Текст книги "Куриный бульон для души. Не могу поверить, что это сделала моя кошка! 101 история об удивительных выходках любимых питомцев"

Джек Кэнфилд, Марк Виктор Хансен, Дженнифер Кваша
Куриный бульон для души
Не могу поверить, что это сделала моя кошка!
101 история об удивительных выходках любимых питомцев

© Нужина О.А., перевод на русский язык, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Глава 1
Моя любимая история

Как Бандит украл котенка

Где одна кошка – там и другая.

ЭРНЕСТ ХЕМИНГУЭЙ

Пережив тяжелое расставание после четырех лет отношений, я сбежала из города в старый дедушкин дом. Все мое имущество составляли лишь несколько картонных коробок, а еще – накопленные страхи, дурные предчувствия и кот по кличке Бандит.

В этом доме меня всегда любили. Хотя бабушки и дедушки давно не стало, дом все еще хранил их тепло. Именно здесь я собиралась начать новую, полную неопределенности жизнь.

Бандит бродил по комнатам, потерянно мяукая, а я распаковывала одежду и раскладывала ее по шкафам. В отличие от меня, коту явно больше нравилась наша старая просторная квартира. Наконец он прижался к моей ноге и глянул на меня снизу вверх, как будто спрашивая: и ради чего ты выдернула меня из моего привычного мира?

Я наклонилась. Почесала Бандита за ухом.

– Все хорошо. Мы будем здесь счастливы. Вот увидишь.

От внезапного стука в дверь мы оба вздрогнули. На пороге стояла молодая женщина с самыми ярко-рыжими волосами и ярко-рыжими веснушками, которые мне когда‐либо доводилось видеть. Она улыбнулась и протянула мне тарелку с пирожными:

– Привет, я Брэнди, твоя соседка.

Я ощутила исходящий от пирожных аромат шоколада и вдруг поняла, насколько проголодалась. Да и завести друзей на новом месте тоже не мешало. Я приняла тарелку:

– Мне нужен перерыв. Проходи. Я приготовлю кофе, и мы поболтаем.

Брэнди колебалась не дольше секунды.

– Я ненадолго, – на всякий случай сообщила она и наклонилась, чтобы почесать Бандита под подбородком. – У меня тоже есть кошка, у нее только что родились котята. О, ты должна прийти посмотреть на них: они такие милые! Скоро буду их пристраивать.

– Мне нужен только Бандит, – сказала я, понимая, что за этим последует.

Брэнди улыбнулась:

– Имя идеально ему подходит.

Кот был белый с черными «очками» вокруг глаз.

Прошло несколько дней. Однажды утром, когда я сидела возле одной из бабушкиных клумб, пытаясь понять, как за ней ухаживать, Брэнди окликнула меня.

– Приходи посмотреть на котят. Обещаю, что не буду тебя уговаривать взять себе хотя бы одного. Тем более что они еще слишком маленькие.

Мы поднялись на веранду.

– Перчинка выбрала для родов именно это место, – объяснила Брэнди.

Она устроила кошку с детенышами в мягком гнезде из покрывал. Два котенка были полностью черными, как и сама Перчинка, один – черно-белым, и последний – трехцветным. Я взяла трехцветного котенка на руки и позволила Бандиту обнюхать его.

Кот замер на несколько секунд, а потом шагнул вперед и легонько ткнул малыша носом. Тот еле слышно пискнул. Бандит отступил, но не сводил с котенка глаз, пока я возвращала его матери.

Много лет назад бабушка сделала на кухне своего дома кошачью дверцу. Бандиту потребовалось несколько дней, чтобы оценить всю степень неожиданной свободы, которую давала эта дверь. Теперь он не ждал от меня милостей, а прорывался сквозь нее, как ракета, на полной скорости вылетая в сад.

Спустя еще несколько дней я стирала белье и вдруг услышала, как Бандит тихо плачет. Забыв о белье, я поспешила на кухню.

– Бандит! Что ты наделал?

Кот виновато смотрел на меня, а крошечный трехцветный котенок шарил вокруг, тщетно пытаясь найти сосок на его животе.

Я взяла котенка на руки. Кот страдальчески взвыл.

– Он должен вернуться к своей маме, – сказала я. – У тебя нет того, что ему нужно.

Прижимая котенка к груди, я постучала в дверь Брэнди. Увидев нашу делегацию, она рассмеялась:

– Передумала? Но он должен оставаться с Перчинкой еще хотя бы неделю.

– Бандит принес его на кухню через кошачью дверь. Похоже, он хочет завести собственного питомца.

Брэнди забрала котенка.

– Скажи ему, чтобы зашел на следующей неделе.

– Ты не поняла. – возразила я. – Бандиту не нужен котенок. И мне тоже.

Прошло еще какое‐то время, и однажды вечером я увидела, как Бандит крадется через кошачью дверь с трехцветным котенком в зубах. Я бросила резать салат. Кот смущенно посмотрел на меня и осторожно опустил малыша на пол. Я вздохнула.

– Нельзя красть котят, – строго сказала я. – Кроме того, ты кот. У котов не бывает котят.

Не знаю, слышал ли меня Бандит: он был занят тем, что вылизывал крошечную мордочку котенка шершавым языком.

Вздохнув, я забрала малыша:

– Он должен вернуться домой. Нам не нужен котенок.

В следующую субботу Бандит не вернулся домой после утренней прогулки. Он никогда не оставался на улице надолго. В десять часов я вышла на улицу и позвала его, но вместо кота мне ответила Брэнди.

– Ты ищешь Бандита? Пошли.

Озадаченная, я поднялась вместе с ней на веранду.

Бандит сидел рядом с логовом Перчинки и ревниво наблюдал, как она нянчит своих котят. Он перевел взгляд на меня – клянусь, в тот момент мне показалось, что кот недовольно сморщился. Всем своим видом он показывал, что останется здесь, если я не позволю ему взять малыша домой.

– Да ладно, – не поверила я.

– Он будет красть трехцветного котенка, пока я его не пристрою, – объяснила Брэнди. – А когда котенок исчезнет, очень расстроится.

Она положила свою ладонь на мою руку:

– Я думаю, Бандиту одиноко. Тебе никогда не было одиноко?

Я проглотила комок в горле, вспомнив о долгих ночах, которые проводила в старой бабушкиной кровати с балдахином.

– Так что же?.. когда мы сможем его забрать?

Брэнди подхватила котенка:

– Думаю, сейчас – самое подходящее время.

Мы несли трехцветного котенка домой. Бандит шагал впереди, торжествующе задрав хвост. А я думала:

– Пусть будет так. Однажды я тоже найду свое счастье. И не захочу с ним расставаться.

Элизабет Этуотер

Нет никого честнее

Кошка абсолютно искренна: человеческие существа по тем или иным причинам могут скрывать свои чувства, но кошка – никогда.

ЭРНЕСТ ХЕМИНГУЭЙ

Когда я возвращаюсь домой, моя кошка по имени Пискетт встречает меня у двери. Затем мы обе отправляемся на кухню, где Пискетт исполняет свой неизменный счастливый танец вокруг миски.

Так было и сегодня. Я позволила себе расслабиться и забыть все тревоги дня, играя с кошкой. В конце концов, Пискетт утомилась и свернулась клубочком на диване.

– Хорошо, – сказала я себе. – Теперь можно спокойно репетировать.

По правде говоря, с моими вокальными данными меня вряд ли приняли бы в Джульярдскую школу[1]1
  Джульярдская школа (Juilliard School) – одно из крупнейших американских высших учебных заведений в области искусства и музыки.


[Закрыть]. Но и двух лет обучения на факультете музыки в местном колледже оказалось достаточно, чтобы я осмелилась присоединиться к церковному хору.

– Единственное время, когда ты можешь позволить себе не тренироваться, – сказала моя преподаватель по вокалу, – это дни, когда ты не дышишь.

По ее меркам, я не дышала больше четырех лет.

– Я еще не совсем готова, не так ли? – спросила я Брайана, руководителя хора, на первой репетиции.

– Ты справишься.

Он задумчиво улыбнулся и поставил меня в секцию сопрано, но поближе к альтам. Возможно, мой тембр находился где‐то посередине.

За шесть недель до Рождества Брайан раздал партитуры к одному из произведений Джона Раттера.

Спустя еще некоторое время он подарил нам кассеты с записью оркестра, чтобы мы могли репетировать самостоятельно.

И вот я дома. Пискетт мирно дремлет на диване за моей спиной.

Я вставляю кассету в магнитофон и усаживаюсь, скрестив ноги, на полу посреди гостиной. Разумеется, я понимаю, что нарушаю таким образом одно из важнейших правил пения. Партитура лежит передо мной, я двигаю по ней указательным пальцем. Когда приходит время партии сопрано, я делаю глубокий вдох и вытягиваюсь. По крайней мере, другое правило, которому меня научил мой преподаватель по вокалу, я помню: высоко подниматься и затем опускаться с каждой нотой.

Свои лучшим сопрано я пропела на латыни:

– Gloria in excelsis, Deo.

Пискетт тут же проснулась и бросилась на меня с мяуканьем.

– Не сейчас, Пискетт. Мне нужно репетировать.

Я погладила ее и продолжила петь.

Она перелезла через мои ноги и, наступив передней лапой мне на грудь, другой закрыла мой рот. Ее уши прижались, глаза превратились в янтарные щелочки. Она нахмурилась, сморщилась и стала похожа на грустного арлекина. Я и не знала, что кошки умеют хмуриться.

– Пискетт, ты пытаешься мне что‐то сказать?

Я перемотала пленку. На этот раз, как только я попыталась взять высокую ноту, Пискетт укусила меня за локоть. Это был скорее предупредительный укус, чем травмирующий. После чего закрыла мне рот теперь уже обеими лапами.

Я остановила пленку и потянулась, похлопывая по полу рядом с собой. Пискетт успокоилась.

Я представила себе газетный заголовок: «КАРЬЕРА ОПЕРНОЙ ПЕВИЦЫ РАЗРУШЕНА КОШКОЙ». Смешно.

– Думаешь, стоит сказать Брайану, что я не могу репетировать дома, потому что моя кошка кусает меня?

Что ответила бы Пискетт, если бы кошки умели разговаривать? Возможно, она попросила бы меня не бросать основную работу ради пения.

Но пока она лишь замурлыкала и потерлась о мою руку. Возможно, однажды я спою так, что даже Пискетт понравится.

Джанет Рамсделл Рокки

Эдвард-освободитель

Свобода заключается в способности быть смелым.

РОБЕРТ ФРОСТ

На тринадцатый день рождения моей племянницы Дженны ее мать Гейл (более известная в семейных кругах как Матушка Гусыня) решила, что Дженна уже достаточно взрослая, чтобы ей можно было доверить домашнее животное. Она нашла идеального котенка сиамской породы, с кремово-коричневой шерсткой и голубыми глазами. Его звали Эдвард.

Эдвард прибыл в клетке. Когда дверцу открыли, он высунул наружу голову и принялся оглядывать комнату. Дженна была в неописуемом восторге. Они быстро подружились.

– Нам нужно оставить его на ночь в клетке, пока я не верну всех животных, которых мы одолжили для церковной программы, – сказала Гейл.

В городе моя сестра была известна благодаря своим визитам в дома престарелых, сиротские приюты и школы. Обычно она приезжала туда не одна. Оглядывая сейчас ее гостиную, я заметила барахтающихся в пластиковом бассейне цыплят и нескольких кроликов, жизнерадостно поедающих траву. Тихое блеяние привлекло мое внимание: в углу комнаты на куче сена лежал ягненок.

«Похоже, Матушка Гусыня взялась за старое и вновь берет на прокат животных с фермы», – подумала я.

Дженна же гладила Эдварда, пока тот не замурчал, как моторная лодка.

К ночи все стихло. Проведя долгие часы в компании Дженны, Эдвард вернулся в клетку.

Через пару часов меня разбудил звук возбужденных голосов.

– Этого не может быть! Где мой котенок? – в панике кричала Дженна.

– Что случилось? – зевая, спросила Гейл.

– Эдвард пропал! – зарыдала в ответ Дженна.

Я подбежала к клетке – она была пуста.

Весь день напролет мы искали Эдварда. Но он как сквозь землю провалился.

После ужина, решив отвлечься, мы уселись, чтобы поиграть в «Скрэббл». Внезапно дверца шкафа тихо отворилась и из нее показалась тонкая, машущая в разные стороны лапа. Эдвард вылез из шкафа и принялся оглядывать комнату. Наконец, он заметил миску с кошачьим кормом.

– Мяу! – закричал он, бросаясь через гостиную наперерез.

На ночь Эдварда снова положили спать в клетку.

– Мама… Иди сюда сейчас же!

Это было первое, что я услышала на следующее утро. Подхватив халат, я тоже быстро спустилась вниз.

Цыплята бегали по ковру, радуясь свободе. Кролики резвились у балконной двери, а ягненок жевал диванную подушку.

– Кто выпустил их из клеток? – Гейл сердито подбоченилась.

– Не смотри на меня! – воскликнула Дженна. – Скажу только, что Эдвард поскребся в мою дверь и разбудил меня. Он снова гулял по дому!

– Что‐то здесь нечисто, – с сомнением произнесла Гейл. – Но ничего, сегодня мы отыщем виновника!

Вечером она попросила своего мужа установить видеокамеру в углу комнаты. До самого сна мы играли в настольные игры, а затем разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи.

К утру мое любопытство достигло предела. Может быть, это чья‐то шутка?

Гейл сварила крепкий кофе, мы включили камеру, и в моей голове немедленно зазвучал саундтрек из фильма «Розовая пантера».

Эдвард, сиамский кот нескольких недель от роду, медленно просунул длинную лапу через проволочную дверь, отпирая замок на клетке. Очень тихо он выбрался наружу и медленно, крадучись, пересек комнату. Добравшись до кроличьей клетки, Эдвард опустил петлю, удерживающую ее дверь плотно закрытой. Освобожденные кролики запрыгали по гостиной. Затем настал черед цыплят и блеющего ягненка.

Сестра схватила меня за руку.

– За все годы заботы о Божьих созданиях я никогда не видела ничего подобного…

– Мда, – ответила я и подумала о клетках, в которые мы запираем себя добровольно.

Мэри З. Смит

Кто вы, мистер Грей?

Коты принадлежат не людям, а местам.

РАЙТ МОРРИС

– Нет, – сказал отец. – Мы не оставим себе этого кота! Любой другой на нашем месте услышал бы то, что услышал, однако мы с сестрой истолковали папины слова так: «Мне нужно еще немного времени, прежде чем мы заберем этого кота домой». Ничего страшного. Мы знали, что этот кот идеально нам подходит.

Бродячий кот тигрового окраса с отсутствующим уголком левого уха однажды был найден спящим на заднем сиденье катафалка. Полуденное солнце грело его спину.

Нашему отцу принадлежало похоронное бюро, расположенное неподалеку. У кота быстро вошло в привычку приветствовать его на крыльце нашего дома. Затем он провожал папу на службу, где они оба усердно работали – и папа, и кот. Кот взял на себя сложнейшие обязанности по изгнанию белок, собак и других кошек с парковки. Посетители видели в нем молчаливого друга, в котором так нуждались.

В конце каждого дня кот провожал папу домой. Иногда папа говорил: «Давай больше не будем кормить этого кота», и мама интерпретировала эту фразу по-своему: «Пожалуйста, подожди, пока я усну, прежде чем отдать ему остатки фрикаделек».

Случалось, что во время похорон люди спрашивали папу о коте. Если папе казалось, что они любят кошек, он отвечал:

– О, это мистер Грей.

Если нет, то называл его «просто бродячей кошкой из соседнего района».

Мистер Грей был смышлен. Он осознал, что негласных обязанностей сопровождающего, охранника и официального встречающего недостаточно, чтобы обеспечить ему новый дом. Поэтому он стал принимать деятельное участие в выпуске рекламных листовок. Папа печатал их в гараже на станке 1880‐х годов, а мистер Грей наблюдал за процессом с верхней полки.

Когда моего отца избрали президентом местного Ротариклуба, репортер одной из газет пришел в похоронное бюро, чтобы взять у папы интервью и сфотографировать его. Пару дней спустя он позвонил, чтобы уточнить имена всех, кто есть на снимках.

– Там не было никого, кроме меня, – ответил папа, но затем внезапно вспомнил: – Впрочем… Нет ли случайно на фотографии серого кота тигровой расцветки?

Репортер подтвердил его предположение, и папа заявил:

– Это мистер Грей. Он сотрудник похоронного бюро.

Когда эта фотография появилась в газете, мы были в восторге. В тот же вечер, вернувшись с работы, папа сказал:

– Ну, если вы собираетесь оставить этого кота себе, лучше отвезти его к ветеринару на осмотр.

И мы услышали следующее: «Добро пожаловать, мистер Грей. Ты своего добился».

Келли Бойер Сэйджерт

Джетро

Никто по-настоящему не умрет, если сможет оставить о себе воспоминания.

КРИС СЁРЕНСЕН

Джетро вошел в мою жизнь много лет назад. Помню, как вечерами грелась у камина, держа на коленях свою любимую кошку Дейзи, которая, кажется, тоже была вполне довольна. Это была полная гармония, уютное времяпрепровождение вдвоем.

Иногда, пока мы сидели, прижавшись друг к другу, Джетро запрыгивал на наружный подоконник и заглядывал внутрь, пытаясь привлечь наше внимание. Он был бездомным котом.

Я выходила на улицу, чтобы отнести ему немного еды. Гладила и пыталась уговорить зайти в гараж, чтобы согреться. Случалось, что он принимал мое предложение, но по всему было видно, что он предпочел бы коротать вечера вместе с нами.

Дейзи реагировала на незнакомца с предсказуемой яростью. Стоило коту появиться из темноты, как она принималась шипеть и рычать. При этом она еще била лапой по стеклу, давая понять, что гостей здесь не ждут.

Кончилось тем, что я стала запускать Джетро в дом тайком, пока Дейзи спала в другой комнате. Казалось, он знал, что надо вести себя тихо, и не издавал ни единого звука.

Кот ел, а потом удовлетворенно лежал на большом диване, счастливый и уверенный в том, что тоже является частью этого прекрасного мира.

Разумеется, Дейзи вскоре все поняла. Она чувствовала запах Джетро даже после того, как он уходил. И тогда я начала впускать его в открытую, полагая, что скоро она полюбит его так же, как полюбила я.

Через некоторое время Джетро стал полноправным членом семьи и обрел все положенные ему по статусу права. К моему большому удивлению, этот кот обожал Дейзи. Он ходил за ней из комнаты в комнату, спал настолько близко, насколько она позволяла, и никогда не упускал ее из виду, как бы сильно она ни протестовала. Дейзи не разделяла энтузиазма пришельца. Она отмахивалась от него, если он подходил слишком близко, свирепо смотрела, когда он проходил мимо, и вообще относилась к нему с тем презрением, какое кошки умеют демонстрировать с таким успехом.

В конце концов, Дейзи привыкла и, хотя и не полюбила Джетро, но все же соглашалась терпеть его присутствие.

Жизнь продолжалась. Я пару раз переехала, вышла замуж и родила сына. Однако, несмотря на все перемены в жизни, мои любимые коты сопровождали меня везде и всегда. Их отношения тоже не менялись: Джетро продолжал обожать Дейзи, а она продолжала его терпеть.

Когда Дейзи исполнилось девятнадцать лет, у нее развилась почечная недостаточность. Я перепробовала все возможное, чтобы спасти ее, но она была слишком измотана. Тогда мне пришлось принять ужасное решение и усыпить Дейзи.

До сих пор помню, как выходила с ней из дома, наклонившись, чтобы позволить Джетро в последний раз понюхать ее. Когда я вернулась одна, Джетро растерялся. Пару дней он обыскивал дом, а затем впал в настоящую человеческую депрессию. Лежал в углу гостиной, спрятавшись за большим креслом, почти ничего не ел и не пил. Я пыталась уговорить его выйти, но он не слушал меня.

Лишь через несколько недель кот начал понемногу приходить в себя. Он стал меньше изолироваться от других и в конце концов стал вести себя как обычно. Я была уверена, что он справился со своим горем и забыл о Дейзи.

Спустя примерно год, разбирая ящик стола, я нашла несколько старых кассет. На одном из видео была Дейзи: мы сняли, как она лежит на кровати нашего сына, пока я читаю ему сказку на ночь. Время от времени Дейзи поворачивалась на бок и мяукала, а мы с сыном смеялись.

Вдруг я услышала, как Джетро на полной скорости сбегает вниз по ступенькам. Он услышал свою Дейзи и искал ее. Я не могла поверить своим глазам. Этот кот, который никогда раньше не обращал внимания на телевизор, встал на задние лапы, касаясь экрана и мяукая в ответ. Так он и стоял, будто загипнотизированный, пока я не выключила телевизор. Только тогда я в полной мере осознала глубину тоски Джетро по своей подруге и его неумирающую любовь к ней.

Позже я попыталась показать мужу реакцию Джетро. Я воспроизвела запись, но он не отреагировал. Видимо, понял, что на самом деле Дейзи в комнате нет.

Джетро умер почти через два года после Дейзи. Их прах теперь лежит в одной маленькой урне. Наверняка Дейзи, как обычно, лишь терпит его, зато Джетро наконец‐то счастлив.

Линн Роджерс

Короткая история Нахалки

Кот всегда остается немного за пределами тех границ, которые мы наивно пытаемся установить для него.

АНДРЕ НОРТОН

Моим соседям было за семьдесят, они всегда вели здоровый образ жизни. Каждый день они отправлялись гулять – пропалывая цветы, я видела, как они проходят мимо ворот моего дома в своих сине-белых спортивных костюмах.

Однажды весенним днем соседи принесли мне котенка. Сказали, что он бежал за ними от самых общественных садов – а это довольно далеко. В садах водилось много диких кошек, и мои соседи резонно полагали, что малыш скоро сдастся и вернется к матери. Однако этого не произошло. В конце концов они решили, что должны вверить заботу о котенке мне.

В те времена я часто бывала в разъездах. Мне не нужен был еще один кот. Но моя дочь сказала, что поможет. Со своей стороны, соседи тоже пообещали иногда брать малыша к себе, чтобы с ним могли пообщаться их внучки. Я согласилась.

Котенок (это была кошечка) оказался совсем крошечным. Но это не помешало ему сразу показать всем обитающим в доме животным – моим старым котам и собаке хаски, – кто здесь главный. Первое, что сделала эта нахалка, – подошла к собачьей миске и принялась поглощать еду. Мы посмеялись. Имя для котенка нашлось сразу.

На следующий день мы отвезли Нахалку к ветеринару. Осмотрев ее, ветеринар сообщил нам плохие новости: у Нахалки вирус иммунодефицита (ВИК). Она нуждается в особом уходе. Независимо от сделанных прививок, любая инфекция может прикончить ее. Ветеринар советовал усыпить Нахалку и не подвергаться стрессу и расходам в попытках сохранить ей жизнь. Посоветовавшись, мы с дочерью решили, что найденыш стоит того, чтобы рискнуть. Нахалка боролась, когда искала себе семью, и теперь мы не собирались ее бросать.

Это была необычная кошка. Она обожала будильники и особенно – таймер на плите. Любимым ее развлечением было запрыгнуть на плиту, передвинуть шкалу таймера на задней стенке и ждать. Таймер срабатывал, кто‐то из нас мчался на кухню. Нахалка была счастлива. В конце концов мне пришлось заклеить циферблат скотчем.

Когда соседские внучки приезжали погостить, кошка отправлялась навестить их. Между ними сложились самые нежные отношения. Помимо всего прочего, пребывание с девочками научило Нахалку лучшему трюку из всех имеющихся в ее арсенале.

Пришел день, когда мы с дочерью заметили, что Нахалка стала избегать лотка. Он неизменно оставался чистым, и это не могло не насторожить нас. Мы принялись искать и вынюхивать по всему дому и вскоре выследили ее. Нахалка пользовалась туалетом в нашей ванной комнате.

Разумеется, я знаю о людях, приучающих кошек к унитазу, но никогда не слышала, чтобы кошка приучила себя сама. Однако так оно и было: Нахалка делала свои дела, после чего изящно обходила стульчак и совершала несколько «закапывающих» движений.

Однажды я зашла в ванную и спустила воду, полагая, что это отпугнет кошку. Но я добилась только того, что с этого дня она сама хваталась за рычаг и дергала его до тех пор, пока кто‐то не приходил ей на помощь. Лоток перестал для нее существовать. Если дверь оказывалась закрытой, кошка проявляла чудеса настойчивости, чтобы все‐таки проникнуть в ванную.

Кто знает, какие еще сюрпризы преподнесла бы нам Нахалка, проживи она долгую кошачью жизнь? Она умерла, когда ей исполнилось семь лет – смерть оказалась единственным, с чем у нее не хватило сил сражаться.

Джойс А. Лэрд