Текст книги "Атлантида"

Глава 22

Наверняка есть способы быстро пробираться сквозь толпу на вокзале в Майами, не привлекая к себе внимания, но Ахиллес и Марта об этих способах не знали.

– Помедленнее, – прошипела она. – Люди смотрят.

– Нет, не смотрят. Тебе кажется.

– Ахиллес, ничего мне не кажется. Нас показывают во всех новостях. Нас разыскивают за убийство. Все думают, что мы застрелили двух агентов таможенно-пограничной службы.

Услышав дрожь в ее голосе, юноша взял ее за руку, чтобы хоть немного успокоить. Они прошли мимо лотков и киосков на входе и очутились в главном вестибюле вокзала, новеньком и блестящем, чем-то похожем на космическую станцию из какого-нибудь фантастического фильма.

Марта неплохо держалась в забегаловке, даже когда по телевизору показали запись с видеокамеры у кинотеатра. Она неплохо держалась, когда Мисс Ледниковый Период потянулась к телефону и пришла пора бросить пару банкнот на стол и свалить оттуда.

Неплохо держалась, когда они покупали в автомате билеты, все время осознавая, что тут повсюду видеокамеры и нужно отворачиваться так, чтобы их не опознали, но при этом не казаться подозрительными.

В том-то и был фокус. Оставаться незаметным. Не вызывать подозрения. Двигаться быстро, но при этом не привлекать внимания.

Нужно было держаться.

Пускай паника уже обхватила щупальцами твой позвоночник. Пускай каждый малыш, казалось, опирается маме на плечи, чтобы получше рассмотреть тебя. Пускай каждый сотрудник железной дороги чем-то смахивает на копа. Пускай кажется, что все видеокамеры поворачиваются тебе вслед и ты идешь по вокзалу с огромным транспарантом в руках: «Нас разыскивает полиция! Нас показали по телевизору!»

Внезапно внимание Ахиллеса привлек какой-то человек, стоявший в дверном проеме подсобного помещения. Этот человек смотрел в их сторону, но, когда Ахиллес присмотрелся к нему повнимательнее, отступил назад.

Впрочем, юноша все это списал на паранойю и просто пошел дальше. Сжимая в руках билеты, они вышли к платформе, где стоял поезд «Серебряный метеор», маршрут Майами – Нью-Йорк.

– Они пялятся, – с ноткой паники в голосе сказала Марта. – Люди пялятся.

– Это не так. Тебе кажется, что они смотрят на нас, но это не так. Они видят лишь двух людей, которые опаздывают на свой поезд. – Ахиллес покосился на большие настенные часы. – Кстати, мы и правда опаздываем.

– Та стерва в кафе сдала нас. – Марта имела в виду официантку из забегаловки.

– Может, и нет. Может, она просто болтала по телефону со своим парнем.

– Видел, какое у нее было выражение лица?

– Ну, может, они ссорились. Ой…

– Что?

– Смотри.

У ряда банкоматов стояли два копа. Один дернул другого за рукав, указывая на Марту и Ахиллеса, и тут же принялся что-то говорить в рацию.

Тем временем ребята дошли до эскалатора, такого же блестящего, как и все здесь, и начали подниматься на платформу. Невзначай, как можно неприметнее, Ахиллес рискнул оглянуться и посмотреть вниз, надеясь, что копы утратили к ним интерес и отправились поесть тако[13]13
  Традиционное блюдо мексиканской кухни. (Примеч. ред.)


[Закрыть] или чем там еще полицейские занимаются на досуге. Но с чего бы им расслабляться? Ахиллеса и Марту показали по телевизору. И разыскивать их стоило на самом крупном вокзале в Майами.

Оба копа, как Ахиллес и ожидал, уже стояли у подножия эскалатора, глядя на Марту. Один все еще говорил по рации. И Ахиллес понял, что он сказал. «Белая футболка».

Представляешь, Марта, я умею читать по губам! – чуть не сболтнул он, но сдержался.

Словно мимоходом он наклонился к уху девушки и шепнул:

– Нас заметили. Как только будем на платформе и скроемся из виду, бежим к поезду.

Когда эскалатор мягко подвез их к платформе, Ахиллес все так же невзначай повернул голову. Полицейские поднимались наверх. Он почувствовал, как Марта сжала его руку.

– Подожди. Подожди, пока нас не будет видно. Так… Бежим!

Они рванули вперед, по блестящему полу, туда, где стояли кондукторы. Оглянувшись, Ахиллес успел заметить полицейские фуражки, показавшиеся над эскалатором. Сжав руку Марты, он юркнул в толпу, прячась. Полицейские в недоумении остановились у входа на платформу. Слева и справа виднелись два поезда национальной железнодорожной корпорации «Амтрак», роскошные, серебристые, сулившие надежду. Их двигатели работали сейчас на холостом ходу.

Последние пассажиры бежали к своим поездам, и приветливый служащий пропустил Марту и Ахиллеса, даже не взглянув на их билеты. Раздался гудок поезда, включился двигатель, и воздух на платформе, казалось, завибрировал.

Ахиллес оглянулся на копов. Полицейские могли заметить их в любую минуту. Затем он посмотрел на «Серебряный метеор», поезд, на который они хотели сесть, на который они должны были сесть. И на второй поезд, уже готовый отправиться.

– Пойдем, – приняв решение, он метнулся ко второму поезду. Не к «Серебряному метеору». – Просто иди за мной, – шепнул он Марте, подходя к кондуктору. Прежде чем она успела что-либо ответить, он уже говорил: – Надеюсь, мы успели?

– У тебя ровно двенадцать с половиной секунд, чтобы затащить свою задницу на этот поезд, парень, – ухмыльнулся кондуктор. – Давай, скорей!

Если кондуктору и показалось странным, что двое подростков садятся на поезд в другой город без багажа, только с маленьким рюкзачком, то он ничего не сказал. Бросив последний взгляд на эскалатор, Ахиллес успел заметить, как один из копов показывает на них своему напарнику. Они с Мартой нырнули в вагон. Где-то сзади послышались крики – копы бежали по платформе.

Что ж, теперь Марта и Ахиллес были уже в поезде. К счастью, все пассажиры расселись по своим местам, и ребята беспрепятственно пошли вдоль вагона, не привлекая особого внимания. Повернув голову, Ахиллес заметил, что один из полицейских сел-таки в их поезд. Второй остался на платформе. Он говорил со своим напарником по рации: Так, вижу их. Все, они попались.

Дойдя до конца вагона, Ахиллес осмотрел тамбур и протащил Марту в соседний вагон, ощущая на себе взгляд копа с платформы, не говоря уже о полицейском, который преследовал их внутри поезда.

Перепрыгивая через оставленные в проходе сумки и чемоданы и уклоняясь от выставленных локтей, ребята прибежали в следующий тамбур. Тут-то и было то, что искал Ахиллес. Дверь наружу. Вот оно. Их шанс сбежать. Точно в ответ на его мысли послышался свисток поезда, зашипели тормоза, оглушительно взвыли двигатели, вагон качнуло.

Нужно было убираться отсюда. Причем быстро. Поезд «Серебряная звезда» готов был отправиться в путь.

Но вначале нужно было сбить со следа полицейских. Ахиллес вытащил Марту в соседний вагон – как оказалось, это был вагон-ресторан. Убедившись, что коп на платформе их заметил, Ахиллес укрылся за стойкой с закусками. К этому моменту они прошли треть вагона.

– Ты что творишь? – прошипела Марта.

– Доверься мне.

– Довериться тебе?

– Либо ты мне доверишься, либо нас поймают копы. Так, теперь пригнись, и пошли назад.

– Но там коп!

– Значит, придется поторопиться.

Ахиллес надеялся на то, что коп в вагоне не ускорил шаг, а коп на платформе все еще бежит за поездом. Они очутились в тамбуре, и Ахиллес бросился к двери наружу. Хоть бы там не было сигнализации.

Но это была не обычная дверь, а дверца для загрузки продуктов в ресторан. Никто не ожидал, что в нее попытаются пройти люди. Ахиллесу нужно было всего лишь вывернуть пару болтов и распахнуть ее. Послышался еще один гудок поезда. Прозвучали одобрительные возгласы в соседнем вагоне – поезд набирал ход.

– Давай, Марта!

Посмотрев на него, девушка покачала головой, точно это была самая глупая идея всех времен и народов, но в дверцу она все-таки пролезла и спрыгнула на рельсовый путь перед соседней платформой.

Колеса поезда мерно вращались. Подавшись назад, Ахиллес заглянул в вагон и увидел, как по проходу идет полицейский. Наклонившись, парень проскользнул в дверцу. Поезд ехал уже довольно быстро, и в лицо Ахиллесу ударила волна воздуха, горячая, пахнущая машинным маслом. Тем временем Марта залегла на рельсах, стараясь, чтобы ее не заметили.

Повиснув снаружи, Ахиллес протянул руку и поставил дверцу на место. В щель он увидел синие брюки полицейского. Донесся гудок, и парень воспользовался шумом, чтобы скрыть щелчок дверцы. Затем он спрыгнул на рельсы.

Прячась за отъезжающим поездом, они побежали по шпалам к «Серебряному метеору», молясь, чтобы никто их не увидел, а если и увидел, то не поднял тревогу. Двигатели амтраковского поезда ревели, воздух дрожал. Проскользнув в проем между двумя вагонами, ребята дождались, пока на платформе никого не останется, а затем Ахиллес подсадил Марту, и она очутилась внутри вагона. Парень последовал за ней. Только сев на поезд, они посмотрели на второго копа, растерянно стоявшего на платформе вдалеке. Полицейский говорил по рации, оглядываясь по сторонам. Вид у него был жалкий и разочарованный.

И этот коп ни разу не посмотрел в сторону «Серебряного метеора».

Глава 23

Ребята молча уселись на свои места. Сидевшему напротив веснушчатому мальчишке пришлось убрать ноги с прохода, и он недовольно уставился на опоздавших, но Марта зыркнула на него испепеляющим взглядом, и паренек, умерив пыл, вновь обратил все свое внимание на мобильный телефон.

Ахиллес подумал, был ли он сам когда-то таким вот мальчишкой? Ребенком, который целыми днями бестолково пялился в телефон, надеясь набраться от этого крутизны?

Марта смотрела в окно. Поезд уже выехал за пределы Майами.

От всего пережитого ребята настолько вымотались, что впали в транс. Потом они еще поговорят о том, что случилось. Захотят понять, что происходит. Марта будет беспокоиться о своем брате, а Ахиллес попытается постичь тайну своего прошлого. Какими-то мыслями он поделится с Мартой, какими-то нет. Но сейчас они просто сидели молча, и Ахиллес разглядывал мальчишку с мобильным, то ли жалея его, то ли завидуя ему, а Марта смотрела в окно.

Постепенно под мерный перестук колес, когда блеск курортного городка сменился хижинами пригорода, а потом в окне замелькали серые громады домов соседнего города, Ахиллес почувствовал, что у него слипаются глаза. Стоило ему сомкнуть веки, как он провалился в наполненный странными образами сон. Картинки сменяли одна другую, словно кадры на экране в кинотеатре, а Ахиллес наблюдал за всем этим будто со стороны.

Вскинувшись от кошмара, парень увидел, что Марта задумчиво смотрит на него. Он слабо улыбнулся в ответ, и они оба снова погрузились каждый в свои мысли. Ахиллес глубоко вздохнул, готовясь к предстоящему. Он знал, что в его памяти сокрыты некие тайны, которые нужно разгадать. Может быть, сон поможет ему добраться до них.

И вновь он закрыл глаза, слушая перестук колес, тихое «тш-тш» айпода, гул разговоров в вагоне. Все эти звуки убаюкали его… А потом он снова проснулся, резко дернувшись и что-то вскрикнув. На лбу у него выступил пот.

На этот раз взгляд Марты был уже не задумчивым, а испуганным. Придвинувшись к Ахиллесу, девушка взяла его за руку и наклонилась к его уху.

– Слушай, когда ты в бегах, не стоит привлекать к себе внимание.

– Прости. – Он мотнул головой, отгоняя наваждение.

– Ты говорил во сне.

Отстранившись, юноша посмотрел ей в глаза.

– Что я говорил?

– Просто говорил. Я прислушивалась: ты ведь мог сказать что-то такое, что помогло бы тебе узнать, кто ты. Но говорил ты на каком-то иностранном языке. Я такого даже не слышала раньше.

Ахиллес постарался выровнять дыхание, а затем прикрыл глаза, пытаясь вспомнить, что же ему снилось.

– Я кое-что видел, – тихо сказал он.

Их лица были всего в паре сантиметров друг от друга, и Ахиллесу вновь почудилось, что они остались одни, отгороженные от всего остального мира.

– Что? – спросила она.

Юноша покачал головой.

– Не могу… Трудно описать словами. Я видел кое-что и во время нашего плавания на «Консуэле».

– Но ты ничего мне не сказал.

– Я вижу не… что-то обычное, Марта. Не футбол, не хорошеньких студенток, не мамин яблочный пирог. То, что я вижу… очень странное.

– Надо же, удивил, – саркастически отозвалась она.

– Да уж, – горько согласился Ахиллес.

– Итак, продолжай. Что же ты видишь?

– Странный город. Мраморные колонны, блестящие, словно хрустальные, купола. Что-то такое… Но где бы этот город ни находился… Он не здесь. Не в Америке.

– Странный город, – задумчиво протянула она. – У нас не так много зацепок, верно? Какие-то сны об удивительном городе, твои странные татуировки и какие-то бортовые журналы нацистов. Не много.

– У нас?

– Что?

– Ты сказала «у нас». «У нас не так много зацепок».

Марта невесело закатила глаза.

– Сейчас ты единственный человек, которому я могу доверять. Единственный человек, который знает, что это не я убила двух пограничников.

Ахиллес опустил голову. Они оба помолчали, раздумывая об убийствах на вечеринке Прикида и пытаясь понять, что же, черт побери, с ними произошло. Впрочем, ничего толкового они так и не придумали. Пока что у них были только вопросы. И ни одного ответа.

– А что насчет твоего брата? И… я не вовлек тебя в еще большие неприятности?

– Рену не впервой сидеть в каталажке, Ахиллес. Ему не нужна я, чтобы выбраться оттуда. К тому же, поскольку меня разыскивают за те убийства, полиция наверняка будет следить за Реном, надеясь через него выйти на меня. Чем дальше я буду сейчас держаться от моего брата, тем лучше для нас обоих.

И вновь ребята погрузились в молчание. Ахиллес наслаждался ощущением сплоченности с нею. И его радовала мысль о том, что так будет и дальше.

– Только не спрашивай, о чем я сейчас думаю, – вдруг сказала Марта, нарушив очарование тишины.

Они уже несколько часов ехали по сельской местности, но никто больше не смотрел в окно. Вымотавшись до предела, и Марта, и Ахиллес уснули и проснулись, только когда поезд почти приехал в Нью-Йорк. В вагоне было тихо, ощущение отгороженности от всего мира придавало уверенности.

– Что? – не понял Ахиллес.

– Однажды я была знакома с парнем… – Марта помедлила. – Мы встречались. И он постоянно спрашивал меня, о чем я думаю. «Пенни за твои мысли, Марта-Майя». Ох, боже, как же меня это злило! Мне приходилось отвлекаться от своих мыслей и думать, о чем же я думаю. Чушь, верно?

– Ну да.

– Ага. В общем, я обычно говорила: «Ну, я просто думала о фильме, который вчера смотрела». Но главное, что потом-то мне приходилось говорить: «А ты о чем думаешь?» Потому что я знала, что он ожидает этих слов. Ему хотелось, чтобы я спросила его, именно поэтому он и задавал этот вопрос мне. «О том, что я люблю тебя, Марта-Майя». Ох, чел, он был тако-ой отстойный! Рен его терпеть не мог.

Ахиллесу тот тип тоже как-то сразу не понравился. Впрочем, тот ведь был бывшим. Ахиллесу стало любопытно, как долго они встречались, почему расстались и все такое. И встречается ли Марта с кем-то еще сейчас. Похоже, что нет. Еще он думал о том, была ли в его прежней жизни девушка. И если была, то похожа ли она на Марту.

Глава 24

Сенат

Гера шла по сводчатому коридору. Темные стены подсвечивались бледно-голубым, и казалось, будто по ним бегут облака, вернее, тени от облаков. Как и в зале заседаний, тут тянулись панели с сенсорами, мигали огоньки, придавая всему Дому Сената атмосферу возвышенности. Тут все жило благодаря технологиям, тут измерялись изменения внешнего давления и крепость материала, отслеживались аномалии.

«Живешь словно внутри огромного компьютера», – думала Гера, шествуя по коридору. И правда, часто люди жаловались, что чувствуют себя зависимыми от машин. В ответ Гера указывала на то, что любое живое создание в любом месте всегда зависит от чего-либо. И не лучше ли зависеть от машин, которые они создали и контролируют сами, чем от мира природы? Дикой природы.

Да, ваша милость.

Конечно, ваша милость.

Простите, что заговорил без спросу, ваша милость.

Втайне она думала, что эти люди правы. Гера знала, что все они действительно зависимы от машин. А поскольку работа машин зависит от природных условий, то, по законам логики, ее собратья зависят и от природы тоже. Все, на что они способны со своими технологиями, – это взаимодействовать с природой, предугадывать изменения ее состояния и приспосабливаться к ним.

Сжимая в руке планшет, Гера все шла и шла по коридору, зная, что ее секретарь неотступно следует за ней. По дороге она встречала других обитателей Дома Сената: рабочих, секретарей, церковников. Все они вежливо кивали Гере, и женщина видела тепло в их глазах, но не только. Это выражение часто мелькало на лицах тех, с кем жрице приходилось иметь дело. Та же гремучая смесь чувств, что и у сенаторов. Страх и зависть из-за ее опыта. Гера видала всякое. И радовалась этому, точно благословению. Как же ей повезло, что она видела чудеса далеких стран. И как искалечил ее этот опыт. После всего, что ей пришлось повидать, сама мысль о том, чтобы доживать свои дни здесь, приводила Геру в ужас. Здесь, в этом месте необоримого давления… в общем, не хотелось здесь умирать. Мало кто знал об этом. Мало кто осознавал это. Точнее, только она. А теперь… еще двое.

Их снимки были на ее планшете. Гера украдкой повернула к себе экран, чтобы видеть их. Ее память жадно впитывала изображения, а сердце щемило всякий раз, когда на экране высвечивался новый снимок. Но разлад в душе жрицы оставался тайной для всех окружающих. Для них всех Гера была матриархом династии Атлантов, той, кому они должны были повиноваться, нравилось им это или нет. Гера, о которой ходили легенды. Говорили, что она не чистых кровей. Говорили, что она может делать то, на что не способны другие. Говорили о трагической гибели ее возлюбленного, о ее повторном браке. А главное – эту историю знал каждый ребенок, – говорили о том, как Гера когда-то покинула это место. А потом вернулась. И все хотели знать почему. Почему она вернулась? Эта тайна и порождала любопытство во взорах ее собратьев. Этот вопрос часто обсуждали в городских буфетах, а потом, глухими вечерами, и в домах, когда дети уже ложились спать. Что заставило ее вернуться? Тут просто лучше, решили они. Тут, в их городе с контролем климата, с калибровкой атмосферы, в городе, защищенном куполом. В безопасности. В целости и сохранности. Тут просто лучше. Иначе зачем бы она оставалась здесь?

Вот к такому выводу приходили горожане, ничего не знавшие о красотах этой планеты, а еще меньше – о противоречиях, мучивших Геру.

Жрица знала, что этот вывод позволял им легче мириться с образом жизни, на который они – говоря открыто – были обречены. Так они чувствовали себя увереннее. Значит, пускай так и думают. Почему нет? Лишать их этого чувства безопасности и покоя, рушить целостную картину мира, пускай и основанную на ложном представлении, как в их случае… Это было бы жестоко.

Открыть им правду?

Это бы уничтожило их.

И все же. Насколько же оболваненным нужно быть, чтобы поверить в такое? Будто бы Гера вернулась, испугавшись опасностей того мира. Как же они заблуждались! И только она знала правду. Только она, а теперь и двое других. Тех, за кого у нее разрывалось сердце. Тех, чьи снимки сменялись на планшете в ее руке.

Ее дети.

Гера дошла до конца коридора. Впереди возвышались две огромные колонны в неоклассическом стиле. Украшенные витиеватыми узорами, они тянулись вверх, казалось, до бесконечности. Тянулись к Великому Атриуму. За колоннами открывалось огромное, защищенное куполом пространство, простиравшееся насколько хватало взора. Были в нем и скульптуры, и ажурные арки, и клумбы с растениями. Слышалось тихое умиротворяющее журчание – плеск доносился от фонтанов, ручьев и даже декоративных водопадов. Воздух тут был прохладнее, и темный костюм Геры, плотно прилегавший к телу, адаптировался к изменению температуры. На мгновение она ощутила холод, а затем по коже разлилось приятное тепло – материал приспособился. Приспособляются – вот что они все тут делают. Всегда делали. И всегда будут делать.

В Великом Атриуме было позволено оставаться только элите, сенаторам и старшим членам правящих семей. А еще секретарям. Планшет подключился к системе управления входом, и перед Герой высветилась каллиграфически изящная голограмма. Изображение поприветствовало жрицу, сообщив, что ее ожидают в северо-восточном углу Атриума.

Махнув рукой, Гера приказала своей помощнице остановиться у входа. Она знала, что место встречи изменится: благородные семьи враждовали, и никто не хотел доверять подробности личных встреч Системе. Было принято назначать встречу, а потом менять место в последний момент. Так поступали все.

Горожан тут было меньше. Шагая вперед, Гера прошла по извилистой мощеной дорожке, с обеих сторон украшенной колоннами. Жрице все время хотелось запрокинуть голову и посмотреть на купол в сорока-пятидесяти футах над ее головой. Казалось, купол двигался, будто живой, и по его поверхности пробегали те же облачка голубого света. Гера осознавала, насколько великолепно это зрелище. Насколько волшебно. И все же это было лишь жалкое подобие красоты, которую можно было увидеть на планете, красоты, которую довелось увидеть ей одной – а теперь и двум ее детям.

Планшет в ее руке завибрировал. Снимки ее сыновей сменились сообщением от лорда-проктора. Он ждал ее в Атриуме, но не в северо-восточном углу. А на привычном месте.

Гера знала, что чувства подводят ее. Вскоре ей предстоит повидаться с мужем, и женщине хотелось бы, чтобы при мысли об этом ее сердце билось чаще. Она любила лорда-проктора, но не с той страстью, о которой мечтала. Честно говоря, страсти не хватало им обоим. Страсти, которую она испытывала к… любимому.

И все же он был хорошим человеком, их лорд-проктор. И хорошим мужем. Напористым и слегка высокомерным, это правда. Политиком до мозга костей. И в то же время он был заботливым, ответственным и честным. Благородным человеком, который всегда радел о своем народе. Может, поэтому он и не заставлял сердце Геры биться чаще, но остального у него не отнять. Не отнять.

Лорд-проктор сидел на каменной скамье спиной к куполу, и на стене за ним пробегала голубая рябь. Увидев жену, он встал и поклонился, как того требовала традиция.

– Ваша милость. – Только когда Гера опустилась на скамью рядом с ним, он вновь сел.

Какое-то время они молчали. Их одежда адаптировалась к изменениям, следила за температурой их тел. Но не только. Адаптировалась и окружающая среда, и Гера почувствовала, как едва заметно изменилось освещение, реагируя на биение сердец, как потускнело голубоватое сияние на стенах.

– Значит, ты уже знаешь? – наконец произнес лорд-проктор. Он смотрел прямо перед собой – подбородок гордо вздернут, голова поднята, и только уголок рта на мгновение дрогнул.

– Мой лорд-проктор… – Гера помедлила. – Супруг мой… Мы не можем допустить, чтобы это произошло. Я не буду сидеть сложа руки, пока ты даешь свое позволение на такое. Не это предсказывало нам Пророчество.

– Пророчество? – печально усмехнулся лорд-проктор. – Это Пророчество – детская сказка.

Рябь над их головами вспыхнула ярче, и лорд-проктор отвлекся на это голубое мерцание. На его губах мелькнула полуулыбка.

– Ты хочешь рискнуть всем – всем! – ради сказки из древних времен? Ради мифа? – он намеренно перешел на шепот.

– Как ты можешь называть детской сказкой саму историю? – возмутилась Гера, стараясь говорить спокойно. – Мой лорд, молю тебя, дай им шанс выполнить…

– Нет, – твердо ответил ее муж. Он все еще смотрел прямо перед собой. – Я не стану рисковать всем. Не стану рисковать всем ради этого так называемого Пророчества. Мы будем действовать по прежнему плану.

Она открыла рот, собираясь спорить, но лорд-проктор остановил ее.

– И это окончательное решение, Гера. А теперь, если позволишь, мне нужно идти.

Встав, он отвернулся, но краем глаза заметил выражение отчаяния на ее лице, выражение, которое Гера так тщательно пыталась скрыть.

Его черты смягчились. Склонившись перед Герой, лорд-проктор взял ее за руку.

– Прости, родная. Возлюбленная моя Гера, мне и правда очень жаль. Прошу, не думай, что я слеп и не вижу твоего горя. Я знаю, ты хочешь добра своим детям. Но нам нужно думать о городе, Гера. Нам нужно думать о своем народе. О благе большинства. Потребности большинства важнее нужд единиц.

С этими словами он и ушел.

Она сидела на каменной скамье в одиночестве, глядя, как бегут тени по внутреннему своду купола, как темнеет голубой свет. Геру охватило уныние.