковой дивизии существует (ЦАМО. Ф. 3008. Оп. 1. Д. 3), но в нем нет ни одного оперативного документа от 22 июня и позднее. Не многим поможет нам и мемуарная литература – корпусом командовал генерал Власов, само имя которого стало в СССР синонимом предательства; соответственно, и желающих поделиться воспоминаниями о своей совместной службе с Власовым не нашлось.

При всем при этом бесследно 4-й мехкорпус не пропал: остались донесения командования 8-й тд и 32-й тд в вышестоящие штабы, осталось зафиксированное в документах вермахта «отражение» боевых действий (и бездействия) корпуса. Кое-что полезное можно почерпнуть и из упомянутого выше «Исторического формуляра». В частности, информацию о том, что по итогам 1940 г. 4 МК «среди всех мехчастей и соединений округа занял 1-е место и получил Переходящее красное знамя КОВО «За первенство в боевой подготовке». Далее можно ознакомиться и с оценками (по 5-балльной шкале), которые получил в ходе инспекторской проверки лучший мехкорпус округа: огневая подготовка – 3, состояние и содержание матчасти – 3, инженерная подготовка – 3,5 и тактическая подготовка – 3,8. Зато с партийной прослойкой в корпусе все было в наилучшем виде: 1884 коммуниста, 2593 кандидата в члены, 14 290 комсомольцев, итого – 52 % личного состава. [171]

Направленность боевой подготовки – вполне ожидаемая. 25–29 сентября 1940 г. штаб 4 МК участвовал в проводимых лично наркомом обороны учениях на тему «Наступление армии и ввод мехкорпуса в прорыв»; с 10 по 16 октября – в учениях, проводимых Военным советом КОВО на тему «Ввод мехкорпуса в прорыв, форсирование водной преграды и встречный бой». О том, где и что собирались прорывать и форсировать, свидетельствует интересный документ – боевое донесение начальника штаба 81-й мд от 30 июня: «В частях и штабе дивизии нет карт района от г. Львов на восток и юго-восток. Прошу выслать возможное количество экземпляров». [177]

К началу войны в 4 МК числились 101 КВ, 313 Т-34, 75 Т-28, 290 БТ и 103 Т-26 (включая огнеметные), всего 882 танка, не считая плавающие пулеметные танкетки. А также 198 бронеавтомобилей, в том числе 89 пушечных БА-10. Итого – более тысячи единиц вооруженной бронетехники. По количеству тяжелых и средних танков 4-й мехкорпус вполне соответствовал типичной советской Танковой армии периода 1944–1945 годов. Разница лишь в том, что к 44-му году про 37-мм «колотушку» в вермахте уже и забыли, новейшая для лета 41-го года 50-мм противотанковая пушка Pak-38 повсеместно снималась с вооружения и заменялась 75-мм Pak-40, поступили на вооружение и мощнейшие 88-мм Pak-43; такой состав противотанкового вооружения позволял вермахту успешно уничтожать атакующие советские танки, в то время как в июне 41-го адекватного оружия для борьбы с советскими танками КВ и Т-34 пехотная дивизия вермахта не имела.

Не забыли при комплектовании 4 МК и про технику, обеспечивающую боевые действия танков. В составе корпуса было 245 (по другим документам – 274) гусеничных тягачей, без малого три тысячи автомобилей, в т. ч. 2146 грузовиков, 567 (по другим документам – 606) спецмашин (топливозаправщиков, ремонтных мастерских и пр.). И все это – еще до начала открытой мобилизации и без учета получения автомашин из предприятий народного хозяйства. В ходе скрытой мобилизации под прикрытием «учебных сборов» численность личного состава 4-го мехкорпуса довели до 33,7 тыс. человек, т. е. до 94 % от полной штатной численности.

Вот такой бронированный «колун» был в руках командования Юго-Западного фронта, такая мощь была бездарно и безрезультатно растрачена в течение одной недели войны. Описание этой печальной и позорной истории мы начнем со «слабого звена» мехкорпуса – его 81-й моторизованной дивизии. Так уж получилось, что именно это соединение действовало чуть активнее двух других дивизий корпуса, да и документов от 81-й мд осталось значительно больше (пять архивных дел, включая боевые донесения частей и Журнал боевых действий дивизии, написанный по горячим следам событий).

Война для 81-й моторизованной дивизии началась с приказа командира корпуса № 01 от 22 июня, в соответствии с которым дивизия к 10 часам утра 22 июня должна была «закончить сосредоточение в районе лес западнее Янув и быть готовой к боевым действиям в направлении: Немиров, Радымно, Янув-Пшемысль». После чего «части дивизии были подняты по тревоге в 3.15 22 июня и к 16.00 сосредоточились в районе лес 3 км западнее м. Янув». [172] Район сосредоточения дивизии – укрытый лесом от наблюдения и ударов со стороны авиации противника и в непосредственной близости от трех основных дорог – открывал широкий выбор вариантов для применения дивизии. Сразу же отметим, что в первый день войны никаких потерь от действий немецкой авиации в 81-й мд не было.

Потери, причем весьма ощутимые, дивизия понесла от командования 6-й Армии. Один из двух мотострелковых полков (202 мсп) сразу же изъяли «для гарнизонной службы в г Львов». Из второго мотострелкового полка (323 мсп) изъяли одну роту «для охраны Штарма-6». Для охраны того же штаба была взята и одна танковая рота танкового полка (53 тп) дивизии. Можно предположить, что такие экстраординарные меры командования 6-й Армии были обусловлены наличием во Львове и его окрестностях «третьей силы», т. е. боевых групп украинского националистического подполья. Однако и тех, кому по долгу службы полагалось бороться с вооруженным подпольем, во Львове было немало: Окружная школа младшего начсостава погранвойск, 6-й мотострелковый полк оперативных войск НКВД, 66-й полк 10-й дивизии войск НКВД по охране ж/д сооружений, 233-й (возможно, и 229-й) полк конвойных войск НКВД. Да, полки эти по численности скорее соответствовали армейскому стрелковому батальону, так ведь и вооруженных оуновцев в первые дни войны во Львове было не более батальона… Сразу же отметим, что вечером 23 июня командование 6-й Армии забрало для «охраны и наведения порядка в г. Львов» еще и мотострелковый полк 8-й танковой дивизии. [173]

Далее «разборка» дивизии на составные части продолжилась следующим образом: один стрелковый батальон 323-го мсп ранним утром 23 июня был направлен в Радзехув, где вместе с двумя танковыми батальонами 32-й танковой дивизии должен был помогать частям 15-го мехкорпуса разгромить 11-ю немецкую танковую дивизию (как это происходило и чем закончилось, будет описано в следующей главе), еще одна рота 323-го мсп в 8 часов (то ли утра, то ли вечера) вместе со взводом танков была направлена в район г. Буск (65 км по прямой на восток от места сосредоточения дивизии) «с задачей уничтожения десантных групп противника». Видимо, командование 6-й Армии рассматривало мотострелковую дивизию как «большой мешок» с пехотными ротами и танковыми взводами, их по одному доставали из мешка и использовали по потребности, включая борьбу с мифическими «десантами».

Реальные боевые действия дивизии начались во второй половине дня 22 июня, когда 2-й батальон 323-го мсп совместно с одной танковой ротой и разведывательной ротой 53-го танкового полка отправились по шоссе Янув, Яворов к границе. К 17–30 эта боевая группа достигла поселка Глиницы (6 км западнее Краковец), а разведрота ушла еще дальше на запад и у н.п. Залеска Воля наткнулась на наступающую немецкую пехоту 257-й пд. Завязался короткий бой, в котором (судя по ЖБД 81-й мд) было потеряно два танка, а если верить ЖБД 49-го горно-пехотного корпуса вермахта – подбито четыре разведывательные бронемашины (Panzerspähwagen). На этом эпизоде всякие упоминания о действиях и самом существовании «боевой группы» в ЖБД дивизии, увы, заканчиваются.

В результате всех этих странных перемещений в подчинении командования дивизии остались: одна (!) стрелковая рота, танковый полк (к началу войны в нем числилось 226 исправных танков БТ, в т. ч. 97 новейших БТ-7М с дизельными моторами), артиллерийский полк полного и полностью укомплектованного (36 орудий) состава, разведбат (на вооружении которого было 16 бронеавтомобилей и 13 новейших плавающих танков Т-40), противотанковый и зенитный дивизионы, батальон связи (4 мотоцикла, 31 автомобиль, 6 радиостанций, 107 км кабеля). [174] Все это получило Приказ мехкорпуса № 03 от 18–00. 22 июня – быть готовым к совместному с 8-й танковой дивизией наступлению вдоль яворовского шоссе к границе.

В 6-30. утра 23 июня начальник штаба танкового полка дивизии подписывает вторую с начала войны Оперсводку: «Полк ночь провел в районе сосредоточения благополучно… Боеприпасами полк укомплектован полностью. Личный состав ждет приказа на бой с зарвавшимся противником. Погода, рельеф [местности] выполнению боевой задачи благоприятствует». [175]

Долго ждать не пришлось – в дивизию поступил новый приказ: выдвинуться в район н.п. Добросин (севернее Жолкев) и быть готовой к наступлению или на Мосты Вельки, или на Рава-Русскую. Однако и этот приказ действовал не долго – в 6.30. 24 июня дивизия в соответствии с «устным приказом командира 4 МК (с началом реальных боевых действий письменные приказы почему-то сменились устными указаниями) пошла в наступление в третьем по счету направлении – через Магеров на Немиров. [172]

Если верить тому, что написано в ЖБД дивизии, танки БТ (что расшифровывается как «быстроходный танк») ползли 30 км по лесной дороге из Добросин в Немиров в течение семи часов. Такой «черепаший темп» можно было бы объяснить наличием артиллерии, буксируемой «тихоходными тягачами»[64]64
  Укомплектованность 81-й мд средствами мехтяги была совершенно незаурядной: 133 тягача, в т. ч. 20 мощнейших «Ворошиловцев» (непонятно, что они могли буксировать в составе моторизованной дивизии) и 29 «Комсомольцев».


[Закрыть], но это предположение ошибочно – в том же ЖБД читаем: «2-й дивизион 125 АП имел задачей поддержать атаку 53 ТП, опоздал с развертыванием и не произвел ни одного выстрела». Про то, где были при этом 1-й и 3-й дивизионы артполка, документ умалчивает. Пехоты в дивизии осталось, как было уже отмечено, всего одна рота (меньше 200 человек). Строго говоря, где-то в районе Немирова должны были находиться многотысячные остатки 159-й стрелковой дивизии, но никаких следов их участия в бою не обнаруживается – ни в советских, ни в немецких документах.

Таким образом, вопрос взаимодействия родов войск был, что называется, «снят» еще до боя. Оставался (теоретически) главный козырь – концентрация сил, удар лавиной в двести с лишним танков. Увы, два танковых батальона (из четырех) исчезают из описания боевых действий дивизии «по-английски», не прощаясь, без какого-либо упоминания и объяснения. Впрочем, даже принявшие (если верить ЖБД дивизии) участие в бою за Немиров 1-й и 4-й батальоны танкового полка – это порядка 120–130 танков. Казалось бы, не так уж и мало…

Описание боя в Немирове занимает в ЖБД дивизии немного места:

«В 14.00 высланный РО [разведывательный отряд] дозорами не установил наличие противника в Немирув. В 15.00 весь состав отряда вступил в Немирув и неожиданно был обстрелян огнем орудий ПТО и минометов, тщательно замаскированных в домах Немирув. Боем установлено наличие в Немирув до батальона пехоты, до батареи орудий ПТО, до двух орудий полевой артиллерии, до дивизиона дальнобойной артиллерии.

Два батальона 53 ТП и 8-я стрелковая рота 323 МСП старшего лейтенанта Струкова выступили на уничтожение противника Немирув. В 17.00 в результате атаки противник в Немирув был разбит, остатки отошли в западном направлении. Город горел. Улицы усеяны фашистскими трупами. Ввиду малочисленности пехоты закрепить занятый рубеж не удалось. Танки были отведены, и Немирув был оставлен…

Потери в бою за Немирув: 36 танков БТ-7 и до 65 % личного состава 8-й СР 323 МСП». [172]

Поверить во все это мешает чрезвычайно подробное описание боя в Немирове, составленное немцами: есть ЖБД 71-й пд, донесение командира истребительно-противотанкового батальона (дивизиона) и написанная уже после войны «история боевого пути» дивизии. [176] Из этих документов следует, что к моменту (14–00 по «советскому времени», т. е. 13.00 по времени, принятому в документах вермахта), когда разведывательный отряд 81-й мд «не установил наличие противника», Немиров являл собой такое зрелище: «Время близилось к 13.15. Немиров пылал со всех концов. В городе и его окрестностях стояли около 35 горящих русских танков».

Такие ужасные картины – результат боя, который немцы вели с 11–40 (12–40 по «советскому времени») с «тяжелыми русскими танками» (это были КВ и Т-34 из состава 8-й танковой дивизии, о чем пойдет речь далее). 81-я моторизованная дивизия подошла к Немирову явно после (или во время) боя, начатого утром 8-й танковой дивизией. Тут еще надо пояснить, что местечко Немиров Яворовского района Львовской обл. – это не Москва, не Лондон и не Шанхай, где 35 горящих танков можно и не заметить. Население «города» в 1940 г. составляло 3 тыс. человек; по российским меркам это даже нельзя назвать «большой деревней». Как же можно было не заметить там горящие факелами дома и танки?

И уж совсем странную информацию обнаруживаем мы в Оперативной сводке штаба 6-й Армии № 03 к 18.00 24 июня: «4 МК движется в исходный район по маршруту: 8 тд – Добросин, Магеров, Немиров, Язув Старый; 81 мд – Магеров, Вишенка Мале, Стажиска…» Магеров, Вишенка Мале, Стажиска (ныне Старичи) – это значит, что 81-я мд, выйдя из Добросин, у Магерова повернула строго на юг и прошла примерно в 12 км от Немирова.

Я склонен предположить, что в штабе Армии просто не знали, где находятся и что делают вверенные им войска; 81-я дивизия, скорее всего, в бою участвовала, но ее передовой (разведывательный) отряд вошел не в Немиров, а в какое-то из его «предместий», т. е. крохотных поселков. Возможно, именно к действиям РО относится следующая запись в ЖБД 71-й пехотной дивизии вермахта: «В период с 14.00 до 14.30 последовала повторная, более слабая танковая атака, далее, около 16.00 – еще одна, третья атака против наступающего 2-го батальона 211-го пп южнее Соснови (поселок в 2 км северо-восточнее Немирова. – М.С.). И эти две атаки были успешно отбиты. Однако 2-й батальон 211-го пп пришлось отвести несколько назад».

Вечером кто-то еще раз атаковал Немиров («около 20.00 последовала последняя танковая атака на Немиров с востока и северо-востока. Она была отбита огнем установленных оборонительных средств. При этом было уничтожено еще 10 танков»), но обнаружить этот эпизод в советских документах не удалось.

Самое же главное заключается в том, что разрозненными действиями подразделений двух советских дивизий (8-й тд и 81-й мд) противник разбит не был, его «остатки» остались в Немирове и уже на следующий день возобновили наступление. Что же касается потерь танков, то в данном случае наблюдается удивительное сочетание данных с двух сторон; удивительно оно тем, что заявленное немцами количество подбитых советских танков («свыше 50») даже несколько меньше признанных в документах советских дивизий потерь (19 танков в 8-й тд и 36 танков в 81-й мд).

Как бы то ни было, но после потери 36 танков в танковом полку 81-й дивизии должно было оставаться порядка двухсот танков. Даже в той группе из 1-го и 4-го танковых батальонов, которая атаковала Немиров, должно было остаться 70–80 танков. Однако ЖБД 81-й моторизованной дивизии характеризует ее состояние следующим образом: «С 20.00 остатки дивизии (выделено мной. – М.С.) совершают марш в р-н Язув-Новый, Шкло».

В то время (вечер 24 июня), когда разрозненные подразделения двух советских дивизий отходили от Немирова, у местечка Краковец кипел ожесточенный бой (см. рис. 4). Журнал боевых действий 49-го горно-пехотного корпуса вермахта описывает его весьма подробно и в самых драматичных выражениях. Проблема же в том, что ни с каким советским документом совместить это событие не удается; вечером 24 июня ни одной танковой части из состава дивизий 4-го мехкорпуса там вроде бы не было – а бой с советским танками был:

«Около 18.00 в полосе 68 пд возникла кризисная ситуация. Соединения противника, двигающиеся из Кохановка и лесов западнее и восточнее этого населенного пункта, при поддержке артиллерии и танков атаковали соединения дивизии в районе Свидница и Нагачув. 168-й разведывательный батальон и 3-й батальон 169 пп (из состава 68 пд) вынуждены оставить Свидница и отступить в Сколин. Танковые соединения противника, расположенные в Kохановка, двигаясь по обе стороны от (неразб.) через Руда Краковецка, атаковали наши части в районе Краковец.

Другие вражеские танковые части прорвали боевые порядки 169 пп в районе южнее шоссе у Росновка, Предборже (ныне Предворье, н.п. у шоссе в нескольких км восточнее Краковец. – М.С.) и пробились в глубину вплоть до Предборже. 169 пп (без одного батальона) вынужден отступить в лес северо-западнее Росновка…

525-й истребительно-противотанковый батальон, находившийся в лесу 2 км юго-восточнее Млыны (н.п. у шоссе, 7 км западнее Краковец. – М.С.), около 18.30 предоставлен в распоряжение командования 68 пд с целью отражения удара танковых частей противника в районе Краковец… После неудавшейся попытки опрокинуть наши части в районе Нагачув, части [советской] механизированной бригады, по всей видимости, пытаются прорваться в западном направлении через линию Kохановка, Свидница. Офицеры штаба корпуса убеждены, что 68 пд во взаимодействии с 1 гпд удастся нанести успешный контрудар и отбросить прорвавшегося противника…

19.30 Командование корпуса получает по телефону донесение, в котором говорится, что шум канонады на восточном направлении стихает; по всей видимости, источник шума переместился еще дальше к востоку…» [170]

Что это было? Кто там воевал? Если читатель еще не окончательно запутался в круговерти номеров и дат, то он может вспомнить, что 22 июня по шоссе на запад к границе ушел стрелковый батальон 323-го мсп и одна танковая рота. Больше ничего в документах дивизии про них не сказано. Не исключено, что именно эти подразделения участвовали в бою у Краковец вечером 24 июня, но как-то мало верится, что одна танковая рота могла так взволновать командование немецкого корпуса. 8-я и 32-я танковые дивизии вечером 24 июня вроде бы находились в совершенно других местах (8-я отошла от Немирова на восток к Магеров, а 32-ю и вовсе загнали к Каменке-Бугской). Может быть, Краковец атаковали те самые, «выпавшие» из ЖБД дивизии два танковых батальона 53-го танкового полка 81-й мд? Некоторым косвенным подтверждением такой версии могут служить сами действия советских танкистов: от Кохановки они атакуют в трех разных направлениях, и еще какая-то группа наступает вдоль шоссе от Росновки, такое могло случиться только при полном отсутствии общего руководства…

Следующий день, 25 июня, стал последним днем боевых действий 81-й моторизованной дивизии. Состав соединения стал к тому моменту чрезвычайно причудливым: один батальон пехоты (в дивизию после боя у Радзехув вернулся 1-й батальон 323-го мсп), артиллерийский полк (вроде бы в полном составе), истребительно-противотанковый дивизион. Разведбат со всеми своими танкетками и бронемашинами исчезает бесследно (нет никаких упоминаний о его существовании и в последующих, июньских и июльских документах дивизии). К вечеру 25 июня в бой вступают и две танковые роты, где были остальные подразделения танкового полка дивизии – понять невозможно.

Накануне боя, в соответствии с приказом командира мехкорпуса № 007, дивизия вошла в подчинение командира 6-го стрелкового корпуса. Теоретически моторизованная дивизия стремительным ударом своих танковых и мотострелковых под-разделений должна была атаковать противника и выручить отступающую вдоль шоссе к Яворов 97-ю стрелковую дивизию. Практически 81-я мд превратилась в батальон пехоты с артполком, который, однако же, действовал очень слабо («к началу наступления 323 МСП артподготовка не предшествовала. Огневые позиции и точки [противника], занимавшие высоты по обе стороны шоссейной дороги Яворув – Наконечнэ, подавлены не были». От мгновенного разгрома остатки 81-й мд спасло (ненадолго) лишь то обстоятельство, что в 5–10 км севернее шоссе противника атаковали части 32-й (а может быть, и 8-й) танковой дивизии 4-го мехкорпуса, именно они и приковали к себе силы и внимание противника.

В описании ЖБД 81-й мд события развивались следующим образом:

«В 13.00 части дивизии атаковали противника на восточной окраине м. Краковец, успеха не имели. Неоднократные попытки атаковать противника успеха не имели. 97 СД, на фронте которой развивали свои действия 323 МСП и 84 ПТД, с 16.00 начала неорганизованный отход, в результате на фронте остался [только] 323 МСП, который к этому времени понес до 80 % потерь личного состава и матчасти. В 19.00 под натиском превосходящих сил противника 323 МСП и 84 ПТД отошли в район Наконечнэ…

В 18.00 представитель штаба 6-й Армии передал устный (?) приказ командующего 6-й Армией: атаковать противника севернее Вельке Пшедмесце (западное предместье г. Яворов) на Лясек и высота 280. В 18.30 две роты танков 53 ТП пошли в атаку, успеха не имели, действия танков были самостоятельны, без поддержки артиллерии и пехоты». И это, заметьте, при том, что пехота как раз к этому времени отступила до Вельке Пшедмесце, а артполк оттуда и не выходил.

Тем временем командование противника планировало и осуществляло свой замысел. Поскольку 1-й гпд и главные силы 68-й пд были связаны боем севернее шоссе, разгромить советские войска в районе Яворов было поручено 257-й пехотной дивизии:

«11.35. Концентрация больших сил противника у Яворов заставила штаб корпуса отдать приказ 257 пд, остающейся вне соприкосновения с противником – срочно открыть огонь артиллерии дивизии из района Поруденко по району Яворов, в особенности по восточному выезду из города и пересечениям дорог…»

Заслуживает пристального внимания дальнейшая судьба указания «срочно открыть огонь».

«13.25. 257 пд сообщает, что для предписанного приказом артналета на Яворов потребуется перегруппировка, которая займет около трех часов. В этот период времени обстрел Яворов невозможен. Наступление может быть выполнено силами двух пехотных полков.

13.40. По телефону из штаба корпуса передан приказ для 257 пд: а) 257 пд вести наступление силами только одной полковой группы, но с усиленной артиллерией, б) время – не ранее 16.30.

16.25. Предварительный доклад из 257 пд: Перед дивизией противник отсутствует. Дивизия выполняет артиллерийскую подготовку…

18.15. Командир корпуса разрешает 257 пд штурмовать Яворов. В случае плохого развития событий он принимает ответственность на себя…» [170]

Принимать ответственность не пришлось, события развивались (для немцев, разумеется) чрезвычайно успешно. В скупых строках ЖБД 81-й мд разгром дивизии описан так:

«В 17.30. (т. е. в 16–30 по «немецкому времени») артиллерия противника открыла огонь из района рощи, что юго-западнее Наконечнэ (до двух дивизионов) по нашим огневым позициям артиллерии и транспортам. Огонь артиллерии корректировался самолетами. Наша артиллерия была подавлена.

В 20.00. завязался ожесточенный бой, восточная окраина Наконечнэ подвергалась ураганному огню артиллерии и минометов противника… Транспортные машины, находящиеся на шоссе, горели. Артиллерийские позиции, обстрелянные артиллерийским и минометным огнем противника, были оставлены. Попытка вытащить матчасть была без успеха. Огонь противника не подпускал к огневым позициям[65]65
  Чрезвычайно наглядная иллюстрация того, что такое дивизионный артиллерийский полк при грамотном его использовании.


[Закрыть].

Общее руководство было прервано. Связи с частями не было. Прорвавшиеся к району Яворув подразделения были встречены огнем противника (т. е. подошедших с юга частей 257-й пд. – М.С.). Часть боевых подразделений 97 СД продолжали отходить в направлении Яворув. За ними пошли подразделения 323 МСП и 125 АП, оставив матчасть. Были приняты меры со стороны командования к задержанию отходящих частей, но мероприятия эти трудно поддавались выполнению (в переводе на человеческий язык – началось паническое бегство).

Группа начсостава с остатками 323 МСП заняла круговую оборону и так держалась до утра. Ожесточенная стрельба артиллерии, минометов и пулеметов, начавшаяся с 18.30 25 июня, к утру не прекратилась. Со всех сторон в небольшое кольцо, в которое были заключены остатки подразделений, сыпались снаряды и мины противника. Попытка прорваться на Яворув была безуспешна… Группа под командованием [командира дивизии] полковника Вырыпаева, выходящая в направлении Лясек, была также встречена сильным огнем противника. Лишь только отдельные лица и небольшие группы к вечеру 26.6 и утру 27.6 прорвались из этого кольца…»

В числе тех, кто из кольца не вырвался: командир дивизии, его заместитель, начальник штаба дивизии, начальник оперативного отдела штаба, начальник разведотдела штаба, начальник штаба артиллерии дивизии, командир 323-го мсп, начальник штаба 323-го мсп, его заместитель, командир 125-го артполка, его заместитель… Номинально дивизия все еще существовала, к исходу дня 27 июня в ее состав вернули 202-й мсп (задача по обеспечению порядка во Львове стала к тому времени уже не актуальной), назначили новых командиров – но все это было лишь бледной тенью того мощного моторизованного соединения, каким 81-я мд была всего лишь пять дней назад.

8-я Танковая дивизия

Главной ударной силой мехкорпуса были, конечно же, танковые дивизии (от моторизованной дивизии – в случае использования мехкорпуса в качестве слаженного механизма, а не «мешка» с батальонами и ротами – требовалось лишь поддержать главный удар и закрепиться на занятой местности). Главной составляющей 4-го мехкорпуса была (должна была стать) старая кадровая 8-я танковая дивизия. Дивизия была создана на базе 24-й танковой бригады, прибывшей во Львов в ходе «освободительного похода» 1939 г. Командовал дивизией полковник Фотченков, участник войны в Испании, кавалер ордена Ленина.

Вооружена и оснащена 8-я тд была на таком уровне, о котором в других танковых дивизиях Красной Армии могли только мечтать. Основу вооружения составляли новейшие танки: 50 КВ и 140 Т-34. Весьма весомым «аргументом» в бою с пехотой противника (а ничего другого, кроме пехотных дивизий, на «Львовском выступе» у немцев и не было) должны были стать 60 трехбашенных танков Т-28[66]66
  Танк был вооружен короткоствольной 76-мм пушкой (аналог полковой «трехдюймовки») в главной башне и двумя пулеметами в боковых башнях. Пушка должна была уничтожать огневые точки обороняющегося противника; пулеметы, способные вести огонь в направлении под 90 град. к оси движения танка, носили жутковатое название «чистильщик траншей» и предназначались для уничтожения живой силы, укрытой в окопах; на основании опыта финской войны значительная часть Т-28 получила «нашлепку» на лобовую броню и по своей защищенности вполне соответствовала немецкому «тяжелому» танку Pz-IV.


[Закрыть]. Всего лишь добавкой к такому изобилию смотрятся «безнадежно устаревшие» (по мнению советских историков) легкие танки: 26 БТ-7, 20 Т-26 и 16 огнеметных ХТ-26. [178] Итого: 312 танков, причем учтены тут только исправные танки («1-я и 2-я категории»).

Танки – это только начало длинного перечня. Кроме них, в дивизии к началу войны числились 57 пушечных бронеавтомобилей БА-10, 39 легких бронемашин, 84 гусеничных тягача (включая 30 новейших «Ворошиловцев» с 400-сильным дизельным мотором), 78 автоцистерн разных типов, 967 грузовиков (в основном 3-тонные «ЗИС»), 135 специальных а/м (включая 24 машины понтонно-мостового парка, кинопередвижку, типографию, душевые и дезкамеру, а также «машину для перевозки катера»), 38 легковых автомашин, 177 мотоциклов. Особо отметим наличие 12 раций на автомобильном шасси, включая две мощные РСБ с дальностью связи в сотни км.

Отчет о боевых действиях 8-й тд (подписали его заместитель командира дивизии старший батальонный комиссар Подпоринов и заместитель начальника штаба капитан Шабалин) начинается с интереснейшей фразы: «8-я танковая дивизия выход частей в район сосредоточения начала по приказу 4-го мехкорпуса 18 июня 1941 г.». [173] 18 июня. За четыре дня до внезапного нападения Германии на СССР. В документах Прибалтийского ОВО эта дата (18 июня) встречается многократно, но в Киевском ОВО это пока единственный из обнаруженных мною подобных случаев.

Читаем дальше: «21 июня 1941 г. в лесах восточнее Янув были сосредоточены: 8-й мотострелковый полк, 15-й и 16-й танковые полки и 8-й гаубично-артиллерийский полк в полном составе, остальные части дивизии до 22.06.41 находились в г. Львов. 22 июня по приказу 4 МК остальные части дивизии были выведены из Львова в район сосредоточения по мобилизации. Полный вывод частей дивизии был произведен к 16.00 22.06.41, где и было произведено полное отмобилизование (выделено мной. – М.С.) и ввод частей дивизии в бой».

Итак, полнокомплектная, отлично вооруженная дивизия, своевременно поднятая по боевой тревоге и полностью отмобилизованная, готова к бою. Можно еще долго спорить о том, была ли «внезапность», а если и была, то для кого и что оказалось внезапным, но к 8-й танковой дивизии все эти споры отношения не имеют.

Как выше отмечено, отчет о боевых действиях дивизии составлен в августе, когда ход и исход этих действий был уже доподлинно известен. Только этим обстоятельством можно объяснить совершенно феерическую фразу, в которой составители отчета обрисовали задачу дивизии: «Завести противника в заблуждение, создав мнение о наличии большого количества танковых соединений на участке 6-й Армии, что и достигалось переброской частей дивизии в составе 4 МК с одного фланга армии на другой. Цель была достигнута произведением больших маневров дивизии за 23–26.06.41 г.». Маневры были большими, спору нет (см. вкл., рис. 5). Однако новейшими танками дивизию вооружали вовсе не для того, чтобы ограничить ее использование ролью «огородного пугала».

Боевой приказ № 001 командующего 6-й Армией был отдан в ночь с 22 на 23 июня. [179] В тот момент наибольшие опасения у командования Армии вызывал возможный удар немецких танков, прорвавших фронт соседней 5-й Армии, на юг, вдоль шоссе Мосты – Вельки, Жолкев, Львов. Соответственно 4-му мехкорпусу было приказано «для задержания противника, в случае его прорыва в районе Мосты – Вельки, к утру 23.6.41 г. выбросить мотопехоту на рубеж Желдец, Турынка (н.п. у шоссе, примерно в 10 км севернее Жолкев. – М.С.)». Во исполнение этого приказа мотострелковый полк 8-й танковой дивизии выдвинулся на указанный рубеж, противника не встретил (48-й танковый корпус вермахта в это время развивал наступление строго на восток, на Радзехув и Берестечко) и в 18–30 «убыл в распоряжение Командарма-6 в район Бжуховице (северо-западный пригород Львова. – М.С.)». [173]