Текст книги "Флорвиль и Курваль, или Фатализм"

Тут госпожа де Курваль впала в оцепенение, в какой-то миг даже показалось, что она уже не вернется к жизни; глаза ее стали безжизненно-неподвижными, кровь остановилась в жилах. Господин де Курваль, прекрасно уловив гибельную взаимосвязь этих злоключений, прервал сына и поспешил на помощь жене… Она приходит в себя и, сделав над собой героическое усилие, произносит:

– Пусть ваш сын продолжает, сударь. Похоже, чаша горестей моих еще не испита до дна.

Тем временем молодой Курваль, в недоумении, от чего эта дама принимает так близко к сердцу события, имеющие к ней, казалось, весьма отдаленное отношение, невольно приглядывается к ней, нечто неуловимое проскальзывает в чертах супруги отца его, и он не может смотреть на ее лицо без волнения. Господин де Курваль хватает сына за руку, стараясь отвлечь его внимание от Флорвиль, и приказывает продолжать свой рассказ, отбрасывая ненужные подробности, останавливаясь только на главном, уверяя, что таинственные совпадения, коими изобилует это повествование, вызывают в нем живейший интерес.

– После пережитой мною утраты сына я был в отчаянии, – продолжает наш путешественник. – Ничто уже не удерживало меня во Франции… Только вы один, отец мой!.. Но, не отваживаясь приблизиться к вам и опасаясь вашего гнева, я решил отправиться в путешествие по Германии. Несчастный родитель мой, сейчас мне предстоит поведать вам самое страшное, – говорит молодой Курваль, орошая слезами руки отца, – крепитесь же и вооружитесь мужеством, умоляю вас.

– Прибыв в Нанси я узнаю, что некая мадам Дебар – это имя взяла себе моя мать, ступив на путь разврата, после того, как ей удалось заставить вас поверить в ее смерть – итак, я узнаю, что эта самая мадам Дюбар недавно заточена в тюрьму за то, что заколола кинжалом свою соперницу, и на следующий день будет казнена.

– О сударь! – восклицает несчастная Флорвиль, кидаясь на грудь мужу со слезами и стенаниями… – О сударь! Теперь вы видите, чем завершается страшная череда моих злоключений?

– Да, сударыня, теперь вижу, – говорит господин де Курваль, – теперь вижу все, сударыня. Только заклинаю вас, дайте моему сыну договорить.

Флорвиль удалось снова сдержать себя. Однако она едва дышала и находилась на пределе своих душевных и физических сил.

– Продолжайте, сын мой, продолжайте, – говорит несчастный отец. – Еще немного, и я вам все объясню.

– Хорошо, сударь, – соглашается молодой Курваль. – Прежде всего я осведомляюсь, не произошла ли путаница в именах, к сожалению, все оказалось предельно ясно: преступница эта – моя мать; я испрашиваю разрешения увидеться с ней, добиваюсь встречи и падаю в ее объятия…

«Я умираю виновной, – говорила мне эта несчастная. – Но к событиям, приведшим меня к смерти, явно примешивается умысел злого рока. Подозрения должны были пасть на другого человека, поначалу так и случилось, но в этой гостинице случайно оказалась некая женщина с двумя слугами, они присутствовали на месте преступления, я же была настолько поглощена содеянным, что не заметила их: именно их свидетельские показания явились причиной смертного приговора. Впрочем, теперь это уже не имеет значения, не станем тратить последние минуты разговора на бесполезные жалобы; я должна раскрыть вам важную тайну, слушайте внимательно, сын мой. Как только глаза мои закроются навеки, ступайте и разыщите моего супруга, скажите ему, что среди всех моих злодейств есть одно, о котором он никогда не подозревал, наконец, настал час признаться… У вас есть сестра, Курваль… она появилась на свет через год после вашего рождения… Я обожала вас и опасалась как бы эта девочка не встала у вас на пути. Ведь рано или поздно ее надо будет выдавать замуж, а мне не хотелось, чтобы ей досталась часть принадлежащего вам имущества. Стараясь сохранить для вас все состояние целиком, я решила отделаться от этой девчонки, а также принять необходимые меры, чтобы супруг в будущем уже не получал плодов нашего брачного союза. Беспутство мое повлекло за собой новые непотребства, они отвлекли меня от такого рода преступлений, однако подвигли к совершению других, куда более страшных; что же до моей дочери, я без всякой жалости решила умертвить ее. Гнусность эту я собиралась осуществить с помощью щедро подкупленной мною кормилицы, но тут эта женщина сказала, что знает одного человека, который женат уже много лет, постоянно грезит о детях, и мечта его так и остается несбыточной. Кормилица предложила избавиться от девочки так, чтобы не совершать преступление и при этом, возможно, сделать мою дочь счастливой. Я тотчас согласилась; ребенок той же ночью был подброшен к дверям этого господина, в колыбельку было вложено письмо. Как только меня не станет, мчитесь в Париж к вашему отцу и молите его, пусть он простит меня, не вспоминает обо мне дурного и пусть возьмет эту девочку к себе».

При этих словах мать обняла меня… постаралась успокоить… ведь я был в ужасном волнении после всего, что узнал от нее… О, отец мой, на следующий день она была казнена. После этого страшная болезнь едва не свела меня в могилу, два года я находился между жизнью и смертью, и у меня недоставало ни сил, ни мужества писать вам. Едва здоровье вернулось ко мне – главной моей заботой стало броситься к вашим коленям, дабы взывать о прощении вашей несчастной супруги и сообщить имя человека, у которого вы сможете справиться о моей сестре. Его зовут господин де Сен-Пра.

Господин де Курваль цепенеет, его словно обдает холодом. Он каменеет от ужаса… Вид его страшен.

Флорвиль, казалось, разрывается на части от горя. Так продолжается четверть часа, после чего она поднимается с невозмутимостью человека, уже сделавшего свой выбор.

– Ну что, сударь! – обращается она к Курвалю. – Верите ли вы теперь, что в мире найдется более закоренелая преступница, чем ничтожная Флорвиль?.. Ты узнаешь меня, Сенневаль, узнаешь свою сестру, которую ты соблазнил в Нанси, убийцу твоего сына, супругу твоего отца и отвратительную тварь, толкнувшую твою мать на эшафот?.. Да, господа, преступления мои налицо; на кого бы из вас обоих ни обратила я взор – обнаруживаю лишь предмет, заставляющий меня содрогаться от ужаса; в брате своем я вижу любовника, а в творце дней моих – супруга; если же я вглядываюсь в себя самое – взору моему является безобразное чудовище, заколовшее кинжалом своего сына и отправившее на смерть собственную мать. Не находите ли вы, что небеса уготовили мне уже достаточно страданий? Или вы, быть может, полагаете, что мне достанет сил перенести еще хотя бы миг тех нечеловеческих мук, что терзают мое сердце? Нет, довольно, мне остается свершить еще одно преступление – оно и искупит все остальные.

В мгновение ока несчастная бросается к пистолету Сенневаля, и резко вырвав его, стреляет в себя еще прежде, чем кто-либо успевает предугадать ее намерения. Она испускает дух, не произнеся более ни слова.

Господин де Курваль лишается чувств; его сын, сломленный зрелищем стольких ужасов, едва в силах позвать на помощь. Впрочем, Флорвиль уже в ней не нуждалась. Тени смерти омрачили ее чело. Искаженные ее черты являли собой страшное смешение следов насильственной смерти и последних судорог отчаяния… Она словно плавала в луже собственной крови.

Господина де Курваля уложили в постель; еще два месяца жизнь его была под угрозой. Сын находился в не менее тяжелом состоянии, но выздоровел первым и смог порадоваться тому, что нежностью и заботой своей вернул отца к жизни; однако после столь жестоких ударов судьбы, обрушившихся на их головы, оба приняли решение отойти от мирской суеты. Строгое уединение навеки вырвало их из круга друзей, и оба безмятежно завершили свое унылое и грустное существование в лоне благочестия и добродетели. Печальный сей конец определен был и одному, и другому, дабы убедить как их, так и тех, кто прочтет эту скорбную историю, что лишь во мраке могилы человек обретает покой, в котором ему постоянно отказано на земле – порой из-за злобности ближних, порой из-за низменности его страстей, а чаще всего из-за неотвратимости его судьбы.