Текст книги "Куриный бульон для души. 101 история для мам. О радости, вдохновении и счастье материнства"

Джек Кэнфилд, Марк Виктор Хансен, Марси Шимофф, Дженнифер Рид Хоуторн
Куриный бульон для души. 101 история для мам. О радости, вдохновении и счастье материнства

© Кваша Е.А., перевод на русский язык, 2018

© Сорокина О.П., перевод на русский язык, 2018

© ООО «Издательство «Э», 2018

* * *

Отзывы о книге «Куриный бульон для души. 101 история для мам»

«Лучший подарок для “Мамочек” – это знать, что мы не одиноки! “Куриный бульон для души. 101 история для мам” делает нам такой подарок, напоминая об истинном значении материнства и уважении к нему».

Мэрилин Кетц и Кэрил Кристенсен. Актрисы ситкома «Мамочки»

«Эта теплая, трогательная книга заставляет плакать и смеяться от радости за то, что мы – женщины».

Ким Алексис. модель/спикер

«Спасибо за истории, которые описывают утонченную красоту любви между матерью и ребенком. Вы напоминаете нам о том, что по-настоящему важно в жизни».

Сьюзан Н. Хикенлупер. исполнительный директор, официальный спонсор American Mothers, Inc. Mother’s Day и Mother of the Year®

«Какое же счастье – сидеть и читать “Куриный бульон для души. 101 история для мам”! Все эти истории так сильны, трогательны и полны жизни. В каждой описывается глубина и сила любви между матерью и ребенком».

Элисон Швандт. организатор, Gymboree

«”Куриный бульон для души. 101 история для мам” заставит вас смеяться и плакать; как ни одна другая, эта книга согреет ваше сердце, потому что в ней рассказывается о самых драгоценных отношениях… связывающих мать и дитя».

Энн Джордан. глава Children & Families, Inc.

«Что бы я ни делала в жизни, мое главное достижение в том, что я стала мамой двух дочек и двух сыновей. Каждый раз, читая истории из этой книги, я смеюсь и плачу, окутанная теплыми, чудесными воспоминаниями, греющими мое сердце так, что оно готово взорваться».

Патриция Лоренц. писатель, лектор, автор книг «Важные вещи для родителей-одиночек» и «365 повседневных молитв для родителей»

«“Куриный бульон для души. 101 история для мам” – это трогательное напоминание о радостях и жертвах материнства; это невероятное благословение, данное нам любящими мамами со всех уголков света».

преподобная Мелисса Бауэрс

«В историях “Куриного бульона” великолепно передается нежная, глубокая гармония между матерью и ребенком, которая начинается до рождения и продолжается всю жизнь.

доктор Мелани Браун, глава и основатель My Baby U., Inc.

«Бабушки тоже обнаружат, что эта книга по-настоящему славит их вечную роль. Здесь найдется вдохновение для всех, кто был матерью или у кого она когда-либо была».

доктор Лилиан Карсон, автор книги «Жизненно необходимые бабушки и дедушки: как делать добро»

«“Куриный бульон: 101 история для мам” – это доказательство существования на земле самой драгоценной и могущественной силы – любви между матерью и ее детьми. Эти нежные истории трогают сердце и согревают душу так, как умеет только мама».

Каран Ирер, сертифицированный наставник в родах

Посвящение мамам

Твои нежные наставления безмерно повлияли на все, что я делал, на все, что я делаю, и на все, что я буду делать.

Твой добрый дух оставил неизгладимый отпечаток на всем, кем бы я ни был когда-то, кем бы ни являлся сейчас и кем бы ни стал в будущем.

А значит, ты – часть всего, чего я достиг, и всего, кем я стал.

Когда я протягиваю руку ближнему, твоя рука тянется вместе с моей.

Когда я облегчаю боль подруги, она должна благодарить тебя.

Когда я словами или своим примером учу ребенка добру, ты тоже его учишь.

Потому что все мои дела отражают ценности, привитые тобой. Они во всех исправленных мною ошибках, во всех спасенных мною сердцах, и все мои дары и любая тяжесть, которую я смог облегчить, – все они посвящаются тебе.

Потому что ты подарила мне жизнь и научила меня жить, ты – источник того добра, которое я смогу создать, пока буду жив.

За все, что – ты, за все, что – я, я благодарю тебя, Мама.

Дэвид Л. Уэзерфорд

Вступление

Эту книгу мы дарим вам, мамы всего мира. Мы хотели посвятить ее всем мамам на свете, но как отблагодарить вас за то, что вы подарили нам жизнь? Читая тысячи историй, отобранных для этой книги, мы были глубоко тронуты глубиной чувств, которые люди испытывают к своим матерям.

Многие рассказывали о жертвах, на которые матери шли ради них; другие писали о материнской храбрости. Третьи делились тем, как мамы вдохновляли и поощряли их. Но чаще всего люди говорили о вечной природе материнской любви.

Один из отрывков, попавших нам в руки, прекрасно раскрывает суть этой темы.

Однажды в спокойный, ясный, солнечный день из рая сбежал ангел. Явившись в наш старый мир, он пустился бродить по полям и лесам, городам и селам. Когда солнце село, он расправил крылья и сказал: «Мое путешествие завершено, и я возвращаюсь назад, в мир света. Но прежде чем я уйду, мне нужно взять что-нибудь на память».

Он взглянул на прекрасный цветущий сад и сказал: «Как прекрасны и ароматны эти цветы». Он сорвал самые редкие розы, составил букет и сказал: «Я не вижу ничего прекраснее и ароматнее их; я возьму их с собой».

Но потом он посмотрел дальше и увидел ясноглазого розовощекого малыша, который улыбался своей маме. И ангел промолвил: «О, улыбка этого ребенка прекраснее моего букета; я возьму с собой и ее».

А потом он взглянул на колыбель и увидел материнскую любовь, которая, струилась к кроватке и ребенку, как бурный поток. И ангел сказал: «О, любовь этой матери – самое прекрасное, что я видел на земле; я возьму с собой и ее».

С этими тремя сокровищами он полетел обратно к жемчужным вратам, встал у них и сказал: «Прежде чем войти внутрь, я хочу снова посмотреть на свои сокровища». Он посмотрел на цветы и увидел, что те поникли. Он посмотрел на улыбку ребенка и увидел, что та угасла. Он посмотрел на материнскую любовь и увидел, что красота ее нисколько не померкла.

Он отбросил увядшие цветы и потухшую улыбку и, влетев во врата, созвал всех хозяев рая и сказал: «Вот вещь, сохранившая свою красоту до самого рая, – это любовь матери».

С любовью в сердце мы предлагаем вам «Куриный бульон для души. 101 история для мам». Мы надеемся, что, читая эту книгу, вы испытаете любовь, радость и вдохновение. Пусть она тронет ваше сердце и всколыхнет ваш дух.

Джек Кэнфилд,

Марк Виктор Хансен,

Дженнифер Рид Хоуторн

и Марси Шимофф

Глава 1. О любви

Любовь – это плод, который поспевает в любое время и до которого может дотянуться любая рука.

Мать Тереза

Вывоз детей

Для материнской любви нет невозможного.

Пэддок

26 апреля 1975 года мы с моей подругой Кэрол Дэй ехали по пыльным улицам Сайгона в скрипучем «фольксваген-жуке», и мне казалось, что с виду мы ровно те, кто есть на самом деле: парочка мамаш из Айовы. Когда мы с Кэрол три месяца назад согласились сопровождать троих вьетнамских сироток в их американские семьи, эта поездка выглядела интересной, но безопасной. Мы с мужем Марком и сами подали заявку, чтобы усыновить сироту. Нам хотелось творить добро. Откуда же нам с Кэрол было знать, что к нашему приезду Сайгон окажется в осаде?

Бомбы падали ближе, чем в трех милях от города, и даже тогда мирные жители потоком шли мимо нашей машины, таща все свои пожитки на тачках или у себя на спине. Но наш водитель, Шери Кларк, директор международной организации «Друзья детей Вьетнама» («ДДВ»), имела скорее восторженный, чем напуганный вид. Не успели мы приземлиться, как она осыпала нас новостями:

– Вы слыхали, что президент Форд одобрил масштабный вывоз детей как крайнюю меру их спасения? Вы повезете домой двести сироток!

Мы с Кэрол изумленно переглянулись.

– Вчера мы смогли вывезти полный самолет детей, – продолжила Шери. – В последнюю минуту вьетнамское правительство отказалось выпускать его, но пилот уже был готов к взлету, поэтому он просто взял и улетел! Сто пятьдесят детей теперь находятся в безопасности в Сан-Франциско!

Даже проработав много лет медсестрами, мы не были готовы к тому, что увидим в центре ДДВ. Каждый дюйм на нескольких этажах роскошного французского особняка был укрыт пледами или циновками – и на каждом из них лежали дети: сотни плачущих, агукающих младенцев, чьи родители бросили их или погибли.

Смена часовых поясов далась нам нелегко, но мы с Кэрол решительно стали готовить детей к воздушной транспортировке, запланированной на следующий день. Наш самолет должен был вылететь первым. Каждому ребенку требовались одежда и пеленки, осмотр и официальное имя. Верные волонтеры из Америки и Вьетнама работали круглые сутки.

На следующее утро мы узнали, что нашему агентству не разрешили лететь первыми в отместку за несанкционированный вылет накануне. Нам позволят лететь только тогда – и только в том случае, – когда это допустит вьетнамское правительство.

– Остается только ждать и молиться, – спокойно сказала Шери.

Мы все знали, что для американцев и сирот в Сайгоне время уже на исходе.

Мы с Кэрол присоединились к остальным волонтерам, которые в спешке готовили детей к другому, одобренному рейсу – он отправлялся в Австралию.

На палящей жаре мы погрузили детей в фургон «фольксваген», из которого убрали среднее сиденье. Я сидела на многоместном сиденье и везла у своих ног двадцать одного ребенка; остальные ехали точно так же.

Мы прибыли в аэропорт и увидели, что движение застопорилось. В небо вздымалось огромное черное облако. Заходя в ворота, мы услышали ужасную новость: первый самолет с сиротами – тот, на который мы умоляли пустить нас, – рухнул после взлета.

Этого просто не могло быть. Мы решили не верить. Нам некогда было волноваться, пока мы загружали хнычущих обезвоженных детей в самолет, который полетит к свободе. Пока самолет взлетал, мы с Кэрол стояли, держась за руки. Когда они улетели, мы пустились в пляс на площадке перед ангаром. Один самолет свободен!

Наша радость была недолгой. Мы вернулись и обнаружили, что взрослые в нашем центре раздавлены горем. Шери сбивчиво подтвердила новость, которой мы отказались верить. Сотни малышей и их сопровождающие погибли, когда самолет взорвался после взлета. Неизвестно, сбили ли его или в него попала бомба.

Миротворцы и младенцы! Кто способен сделать такое? И сделают ли это снова? В отчаянии я села на ротанговый диван и не смогла сдержать рыданий. Самолет, на который мы с боем пытались попасть, рухнул, и то же стало с моей верой. Меня настигло ужасное чувство, что я больше никогда не увижу мужа и дочек.

В тот вечер Шери подозвала меня к себе. Даже после ужасного потрясения я оказалась не готова к ее словам:

– У тебя в портфеле документы на усыновление. Хочешь пойти и выбрать себе сына, вместо того чтобы ждать, когда кто-то выберет его за тебя?

Казалось, что в один день сбылись и мои худшие страхи, и самые заветные желания. Как же обрадуются дочки, если я вернусь домой с братиком для них! Но… как же мне выбрать ребенка? С молитвой на губах я вошла в соседнюю комнату.

Я бродила среди моря детей, когда ко мне подполз малыш в одном лишь подгузнике. Я взяла его на руки, а он положил головку мне на плечо и будто бы обнял меня в ответ. Я носила его по комнате, рассматривая и трогая каждого ребенка. Зал наверху был точно так же забит детьми. Когда я стала молиться о решении, которое собиралась принять, малыш на моих руках как будто прижался ко мне крепче. Я чувствовала его легкое дыхание, когда он обнимал меня за шею и обосновывался в моем сердце.

– Здравствуй, Митчелл, – прошептала я ему. – Я – твоя мама.

Самолет, на который мы с боем пытались попасть, рухнул, и то же стало с моей верой.

На следующий день мы узнали хорошие новости: нашему самолету разрешили взлететь днем. Общими усилиями волонтеры собрали оставшихся сто пятьдесят детей.

Для первой из нескольких предстоящих поездок в аэропорт малышей располагали по трое-четверо на сиденье списанного городского автобуса; Кэрол и я поехали с ними. И вновь случилась катастрофа. Прибыв в аэропорт, мы узнали, что президент Вьетнама Тхьеу отменил наш рейс. Стараясь не паниковать, мы на удушающей жаре помогали высаживать детей в грязные куонсетские ангары. Неужели мы никогда не выберемся отсюда? Неужели мы все умрем в осажденном Сайгоне?

Наконец Росс, работник ДДВ, ворвался внутрь.

– Президент Тхьеу дал разрешение только на один рейс, и он отправляется немедленно. Грузим детей – и вы летите тоже! – сказал он мне и Кэрол.

У нас появился шанс выбраться!

– Нет, – ответила я. – Я оставила сына в центре ждать следующего автобуса. Мне нужно вернуться за ним.

– Лиэнн, – сказал Росс, – ты же видишь, что происходит. Улетай, пока можешь. Я обещаю, что мы постараемся отправить сына к тебе как можно скорее.

Да, я видела, что происходит.

– Я не уеду без Митчелла!

– Тогда поторопись, – произнес Росс. – Я задержу самолет на столько, на сколько смогу, но нам нельзя лишать этих детей их шанса.

Я побежала к автобусу. Водитель безрассудно пронесся по городу, погрузившемуся в хаос, и высадил меня за милю до нашего центра. Ремешок на моей сандалии лопнул, и обувь яростно колотила меня по лодыжке. Я сняла ее на бегу. В боку страшно кололо, пока я мчалась по лестнице в наш центр.

– Самолет… – только и смогла выдохнуть я.

Шери усадила меня в кресло:

– Знаю. Я только что говорила с аэропортом.

– И что?

Шери ухмыльнулась:

– Самолет тебя дождется!

Я просияла, пытаясь отдышаться.

– Но это еще не все новости: на этот рейс можно взять больше детей, и второму самолету тоже разрешили вылет!

По моему лицу потекли слезы, я отыскала Митчелла и крепко прижала его к себе. Я молча поклялась никогда больше не оставлять его.

Мое сердце бешено колотилось, когда через несколько часов я оказалась в выпотрошенном грузовом самолете. По центру его в ряд стояли двадцать картонных коробок, в каждой из которых лежали по два-три младенца. Другие дети, постарше, сидели, пристегнутые ремнями, на длинных боковых скамьях. На их лицах было написано замешательство.

Двери закрылись; мотор оглушительно заревел.

Я не могла перестать думать об облаке черного дыма от упавшего самолета. Нахлынула паника, и я покрепче прижала к себе Митчелла. Пока самолет выруливал на взлетную полосу, я читала «Отче наш». Затем… мы взмыли в воздух. Продержаться бы пять минут, и тогда мы сможем добраться до дома.

Наконец капитан сказал:

– Мы покинули зону артобстрела. Мы в безопасности. Летим домой!

В самолете раздались радостные возгласы.

Думая о хаосе войны, я молилась за тех, кого мы оставили позади. А потом поблагодарила Бога за то, что мы с Кэрол смогли сотворить столько добра, сколько даже не могли себе представить. Нас всех ждала жизнь, полная надежды, – в том числе и сына, который у меня только что появился.

Лиэнн Тайман,

записано Шарон Линнея

Сюрприз для мамы

В Рождество в доме наших родителей царила радостная атмосфера и уют. В воздухе витали ароматы печеной индейки, окорока в меду и домашнего хлеба. Повсюду стояли столы и стулья, на которых могли расположиться малыши, подростки, родители и дедушки с бабушками. Каждая комната была красиво украшена. Члены нашей семьи никогда не упускали возможности встретить Рождество в доме у родителей.

Только в этом году все изменилось. Наш отец скончался 26 ноября, и это было первое Рождество, которое мы справляли без него. Мама старательно изображала приветливую хозяйку, но я видела, как тяжело ей это дается. Ком подкатывал к моему горлу, и я снова и снова спрашивала себя, стоит ли вручать ей заготовленный подарок или в отсутствие папы подарок придется некстати.

Несколькими месяцами раньше я накладывала последние штрихи на портреты родителей, которые нарисовала сама. Я собиралась преподнести их на Рождество. Никто бы этого не ожидал – ведь я никогда всерьез не занималась живописью. Мне просто вдруг очень сильно захотелось это сделать. Портреты вышли похожими, но я все же не была уверена в своем мастерстве.

Однажды от рисования меня отвлек внезапный звонок в дверь. Я быстро спрятала инструменты и пошла открывать. Удивительно, но отец приехал один – раньше он никогда не навещал меня без мамы. Он сказал, улыбаясь:

– Я скучал по нашим утренним беседам. По тем, что мы вели, пока ты не ушла от меня к другому мужчине!

Я недавно вышла замуж. А еще я была единственной девочкой и любимицей всей семьи.

Мне тут же захотелось показать ему картины, но жалко было портить рождественский сюрприз. И все же что-то заставило меня поделиться с ним. Взяв с него клятву держать все в секрете, я велела ему закрыть глаза и не открывать, пока я не поставлю портреты на мольберты.

– Ну, папочка, теперь можно смотреть!

Он промолчал, но выглядел изумленным. Он встал, чтобы рассмотреть их поближе. Затем отошел подальше, чтобы взглянуть издали. Я старалась сдержать волнение. Наконец он тихо сказал, пустив слезу:

– Невероятно. Глаза как будто настоящие – они словно следят за тобой, – и посмотри, какая красивая у тебя мама. Можно мне повесить их на стену?

Пораженная его ответом, я с радостью вызвалась завтра же завезти картины в багетную мастерскую.

Прошло несколько недель. Одной ноябрьской ночью зазвонил телефон, и мороз подернул мою кожу. Я подняла трубку, и мой муж, врач, сказал:

– Я в приемной скорой помощи. У твоего отца был инсульт. Состояние тяжелое, но он еще жив.

Папа пробыл в коме несколько дней. Я навестила его в больнице за день до смерти. Я взяла его руку в свою и спросила:

– Папа, ты узнаешь меня?

К всеобщему удивлению, он прошептал:

– Ты – моя милая доченька.

Папа умер на следующий день, и в ту минуту радость словно покинула нашу с мамой жизнь.

Позже я все-таки вспомнила о багетной мастерской и поблагодарила Бога за то, что отцу выдался шанс увидеть мои картины перед смертью. Я удивилась, когда мастер сказал, что отец заходил к ним, заплатил за рамы и заказал подарочную упаковку. Убитая горем, я уже и не думала дарить маме эти портреты.

На рождество мы все равно решили собраться все вместе. Увидев печальные глаза и грустное лицо мамы, я решила вручить ей наш с папой подарок. Она неохотно сняла упаковочную бумагу. Внутри оказалась небольшая открытка, прикрепленная к картинам.

Когда мама увидела портреты и прочитала открытку, ее настроение совершенно переменилось. Она вскочила со стула, вручила мне открытку и велела моим братьям повесить картины над камином, лицом друг к другу. Она сделала шаг назад и долго смотрела на них. Со сверкающими слезами на глазах и широкой улыбкой она быстро повернулась к нам и сказала:

– Я знала, что папа будет с нами в Рождество!

Я опустила взгляд на открытку, подписанную моим отцом. «Наша дочь напомнила мне о том, как я счастлив. Я всегда буду любоваться тобой. Папа».

Сара А. Риверс

День матери

Двадцать шесть лет назад мы с моим армейским приятелем Дэном загрузили его «корвет-427» цвета «голубой металлик» сумками-холодильниками, укороченными джинсами и футболками. Военная полиция проводила нас угрюмыми взглядами, когда мы выехали в главные ворота Форта-Макклеллана. У нас была увольнительная и полные карманы новеньких хрустящих долларов, которые мы получили за неделю работы в летнем лагере армейского резерва. Мы направлялись во Флориду, забыв об армии. Придя в восторг от того, что наших имен не было в списке нарядов на эти выходные, мы решили, что нам нужен пляжный отдых – после четырех дней на сухом пайке, на протяжении которых мы кормили комаров в холмах восточной Алабамы.

Лагерь в том году открылся рано. Стоял восхитительный май. Опустив крышу и прибавив звук на магнитоле, мы примчались в Бирмингем и решили остановиться, чтобы поздравить по телефону наших мам с Днем матери, а потом продолжить путешествие на юг по трассе И-65.

Трубку взяла моя мама и сказала, что она только что вернулась из магазина. По ее расстроенному голосу я понял, что она ждала меня в гости по случаю своего праздника.

– Хорошего тебе путешествия и будь осторожен. Мы будем скучать, – сказала она.

Я сел обратно в машину и по кислому лицу Дэна догадался, что его точно так же мучает совесть. Затем мы быстро нашли выход – нужно отправить мамам по букету цветов.

Припарковавшись у цветочного магазина в южной части Бирмингема, мы нацарапали к каждому букету записку, которая должна была оправдать наше решение укатить на пляж, а не прибыть с визитом к нашим любимым стареньким мамам.

Продавец помогал маленькому мальчику, стоявшему перед нами, выбирать букет. Мы нервничали – нам хотелось поскорее расплатиться и пуститься в путь.

Пока продавец пробивал чек, мальчонка повернулся ко мне и поднял свой букет:

– Моей маме точно понравится. Это гвоздики. Мама всегда любила гвоздики. Я еще нарву к ним цветов из нашего сада, – добавил он, – а потом отнесу на кладбище.

Я посмотрел на продавца. Тот отвернулся и потянулся за носовым платком. Потом я посмотрел на Дэна. Мы проследили взглядом за маленьким мальчиком, который вышел из магазина со своим роскошным букетом и заполз на заднее сиденье машины отца.

– Ну что, парни, определились? – с трудом выдавил продавец.

– Думаю, да, – ответил Дэн.

Мы бросили свои записки в урну и молча пошли к машине.

– Я заберу тебя в воскресенье вечером, около пяти, – сказал Дэн, высаживая меня у родительского дома.

– Буду готов, – ответил я, с трудом вытаскивая рюкзак с заднего сиденья.

Флорида подождет.

Ники Сепсас