Текст книги "Сердцу не прикажешь"

Не под силу тебе это, брат. Я разодран и хочу отомстить.

– Тебя и не просят. – грубо швыряю и, вправив себе плечо, сажусь на переднее сидение подъехавшего джипа. – Ты останешься здесь приглядывать за Ясей.

– Ну уж нет! – ожесточённо вскидывает головой Каримов. – Я поеду с тобой! – запрыгивает назад.

Слегка поворачиваю голову и заполняю весь салон бескомпромиссным:

– Будешь зудеть, вышвырну прямо на трассе.

Глава 24

БОГДАН.

Вижу Разина и все системы дают сбой. Его связали, на ржавый стул посадили, а меня бомбит, что эта мразь до сих пор дышит, а не корчится от зверских пыток. Внутри срабатывает детонатор. Взрывается отлаженный механизм, что запрограммирован выделять в Алике принадлежность к себе подобному. В груди плавится, захватывая разом весь нутряк. Душа через рёбра изнанкой просачивается. Щит обвалом несётся вниз. Обшивка грубыми обрывками падает к ногам. Братом ведь мне был. В душу вмурован, кровью перемешаны. Всю жизнь плечом к плечу.

А он посмел меня смешать с грязью под своими ботинками. Вот тебе и братская дружба.

Импульсы как кнуты: убить, убить, убить.

Хочется размозжить ему башку. Сиюсекундно. Из самого ядра рвётся неуёмное бешенство. Терпение расслаивается. Трещит от нервного перегруза. Перераспределяю дыхание. Нельзя так сразу бросаться. Прежде узнаю почему, за что и откуда растут ноги?

Зрительный обмен выдаётся крайне острым.

Кидок ещё и улыбается, выедает всё живое, что во мне есть.

– Как там Ярослава?

Опрометчиво.

Красная пелена перед глазами.

Срываюсь с места и с лёту впечатываю тварюге в нос.

– Слабо! – хлюпает он, надрываясь от смеха.

По сторонам стоят мои люди, хранят молчание, одного Макара чувствую, он всеми силами показывает, что участие для него непосильный труд. Но не лезет, чревато травмами.

– Это всё? Я думал, поинтереснее будет!

Становлюсь злее, обхватываю рукой его глотку, пальцы каменеют, под ними продавливаются жилы, ещё чуть-чуть… пусть лопнет.

– Вааа, Богдан, красиво берёшь! – доносится откуда-то издали издёвка Кузнеца и я на мгновение торможу сжатие шеи Разина.

Стреляю глазами за старые доски, там на цепи, примыкающим к толстым прутьям, как отловленная собака, сидит Кузнецов. Я его и не заметил сразу, вся установка по приезду была на предателя.

– Кляп. – пулей вылетает мой приказ.

Один из подчинённых сбивчиво пересекает заброшенный склад, находит какую-то старую вонючую тряпку и с изощрением заталкивает Кузнецу в рот.

Вот теперь красиво. Согласен.

Под мычание и извивание ушлёпка возвращаю натиск руке и снова заставляю Алика захрипываться и конвульсивно булькать. Его глаза на рефлексе краснеют и наполняются влагой.

– Говори. – выхаркиваю как воспалённый кашель. – Сколько он тебе заплатил?

Встряхиваю его, а уж после облегчаю напор.

– Норм, заживу как человек! – задушенно выводит из себя воздух.

– Значит, и правда деньги?? Продался как шкура? – секунды терпения иссякают, качнув его на стуле назад, резко выпрямляю, Алик клацает зубами:

– И ничего не потерял! Давно уже сам по себе!

– Как интересно. А что ж ты, сука, по пятам за мной все эти годы? А?

– Ждал послания свыше! – импульсивно смело гогочет он.

Размахиваюсь. Удар приходится ему в ухо. Фантомно чувствую боль в своём.

– И как? Дождался?

– А то! – на миг жмурит глаза, потом снова пронизывает меня ненавидящим взглядом. – Пока ты свою сучку шпилил, я свой шанс выхватил! – его голос дребезжит от эмоций, а я их впитываю и перемалываю. – Хотел уложить тебя так, чтоб больше не встал! Проще простого! Сеструху врагу вернуть! Комбо просто!! Ты думал скрыть, да? А вот хуй тебе! Кузнец сам подвалил, выгодную сделку предложил! Ему сучку, мне баблишко!

– Мгм. – его ответ комом перекрывает мне горло. Резко втягиваю воздух и. – За сучку. – приравниваю всю свою ярость и точным расчётом вбиваю подонку под дых.

По бокам расходится тихий присвист, свидетели целиком поглощены созерцанием допроса. Только глубокий вздох Каримова выделяется из толпы.

– Слабо говоришь? – повторяю с мстительным ехидством, я ослеплён жестокостью. – Так я только начал.

Хватаю Алика за волосы, задираю ему башку, отклоняю и резко веду вниз. Он всем телом вместе со стулом накреняется вперёд и вот тогда я выношу вперёд колено, вколачивая его в челюсть.

Потрясающий хруст. Наждаком по нервам. И нравится и убивает!

– Дыши… дыши, рано тебе спать, Алик, рано. – возвращаю стул в исходное положение и бью мудака по щекам.

Он захлёбывается невнятными звуками, милосердно даю отдышаться. Я ещё не всё услышал, не всё успел.

– Ну. – поторапливаю. – На что хоть деньги, брат? – на последнем слове закипаю желчью. – Поделишься секретом?

– Мечту хотел осуществить! – не сдаётся боец, всё веселится, на адреналине прёт.

– Во как! Ну?

– Свой тренерский центр открыть!

– Ебать клоунада! – отхожу на шаг, тру лицо, не верю своим ушам. Оглядываюсь по сторонам, но картинка плывёт, будто сам сейчас принял удар.

– Ты же мог без обходных, напрямую мне сказать! Я бы дал тебе денег! Это, блядь, вообще не проблема! – аж задыхаюсь от перетяга внутри.

– В жопу себе затолкай свои деньги!! – отсмаркивается кровью Разин. – Я сам хочу!! САМ! Хоть раз выйти вперёд! Хоть раз не стоять у тебя в тени! Я заебался быть твоим довеском!! – его слова расшибают меня пополам.

Довеском? Мы по одной дороге шли, смотрели в одном направлении, одинаково чеканили шаг… если кто падал, второй руку подавал. Что за шняга к херам собачьим??

– Я тебя не тащил за собой, ты сам шёл. – напоминаю, сцепив зубы. – Что тебе мешало отделиться? Хуярил бы своей дорогой.

– Я пытался!! Но ты везде подрезал и обходил меня! Великий Липатов! Лучший из людей! – исходит крупной дрожью.

– Что за детский лепет, Разин? – раскалывается голова. – И давно у тебя это началось? С открытия центра?

– Чтоб сгорел твой ебучий центр! – таращит гневом глаза. – Ты ж его замутил, только когда я сказал, что хочу! Выебнулся, бабло же из жопы пучком, девать некуда!

– Я тебя там главным сделал.

– Яйца тебе не полизать за это?

Отворачиваюсь. Мозг выносит. Мы ж в одной лодке были, как давно он меня топить начал?

Медленно цежу воздух, грудину распирает, все чувства смерчу подобны.

– Я ж тебя с малых лет знаю, Разин. Когда ты такой паскудой успел стать?

– А чё с малых лет? В приюте ты ещё своим был, а потом под Арсена подлез! Любимчиком стал! Не сдвинуть тебя! Он тебя даже в сыновья записал!! По всем каналам своим провёл! Выдвинул! А я что? Чем хуже, а??

– Как был ты тупым, Разин, так и остался… большее так и не нащупал…

Вот и все ответы. Крепкая дружба не прошла испытаний. Думал, не пробить нас. Всё до смеха банально, блядь. Зависть, ревность, лицемерие, подлость. Целый набор. И всё Алик. Друг, который не бросит в беде. Его слова.

Не бросил. Ага. Сам создал.

– Что ж, это было занятно. Признаю, Разин, удивил. А теперь давай считать сколько ты мне подножек подставил.

Пинком пододвигаю к нам старый потрескавшийся столик, открепляю Алику руку, подзываю пару парней, чтоб держали. Укладываю поудобнее для себя его кисть, хватаю большой палец.

Бывший друг хорошо соображает, пытается сопротивляться, басом орёт, вырывается.

– Это за Ясю. Знаю, что было, но ты не должен был причинять ей вред, а причинил. Поэтому тут уж, как говорится… – и сильнейшим подрывом на себя ломаю уроду первый палец.

Вой, слюни, судорожное брыкание. Всё как полагается.

– Далее. – оттягиваю второй. – За Колю. – тот же быстрый приём, хруст, вопль.

– Идём дальше.

– СУКААА!

– Не поспоришь. – на очереди третий. – За моих псов. – на этот раз, смотрю, после хруста Каримов делает шаг ближе, останавливаю взглядом.

– За Ясю повторим. – хладнокровно оповещаю, доставая припасённый нож. – Только твоим способом. Не-не-не-не. Куда ты? – парни налегают сильнее, удерживая этого носорога на месте. – Всё ровно сделаю, не придерёшься.

Прицелившись, вгоняю лезвие в крупный безымянный палец, не по центру как хотел.

– Мазнул. – сокрушённо вздыхаю. – Всё-таки ножи не моё. Никогда не умел.

Пропускаю через себя рёв Алика, закупориваю поглубже угрызения совести и отодвигаю для удобности его мизинец.

– Вот сейчас должно получиться. – выдыхаю как перед стопкой водки и без промашки рублю фалангу. – Этот тоже за Ясю, чтоб ты знал.

Отступаю, недолго любуюсь кровавой картиной, запечатываю образ страдающего друга на замок и достаю из кобуры пистолет. Пора покончить с одним, чтобы заняться следующим. Кузнецов там то ли скулит в тряпку, то ли ржёт.

– А вот теперь подошли к главному, Алик. – навожу ему на голову, точкой прицеливания выбираю лоб. – Крыс я всегда презирал, тебе это известно. – пересекаемся взглядами, он усмехается, а я наверняка старею лет на двадцать, такой груз вины проникает в сердце. – И это предательство я тебе не прощу. – свожу до боли челюсть, сжимаю рукоять и…

Слышу возле головы характерный щелчок оружия:

– Опусти пистолет, Богдан!

– Ох, бля, день открытий. И ты, Каримов, против меня?

– Нет, не против. Всегда за тебя был!

– Не играй с огнём, Макар. Неверный шаг и живым ты отсюда не выйдешь.

Окидываю взором стоящих, почти всех на работу брал Каримов, я лишь выносил окончательное решение, отсеивая негодных.

– Как и ты, если не придёшь в себя! Прострелишь Разина – не выплывешь!

– Вдумайся, Каримов. Он никого не пощадил. Был бы ты в доме, он и тебя бы зацепил. Лежали бы с Колей на пару.

– Возможно! Ему за это отвечать! Но не так, Богдан! – пистолет держит уверенно, но голос колеблется, берёт чересчур высокие нотки. – Упрячь его за решётку! Ты знаешь Алика, он свихнётся в неволе! Поднимем связи, его затолкают в одиночку!

– Ты мне никогда не нравился, недокормыш! – свирепо огрызается Разин, содрогается от злости и боли. – Я всегда знал, что ты бесхребетина! Чё, боишься без кормушки остаться? За «папкину» ширинку держишься? Охранка-то не тебе принадлежит, ты лишь нанятый!

– У тебя всегда были вместо мозгов гантели, Алик! – с жалостью тянет воздух Макар.

– Я же вылезу, сучёныш! – подрывается он, к двум удерживающим присоединяется третий, силком обездвиживают. – Я предупредил своих, если пропаду, то все стрелки на Липатова! А ты с ним ошиваешься!

– Это должно меня остановить, Разин? – усмехаюсь, фокусирую зрение на мишени. – Ты не жилец. – прижимаю палец к курку.

– Не будь психом, Богдан! – выбрасывает быстрый ломаный крик Макар. – Не трогай их! – маячит стволом у виска. Обманчивая возня, знаю, что Каримов меткий стрелок. Рука не дрогнет, вынесет мне мозг.

– ИХ? – впервые мне смешно, скашиваю на него взгляд. – Что? И того будешь защищать? – удивляюсь, мотнув головой на Кузнеца.

– Сдадим их обоих! – выдвигает гениальную идею, аж испариной лоб покрывается, наэлектризовывает накал, ждёт перестройки во мне. Смотрю со снисхождением.

– Ахаха! – разгоняется хохот Алика.

– Звук убавьте. – жестом прошу прикрыть ему рот, в ход идёт какой-то найденный мусор. – Соси ху… ммм…

– Используй Гнездова, у него целый вагон компромата на него! – не сбавляя оборотов вываливает на меня Макар. – Взять хотя бы притон в Лос-Анджелесе, девками торгует, наркоту вывозит! Его ж с руками загребут!

– Это всё там, а тут у него что?

Навскидку представляю какой будет замес. Павел-то у нас прилично «штрафов» подкопил.

– По-любому вытащим! – между тем не сдаётся помощник. – Он же везде корни пустил!

– Тюрьма ему курортом покажется, а я хочу, чтобы сгнил в земле. – стараюсь вразумить спокойно, но сам на взводе. У меня из-под носа утягивают облегчение. Два выстрела и всё бы закончилось. Я чувствую как Каримов не даёт мне выполнить этот соскок. Другим путём вывести хочет. Сдавливает мне руку невидимыми скобами. Ищу в себе новый запал, но друг топит его ещё в зародыше, ломает сопротивление, истончает ненависть, перенаправляет извержение бесконтрольного желания мести. Куда? В мирное русло?

Да плевать я на всё хотел! Макар это и режет. Отзеркаливает. Отделяет меня от самого себя. Того Богдана, что готов переступить через себя, отпускает принципы, забывает о самосохранении, кто готов навредить ублюдкам, выставив дорогую плату.

Подвисаю во внутреннем конфликте, через дымку из своих сомнений прогадываю свой выбор по морде Кузнеца.

У того из ноздрей валит дым. Допетрил, что кусачки на яйца прицепили. Не отвертеться. Его люди не помогут. Никто не встрянет против меня, я перемахнул грань, у них сработает инстинкт, отступят, пойдут искать нового вожака в свою стаю. Кузнец к ним уже не вернётся.

– Да он уже трухлявый, посмотри на него! С ним вообще далеко ходить не надо. Он уже до нёба вгашенный, даже не вдупляет чем для него обернётся всё… сам же понимаешь, откинется на зоне…

– Не откинется. – с презрением. – Эта гнида за столько лет не сдохла, а ты думаешь, что сейчас ручки на груди сложит?

– Коршун же до сих пор сидит? – не теряется Каримов, продолжает накидывать варианты. – Вы с ним братались раньше, тебе стоит только попросить!

– И смысл, что ты меня останавливаешь, если всё равно смерти ему желаешь? – шаблоны на разрыв.

– Да, но не твоей рукой! Ты не при делах будешь!

– Это ничего не меняет.

– Всё меняет!! – на фальцете брызжет слюной. – Я не хочу потерять друга! Тупо из-за эмоций! – выписывает мне диагноз.

– Тут больше замешано. – сознание долбит единственная определённость. Яся…

– Она тебя ждать не будет, понял!? – сотрясает он воздух. – Я не дам! – тычет себе пальцем в грудь, второй рукой до сих пор меня на прицеле держит. – Затянешь себя в тюрягу – я на ней женюсь, а сыну твоё имя дам!

Всё, не выдерживаю, из меня потоком выплёскивается ржач:

– Куда тебе после меня, додик? Не зарывайся.

Сдаюсь. Расслабляюсь. Цирк. Даже поквитаться нормально не дают. О какой лютой казни идёт речь? Так и останется в мечтах.

– За додика обидно! Я весь твой холдинг на себе тащу!

– Когда ты таким умным стал?

– Всегда был. Опусти пистолет, Богдан… он и плевка не стоит. – минутная отдышка и усилием воли я капитулирую. Может и правда, если поднапрячься, то остаток жизни для них будет страшнее физической пытки и разрыва извилин.

Сам подхожу к Кузнецову и вытаскиваю кляп.

– Просто для справки. Ты не выжил. И не спасся. Я тебя не пожалел и не струсил. В любой момент вытащу, чтобы доделать начатое. Я попробую продлить и посмотреть, насколько тебе херово. Если меня устроит, усохнешь один на один с собой. Сестру ты никогда не увидишь, после тебя ничего не останется.

– Я тебя в бетон закатаю!! – харкает мне на брюки.

– Подыхать будешь – вспомни обо мне. Мне приятно будет, хоть так не пропущу. – встряхиваю ногой, вздыхаю и утыкаюсь взглядом в спину Алика. Под ним уже озеро крови. Заслуженно.

– Ахаха! – надсадно провожает Кузнец.

– А. Забыл. – возвращаюсь и с силой пинаю урода по лицу, он падает ничком и с протяжным писком сплёвывает на землю несколько зубов. – За Арсена.

– Я в тебе не сомневался!! – улыбается Каримов, пряча пистолет.

– Угу, как же. – прохожу мимо, отдаю попутно приказ. – Закрыть их, глаз не сводить. Дам знать, когда избавляться.

Киваю гордому Макару, сжимаю-разжимаю онемевшую руку, достаю телефон, нахожу номер.

– Гнездов, вот и пришёл твой час. Говори где ты. Под конвоем вывезем.

В машину забираюсь в полной прострации. Ни радости, ни справедливости, ничего. Я не достиг тех пиков, что в себе вскармливал – Алик всего одной рукой пожертвовал, за Ясю голова должна была слететь. За Арсена не вырвал сердце. Разве есть середина между этим? Ни жизни, ни смерти. Что их ждёт в тюрьме? Успокоюсь ли?

Или давить их там чужими руками?

Мне нужно подумать. Желательно в объятиях малыхи. Она вернёт трезвость, обезвредит без пистолета.

Эпилог

ЯСЯ.

Через два месяца.

– Ярослава? – просовывается в кабинет голова Макара.

– Ай? – не отвлекаясь от работы, задумчиво грызу ручку.

– Новость уже слышала? – внаглую садится напротив, подпирает рукой подбородок.

– Нет… хорошую? – щурю глаза, его широкая улыбка добавляет интригу.

– А то! Летим в Японию! – весь светится от счастья. – Скупать сложнейшее навигационное оборудование! Выйдем на новый уровень!

– Кудааа? – всё ещё обрабатываю в мозгу первую фразу. – Эээ… так-то я английский учила! – выражаю крайнее замешательство.

Неужто Богдан попросит и этот язык осваивать? Ну, если надо…

– Ты летишь в качестве его спутницы! – фыркает замдиректора, заметив, как тревожно забегали мои глазки. – То бишь, тебе отдых, экскурсии, вкусности, а мне пахать!

– Ооо, да, тогда это отличная новость! – смеюсь, сбрасывая нервозность. – Это когда намечается?

– Он тебе сам всё скажет! – с хитрой ухмылкой закрывает рот. – Не положено!

Цокаю и бросаю в засранца скомканную бумажку.

– Я пришёл подразнить, остальное не в моей компетенции! – веселясь, отмахивается от следующего запуска снаряда.

– Мне потом надо удивиться? – смилостивившись, останавливаю себя, чтобы не запульнуть карандашом.

– Поздно! – пальцем на угол, где под потолком за мной без перерыва следит шпионящий друг. – Скоро заявится! Параноик не любит, когда к тебе сюда «мужчины шастают»! Сейчас будет припадок ревности!

– Вали. – открывается дверь.

– Я же сказал! – гогочет Каримов, освобождая кресло.

– На секунду отвлёкся, тут же побежал подружке докладывать. – рычит Богдан, смеряя помощника испепеляющим взглядом.

– Хотел разнообразить тягомотный день! Так хоть ты «исполнишь арию»!

– Пшёл вон. – огибает стол, кладёт руку мне на плечо, ползёт к шее.

– И ещё раз! – нарочно выбешивает Макар.

– Выйди. Отсюда. – чеканит с жёсткими расстановками Богдан, превращается в глыбу льда.

– Ах, рай для ушей! – шагает спиной к выходу хохочущий пакостник. – Ярослава, пока! – и исчезает.

– Я его убью когда-нибудь. – сжимает мне затылок, склоняется к губам.

– Не убьёшь! Он твой друг! – улыбаюсь и целую, шкрябаю ногтями по колючей щетине.

Мужчина млеет, ведёт носом по моему виску, расслабленно крутит на палец мои кудри.

Он изменился в последнее время. Кружит вокруг меня, улыбается, пока никто не видит. Исполняет любые мои прихоти, даже если я сама не считаю это нужным. Стоит произнести мысль вслух, чаще всего про неё забыть, через день-два желание сбывается. Естественно, объяснений я не дожидаюсь. «Так надо» и всё. Может я ошибаюсь, но такое ощущение, что с уходом Алика из жизни Богдана, он начал ценить то, что у него есть ещё сильнее. Меня особенно. Цепляется. Прижимает. Высматривает, если отхожу. Выдыхает, если возвращаюсь. Всё это с неприкосновенным видом, не скажешь, что смягчился – развеет все намёки пушечным взглядом, за оскорбление сочтёт. Он не позволяет себя жалеть. Лучший друг в тюрьме, это не каждый может так смело перенести на ногах. А он расстался с ним, как с пройденным этапом. Удалил из папки «Жизнь». Камня на камне не оставил. Только иногда я всё-таки замечаю, как срывается его дыхание, когда раздеваюсь перед ним и он видит полоску шрама на боку. Его мышцы бугрятся, по коже пробегает мелкая рябь, чернеют глаза. Но всё молча, никаких упоминаний. Только гладит пальцем, словно зачеркивает, стирает губами. Всегда медленно, с точностью и аккуратностью.

– Коля с нами поедет. – извещает Богдан между покусыванием моего рта.

– О, это здорово! – искренне рада, к Николаю у меня самые дружеские чувства, сильно переживала за него.

– Заскучал он после больнички. Да и давно я его никуда не выпускал.

– Готовься, после поездки в меню будет азиатская кухня! – за глаза подкалываю нашего повара. – Поправлюсь на японских сладостях! – произношу в шутку, но теряюсь, когда мой мужчина вдруг с диким восторгом набрасывается на моё тело. Садится на корточки, мнёт бёдра, кусает грудь через ткань платья, накрывает огромной ладонью живот, ведёт вниз, пробирается под подол…

– Ай! – подлетаю на месте, щипается.

Отпихиваю, нашёл место!

– Я тебе кое-что приготовил. – цепляет чулки, ухмыляется, поднимается на ноги и сдавливает мне шею, будто душит, хотя делает это мягко, с особой осторожностью.

– Опять? – хмурюсь, что за странная тяга подкупать меня подарками.

Хотя кайфово, что он всё подмечает и уделяет внимание, не спорю. Но куда так много? Я ж так привыкнуть могу. А что взамен дам?

«Ты моя женщина, Яся. Такой формат отношений будет всегда. Не обсуждается.»

Ну да, расплачиваюсь сполна. Полюбила тирана, так он ещё и латентный романтик…

Когда в умном, сильном мужчине, занимающимся делом, очень далёким от лирики, угадываешь чувственный образ – получаешь такой квант энергии! Это так пленительно и возбуждающе, но начинаешь копаться в себе, а что он попросит дать ему? Мой мужчина не сказочник, точно готовит к чему-то сложному, переходному.

– Я запомнил одну твою фразу, пока ты смотрела тот дебильный сопливый сериал.

Это он так про все женские фильмы.

– Ты сказала, что тоже бы хотела увидеть нечто такое, что поразило бы тебя до глубины души. – прижимает палец к ямке под ушком, ослепляет вспышкой света в глазах.

– Да…

– Так вот, я хочу глубину твоей души. – и пока я хлопаю ресницами, не зная что сказать, властно подгоняет. – Поехали. – берёт за руку, важно ведёт меня через весь офис.

– Ладно! – стараюсь не улыбаться, но всё равно пружиню на каждом шаге, предвкушая что-то очень крутое.

В машине начинаю елозить, пытаюсь предугадать место сюрприза. Богдан же беспристрастен, только кожаный руль под его рукой скрипит. Когда мы проезжаем мимо его тренерского центра, неосознанно кидаю на его лицо въедливый взгляд – не испортит ли ему настроение. Там теперь другой главенствует вместо Разина. Богдану понадобился месяц, чтобы переманить к себе в штат сильнейшего бывалого бойца из другого города. Успокоился лишь, когда тот приехал и согласился остаться. Но там всё напоминает об Алике, я была пару раз с Богданом, место пропитано его запахом, его системой порядка, его учениками… жаль, что оказался скотиной, он вложил жизнь в этот центр, хоть на бумаге им и заведует Липатов.

– Надевай. – вдруг протягивает мне шёлковую повязку на глаза.

Быстро оглядываюсь, давно уже за пределами города. Куда он меня везёт?

Послушно лишаю себя зрения и обостряю любопытство, глубоко дышу. Едем так долго. По крайней мере, мне так кажется. Время в темноте тянется целую вечность. Шея затекла, пить охота, хочу на воздух.

– Иди сюда. – вынимают меня из машины сильные руки.

В нос ударяет сильнейший душистый запах. Ветер гладит кожу, под ногами земля.

– Шагай, я держу тебя. – подзывает родной голос.

Внутри разворачивается гамма эмоций, вибрирует в груди, захватывает все струны сразу, окатывает волнение. Что он задумал?

Хватаюсь за пальцы, что тянут меня в неизвестность и понимаю, что верю. До последнего, без доказательств, не глядя.

Богдан останавливается, удерживает за плечи на одном месте, обходит, обнимает, слышу рваный вздох.

– Снимай. – и сам же стягивает повязку.

Жмурюсь от яркого света, несколько секунд, чтобы привыкнуть и…

– Боже!!! – прикрываю губы пальцами.

Я никогда не видела ничего более потрясающего! Настоящая природная красота! Бескрайнее море цветов! Маковое поле! Яркое алое полотно и мы… стоим посреди буйства красок.

– Богдан… – замирает сердце.

– Ты неравнодушна к цветам, я знаю. – проникает в разум горящим сигналом. – И ты ассоциируешься у меня с кровью. – каменею, трудясь разобрать посыл. – Нет. Не так, как ты подумала. Кровь – это жизнь, Яся. Мы состоим из неё… до тебя я был бескровным, я так чувствовал. А ты заставляешь меня кипеть, питаешь организм. Я снова сильный.

– Я твоя кровь? – взмывает в мозгу осознание.

– Да. И без тебя моя жизнь оборвётся.

– Пользуйся на здоровье! – ляпаю в смятении, а потом прячу покрасневшее лицо на широкой мужской груди.

– Буду. – хмыкает Богдан. – Посмотри на меня.

С трудом совладав со смущением, поднимаю глаза. Мужчину притягивает мой румянец на щеках, облизывает сухие губы.

– Я пытался придумать что-то в твоём понимании… но не помню ничего. Так что… на, держи.

Моей ладони касается что-то мягкое, бархатное. С изумлением рассматриваю круглую коробочку. Непослушными дрожащими пальцами открываю, распахиваю глаза и теряю дар речи.

– Женой моей будешь. – и это не вопрос, перед фактом поставил. – Палец вытяни.

– А..? – единственное, что из меня выходит.

– Без «а». – достаёт необычайно красивое кольцо и одевает мне на безымянный. – Снимешь, когда умру.

Не дышу. Распирает в груди. Не справляюсь с нахлынувшим потоком, катятся горячие слёзы.

– Чего ревёшь? Не рада? – смыкает брови.

– Рада! – выкрикиваю под бешеный ритм сердца. – Не думала, что такое может быть!

– Тебе и не надо. Я подумал. Поехали.

– Куда?

– Заявление подавать. – и тянет назад к машине.

– Богдан? – торможу его, оборачивается. – Я тебя люблю… – шёпотом, осторожно.

– Я… – сбивается на выдохе, внимательно смотрит, кладёт руку себе на сердце. – Тут жарко… это оно?

– Да. – всхлипываю, приникаю к его груди, улыбаюсь сквозь слёзы.

Его губы без устали блуждают по моему лицу, руки беспорядочно тянут ближе. Поднимаюсь на носочки, от счастья висну на мужчине как ребёнок:

– Нарви мне цветов!

– Началось. – закатывает он глаза, но всё же не сдерживает улыбку и поддевает пальцами головку рядом растущего мака.

КОНЕЦ.