Текст книги "Земля Обетованная"

Глава 11

Куперу безудержно хотелось найти бюрократа и вбить ему в глотку телефонную трубку вместе с зубами. Ту самую телефонную трубку, используя которую тот сегодня разговаривал с Натали. Каким же надо быть уродом, чтобы, сидя в уютном офисе, сообщать родителям, что с их сыном или дочерью что-то случилось, но не уточнять, а лишь требовать, чтобы ребенок на следующей неделе непременно прошел тест на анормальность. Каким же уродом надо быть, чтобы после таких заявлений прятаться за бюрократическими параграфами, делая вид, что ничего особенного не произошло.

Но Купер отлично понимал, что подобные действия ни к чему хорошему не приведут.

«Похоже, что реальную помощь сейчас может оказать только Дрю Питерс.

И помочь он обязан!»

В конце концов, должны же быть хоть какие-то преимущества у того, кто является лучшим в самом лучшем отделе ДАР. Да и семь лет служения обществу, беспрерывных странствий по стране и готовности при крайней необходимости обагрить руки кровью преступника чего-то да стоят!

Купер невольно вспомнил свою беседу с Натали только-только после того, как Питерс его завербовал. В то время Купер уже работал в ДАР: вначале в качестве армейского офицера, взаимодействующего с новым правительственным департаментом, а затем, после окончания срока его армейского контракта, и штатным сотрудником. Но Служба справедливости стала совершенно новым отделом в ДАР – службой, каких прежде нигде в мире не было. Теперь, вместо того чтобы отслеживать отдельных подозрительных мозганов и анализировать их деятельность, Службе справедливости надлежало активно преследовать наиболее опасных из них.

– Нашей задачей будет, – заявил одетый с иголочки спокойный мужчина со стальным блеском в глазах, – сохранять баланс сил. А также гарантировать полное сдерживание тех, кто рвется радикальным образом изменить сложившийся порядок вещей в стране. В отдельных случаях необходимо будет даже совершать превентивные действия.

– Превентивные? Вы имеете в виду…

– Я имею в виду, что, если улики очевидны, а опасность реальна, мы будем действовать прежде, чем действовать начнут наши подопечные. Вместо того, чтобы ждать, когда террористы приведут свои планы в действие, и вместо того, чтобы позволять им толкать нашу страну к войне против наших же собственных детей, мы используем весь имеющийся у нас арсенал средств, чтобы предотвратить их гнусные замыслы.

Обычному штатскому человеку подобные утверждения показались бы ошеломляющими, но Купер был солдатом, и, с точки зрения солдата, в словах руководителя новоиспеченного отдела прослеживалась непререкаемая логика. Стоит ли ждать удара лишь для того, чтобы нанести ответный? Не лучше ли нейтрализовать угрозу прежде, чем создатели этой угрозы навредят тебе?

– Получим ли мы соответствующие санкции? Санкции, позволяющие ограничивать гражданских в их правах?

– Нас поддерживают на самом высоком уровне, но от каждого из нас потребуется абсолютная ясность ума и безупречная чистота помыслов. Мне нужны мужчины и женщины, готовые приложить все силы во благо, и только во благо отечеству. В общем, – подытожил директор Дрю Питерс, – мне нужны единоверцы.

– Ему нужны, – без малейшей тени сомнения в голосе заявила Натали после того, как Купер пересказал ей этот разговор, – убежденные в своей правоте убийцы.

– Иногда, возможно, понадобятся и убийцы, – согласился Купер. – Да, возможно. Но наша группа не станет подобием теневого подразделения ЦРУ, устраняющего политических конкурентов. Мы будем защищать людей.

– Убивая одаренных.

– Преследуя террористов и убийц. Среди которых встречаются… ладно, среди которых хватает сверходаренных. Да, есть такие. Но далеко не все. И вообще, дело не в том.

– А в чем?

Оставляя след в пыльном воздухе, по обшарпанной мебели их квартирки гулял пробившийся сквозь оконное стекло солнечный луч. Проследив за лучом, Купер сказал:

– Помнишь, есть такие фильмы, в финале которых герои, собравшись вместе, противостоят опасности? Все против них, и очевидно, что не выстоять, но ими движет вера в то, что их место затем займут их братья и непременно победят.

– Но в последнюю секунду свершается что-то такое, после чего все хорошие ребята остаются живы и торжествует правда. О таких фильмах речь?

Купер игриво толкнул Натали, и оба рассмеялись.

– Да, в кино обычно так и бывает, – согласился он. – И я поступаю таким образом потому, что верю в то, что делаю. Верю в героизм и чувство долга, верю в самопожертвование ради справедливости. И это не пустые слова. Я и солдатом изначально стал исключительно ради того, чтобы оказаться среди хороших парней.

– Но теперь тебе придется противостоять другим одаренным. Людям, подобным тебе.

– Понимаю, что мое стремление кажется безумием. – Купер взял бывшую жену за руку. – Завернутые…

– Не употребляй это мерзкое слово!

– Хорошо, будь по-твоему, назовем их анормальными. Анормальные сочтут меня предателем, а многие из моих коллег так никогда мне и не поверят. Но с этим я уже смирился.

– Так почему же?

– Потому, что у нас есть сын.

После такого ответа Натали не произнесла заранее заготовленный контраргумент – лишь взглянула на свою руку в руке мужа и обронила:

– Я только боюсь, что… Лишь бы только не кончилось тем, что ты себя возненавидишь.

– Этого не произойдет. Я буду драться за мир, в котором не важно, одарен мой сын или нет. И за такой мир я готов и убивать. – В детской кроватке, будто вмешавшись в разговор родителей, зашевелился Тодд. Купер и Натали затаили дыхание. Сын успокоился, и Купер продолжил: – Кроме того, если дела пойдут худо, моя работа даст защиту нам всем. Лучшего места, чем Служба справедливости, не придумаешь.

«Вот и настало самое время эту теорию проверить».

В командном центре Службы справедливости в любое время суток кипела работа. На виртуальной карте во всю стену прибавилось, по сравнению со вчерашним, оранжевых и даже красных точек. Под картой теснились огромные мониторы. На двух из них разъяснялись особенности деятельности на вновь открывающейся сегодня фондовой бирже. На третьем ученый муж что-то чертил на грифельной доске, на четвертом шла прямая трансляция пресс-конференции с президентом Уокером относительно Новой Земли Обетованной в штате Вайоминг. Президент выглядел усталым, но вроде бы вполне владел собой. Раз за разом он подчеркивал, что сверходаренные являются такими же гражданами Америки, как и все остальные, и что земля, на которой теперь располагается Новая Земля Обетованная, была приобретена абсолютно законным путем. Купер прямиком направился к лестнице. Сзади его окликнул женский голос. Не обращая внимания на оклик, Купер зашагал по ступенькам вверх. Следом заспешила Валери Вест:

– Купер!

Не останавливаясь, он повернул голову:

– Я занят.

– Перехват телефонных звонков дал важную информацию. Необходимо…

– Позже.

– Но…

– Я сказал – позже! – прорычал Купер. – Я должен объяснять, что означает «позже»?

Валери отшатнулась, будто от пощечины:

– Да, сэр.

Держась правой рукой за перила, Купер заспешил дальше по ступенькам вверх.

Командный центр по второму этажу был опоясан балконом. Здесь располагались офисы офицеров и залы заседаний. Бóльшая часть стены офиса директора Дрю Питерса была стеклянной, что позволяло ему прямо из-за письменного стола видеть виртуальную карту и наблюдать за деятельностью полевых агентов внизу. Сейчас стеклянную стену наглухо закрывали жалюзи. Купера встретила помощница директора Мэгги – стильно одетая женщина лет пятидесяти, обладавшая одной из самых радушных на свете улыбок. Впрочем, про нее говорили также, что в жилах у нее течет не кровь, а ледяная вода. Непосредственно с Питерсом Мэгги работала в течение как минимум последних двадцати лет, и опыт и знания секретных материалов делали ее скорее оперативным агентом, чем просто секретаршей.

– Мне необходимо его видеть срочно.

– У него важный телефонный разговор. Присядьте, пожалуйста.

– Немедленно, Мэгги. – Купер демонстративно выказал сильнейшее смятение на лице.

Секретарша спокойно оглядела его, затем что-то напечатала на клавиатуре. Несколькими секундами позже из динамика в мониторе прозвучал звоночек, возвещая принятие ответного сообщения.

– Проходите, агент Купер.

Офис, хоть и маленький для человека ранга Питерса, был со вкусом обставлен. В углу под портретом президента Генри Уокера стояла кушетка. Однако взгляд Купера, как всегда, сразу же устремился к противоположной стене, увешанной, вопреки принятому среди боссов обычаю, не изображениям Питерса с сильными мира сего, а фотографиями лиц, находящихся в активном розыске. Особо почетное место было отведено черно-белой фотографии Джона Смита, который, под стать самому убежденному на свете проповеднику, с микрофоном в руке обращался к толпе.

Не прерывая телефонного разговора, Питерс махнул рукой на кресло напротив.

– Понимаю, сенатор.

Пауза.

– Это полностью соответствует истине. Понимаю вас.

Питерс воздел глаза к потолку.

– Ну, может, вам не следовало продавать ему половину штата?

Очередная пауза.

– Да, несомненно, вам надлежит поступить именно так. А сейчас, извините, у меня запланированная важная встреча.

Питерс дал отбой и, сорвав с уха беспроводную гарнитуру, швырнул ее на стол.

– Наш глубокоуважаемый сенатор штата Вайоминг. Эрик Эпштейн скупил там двадцать три тысячи квадратных миль – участок земли размером с Западную Вирджинию, а прозорливый сенатор не озаботился вовремя даже поинтересоваться, с какой целью. – Директор потряс головой. – Мир стал бы гораздо более совершенным местом, если бы люди голосовали не за тех, с кем приятно вечером потрепаться и попить пивка, а за тех, кто поумней. – Питерс откинулся на спинку кресла и вопросительно взглянул на Купера. – Так что там у тебя?

– Мне нужна помощь, Дрю.

На публике шеф для Купера всегда был директором или сэром, но между ними уже давно сложились неформальные отношения, коих при общении наедине они и придерживались. К слову, и сам Питерс, хоть и был холодным, четко следующим формальностям человеком, далеко не каждого агента называл сынком.

– Ты о чем?

– Дело личное.

– Ну так не тяни, говори.

– Ты знаком с моими детьми.

– Конечно. Тодду сейчас должно быть… восемь?

– Девять. Но речь сейчас идет о моей дочери Кейт. Сегодня утром ее матери позвонили из Аналитического. По всей видимости, в школе с ней что-то произошло, и теперь аналитики из нашего ведомства – чтоб их! – требуют досрочного прохождения ею теста.

Питерс непонимающе моргнул:

– Но это же обычная процедура, Ник.

– Проблема в том… – Купер, набрав в грудь воздуха, выдохнул, – что в данном случае необычная.

– Она мозган?

– Да.

– Ты уверен?

– Да.

Директор вздохнул. Снял очки без оправы и потер пальцами переносицу:

– Н-да.

– Я прошу тебя об одолжении.

Питерс водрузил очки на прежнее место. Взглянул на Стену стыда, а именно на фотографии Джона Смита, склонившегося над микрофоном.

– Странно, не правда ли? Совсем недавно родители едва ли Богу не молились, чтобы их ребенок родился сверходаренным, а теперь…

– Сэр, – перешел Купер на официальный тон, – я знаю, о чем прошу, и делать это мне крайне неприятно, но ей только четыре года от роду.

– Ник. – В тоне Питерса послышались нотки упрека.

Купер встретился с ним взглядом и глаз не отвел:

– Я прошу вас, сэр.

– Ты отлично знаешь, что помочь тебе я не в силах.

– Вы знаете, как много я сделал для Службы справедливости, и знаете также, как часто мне приходилось убивать для вас.

Глаза директора сузились.

– Для меня?

– Для Службы справедливости. – Следующие слова Купер произнес раздельно, разведя руки в стороны: – Во имя Бога и страны. И ни разу, ни разу я не просил о личном одолжении.

– Знаю. И знаю также, что ты искренне веришь в то, что делаешь здесь. Потому-то ты так хорошо и справляешься со своей работой.

– Хорошо справлялся со своей работой я только благодаря своим детям. Я делаю это для того, чтобы мир для них стал лучше. Я верю, что именно агентство сделает мир лучше. А теперь агентство намеревается забрать мою дочь.

– Прежде всего не теряй головы, – посоветовал Питерс. – Тест проходит каждый ребенок в Америке, и…

– В возрасте восьми лет. А ей всего лишь четыре.

– …и девяносто восемь целых и девяносто одна сотая процента признаются не сверходаренными.

– Я уже сказал: она сверходаренная.

– И только четыре целых и одна сотая процента из признанных мозганами получают ранг первого уровня. – Питерс подался вперед, каждая мышца его тела излучала симпатию. – Временами я ненавижу свою работу. И ты не первый агент, чей ребенок подвергается раннему тесту. По крайней мере раз в год ко мне обращаются с подобной просьбой. Но ставить себя выше закона нам нельзя. В противном случае мы превратимся в гестапо.

Купер, в общем-то, был того же мнения. Будь он директором и обратись к нему вчера с такой же просьбой Куин, он привел бы те же самые аргументы.

Только сейчас речь шла о его собственном ребенке.

– Но…

– Извини, Ник, я и вправду помог бы тебе, если б мог.

– А ваши собственные дети прошли через этот чертов тест? – спросил Купер.

Глаза Питерса сузились, и Купер поразился тому, насколько яростным огнем полыхнул в них гнев.

– Тебе известно, что я потерял жену?

Элизабет умерла за год до того, как Питерс завербовал Купера в свою структуру. Купер видел жену шефа только на фотографиях, и там она излучала сияние, которое, несомненно, делало ее гораздо более привлекательной, чем она была в обыденной жизни. Особенно Куперу запомнился один снимок, где Элизабет, полуприкрыв глаза и откинув голову, смеялась.

– Ей было сорок один, и одним далеко не прекрасным утром, в среду, у нее обнаружилась крошечная опухоль. Восемнадцатью месяцами позже она покинула этот мир. С тех пор я в одиночку воспитываю троих наших дочерей. Ее похоронили в мавзолее ее семьи на кладбище Оук-Хилл. Родом она из очень богатой семьи; ее много-много-много раз прапрадед входил в кабинет Линкольна. Ее отец, Тедди Итон, заседал в различных комитетах на Капитолийском холме. Но господи, каким же гадом он был! – Обычно ровный голос Питерса возвысился. – Когда его дочь умирала, по его настоянию она вписала в завещание пункт, согласно которому ее похоронили в семейном мавзолее. «Мы – Итоны, а не Питерсы. Тебе надлежит покоиться с нами…»

Питерс уставился в пространство перед собой.

– Сожалею, Дрю.

– Я полагал в ту пору, что день, когда ее похоронили на Оук-Хилл, стал худшим днем в моей жизни. – Взгляд Питерса сфокусировался на Купере. – Ты спрашивал, проходили ли мои дети тест. Конечно же, проходили. И оказалось, что я был не прав, и день, когда я похоронил свою любимую женщину в месте, где мне никогда рядом с ней не лежать, не был худшим из моих дней. Худшими стали дни, когда мои дочери проходили тест. Оба раза. И ближайшей весной Шарлотте исполнится восемь, и тогда, не исключено, я познаю самый худший из всех дней в своей жизни.

Купера охватило оцепенение.

«Должен же быть какой-то выход!»

– Знаю, Ник, что тебе трудно. Но ты часть Службы справедливости. Сосредоточься на этом.

– Ты знаешь, что я…

– Я знаю, – перебил Питерс, – что, когда приходится выбирать между семьей и долгом, выбор особенно сложен. Но не забывай при этом, что есть люди, которые верят, что близится война. И некоторые из них всеми фибрами стремятся к ней. А мы – единственное, что противостоит им.

Купер глубоко вздохнул:

– Знаю.

– Помочь Кейт ты можешь только одним. – Глаза директора были бледно-голубыми и острыми как бритва. – Своей работой. Так выполняй свою работу достойно, сынок.

Глава 12

За неимением лучших идей Купер поступил так, как ему и советовал шеф: приступил к работе. В конце концов, существовала угроза массированной атаки, и на кону стояли жизни многих людей.

«Кроме того, имеется возможность схватить Джона Смита – самого опасного человека в Америке. И в случае успеха появлялся шанс решить все проблемы разом».

Купер направился на поиски Валери Вест и обнаружил свою команду в полном составе перед монитором, отображавшим картинку со спутника – прямоугольник приблизительно с полмили на милю. Чертовски возбужденные, ребята рассматривали какие-то дома и узкие улочки; Луиза Абрамс, заглядывая через плечо подруги, быстро разговаривала по телефону; казавшийся особенно грузным в пуленепробиваемом жилете Бобби Куин проверял обойму своего пистолета. При появлении Купера все трое повернулись, и все трое разом заговорили.

* * *

Двадцатью минутами позже Купер находился уже во чреве вертолета, а внизу проносились поля и леса, веси и площадки для гольфа.

– Шанс крошечный! – пытаясь перекрыть шум моторов, проорал Купер.

На коленях у него лежал планшетник, а на экране была расшифровка телефонного разговора, состоявшегося тремя часами ранее между человеком по фамилии Иванс и неизвестным.

ДАСТИ ИВАНС: Привет!

НЕИЗВЕСТНЫЙ: Доброе утро. Как дела?

ДАСТИ ИВАНС: Великолепно. Жду не дождусь, когда же наконец отправимся на рыбалку.

НЕИЗВЕСТНЫЙ: Все путем?

ДАСТИ ИВАНС: Снаряжение упаковано. Все, о чем вы просили.

НЕИЗВЕСТНЫЙ: А вода там сейчас чистая?

ДАСТИ ИВАНС: Чистая как хрусталь.

НЕИЗВЕСТНЫЙ: Рад слышать. Отправляемся сразу же после сегодняшних событий.

ДАСТИ ИВАНС: Да, сэр. Будет потом о чем вспомнить.

НЕИЗВЕСТНЫЙ: Да уж, непременно будет. Отличная работа.

ДАСТИ ИВАНС: Спасибо, сэр. Быть с вами – честь для меня.

НЕИЗВЕСТНЫЙ: А для меня честь – быть с тобой. Подробнее поговорим позже.

– Ты велел искать все подозрительное в любой из записей телефонных разговоров, – прокричал, в свою очередь, Куин. – Мы обнаружили больше двадцати подозрительных телефонных разговоров, но только этот аналитики сочли стоящим.

– Очевидно, собеседники шифруются. Но что еще нам известно? Кто такой Дасти Иванс?

– Инженер-электрик, холост, двадцати четырех лет, прошел стандартный тест в девяносто втором – признан одаренным четвертого уровня, сфера способностей – математика. В две тысячи четвертом вступил в армию. Уволен; причиной, очевидно, послужило то, что он ударил сержанта. Имеет два штрафа за превышение скорости и один привод за драку в баре.

– Его номер из контактов Васкеса?

– Нет. Месяца три назад он звонил женщине по имени Мона Епписмо, чей телефон был обнаружен в списке контактов в телефоне Алекс.

– Ну так и что? – Куперу с большим трудом удалось скрыть разочарование, хотя еще несколькими минутами ранее казалось, что он ухватил дьявола за бороду. – Похоже, мы понапрасну теряем время. Скорее всего, Дасти Иванс общался с продавцом травки.

– Вряд ли, шеф, речь идет об обычной покупке партии наркоты. – Куин улыбнулся. – Телефонный номер неизвестного зарегистрирован в штате Вайоминг. Если быть еще более точным, он говорил с территории Новой Земли Обетованной. Номер принадлежит парню по имени Джозеф Стиглиц.

– И ты думаешь, что Джозеф Стиглиц, чьи инициалы «Д. С.», и есть Джон Смит?

– Не я так думаю, шеф. Аналитики.

– Голос объекта совпал?

За последние пять лет ДАР прогнал огромное количество перехваченных голосов через специальную компьютерную программу, но либо Джон Смит за это время ни разу не пользовался телефоном, либо, что более вероятно, изменял свой голос, что, впрочем, учитывая даже простейшие современные цифровые устройства, не составляло труда.

– Нет, – сознался Куин. – Но телефон был куплен месяц назад и ни разу с тех пор не использовался. Кто покупает телефон и потом в течение месяца его даже не включает?

– Тот, кто планирует свои действия на длительный срок вперед. Местные полицейские предупреждены?

– Да. И они без нужды к объекту не сунутся. Их координирует Луиза, и, похоже, они ее побаиваются.

– Отлично. – Купер принялся водить пальцем по экрану планшетника, бегло просматривая файлы, касающиеся Дасти Иванса.

Из полицейского протокола следовало, что ростом он шесть футов два дюйма, вес – двести тридцать фунтов, волосы черные, глаза карие, заметных шрамов на теле нет, на правом бицепсе татуировка – змея, вылезающая из глазницы черепа. На фотографии Иванс выглядел разочаровавшимся в жизни неудачником.

Был здесь и его адрес в городке Элизабет штата Нью-Джерси – в маленьком рабочем городишке, расположенном в сорока пяти минутах езды от Манхэттена. За Ивансом числился старенький грузовичок «форд». Коротенькая запись о службе в армии сообщала, что он хороший стрелок, физически отменно подготовлен, но получал множество мелких дисциплинарных взысканий.

Вертолет принялся вдруг резко набирать дополнительную высоту, и Купер выглянул в иллюминатор. На горизонте маячил индустриальный город, скорее всего Филадельфия.

В голове Купера разом пронеслось две мысли. Первая: если Джозеф Стиглиц действительно является Джоном Смитом, тогда Купер подобрался к нему ближе, чем кто-либо из пытавшихся его поймать. Вторая: сегодня в Америке запланирован большой террористический акт или, по крайней мере, его начальная стадия, поскольку теракт мог быть и многофазовой операцией. И, насколько Службе справедливости было известно, одной из его целей вполне мог стать даже Белый дом.

Пытаться анализировать ситуацию, не располагая достаточным объемом информации, было столь же бесперспективным занятием, как, рассматривая фотографию летящего мяча, пытаться определить направление его полета. Устремлен ли он вверх? Вниз? В сторону? А движется ли он вообще или находится в состоянии покоя, подвешенный на невидимой леске? Единичный кадр не давал ответов, а гадать можно сколь угодно долго и столь же безрезультатно. Точно так же дело обстояло и с даром Купера. Нередко свои заключения он делал, руководствуясь исключительно интуицией. Осматривая, к примеру, квартиру подозреваемого, Купер разглядывал фотографии, примечал, как в шкафу висят вещи, есть ли грязные тарелки в раковине, а затем делал ошеломляющий и, как впоследствии оказывалось, совершенно верный вывод, прийти к которому не получалось прежде ни компьютеру, ни целой команде аналитиков. И все же без необходимой информации он был столь же прозорлив, как любой, кто рассматривал бы летящий на фотографии мячик.

К этой минуте о Дасти Ивансе, кроме того, что прежде он не попадал в поле зрения ДАР, было почти ничего не известно. Неудачник, без особых перспектив в жизни, не обладающий сколь-либо ценными навыками, не имеющий сколь-либо ценных связей. Никоим образом не походил он на конспиратора, подобного Джону Смиту. С другой стороны, он был разочарованным в жизни молодым человеком – молодым анормальным человеком.

Панорама Филадельфии заняла уже почти весь иллюминатор. Купер взглянул на часы: до посадки оставалось минут пятьдесят-шестьдесят. Несомненно, об Ивансе в самое ближайшее время станет известно все, что имеет хоть малейшее значение для Службы справедливости. Повернувшись, Купер увидел, что на него глядит партнер.

– Что такое?

– Есть кое-что еще. – Куин потер висок.

Очевидно, ему было немного не по себе.

– Мне предстоит шараду разгадывать?

– Обойдемся без шарад. Принимай.

Куин коснулся монитора своего планшетника, и на планшетнике Купера появилось сообщение, предлагавшее принять файл. Купер нажал «Ок», и экран заняла фотография.

Неподвижное изображение, конечно же, не передавало всей грации ее походки и всей элегантности, но и на фотографии было видно, что девушка, разговаривающая по мобильному телефону, очень красива. Лет двадцати семи, худощавая (под обтягивающей тело футболкой явственно виднелись ключицы), с пухлыми губами и каштановыми волосами, подстриженными и причесанными так, чтобы максимально подчеркнуть плечи – плечи под стать профессиональной танцовщице. Цвет кожи выдавал в ней уроженку Средиземноморского региона или, быть может, еврейку. Тушь на ресницах наложена очень густо, но, поскольку отсутствовали иные очевидные следы макияжа, этот штрих казался скорее экзотичным, нежели дешевым.

Она действительно была очень привлекательной.

– Именно она привела бомбу в действие, – сообщил Куин. – Фото взято с камеры банкомата. Лет пять назад мы получили бы лишь размытый черно-белый снимок, но, слава богу, в наши дни банки не скупятся на устройства с высоким разрешением. Валери свела воедино время звонка с мобильного телефона, время, зафиксированное на камере, и координаты с датчика GPS. Вывод однозначен: это она.

Купер молча разглядывал фотографию женщины. В ее улыбке, казалось, был намек на знание какого-то секрета.

– Дело в том… – Куин заколебался.

– Я находился совсем рядом с ней.

– Точно.

Купер едва слышно фыркнул:

– Этого-то я и опасался. Узнав вчера, откуда был совершен звонок, я прокрутил события вспять и понял, что был совсем рядом.

– Ты ее видел?

– Почти так же, как тебя сейчас.

– Но ты не…

Купер покачал головой:

– Мне даже в голову не пришло. – Снова фыркнув, он создал иконку фотографии на рабочем столе планшетника. – Что-нибудь о ней уже известно?

– Абсолютно ничего.

– А что насчет телефона, с которого она звонила?

– Он принадлежал врачу-стоматологу по имени Лесли… – Куин сверился с записями. – Андерс. С ней уже разговаривали. Пропажу телефона она обнаружила вчера поздно вечером. Полагает, что где-то оставила по рассеянности. Мы ее еще проверим, но почти уверен, что Андрес чиста. Скорее всего, телефон украли у нее из сумочки.

– Телефон найден?

– Нет. Небось давно уже утонул в канализации. – Куин покачал головой. – Эта девчонка облапошила нас, шеф. Двадцать первоклассных агентов, самолет, снайперы и камеры повсюду, а она прошла между нами, как песок сквозь пальцы, и взорвала нашего свидетеля.

Партнер тактично не упомянул, что Купер находился совсем рядом с девушкой, когда та привела бомбу в действие, но необходимости в этом не было, поскольку тайной для большинства сотрудников департамента, очевидно, уже не представлялось.

Купер со вздохом засунул планшетник в нагрудный карман:

– Ну, в одном мы уж точно уверены.

– В чем?

– Что у Роджера Диксона выдался денек куда лучше моего.

* * *

В час дня они уже неслись через городишко Элизабет на огромном черном джипе «кадиллак-эскалейд». Позаимствованный у местного отделения ДАР, он был модифицирован дополнительной турбиной турбонаддува, в результате чего при малейшем нажатии на педаль газа машина отзывалась мощным басовитым ревом. Куин излагал очередную теорию всеобщего заговора, а Купер вел машину, стараясь не вслушиваться в слова партнера.

– И таким образом наконец-то я разобрался, кто в действительности противостоит поселенцам штата Вайоминг, – гнул свое Куин. – А почему бы и в самом деле нет? Кому нужен этот Богом забытый Вайоминг? Ты там бывал? Конечно же нет. И никто из наших там не бывал. И похоже, цель этой затеи – дать сверходаренным безопасное место, уменьшив тем самым напряжение в стране. Очевидно, именно по этой причине Эрик Эпштейн и назвал это место Новой Землей Обетованной. Прямой отсыл к древнееврейской истории при почти абсолютном тождестве тогдашней и современной ситуаций.

– Гм. – Купер мельком взглянул на навигатор.

Городишко Элизабет выглядел абсолютно так, как Купер его и представлял: в основном маленькие, теснящиеся друг к другу двухэтажные домишки; вдоль улиц припаркованы видавшие виды автомобили – все сплошь американского производства. В таком районе домик себе могли позволить и медсестра, и сантехник.

– И тогда меня осенило! Это же «Риск», точно!

– Риск? – переспросил Купер, вопреки зароку не вступать в бессмысленную дискуссию с партнером. – При чем тут риск?

– «Риск» – настольная игра с кучей фишек и картой мира. Неужели в детстве в нее не играл?

– Не припоминаю. Может, и играл.

– Ну, знаешь, цель этой игры – захватить весь мир…

– Считаешь, что цель поселенцев из Обетованной – захватить мир?

– Да нет же, нет. Дело вовсе не в этом. Послушай. В «Риске» ты начинаешь игру с определенным количеством кусков территорий в разных странах и атакуешь страны по соседству. После каждого хода твоя армия увеличивается, и размер увеличения армии зависит от того, какой страной ты владеешь. К концу игры ее участники владеют уже целыми континентами, но фокус в том, что получаемые тобой бонусы зависят от того, какой именно континент тебе достался.

– Понятно.

Купер свернул на Элм-стрит. Иванс жил в доме номер сто четыре. Купер вгляделся в зеркала: ни полицейских машин, ни чего-либо еще, что вспугнуло бы подозреваемого, не наблюдалось. Небо было светлым и почти бесцветным.

– Скажем, на какой-то стадии игры ты овладел Австралией. И все у тебя вроде бы замечательно, и каждый раз, когда кидаешь кубики, ты получаешь прирост в количестве своей армии с коэффициентом два. И все воды между твоим континентом и остальным миром принадлежат тебе.

– Ну и отлично.

– А вот и нет. Через несколько ходов один из твоих противников становится абсолютным собственником Азии, и с каждым броском кубиков его армия увеличивается с коэффициентом не два, а семь. И не важно, везет тебе с выбрасыванием кубиков или не очень, – через несколько ходов, быть может десять или двенадцать, противник нарастит силы настолько, что ты окажешься полностью в его власти. Хотя поначалу, на первых ходах, наличие или отсутствие нескольких дополнительных армий, казалось, не имело принципиального значения. Австралия все еще остается в игре, но затем станет совершенно очевидно – только до поры.

Девяносто восемь, сто, сто два, сто четыре. Одноэтажный домишко без архитектурных излишеств, окрашен в цвет старого сыра. Перед домом – грузовичок «форд». Номерной знак соответствует искомому. Не притормаживая, Купер прокатил мимо и, припарковав джип в полуквартале дальше, заглушил мотор.

– Значит, сверходаренных ты считаешь Азией, а мы, по-твоему, растем и набираем силу со значительным опережением относительно прочих континентов?

– Именно. Лет тридцать назад все человечество было приблизительно на одном уровне. Разумеется, спроси тогда жителя, скажем, Либерии, он бы моего мнения не разделил, но ты понимаешь, о чем я толкую. Затем, по каким-то непонятным причинам, появились вы, мозганы. И ситуация радикальным образом изменилась. И вы лучше нас вовсе не потому, что кто-то так считает. Вы, вне всяких сомнений, превосходите нас. – Куин пожал плечами. – Превосходите во всем: в создании новых технологий, в написании программного обеспечения. Вам нет равных ни в медицине, ни в бизнесе, ни в… Черт, даже в музыке, даже в спорте! Ни один обычный вам даже в подметки не годится. Разве даже самый расталантливейший на всем белом свете программист из нормальных сможет хотя бы тягаться с Алекс Васкес?

Они открыли двери и вышли. Быстро оглядевшись по сторонам, Купер возглавил их маленькую процессию. Бобби расстегнул куртку, достал сигарету и принялся крутить ее, незажженную, в пальцах. Воздух был прохладным, но не холодным; погода соответствовала скорее осени, чем зиме. Неподалеку кто-то играл в баскетбол.