Текст книги "Вдова-шпионка. Как работа в ЦРУ привела меня из джунглей Лаоса в московскую тюрьму"

Отбор был сложным. Я прошла тест на знание повестки дня, чтобы показать, что разбираюсь в ситуации на мировой арене, имею представление о международной политике и людях, которые ее вершат. В психологических тестах содержался вопрос о том, бывает ли мне порой грустно. Само собой, мой ответ повлек за собой отдельные интервью с психологом, который расспрашивал меня о моем настроении. Когда я сказала, что у меня недавно погиб муж, он счел мою грусть приемлемой. Очевидно, я показалась всем адекватной, выдержанной и достаточно квалифицированной. Меня официально приняли на стажировку, которая должна была начаться 3 июля 1973 года, в двадцать восьмой день рождения Джона и в день, когда в 1970 году он приступил к работе в ЦРУ. Я сочла это добрым знаком и поняла, что у меня наконец появилось будущее.

Глава 5. ЦРУ – 3 июля 1973 года

Пока я ехала к главному входу в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния, сердце чуть не выпрыгивало у меня из груди. Мне вдруг стало очень грустно идти по стопам Джона. На глаза навернулись слезы. Но я доверяла самой себе и не сомневалась, что поступаю правильно, открывая новую страницу своей жизни, хотя мне и было страшно начинать карьеру с нуля.

На пропускном пункте я показала часовому водительские права. Он нашел мое имя в списке посетителей и принес мне временный пропуск и карту, где была отмечена нужная парковка. Я проехала на западную стоянку мимо водонапорной башни в задней части комплекса. Припарковавшись, я изучила карту и пошла по тротуару ко входу в здание – я была на каблуках, и жарким вашингтонским утром это расстояние показалось мне немаленьким. Ноги заболели, пока я шагала, пытаясь угнаться за сердцем, которое колотилось у меня в груди.

Спустившись по покатому тротуару, я увидела огромный портик над лестницей, ведущей в вестибюль. Я уже бывала здесь, когда подписывала документы после гибели Джона. На этот раз громадное здание предстало передо мной совсем другим. Я была не просто посетителем – я собиралась стать частью этой организации. Здесь работали мои друзья из Лаоса, и здесь я могла найти тихую гавань после восьми месяцев страданий и боли. Кроме того, моя жизнь всегда была такой. Я не планировала ехать в Лаос, терять мужа и устраиваться на работу в Центральное разведывательное управление. Я просто прислушалась к советам и сделала следующий шаг. В моей жизни не было целей. Она шла своим чередом.

Я поднялась по широким серым гранитным ступеням к дверям, ведущим в главный вестибюль. Двери были совсем обычными, зато вестибюль казался огромным и внушительным. На полу красовалась эмблема ЦРУ, выложенная блестящими фрагментами черного, серого и белого мрамора. Именно ее всякий раз снимали телекамеры, когда управление посещал президент. Я гордилась, что скоро пополню ряды сотрудников ЦРУ. Такой теперь стала моя жизнь. Отныне я была не просто женой сотрудника управления. Поскольку обстоятельства гибели Джона были засекречены, я не могла показать непосвященным людям, как горжусь, кем он был и чем занимался. Но теперь я сама работала в ЦРУ и могла гордиться собой, ведь это было настоящим достижением. А еще я могла рассказать посвященным в тайну людям о героизме Джона.

Мой взгляд упал на звезды, выгравированные на стене вестибюля. Мне показалось, что часть ЦРУ принадлежит мне, ведь его звезда была для меня столь личной. Позже я узнала, какая из звезд была звездой Джона. В лежащей под стеклом книге памяти он был обозначен звездочкой – один из трех безымянных погибших в 1972 году. Но в те минуты, пока я шагала по вестибюлю, чтобы стать частью мира Джона, у меня не было времени предаваться чувствам, которые грозили вот-вот овладеть мною.

Я подошла к стойке регистрации и показала дежурному гостевой пропуск с красной буквой V. Он любезно направил меня в приемную, которая находилась направо по коридору, куда вела короткая лестница. В заставленной стульями комнате сидели люди, которые, видимо, тоже выходили на работу тем утром. Все говорили друг с другом с некоторой опаской, не зная, что позволено рассказывать о себе. Мне не хотелось посвящать их в свою историю: я была вдовой сотрудника организации и боялась, что из-за этого им может показаться, будто я подготовлена хуже остальных. Такое впечатление у меня сложилось, пока я проходила отбор. Я сообщала новым знакомым лишь общие сведения: где училась, какие степени получила, где работала раньше. Остальные поступали точно так же.

Нас по одному вызывали в соседнюю комнату, где фотографировали на официальное удостоверение, в котором указывались наши идентификационные номера – без имен. Снимки делал темнокожий мужчина с солидными усами-подковой. Когда много лет спустя я пришла за своим последним удостоверением, меня встретил он же. Он был создан для этой работы, непрестанно улыбался и показывал каждого в наилучшем свете, хотя и делал обычные фотографии на документы.

В конце концов нам выдали удостоверения. После этого всех отвели по коридору в конференц-зал, где нас встретили руководители стажировки, среди которых был и мой рекрутер. Мы подняли правые руки и дали клятву сотрудников ЦРУ. Я и подумать не могла, что мне придется давать клятву, но правда была в том, что я вообще не задумывалась, чего ждать от нового карьерного пути. Я вдруг поняла, что тремя годами ранее Джон, вероятно, давал ту же клятву на том же месте, хотя он никогда об этом не упоминал. Теперь я начинала карьеру, которая раньше принадлежала ему.

Нас подняли на лифте в знакомый мне кабинет, где должен был состояться следующий инструктаж. Вероятно, я уже бывала там, когда приезжала подписывать документы. Нам рассказали о возможных вариантах страхования здоровья и жизни, и у меня защипало глаза от слез. Накануне я прикидывала, что может меня ранить, но совсем не подумала об этом. Изучая варианты страхования жизни и понимая, что молодежь всегда отмахивается от мысли о смерти и увечьях, я гадала, подумал ли Джон об этом или просто поставил подпись возле галочки. Он бывал на волосок от смерти во Вьетнаме, а значит, понимал, что молодые ребята тоже могут умереть. Он говорил мне, что в страховке от ЦРУ есть оговорка о военных действиях: поскольку ЦРУ – гражданская организация, то, в случае если смерть наступила в результате военной агрессии, страховая сумма не выплачивается. Но Джон погиб при крушении вертолета, и его семья получила деньги.

Утро прошло за формальностями. Наступил полдень. Нас привели в так называемую большую столовую, где мы впервые пообедали все вместе – как будем обедать следующие полгода. Сдвинув столы, мы представились друг другу. Среди нас оказалась еще одна Марта, но ее называли Мартой Джин, а затем и вовсе МД. Она была самой молодой из всей группы – ей было двадцать три, может, двадцать четыре года. Она родилась на Среднем Западе в семье стоматолога и бегло говорила по-французски. Джерри (или он сказал, что он Фрэнк?) был старше и работал по контракту, прежде чем его приняли на стажировку. Джим служил в Разведывательном управлении армии США – в будущем ему была уготована руководящая должность. Майк был юн и свеж. Барбара – вдумчива и спокойна. Она знала китайский. Пылкий Деннис был экспертом по Советскому Союзу. Веселый Уэс говорил по-испански и путешествовал по миру как миссионер. Юрист Карл предпочел стать шпионом. Впрочем, в итоге он вернулся к юриспруденции. Темпераментный Дэн – еще один юрист – был очень дружелюбен и энергичен. Он ездил на “Мустанге”. Долговязый Билл был расслаблен и приятен. Хвастливый Марти говорил лишь о себе. Все мы были будущими оперативниками ЦРУ, или агентами, как называли нас непосвященные.

После обеда мы пришли в небольшую аудиторию на первом этаже, чтобы прослушать обязательный инструктаж по безопасности. В последующие годы мы не раз возвращались в эту тускло освещенную аудиторию на новые инструктажи, которые порой проводил тот же самый инструктор. Он был типичным сотрудником службы безопасности. Носил туфли оксфорды, серый костюм и узкий галстук. Его волосы были коротко подстрижены по уставу. Буквоед до мозга костей, он неуклюже шутил, демонстрируя ограниченность своего чувства юмора. Говорил он по-армейски отрывисто и сухо.

Тем не менее инструктаж по безопасности показал, что в мире есть коварные враги, которые пытаются разоблачить наши секреты, включая личность тайных агентов ЦРУ. На инструктаже нам продемонстрировали, куда враги устанавливают скрытые микрофоны: один был спрятан в резном деревянном гербе посольства США, висящем на стене кабинета американского посла в Москве, другой заключен в деревянный брусок и прибит под деревянным подлокотником кресла в конференц-зале посольства США.

В тот день я узнала, что иностранные правительства применяли хитроумные методы, чтобы наводнить американские посольства подслушивающей аппаратурой. Они хотели знать планы и намерения американского правительства в отношении их стран. Они также хотели установить личность сотрудников ЦРУ. Задача оперативников разведывательного управления состояла в том, чтобы вербовать шпионов среди граждан других стран. Затем эти шпионы передавали секретную информацию ЦРУ и правительству США.

К 9 утра на второй день моей работы весь наш класс стажеров июля 1973 года собрался в аудитории в здании неподалеку от Арлингтона. Руководитель стажировки объявил, что каждого из нас в соответствии с нашей специализацией нанял один из четырех директоратов ЦРУ: Разведывательный директорат (РД), Оперативный директорат (ОД), Научно-технический директорат (НТД) или Директорат снабжения (ДС). Теоретически стажировка и обучение ускоряли наше продвижение по карьерной лестнице, поэтому некоторые полагали, что нас выбрали в качестве будущих потенциальных руководителей управления. Однако руководителями стали далеко не все.

Из четырех женщин три были наняты в ОД, чтобы стать оперативниками, или оперативными сотрудниками Секретной службы ОД. Четвертая женщина должна была стать аналитиком РД, поскольку почти закончила обучение в докторантуре и была специалистом по советским странам. Всем женщинам присвоили восьмой разряд. Пара женщин поинтересовалась у руководителей стажерской программы, почему нам не присвоили более высокие разряды. У каждой из нас была как минимум степень магистра и опыт работы, эквивалентный опыту многих мужчин, получивших более высокие разряды, хотя некоторые мужчины со сходным опытом и образованием также получили восьмой разряд. Руководители программы пояснили, что разряд определяется на основе числовой формулы, и закрыли дискуссию.

Руководители стажировки рассказали, как будет проходить наше обучение. Мы начали с курса “Введение в разведку”, или “Основы ЦРУ”, как мы называли его между собой. Учеба помогла нам понять общие задачи ЦРУ в связи с внешнеполитическим курсом США и балансом сил на мировой арене. У нас были лекции о задачах всех директоратов: сначала мы узнавали общую картину, а затем находили место каждого в организации. Мне было очень интересно, потому что я всегда считала свою работу в Лаосе самостоятельной миссией. Я плохо понимала, как действия ЦРУ соотносятся с позицией и деятельностью США в этом регионе мира.

Мне все разложили по полочкам. Я стала понимать, как выглядит полная картина. Мне стыдно признавать, как мало я знала о разведывательном процессе, пока не пришла на работу в ЦРУ. Плохо разбираясь в международной обстановке, я видела лишь отдельные новости, не связанные друг с другом. Пока я была маленькой, шла борьба за мировое господство между США и СССР. Я понимала это. Вернувшись из Лаоса, я сама прочувствовала этот конфликт и осознала, какое сильное влияние СССР оказывает на Юго-Восточную Азию, поддерживая местных коммунистов.

В перерывах между лекциями мы лучше узнавали друг друга. Я оказалась в окружении поразительных людей – эти деятельные личности были специалистами в своих сферах. Некоторые из них получили блестящее образование и опыт работы с Дальним Востоком, Ближним Востоком, Советским Союзом, Латинской Америкой, Африкой и Европой. Большинство из нас умело бегло читать или говорить на множестве языков: иностранных языков на нашу группу было больше дюжины. Некоторые стажеры прежде работали в сфере бизнеса или в других американских государственных ведомствах и армии. Нам было от двадцати трех до тридцати трех лет. Мы съехались с разных концов США.

Сотрудники РД, как правило, рассказывали о своем прошлом, раскрывая гораздо больше деталей, чем сотрудники ОД, которые предпочитали о прошлом не говорить. Сотрудников РД наняли на работу благодаря их огромной компетентности. Стажировка помогала им освоиться в организации, но у них были знания и опыт, чтобы приступить к работе с первого дня. По окончании обучения их отправили в отделы, где их знания сразу пустили в оборот. Впрочем, им пришлось немало попотеть, чтобы научиться писать в стиле РД, принимая бесконечные кропотливые редакторские правки.

Мы, сотрудники ОД, также должны были узнать об организации ЦРУ и работе ОД в качестве одного из важнейших звеньев разведывательного процесса. Нам предстояло научиться незаметно получать засекреченную информацию по важным вопросам, вербуя шпионов в других странах, но оставаясь при этом в тени, на задворках американских государственных ведомств.

Жаркое вашингтонское лето мы провели все вместе в учебных классах, узнавая все больше о деятельности ЦРУ, а осенью 1973 года каждому из нас выделили “стол” в штаб-квартире, чтобы мы перешли к практическому этапу обучения. В январе 1974 года тех из нас, кто был нанят в Оперативный директорат, то есть новую партию оперативников, отправили за город на базовую оперативную подготовку, которую мы завершили в июне 1974 года. На тот момент мы были более чем готовы к постоянным назначениям за границу. При необходимости некоторые из нас проходили интенсивные языковые курсы.

Стажировка была логичной и структурированной, и мы все ожидали назначений. В конце концов, это стало моей целью. Тогда я еще не знала, что готовит мне будущее. Через несколько лет я стала частым гостем на инструктажах новых стажеров, показывая пример женщины-оперативника, которой удалось преуспеть. Но сначала мне предстояло узнать, куда меня пошлют.

По окончании стажировки меня отправили в отдел по работе с одной азиатской страной, чтобы я подготовилась к своему первому заданию, прочитав все текущие оперативные сводки, поступавшие оттуда. Проработав там две недели, я узнала, что мне предстоит сорок четыре недели заниматься иностранным языком, поскольку я должна была отправиться туда, где говорили на “королевском английском”. Я сомневалась, смогу ли продвинуться по карьерной лестнице, если мне придется столько времени посвятить изучению бесполезного языка, который нужен лишь в одной стране, и потому отправила руководителям стажировки служебное письмо, вежливо, но твердо заявив, что отказываюсь от этого назначения. Я попросила, чтобы мое личное дело разослали в другие отделы. Впоследствии мне сказали, что я сильно рисковала, потому что мало кто вообще отказывается от первого назначения, а те немногие, кто находит в себе смелость, редко получают назначение лучше.

В ситуацию снова вмешался мой друг Хэл, который встретился с руководителями нескольких отделов. Через неделю он сообщил мне о маловероятной, но потенциально очень интересной возможности. Он связался с отделом, занимавшимся Советским Союзом и странами Восточной Европы, и встретился с начальником резидентуры в Москве Тимом, который согласился со мной побеседовать.

На собеседовании Тим сказал, что в Москве придется сложно, особенно потому, что я не замужем. Он подчеркнул, что я первая прошедшая подготовку женщина-оперативник, которая получит назначение в Москву. Тим тоже не был женат и тоже стал первым неженатым оперативником в Москве. Казалось, его забавляет мысль о том, что КГБ может попробовать свести его с одной из своих оперативниц. Тим сказал, что со мной может произойти то же самое, если ко мне подошлют симпатичного мужчину. Мы оба понимали, как работает КГБ.

Были и другие опасения. Тим признался, что не знает, сможет ли отправить на задание женщину, какой бы подготовленной и опытной она ни была, ведь эту женщину КГБ всегда может поймать с поличным и подвергнуть грубой силе. Подумав немного, Тим отметил, что на самом деле ему неважно, кого он отправит на задание: мужчину или женщину. Производя арест оперативника, агенты КГБ могли избить как женщину, так и мужчину. Мы посмеялись, но это было действительно так. Тим сказал, что в Москве действуют строгие стандарты оперативной работы. Перед отправкой в Москву каждый сотрудник управления должен пройти курс внутренней оперативной подготовки. Он предложил мне пройти его по окончании языкового курса.

В сентябре 1974 года я приступила к изучению русского языка. Интенсивный курс был рассчитан на сорок четыре недели, в течение которых я занималась пять дней в неделю по восемь часов в день. Чтобы жизнь не казалась мне сказкой, я также решила заняться тхэквондо, понимая, что мне нужно найти физический выход постоянному умственному напряжению от изучения языка. Много лет спустя я прочитала, что обучение порой затрудняется при одновременном использовании правого и левого полушарий мозга. Но мне нравилось бороться с товарищами на курсах тхэквондо, потому что так я избавлялась от невыраженного соревновательного стресса, который накапливался на курсах русского, где я время от времени ненавидела и учителя, и однокурсников, и собственную некомпетентность.

Одолев русский, я приступила к курсу внутренней оперативной подготовки, который славился своей сложностью, но был обязательным условием для назначения в Москву. В рамках курса мы должны были научиться проводить секретные операции, включая закладку тайников, передачу информации в машинах, подачу условных сигналов и проведение личных встреч таким образом, чтобы все эти оперативные действия не засекли бдительные сотрудники КГБ. В ходе обучения нам также объяснили, как определять, установлена ли за нами слежка, и как вести себя, чтобы следящие не заметили, что мы провели секретную операцию. Нас научили обманывать слежку, двигаясь по запланированному маршруту, заворачивая за углы или петляя по неровной дороге, чтобы у нас была возможность перекинуть секретный пакет из одной машины в другую, не позволив слежке это заметить. В ходе этого изматывающего тренинга мы днем и ночью устраивали вылазки в разные районы Вашингтона, где оттачивали свои навыки, обнаруживая тайники, незаметно фотографируя и затем зарисовывая их.

Инструкторы курса внутренней оперативной подготовки, Берни и Рой, были очень хороши в своем деле и требовательны к студентам. Колоритный Берни с седыми усами-подковой и незаметный, приземистый Рой, который мало говорил, но обладал прекрасной интуицией, понимали, какая задача мне предстоит. Поскольку я была не замужем, мне пришлось проходить курс в одиночку. Мне специально не дали партнера, потому что я должна была набраться уверенности в собственных силах. Проходившие подготовку супруги имели две пары глаз и возможность делиться оперативными наблюдениями и помогать друг другу при доставке и получении пакетов. Хотя порой мне приходилось сложно и возникали моменты, когда мне казалось, что я “убила” своего агента, показав слежке, что совершила оперативное действие, я справилась с курсом и продемонстрировала недюжинное чувство юмора и смекалку. Я тихонько гордилась собой.

Завершив всю подготовку, я отправилась в штаб-квартиру, где мне предстояло два месяца читать оперативные сводки в отделе СССР. Меня приставили к старшему референту Фрэн, которая досконально знала все операции, проведенные московским подразделением ЦРУ за много лет. Именно она познакомила меня с личным делом важного агента из Москвы. Этот агент пока не вышел в Москве на связь, но было решено, что я изучу все детали его дела и подготовлюсь к получению его сигнала после прибытия на место назначения. В московском подразделении ЦРУ хранился лишь необходимый минимум информации, поэтому было важно, чтобы я поняла и запомнила все в деталях. В лежащих в Москве делах не упоминались даже настоящие имена агентов, что было ключевым элементом обеспечения безопасности в нашей сфере.

Готовясь к переезду в Москву, я продала машину, сдала свой дом и купила канцтовары и основные продукты, которых мне должно было хватить на два года. Планировалось, что их пришлют мне на место базирования. Все эти хлопоты были знакомы мне по переезду в Лаос, но тогда нам не нужно было отправлять продукты и канцелярские товары, потому что их предоставлял комиссариат во Вьентьяне. В Москве достать предметы первой необходимости было непросто, а цены на них были высоки, поэтому я изучила подготовленные коллегами оценки ситуации и запаслась туалетной бумагой, бумажными полотенцами, средствами личной гигиены, стиральным порошком, мылом, шампунем и консервированными продуктами, найти которые, как мне казалось, будет сложно. Были среди них и продукты моих любимых фирм, например карамельный сироп “Смакерс”, который я взяла с собой, потому что слышала, что в Москве делают вкуснейшее мороженое.

Завершив изнурительные приготовления, я покинула штаб-квартиру и улетела во Флориду, чтобы провести заслуженный отпуск дома с родителями, прежде чем отправляться в Москву. Хотя мое новое приключение и давало родителям повод для беспокойства, они полностью поддерживали меня. Ими тоже овладевало радостное волнение.