Текст книги "Секреты Таро Уэйта – Смит. Все, что надо знать о самой популярной колоде Таро"

Первые колоды Уэйта – Смит

Подробная история изданий колоды Уэйта – Смит выходит за рамки настоящей книги, но ее можно найти в других публикациях. Нас главным образом интересуют издания, вышедшие при жизни авторов. Имя первого издателя – Райдера – у всех стало ассоциироваться с колодой. Даже сегодня многие называют ее колодой Райдера – Уэйта или Райдера – Уэйта – Смит, что кажется не очень справедливым в отношении признания ее создателей. Строго говоря, колоду следует называть Таро Уэйта – Смит, по имени автора и художника, а не издателя. Компания «Райдер» вот уже много лет как не издает ее.

Первое издание колоды относится к раритетам; нам известно о существовании только трех или четырех оригинальных экземпляров. До недавнего времени такая ситуация оставалась загадкой, ведь в первом тираже должны были быть сотни колод. Но загадка разрешилась, когда одна из сохранившихся колод была выставлена на аукционе вместе с письмом издателя. В письме содержалась просьба к покупателям первого тиража – с розами и лилиями на рубашке – вернуть колоду, если они недовольны ею, и получить взамен второе издание. Оказывается, в первом тираже лицевой и рубашечный слои были склеены некачественно и карты быстро распадались при использовании. Таким образом, как мы предполагаем, большинство колод были возвращены, уничтожены и в течение нескольких месяцев заменены вторым изданием с «коричневыми трещинами» на обратной стороне.

Итак, версия «розы и лилии» – первая и очень редкая; после нее появилась версия «Памела A» с коричневой рубашкой, а затем и другие. Первый «клон» колоды появился меньше чем через 10 лет, в 1918 году, когда Л. У. де Лоуренс издал книгу «Ключ к Таро с иллюстрациями» и «Карты Таро де Лоуренса». И книга, и колода были точными копиями (плагиатом) книги и колоды Уэйта и Памелы Смит. На основе оригинального дизайна были созданы и другие версии колоды, такие как Таро Альбано – Уэйта (1968).

В последнее время появилось множество перерисованных и заново раскрашенных версий колоды.

Взгляд Великого Зверя

Алистер Кроули был человеком, который редко заботился о выборе выражений. Он неровно дышал к «неизменной напыщенности» своих «невоздержанных современников», в частности Уэйта. Он даже опубликовал некролог под заголовком «Мертвый Уэйт»[32]32
  На самом деле этот «некролог» («The Equinox», vol. I, no. X) был озаглавлен «Dead Weight» («мертвый груз») – Кроули обыгрывал омонимию имени Waite и слова weight.


[Закрыть], когда бедняга Артур еще был жив. В нем он описывал Уэйта как мошенника, страдающего от проявляющегося в его сочинениях «хронического воспаления головного мозга» и любящего все вуалировать под своим «притворным средневековым жаргоном» по причине собственного тщеславия. Кроули заявляет, что ему надоело учить «уэйтский» язык – язык чувств и архаизмов. Он также высмеивает эрудицию и грамматику Уэйта.

Кроули также написал отзыв на колоду Уэйта – Смит сразу после ее выхода, и имеет смысл процитировать его рецензию целиком:

Мистер Уэйт написал книгу о гаданиях, и мы советуем горничным хорошо следить за своими грошами. У нас мало симпатии или жалости к глупости великосветских дам, однако домработницы нуждаются в защите – именно поэтому их так тянет к полицейским и военным, – и мы опасаемся, что оправдания мистера Уэйта не помешают профессиональным жуликам воспользоваться его инструкциями для обмана и шантажа.

Что касается неизменной напыщенности мистера Уэйта, то, похоже, он думает, что чем более туманными и непонятными будут его фразы, тем большим посвященным он покажется. Создается впечатление, будто только один мистер Уэйт знает «все» о Таро, но он никому ничего не расскажет. Это напоминает историю о Боге и Роберте Браунинге или об уснувшем студенте, проснувшемся от риторического вопроса преподавателя: «И что же такое электричество?» Юноша вскочил и (по привычке) возопил: «Я знаю, сэр». – «Скажи же нам». – «Я знал, сэр, но забыл». – «Вот беда! – запричитал профессор. – Всего один человек во всем мире знал, и тот забыл!»

Мистер Уэйт, ваш метод даже не оригинален.

Когда у сэра Махатмы Агамьи Парамахансы Гуру Свамиджи[33]33
  Йог из Пенджаба, учитель выдающегося оккультиста Карла Келльнера (1850–1905), посещавший Европу несколько раз в начале XX века. До начала своей йогической карьеры предположительно был судьей в Индии.


[Закрыть] (оставивший тюрьмы Ее Величества благодаря бескорыстным усилиям меня и моего друга) спрашивали: «А как насчет учения Конфуция?» – или еще кого-нибудь, о ком лихой старик никогда не слышал, он с презрением отвечал: «Ах, этот? Он был моим учеником». А увидев, как вопрошающий улыбается, добавлял: «Убирайся, пес, друг этого грязного Кроули. А не то получишь ботинком. Прочь! Купи себе мозги! Выучи английский!» – пока у него не начинался эпилептический припадок.

Мистер Уэйт, напоминая в этом и во многих других отношениях Марию Корелли, хвастается, что критика его не волнует, так что он не должен быть против моих замечаний, и я могу продолжать. Он «выдал» (используя его собственные слова) соответствия некоторых младших карт, а Памела Колман Смит создала красивые и симпатичные рисунки, но наш аскетичный вкус предпочел бы карты без картинок с астрологическими и другими соответствиями и оккультными названиями. (Все это опубликовано в книге «777», и можно запросто создать собственную колоду. Возможно, мы когда-нибудь издадим такую колоду по шиллингу за штуку!) Тем не менее мистер Уэйт не «выдал» истинные соответствия Козырей. Они, однако, очевидны для того, у кого есть ключ (см. «777»). И все же Памеле Колман Смит явно кто-то мешал; ее рисунки выглядят стесненными и натужными. Мне бесконечно жаль любого, кто пытается рисовать после того, как его руки окунулись в липкую догму такого невыносимого тупицы и зануды.

Я уверен, что мистер Уэйт способен производить бесконечное количество солодового молока, которого хватит всем; но когда речь идет о чистом молоке Слова, мистер Уэйт хватается за деревянную корову.

И ради Бога, Артур, брось свои вечные намеки, намеки, намеки: «Ох, какая у меня возвышенная степень, вы, бедные тупые непосвященные, не можете себе даже представить!»

Вот тебе твоя критика, Артур, без обиняков. Любой, кто знает Истину и утаивает ее, – предатель человечества; а тот, кто не знает и пытается скрыть свое невежество, притворяясь хранителем тайны, – шарлатан.

С кем из них мы имеем дело?

Мы рекомендуем всем купить колоду, отправить книгу мистера Уэйта на кухню, чтобы предупредить домработниц, выбросить мажорные арканы в окно, а минорными играть в бридж – потому что они одни стоят тех денег, которые просят за всю пачку.

Самое худшее во всем этом то, что мистер Уэйт действительно обладает кое-какими путаными знаниями. Если бы он только перестал важничать, от него могла бы быть какая-нибудь польза.

Но если ты не собираешься выдавать свои секреты, то заявлять, что ты ими владеешь, – это чистое детское хвастовство.

Au revoir, Артур.

«The Equinox», vol. I, no. III, 320–322

В другой рецензии подтверждается мнение о том, что Уэйт пытается создать что-то на основе тайной информации, не нарушая своих обетов:

Для любого посвященного публиковать информацию, относительно которой он обязывался хранить молчание, – это неловкая ситуация. Таково фундаментальное возражение против любых клятв подобного рода. Для честного человека единственное допустимое поведение – абсолютное молчание.

Так, насколько мне известно, мистер Уэйт является посвященным (низкой степени), знакомым с истинными соответствиями Таро. Поэтому я хочу узнать следующее: нарушает ли мистер Уэйт свои обязательства, объявляя себя (цитируя его Клятву) «подлым клятвопреступником, лишенным всякой морали, которому не место в обществе честных и праведных людей», которого, к тому же, ждет «ужасное и справедливое наказание – добровольное подчинение смертоносному и неблагоприятному потоку воли… который его убьет или парализует, словно удар молнии», – или же он просто продает публике заведомо неверную информацию?

Решив эту дилемму, нам будет проще разобраться с вопросом об Искусстве Памелы Коулманsic Смит.

Из этих рецензий очевидно, что работа Памелы в атаках на Уэйта с позиции «посвященного» выступала чем-то вторичным. По иронии судьбы позже Кроули тоже создал колоду Таро совместно с женщиной-художницей, причем ее вряд ли можно назвать соответствующей «аскетичному» вкусу, о котором он говорил.

Пейзажи колоды

Пейзажи колоды, несомненно, были придуманы Памелой, а не Уэйтом. Эти пейзажи напоминают необычный сон; их сцены кажутся связанными, однако они лишены последовательной географии. Мы знаем, что Памела в нескольких случаях рисовала в идеализированном виде Уинчелси и что Уинчелси – это внешний пейзаж колоды, а как насчет ее внутренних, более сокровенных пейзажей?

Секрет вас удивит: пейзажи колоды были воспроизведены Памелой еще за шесть лет до работы над Таро, в 1903 году, в рисунке для первого выпуска ее «Зеленого снопа». В этом тоненьком журнале содержался рисунок под названием «Холм желаний сердца», который в том же году был опубликован в рецензии в журнале «Лэмп». На нем можно увидеть идеализированное изображение Уинчелси (с Тауэр-Гейт), а сопровождался этот пейзаж стихотворением.

26. «Холм желаний сердца». Памела Колман Смит, 1903

И пейзаж, и стихи заложили внутренний характер того, что спустя шесть лет превратится в Таро. Даже поверхностного взгляда достаточно, чтобы увидеть множество сходств с пейзажами колоды. На переднем плане мы видим влюбленную пару, которая позже появится на Двойке и Десятке Чаш, а слева изображен их дом, который тоже присутствует в колоде.

Сзади расположена Башня, а справа вверху мы видим отчаливающие корабли, как и на 2 и 3 Жезлов. Если подняться на здание замка, находящегося ниже на холме, мы даже сможем увидеть их с такого же ракурса.

Еще ниже справа мы видим церковь – возможно, именно в ней происходит действие 3 Пентаклей, – а на дороге внизу совещаются двое монахов. В других частях картины мы видим тени странствующего Дурака и Рыцаря на коне. Независимо от конкретных персонажей, пейзаж, с его текущими реками и идеализированными городами (которые можно увидеть за спиной Колесничего), – определенно, тот же, что и на созданной позже колоде.

Поэма, к которой Памела нарисовала эту картину, представляла собой английский перевод произведения ирландского поэта, предоставленный для «Зеленого снопа» леди Грегори. Автор поэмы – слепой поэт Рафтери (1784–1835), которого Памела изобразила слева от пейзажа. Перевод был более общего характера, чем позднейшие версии, но мы приводим его здесь полностью, поскольку он помогает понять, в каком контексте Памела рисовала свой пейзаж:

После Рождества, с помощью Христа, меня ничто не остановит, разве только смерть, я пойду к островерхому холму. Ведь это красивое место, где не бывает тумана, блаженное место под солнечными лучами, где не бывает даже ветра.

И если проведешь там год, покоя не знать тебе, ты будешь сидеть ночи напролет и все время пить.

Там овцы и ягнята, коровы и телята, там хорошая земля без пустошей и болот. Люди вспахивают землю и сеют семена в должное время, плуг и борона всегда готовы; за аренду земли им есть чем платить; они выращивают овес, и лен, и хороший ухоженный ячмень. Там красивые долины с буйными травами и сеном. Там кусты, лоза, кочки и поля, но также и деревья, под которыми можно спрятаться от солнца, ветра и дождя. Там священники и монахи читают свои книги. Люди дают и получают и не знают нужды.

Новый полный перевод поэмы доступен в Интернете, и в нем можно увидеть продолжение темы идеального места. Это место – Килледен в графстве Мейо, а точнее – Лис-Ард, «блаженное место», которое Рафтери называет «островерхим холмом». Это место считается связанным с феями.

27. «Луцилла». Памела Колман Смит, 1903

Это место, которое «своими добрыми качествами превзошло весь мир» и где «нет ни немочи, ни болезни, ни мора, ни смерти». Памела неоднократно возвращалась к этому идеализированному пейзажу.

Согласно Йейтсу, «Зеленый сноп» призывал своих авторов «рисовать места, в которых они хотели бы жить, и писать рассказы и стихи о жизни, которую они хотели бы иметь». Тем не менее, помимо утопических рисунков, Памела также была очень заинтересована в «рисунках, стихах и балладах о любви и войне; сказках о пиратах и о море… балладах старого мира», как она писала на титульной странице «Зеленого снопа». Все это она тоже включила в свои рисунки для Таро, независимо от того, что мог указывать ей Уэйт.

Смоллхит-Плейс

Один американец, посетивший особняк Эллен Терри в Смоллхите, отметил, что это просто «очаровательный уголок старого мира» и, несомненно, архетипический английский домик. В саду здесь можно увидеть белые розы, подсолнухи, тополь и пристройку – самобытное нежилое здание со скатной крышей, где дочь Терри, Эди, ставила театральные спектакли.

На фотографиях особняка, сделанных в тот период, когда здесь находилась Памела, можно увидеть гостей, членов семьи и нескольких местных жителей, которые отдыхают в саду, играют с собакой, пытаются задержать кота Снаффлза для портрета или играют в крикет на лужайке. На других фотографиях они смеются, сооружая навесы или пытаясь длинными палками сбить фрукты с деревьев, – эти сцены Памела позже увековечит на таких картах, как 4 и 5 Жезлов.

Во время создания колоды Памела гостила у Эллен Терри в Смоллхите (графство Кент). Терри, известная шекспировская театральная актриса, родилась в Ковентри (Англия) в 1848 году. Эллен с раннего возраста играла в театре и уже в 16 лет вышла замуж за викторианского художника Джорджа Фредерика Уоттса (это был первый из ее трех браков) – символиста, которого очень высоко ценили прерафаэлиты.

28. Смоллхит-Плейс. Фотография авторов

Эллен Терри нельзя было назвать заурядной женщиной, о чем свидетельствует тридцатилетняя разница в возрасте между ней и Уоттсом. Их отношения были непродолжительными, и вскоре она сошлась с архитектором Эдвардом Уильямом Годвином, с которым она жила, не вступая в брак, и родила двух детей (что в те времена вызвало скандал). Эти дети – Эди (Эдит) и Эдвард Гордон Крэг – позже войдут в театральный мир и сблизятся с Памелой. Когда эти отношения пришли к концу, Эллен познакомилась и подружилась с известным актером и руководителем лондонского театра «Лицеум» сэром Генри Ирвингом. Именно во время американского тура театра «Лицеум» пересеклись их с Памелой пути. В 1902 году Эллен Терри приобрела Смоллхит-Плейс, ставший ее убежищем и местом, где она могла расслабиться в компании друзей и коллег-актеров.

Один из гостей Смоллхит-Плейс писал, что «дом очень похож на саму Эллен Терри», потому что «ей свойственна некая дикость, нечто почти неземное, что хорошо сочетается с этим славным старым особняком… Когда я был там весной, мне показалось, что он очень похож на нее… падающим на него солнечным светом, веселостью украшающих его стены желтых цветов». Такие черты должны были привлекать в Смоллхит множество друзей и гостей, и вполне вероятно, что Памела Колман Смит разделяла эти чувства. Эллен Терри славилась своей невероятной душевной теплотой, притягивавшей к ней многих. Обитатели Смоллхита встречали гостей с распростертыми объятиями. Эллен и ее дом олицетворяли Десятку Чаш, как будто говоря: «Все хорошо, ты наконец-то дома; здесь ты найдешь убежище».

Мы знаем, что Памела была очень близка с Эллен Терри и что она посещала Смоллхит-Плейс во время работы над своей колодой Таро. Терри вдохновляла и поддерживала Памелу, а Смоллхит повлиял на рисунки, которые Памела сделала для колоды. Таким образом, можно сказать, что в колоде запечатлены Эллен Терри, Смоллхит-Плейс и соседний городок Уинчелси – то есть сама сущность времени и места и тех людей, которые знали и любили Памелу Колман Смит за ее дикий и неземной характер.

Писательница Вита Сэквилл-Уэст (1892–1962) назвала Смоллхит-Плейс «цыганской стоянкой, где всем заправляет баронесса Эдит Крэг».

29. Памела и Эллен Терри

Тауэр-Коттедж

На деньги, которые ей принесла постановка пьесы «Нэнси Олдфилд», Эллен Терри приобрела Тауэр-Коттедж в Уинчелси, где она жила с 1896 по 1899 год. После переезда в Смоллхит она сдавала Тауэр-Коттедж в аренду, и вполне возможно, что Памела останавливалась не в Смоллхите, а здесь. Терри продала коттедж в 1914 году.

Удивительный вид, открывающийся из Тауэр-Коттеджа на море, настолько впечатлил Эллен, что она описывала его своему другу-художнику Джо Эвансу следующими словами: «Это просто сон всех снов… Мой любимый вид открывается из эркерного окна, под которым проходит садовая тропинка… освещаемая августовскими ночами бледной полной луной». Далее она подчеркивала, что этот вид настолько исключительный, что он должен увидеть его и нарисовать. Если немного включить воображение, то нетрудно представить, как Эллен такие же чувства описывала и Памеле.

30. Памела с друзьями в Смоллхит-Плейс

Она не была одинока в своей любви к Уинчелси. Известно, что в викторианскую эпоху это место облюбовали художники-прерафаэлиты, в том числе Данте Габриэль Россетти и Джон Эверетт Милле. В 1854 году Милле написал здесь «Слепую» и «Дитя полка»[34]34
  Эта картина больше всего известна под французским названием «L’Enfant du Regiment» («Дитя полка»), но встречается также английское название «The Random Shot» (букв. «Случайный выстрел» или «Шальная пуля»). – Прим. перев.


[Закрыть], и на первой из этих картин мы видим тот же пейзаж, который вдохновлял Памелу, – маленькие домики вдали, над которыми простирается радуга. Это пейзаж Десятки Чаш, где все радуются жизни под вечной радугой. Россетти был настолько вдохновлен этой местностью, что даже поселился в Уинчелси с семьей. Умеющие смотреть могут найти здесь множество скрытых тайн.

Уинчелси обладает таинственной аурой, ведь это старинное место, расположенное на холме, окруженном болотами. Его основал в 1288 году король Эдвард I вместо прежнего города, который ушел под воду. Здесь развивалось кораблестроение, и в местном порту бывало много больших кораблей.

31. «Идеализированная Англия» из «Книги дружелюбных великанов». Памела Колман Смит, 1914

32. «Если взглянешь» из «Книги дружелюбных великанов». Памела Колман Смит, 1914

Тайные пейзажи колоды

Пейзажи колоды Артура Уэйта и Памелы Смит – это пологие холмы и пасторальные деревни, дворы и побережья, лениво текущие реки и арочные мосты. Это волшебные нестареющие декорации с почти средневековой архитектурой, представленные сквозь призму театрального искусства. Многие элементы неоднократно повторяются: маленький домик, башня, мост через речку. Часто встречается незащищенная от ветра группа деревьев, словно музыкальный мотив, намекающий на общую тему или источник. Мы как будто путешествуем по пейзажам сновидения, где течет одна и та же река, но при этом разные места остаются разобщенными, как на неполной карте.

Тем не менее это карта реальной местности, пусть и нарисованная с разных перспектив и дополненная. Мы знаем, что Эллен Терри жила в Тауэр-Коттедже с 1896 по 1906 год, до переезда в Смоллхит, в ее более известный особняк.

Памела, очевидно, посещала и Тауэр-Коттедж, и Смоллхит, поскольку у нас имеется ее набросок, на котором явно изображены Тауэр-Коттедж и Стрэнд-Гейт. Памела нарисовала его со стороны побережья или дороги, проходящей ниже по холму, откуда открывается вид на ворота и особняк.

33. Набросок вида на Тауэр-Коттедж. Памела Колман Смит

34. Вид на Тауэр-Коттедж. Фотография авторов

35. Тауэр-Коттедж. Фотография авторов

Несомненно, это были те самые пейзажи и тот самый стиль, к которым была расположена душа Памелы, когда три года спустя она приехала, чтобы нарисовать Таро. Пейзажи Уинчелси использовались в качестве заднего фона для изображенных в колоде сцен: небольшой полуразваленный замок, низкое побережье, стиль маленьких и больших зданий, таких как оружейная и здание суда, пологие холмы, арки и башни. На заднем плане Восьмерки Чаш виден город, возвышающийся над болотами. Городской оружейный двор изображен на 6 Чаш – в этом секрет странной фигуры, уходящей прочь со сцены с копьем или пикой в руке. В местной церкви священномученика Томаса Кентерберийского находится знаменитый гроб, стоящий под витражным окном, который послужил прототипом для 4 Мечей.

Уникальное полуовальное здание, которое можно видеть на некоторых идеализированных версиях Уинчелси в исполнении Памелы, – это старая водонапорная башня, что еще раз доказывает правильность нашей локализации прототипов.

Пожалуй, самым интересным ключом к этому секрету является небольшая деталь из истории: Уинчелси – один из членов «Cinque Ports»[35]35
  «Пяти портов» (норм. – фр.).


[Закрыть] – союза пяти городов на английском побережье, в которых развивались кораблестроение и береговая оборона. На флаге и штандарте этого союза, которые можно увидеть по всему городу, изображены три льва и три кормы, и Памела не могла их не видеть. Если посмотреть на гербовый щит на 10 Пентаклей, то можно отчетливо увидеть корабль и замок с тремя штандартами вверху. Изображенный здесь человек держит то же копье, которое мы видели на оружейном дворе на 6 Чаш.

36. Замок в Уинчелси. Фотография авторов

37. Водонапорная башня в Уинчелси. Фотография авторов

И, возможно, здесь также можно найти простое объяснение рисунка на Тройке Жезлов, в описании которого Уэйт объясняет, что «это его корабли», и приводит следующие значения: «упрочившаяся сила, предприятие, усилия, торговля, открытия». Жители Уинчелси зарабатывали на жизнь кораблестроением, торговлей и обороной.

38. Герб Пяти портов

39. Карты Таро оживали на наших глазах. Фотография авторов

40. Пятерка Пентаклей. Памела Колман Смит

Не имея письменных свидетельств, мы не можем однозначно утверждать, что визиты Памелы в Уинчелси и Смоллхит предоставили точные прообразы для ее рисунков Таро; тем не менее, прогуливаясь в окрестностях этих причудливых городков, чувствуешь, будто ты проник в сами карты.

И нам даже трудно было делать фотографии, на которые не попали бы местные обитатели.