Текст книги "Невесты Чёрного Портного"

Сватовство

Осень правила бал в славном городе Краснодаре. Из окон квартиры на двенадцатом этаже, где проживала Нинель Фёдоровна Зайкина, открывался мир красок апельсиново-рыжего океана пышных клёнов. Нинель готовила утренний кофе в турке, следя, чтобы не вскипела вода.

«В холодную воду засыпать ложку молотой арабики. Пусть два раза поднимется пена. Кипятить нельзя: вкус совсем другой». Этому искусству приготовления кофе её, девочку из волжского городка, приехавшую с родителями на Кубань, научила соседка-армянка Сусанна. С той юношеской поры Зайкина так и готовила, с осознанием принадлежности к древним традициям кофейных дел мастеров.

Бодрящий аромат заполнил кухню. В приоткрытое окно веяло прохладой. Нинель присела за стол, открыла книгу Льва Толстого «Юность». Неожиданно раздался звонок в дверь. Зайкина поспешила открыть и ахнула. На пороге стоял Василий Фёдорович Никитин, приятель по приключениям и непредсказуемым путешествиям по Екатеринодару. Его гладко выбритое лицо было серьёзным. Официальность подчёркивал строгий тёмный костюм с белой рубашкой и галстуком с искрой. В руках ранний гость держал огромный букет тёмно-красных роз.

– Василий, дорогой, какое чудо! – Нинель потянула его за рукав в квартиру. – Что ж вы не предупредили, я б и на вашу долю приготовила кофе. Проходите, присаживайтесь.

Нинель суетилась и говорила незначащие фразы, а сердце её учащённо билось. Она понимала, что неспроста этот ранний визит нарядного Никитина.

Василий Фёдорович деревянным жестом протянул ей букет.

– Большая ваза у вас найдётся? Это вам, – произнёс он, разомкнув напряжённые губы.

– Спасибо. Что за праздник, по какому случаю такой прекрасный букет?

– Милая Нинель, я под вашими окнами уже часа три дежурю. Вчера ещё думал: вдруг вы с утра убежите куда-нибудь по своим делам? А я тут готовлюсь. И вот стерёг… – Поправил рукой короткую стрижку, и без того идеально обрамлявшую его загорелое лицо с серыми глазами. Внимательно взглянул на неё и добавил: – Этот халатик вам очень идёт, и мне всегда нравились ваши рыжие кудряшки.

– Проходите, что ж у порога. Вы такой праздничный. А я по-домашнему. И лицо «не сделано». У вас день рождения? Кофе будете? Вот торта у меня нет.

– Помнишь, что ты мне говорила, провожая в том призрачном трамвае на фронт? Что мы не успели узнать друг друга, не рассказали о нашем детстве. Да в конце концов, ты меня не накормила своими пирогами! И плакала, и не хотела отпускать.

– Да. Это было как во сне. Но все слова, чувства были искренними. Я вдруг поняла, как долго я тебя ждала…

– Моя дорогая, выходи за меня замуж. – Василий взял Нинель за обе руки. – Мы не так уж молоды. Мне страшно, если из-за какой-то недосказанности мы потеряем друг друга. Я тебя не тороплю. Если не хочешь, не говори сразу. А я каждый день буду приезжать с цветами.

– Не надо каждый день. Присядь, пожалуйста.

Она принесла прозрачную вазу с широким горлом, налила воды, поставила букет. С излишним вниманием Нинель, не произнося ни слова, расправляла цветы, стебли их причудливо преломлялись в воде. Повисла пауза.

– О чём ты думаешь? – Василий прервал молчание. – Ты не согласна?

– Я так понимаю, что я сейчас на положении невесты. – Она улыбнулась. – Хочу объясниться.

– Говори. – Жених заёрзал на диване.

– Подожди, не торопи меня. Нелегко обнажать душу перед мужчиной. – Она повернулась к нему и продолжила: – Наши встречи, мой дорогой, – это праздник. Я готовилась заранее. Делала причёску, продумывала макияж. Ты же меня совсем не знаешь, какая я в быту, повседневная. А я могу похрапывать во сне. Не сильно, но от этого просыпаюсь. У меня проблемы с желудком. Давно болит левое колено, на ночь обматываю его эластичным бинтом. Бывает, сердце бьётся ночью так сильно, что я не сплю. Тогда сижу до утра на кухне с открытой дверью на лоджию. Пью чай, смотрю сериалы. Дома могу ходить в старом сарафане. Много читаю. Если книга интересная, целый день лежу в постели, забывая обо всём… А по-настоящему… Я боюсь совместной жизни с мужчиной, это из прошлого, но оно меня не отпускает…

Когда мои дети были маленькими, постоянно кто-то болел. Я очень уставала. Потеряла тогда представление о времени: то ли день, то ли ночь. Если удавалось поспать, падала камнем. Молодые мамочки меня поймут. Бывший муж ни в чём не помогал. И как-то утром я проснулась оттого, что он с усмешкой внимательно смотрел на меня. Я спала, вероятно, так крепко, что даже рот у меня был приоткрыт. В его взгляде я прочитала такую неприязнь! Это было очень больно… Со временем я поняла, что лучше засыпать и просыпаться одной. Никто не увидит меня незащищённой. Когда развелись, я искренне недоумевала, почему не сделала этого раньше… И в конце концов, я сова, – с вызовом произнесла Нинель. – Слышала, что некоторые пары расстаются из-за несовпадения ритмов жизни… Нужна тебе такая невеста?

Василий медленно произнёс:

– Ты права, надо больше узнать друг о друге. Когда умерла моя жена, я запил. Вопрос встал даже об увольнении. Сам не ожидал. Она долго болела. Мы с ней откровенно разговаривали, читали книги о бессмертии души; думал, что готов к любому исходу. Я видел и понимал, что ей всё хуже… Объездили все госпитали, лечились в Москве. Помню этот звонок среди ночи, что надо забрать… тело… – Он стиснул зубы, на скулах вспыхнули красные пятна. – Что-то обрушилось в тот момент, и стало очень холодно. Я потом всё пытался согреться. Пил, уже ничего не сознавая. Квартира превратилась в проходной двор. Мимо мелькали какие-то тёмные личности, то ли я их приглашал, то ли они сами заселились.

Спасли меня друзья. Пришёл в себя, когда лежал в чистой постели, под капельницей. Около меня сидел Сашка, мой ротный. Рядом его жена со шваброй в руке. Запомнился свежий воздух, что врывался в открытое окно. На тумбочке стояла большая пиала с крепким бульоном. К вечеру пришёл старшина Димыч. Ночевал со мной. Заваривал какой-то особенный чай, отпаивал. Утром отрядили медсестричку. Две недели они по очереди дежурили около меня. Это мои сослуживцы, я с ними в горячих точках был. Летом жду всех к себе. Познакомишься. А какие гости, если в доме нет хозяйки? И ещё. – Он помедлил. – Теперь держись. У меня вставные зубы. Представляю с трудом, как прячусь в ванной и начищаю протезы. А к твоему домашнему сарафану я могу добавить свои любимые семейные трусы до колен. Они сиреневые в розовый горошек. Как тебе такой жених?

Нинель, прикрыв рукой губы, нервно хохотнула, потом всхлипнула. Подошла к Василию, взяла за руку, ощутила бешеный пульс на его запястье. Прижалась к нему:

– Думаешь, мы справимся? Мой хороший, ты мой храбрый воин.

Он обнял её, погладил по волосам:

– Я тебе приобрету самый классный наколенник – в цветочек. Ты у меня будешь как фрекен Снорк из «Муми-троллей». Она на ножке носила браслет. А если бессонница, то сядем вдвоём на лоджии рассматривать звёзды. «Нагоним сон», как говаривал наш старшина, и дружно начнём похрапывать. С «пернатыми» – жаворонком и совой – разберёмся позже.

Крепко обнял её, и они впервые поцеловались. По-настоящему. По-взрослому. Им это понравилось.

Житейские истории

Любые совпадения с действительными событиями или личностями прошу считать случайными.

Молния и вишни

Эта история произошла лет десять назад, в 2010 году, в июне. Жила я в пригороде Краснодара, в станице, всего два года. Уезжала в город на работу рано утром и возвращалась поздно вечером, поэтому в станичной жизни не участвовала и новости узнавала последней. Была для местных жителей приезжей, с соседями почти не общалась. Знала немного тех, что были забор в забор и через дорогу. Соседи мои – люди семейные и хозяйственные, примерно одного со мной возраста.

Домик я приобрела далеко не новый, и были в этом свои достоинства. Фруктовые деревья при прежних хозяевах повзрослели, укрепились, плоды и ягоды на них были удивительно сочными, сладкими. А вдоль моего забора со стороны улицы росли три вишнёвых дерева – огромные, тенистые, с пышными кронами. Усыпанные крупными спелыми ягодами, сиявшими на солнце, как лакированные! В тот год был особенно богатый урожай на вишни.

В один из вечеров после работы, уставшая с дороги, добралась до дома, занесла сумку с продуктами, переложила в холодильник масло, колбасу. Включила телевизор. Слышу громкий стук в калитку. Выхожу, здороваюсь. Всматриваюсь: соседка, живущая через дорогу, и вид у неё какой-то странный. Я непроизвольно насторожилась.

– Ты что, не знаешь, что у нас тут было?! Что тут творилось!

– Не знаю. Только с работы приехала.

А она уже рассказывает взахлёб, при этом дёргая плечами и разводя руками для пущей убедительности:

– Я ещё вчера хотела с тобой переговорить, а тебя нет и нет. Утром опять нет. Ты хоть дома ночуешь? – Хихикнула заискивающе. – Вишни у тебя в этом году о-го-го! Уже и сыплются. Мы тут с моим хотели попросить на компот вишенок, а тебя и не видать. Да и набрать-то всего-навсего ведёрочко небольшое. Я и скамеечку взяла, чтоб поудобней собирать. Попробовала чуток – сладкая. А мой-то давай грести… Я ещё не успела даже горсточку набрать. А тут как дал вихрь, откуда он взялся? Вёдра наши полетели.

Я машинально про себя отметила, что уже не «ведёрочко», а «вёдра». Что же дальше произошло, если соседка каяться, что ли, прибежала?

Не отводя от меня глаз, она продолжала:

– А в будку нашу трансформаторную, что на углу, как вдарила молния! По твоему забору искры летят, всё почернело, песок с гравием прям в лицо, глаза засыпало. Я свалилась со скамейки, мой меня еле подхватил. Не знаю уж, как через дорогу на четвереньках под свой заборчик завалились, боимся пошевелиться. Всё вокруг чёрное, света белого не видать, ливень стеной пошёл. Собаки как ненормальные лают, воют. Люди кричат, дети ревут. Такого я и не припомню за свою жизнь. Да ещё у всех по улице перегорели холодильники, телевизоры. – Она выдохнула. – А у тебя как в доме?

– Да не стоило беспокоиться. На выходные дочки приедут, помогут собрать. – Распахиваю калитку. – Не похоже, чтоб был ливень: во дворе почти сухо, свет в доме есть.

– Я хотела своих яблок набрать, тебя угостить. У меня ранние уже поспели, да в огород не пробраться: всё залило. Потом наберу, ничего? – Она опять заискивающе улыбнулась.

Я слушала и изо всех сил сдерживалась. Уже с первых её фраз меня разбирал смех. Перед моим внутренним взором предстало выражение физиономий моих соседей, наполненных благодатью и радостью от возможной «помощи» приезжей. Затем мгновенно картинка меняется: сборщики урожая пали на белы рученьки и спринтерским скоком метнулись к родному домику с совершенно потерянными лицами… Горсть собранных вишен осталась под деревом.

Но самое интересное, что в моём доме все электроприборы работали исправно. Ливень также обошёл мой двор и дом стороной. Что это было? Загадка.

«Мыльная» история

Краснодар является одним из лидеров среди городов России по числу вузов, техникумов и колледжей. Вот в одном из таких колледжей и произошла эта немного смешная, немного грустная история.

Учебное заведение расположено в Центральном районе города. Архитектурный стиль его присущ золотой эре зодчества пятидесятых – шестидесятых годов. Над входом нависает карниз с замысловатыми кронштейнами. Двухстворчатая высокая дверь с матовыми стёклами, защищёнными кованой решёткой в виде вьющейся виноградной лозы.

В прохладном холле, в углу, на тумбе красного дерева стоит старинное зеркало в широкой деревянной раме. Какими судьбами оно оказалось в советском учреждении? Возможно, кружились перед ним в былые времена стройные фигурки гимназисток в длинных форменных платьях с белоснежными фартучками. Вас охватывает трепет, когда вы всматриваетесь в зеркальную глубину этого молчаливого хранителя сотен лиц, и кажется, что они также рассматривают вас и знают о вас всё.

Каменные ступени ведут наверх в коридор, увешанный портретами преподавателей этого колледжа. На первом этаже расположены кабинеты администрации с бронзовыми табличками с указанием занимаемой должности. Вот одна из них – «Заместитель директора Ляпин К. К.». Хорошее имя и отчество – Константин Кириллович. Только вот инициалы произносятся не очень благозвучно: «КаКа». Так и прилипло. Поговаривают, что это месть бывшего художника-оформителя Ширяева, которого уволили по доносу Константина Кирилловича. История тёмная: будто бы художник приглашал хорошеньких студенток к себе домой в качестве натурщиц в стиле ню.

Работу свою Константин Кириллович знал и любил, такое тоже бывает. В женском коллективе бухгалтеров и преподавателей Ляпину грех было жаловаться на невнимание. Он был востребован. Высокий, плотного телосложения, с аккуратным животиком. Его загорелое лицо с крупными чертами, голубыми глазами и седой шевелюрой вносило определённое равновесие в женское царство. Он носил костюмы старомодного кроя с подплечниками и широкими брюками. В будние дни это был костюм тёмносинего цвета, в праздники – чёрный. Не беда, что плечи ляпинского пиджака были усыпаны перхотью. Ему многое прощалось, даже подобная неаккуратность.

– А жена куда смотрит? – выражала своё мнение уборщица тётя Паша, гремя вёдрами.

– Да уж, – поддерживала её главный бухгалтер Раиса Дмитриевна. Обе приходили раньше всех, и им всегда было что обсудить. – С такого мужа надо пылинки с перхотинками сдувать и радоваться.

Так рассуждали одинокие женщины. Не все. Некоторые сотрудники откровенно игнорировали Ляпина, были такие, что и ненавидели.

Каждое утро, переступая порог данного учебного заведения и окунаясь в это царство юности, здоровых тел, ярких улыбок, Кака перемещался через портал времени. Один глубокий вдох мгновенно насыщал его одуряющими запахами дезодорантов, туалетной воды унисекс, лаков для волос. Мини-юбки, тонкие футболки, джинсы обтягивали, как вторая кожа, стройные фигурки. И вся эта девичья красота, сияющая, бьющая наповал энергией и здоровьем, похожая на вечный карнавал красок, тотчас же увлекала Ляпина в водоворот молодости. Пятьдесят лет долой, как их и не было! Походка делалась пружинистой, плечи расправлялись, глаза излучали свет. И по коридору уже шёл не Константин Кириллович, а ловкий спортивный парень Костя, лидер компаний молодых сверстников. Девчонки-студентки при виде его стушёвывались, замирали, некоторые начинали хихикать. А он с высоты своего роста окидывал покровительственно-снисходительным взглядом этот мечущийся табун молодняка и, зная всех по имени, восклицал:

– Марьянка, привет! Что за унылый вид? Спинку выпрямила, улыбочку, жизнь хороша, чёрт побери! Танечка, девочка моя, сигаретки демонстрируем? И что это? «Мальборо». И сколько они стоят по нынешнему курсу? Ох, смотри, не той дорожкой идёшь. – И шутливо протягивал руку к сумке Танечки. – Не опаздываем, скоро звонок. Ладченко, ты же староста курса, почему не в аудитории? Опять собрала вокруг себя единомышленников? За кого переживаем?

Его приятный баритон разливался над девичьими головками, и он всё больше ощущал себя своим в доску парнем. Это был обход генералиссимуса личного войска перед началом нового дня. Не снимая с лица улыбку добряка и любимца, он входил в бухгалтерию. Коллектив не менялся с десяток лет. У каждого ответственного работника своё насиженное и подогнанное под максимальное удобство место. Разноцветные круглые коврики на сиденья стульев связаны крючком уборщицей тётей Пашей. Вязала коврик за один вечер. Она только требовала, чтоб давали свою ткань.

– Принесёте какую-либо-нибудь дерюгу, будет вам дерюжная «сиделка», на ней много не высидишь, всё колом станет, не разогнёшься. А вы давайте мне трикотаж, вискозу: майки, ночнушки – мягонькое, приятное для тела. Чего жадничать-то? Полжизни на работе сидите. Мне ваши тряпки не нужны.

Позже внимательные сотрудники отмечали, что готовые коврики ну никак не соответствовали цвету любимой когда-то маечки или ночной рубашки, доверчиво вручёнными накануне тёте Паше.

Главный бухгалтер Раиса Дмитриевна вдобавок для уюта и тепла приносила из дома то вязаную шаль, то плед в клеточку и, невзирая на замечания директрисы, которая по понедельникам всегда пребывала в плохом настроении, привычно держала оборону

– Раиса Дмитриевна, вы б уже на работу и диван свой притащили с кошками и телевизором, что ж так скромно-то? – окидывая недовольным взглядом мощную фигуру главного работника цифр, укутанную по самые подмышки, с плохо сдерживаемым раздражением замечала начальница.

– Доброе утро, Нина Алексеевна, ваша правда. Вот только закончу годовой (квартальный и так далее) отчёт, так и сразу на диванчик к своим кошкам, с превеликим удовольствием.

Выразительный же взгляд Раисы Дмитриевны говорил: «Нина Алексеевна, знаю я настоящую причину вашего недовольства: опять ваш муженёк невесть где и невесть с кем прогулял все выходные. А ему что будни, что праздники – здоровый лоб, который год в поисках работы. В карты стал поигрывать. Это ж никаких денег не напасёшься. Поэтому-то и затеяли внеплановый ремонт технических помещений. А мне головоломка: как, и что, и куда списывать».

Шутки ради главный бухгалтер и Кака обращались друг к другу уменьшительно-ласкательно, переделывая имена-отчества на свой лад.

– Костенька КирЮшевич, Костин КирюлЕвич, королевич вы наш, – заливалась соловьём Раиса Дмитриевна, сияя круглым лицом, и её пухлые щёки превращали и так небольшие глаза в узкие щёлочки.

Ляпин не оставался в долгу:

– Раисия Дмитривенция, Дульцинея Прекрасная!

Та в ответ заливалась поощрительным игривым смехом. На что анорексичка Марина Зиновьевна, переименованная Ляпиным в Змиевну, взвивалась на своём рабочем месте и вытягивалась в струну, хотя казалось, что уж больше и вытянуться невозможно, ан нет.

– Какой-то балаган, а не бухгалтерия! Совершенно нет сил работать в такой обстановке!

– Да где ж вы силы оставили за ночь, Мари-нушка? – подмигивал Кака своей союзнице Раисе Дмитриевне, радостно прислушивавшейся к утренней разминке со Змиевной.

– Не называйте меня Маринушкой! Я не переношу подобной фамильярности.

Но Ляпин мог смягчить любую перепалку, что грозила перерасти в скандал. Ловкого парня, коим он себя ощущал, невозможно было вывести из равновесия обиженным на судьбу разведёнкам. Шутовски (но лишь слегка) раскланявшись, он прижимал руки к груди, произнося фразу театрального героя:

– Я к вам со всем моим уважением…

Чем вызывал ещё больший приступ веселья у Раисы Дмитриевны.

С небольшим опозданием – ну на полминуточки, чуть-чуть – появлялась Асенька, кассир. Миниатюрное создание ростом сто сорок семь сантиметров. Яркий берет с пышным помпоном, расклешённое пальтишко придавали ей вид ученицы средних классов. С ней всегда происходили какие-то неправдоподобные истории по дороге на работу. То её преследовала машина с затонированными стёклами – и пришлось убегать по узким нехоженым тропинкам, то вооружённая полиция перекрывала для каких-то важных персон дорогу – опять надо было искать обходные пути. Это рассказывалось эмоционально, с размахиванием рук и придыханием – якобы от быстрого бега. Коллектив, слушая эти подробности, подозревал, что всё придумано для оправдания ежедневных опозданий.

На что Тамара Алексеевна, заведующая отделом кадров и неофициальный держатель чёрной кассы, сочувственно произносила:

– Асенька, ну когда уж вы старушку, что ли, через дорогу переведёте? Всё разнообразнее. А так вам осталось только со спецназом наркопритоны штурмовать.

Асенька обиженно замолкала, поджимала узкие губки, хлопала синими глазками, но продолжать не решалась, дабы не вызвать порицания со стороны ещё и Змиевны, которая считалась образцовым сотрудником бухгалтерии.

Ляпин к себе не спешил, так как телефон был спаренный и Константин Кириллович всегда мог ответить вовремя, был ли он в своём кабинете или в бухгалтерии. Вот и в этот знаменательный для Каки день приятный женский голос вежливо спросил, можно ли услышать замдиректора по хозяйственной части.

– Я вас слушаю. – Ляпин ответил низким баритоном, ему понравился голос незнакомки.

– Я являюсь директором фирмы «Авангард» по поставкам стирально-моющих и гигиенических средств. Могу подойти в удобное для вас время и рассказать о наших условиях работы.

– А вот сейчас и есть самое удобное время, – игриво ответил Ляпин.

– Спасибо. Я вам звоню с мобильника и нахожусь у дверей вашего училища.

Вот это для Каки было неожиданно. Он хотел назначить встречу на неопределённое время и затем увильнуть, что он и делал неоднократно с надоедливыми коробейниками.

– Хорошо, – подавив вздох, ответил Ляпин. – Я вас жду. Дежурному скажете, что ко мне. Он вас пропустит.

Через пять минут в дверь бухгалтерии постучали. Откликнулась Змиевна. Она всегда успевала первой.

– Войдите!

Дверь распахнулась. На пороге появилась стройная блондинка средних лет в расстёгнутом длинном плаще. Юбка-карандаш до колен, белоснежная рубашка с синим галстуком, в руках чёрный портфель.

– Присаживайтесь. И что такого нового вы расскажете мне о гигиене? – Ляпин пребывал в благодушном настроении руководителя и видного мужчины, который собаку съел на своём месте и знает наизусть всё, что расскажет очередной «директор фирмы». Сидит, небось, одна-одинёшенька в своей комнатушке, едва открыла ИП, а туда же – «Авангард»…

Это было начало двухтысячных годов, когда хлынула масса индивидуальных предпринимателей. И как только они себя не называли: и президентами, и коммерческими директорами, и генеральными!

Женщина присела на край стула и раскрыла тонкую папку с бумагами:

– Здравствуйте, меня зовут Вера Сергеевна. Я не отниму у вас много времени. Вот моя визитка, прайс-лист товара. Я расскажу о наших условиях, уверена, вам будет удобно работать с нами.

Ляпин её почти не слушал. А директор «Авангарда» увлечённо перечисляла эксклюзивные, на её взгляд, правила работы фирмы:

– …сами привозим, отгружаем… Договор выставляем по форме, удобной заказчику…

Ляпин усмехнулся: «Где они находят эти тексты? Наверно, скачивают из интернета и заучивают, как первоклассники». И чтобы прервать и закончить этот монолог, он кинул небрежно фразу:

– «Мыло» есть?

– Так, мыло. Несколько позиций. Что предпочитаете? – Вера Сергеевна говорила быстро, чтоб не потерять заинтересованность выгодного клиента.

– «Мыло»… ваше… – Ляпин стал теряться от её напористости.

– Да, конечно. Мыло жидкое, твёрдое. Жидкое – в пятилитровых канистрах, это обычное антибактериальное. Твёрдое – фасованное по восемь штук в пачке: «Дивный сад», «Глицериновое». Мыло с дозатором. Есть подешевле для санитарных комнат – студентам и подороже – для начальства.

– У меня есть «мыло», а у вас? Можете скинуть всё это на моё «мыло»? – раздражённо повысил голос Ляпин.

«Авангардистка» прервалась на полуслове, замерла, её пальцы, побелев, сжали листы прайса. Она вдруг издала горлом какой-то звук, похожий на еле сдерживаемый смешок, и подобный звук, как эхо, прозвучал со стороны Змиевны. Директор же «Авангарда» уставилась на Каку, и в её зелёных глазах закружились, замелькали в диком танце бесенята. Медленно, с паузами она произнесла:

– «Мыло»… Вы… имеете в виду… электронную почту?..

Почему она разглядывает его, как ископаемое? Ему вдруг стало почему-то неуютно и холодно; он чётко увидел свою руку с седыми волосками на запястье, ощутил, что он сидит согнувшись и из-под пыльной брючины виднеется носок плохо вычищенного ботинка, рубашка на нём немодная и вчерашняя. Странная печаль и тоска охватили его, будто внезапно опустилось тёмное облако. В отражении монитора мелькнул чей-то расплывчатый образ. Асенька промчалась делать кофе? Или мальчик Костя, всеобщий любимец из далёкого прошлого, обернувшись, шепнул одними губами: «Прощай»? Ляпин смотрел на сотрудников бухгалтерии будто со стороны, как если б заглянул в окно с улицы. Женщины разговаривали, обменивались репликами, а он понимал, что он уже не с ними, что он стар и очень одинок. И всё это сделала его молодёжная бравада с «мылом». Слово прозвучало в определённый день и час и повлекло за собой действие – портал закрылся навсегда.

* * *

Константин Кириллович шёл по вечерним улицам Краснодара. Мелкий дождь вспыхивал серебристым бисером сквозь конусный свет фонарей. Крупные редкие капли, срываясь с почерневших веток деревьев, звучно шлёпали по широким плечам и спине Ляпина, а он никуда не спешил. Шёл неторопливой походкой уставшего семидесятилетнего человека. На душе было спокойно и немного грустно. Оказывается, фраза «Вовремя уйти» относится не только к танцовщикам балета и известным артистам. Ему становилось всё легче и легче от дремлющего и ещё не принятого окончательно решения, но оно уже созревало в мозгу и придавало ему силы.

Придя домой, аккуратно отряхнул плащ на лестничной площадке, набросил его на пластмассовые плечики и вывесил на лоджии. «Не забыть занести потом в прихожую, а то за ночь ещё больше отсыреет, хозяйственный ты мой», – усмехнулся Ляпин. Жена смотрела телевизор, у неё на руках дремал старый кот Гоша. Константин Кириллович поцеловал жену в макушку, Гошу погладил по пуховой спинке.

– А сколько лет нашему хвостатому?

– Двенадцать.

– Да ты, Георгий, по возрасту и меня догнал, пенсионеры мы с тобой.

Гоша в ответ, не поднимая головы, лениво мяукнул и ещё уютнее зарылся в тёплые колени хозяйки.

* * *

На другой день Ляпин Константин Кириллович подал заявление об уходе по собственному желанию. Директор поохала для приличия и определила положенные две недели на сдачу дел. Замену нашли быстро – главного экономиста Марину Зиновьевну. Бухгалтерия засуетилась: оговаривали подарки, поздравления в стихах. Торжественную часть поручили Асеньке. Тётя Паша во всеуслышание заявила, что лично она преподнесёт пять ковриков-сиделок; с её стороны это был воистину королевский подарок.

На банкете в кафе говорили приятные речи, приглашали заходить на огонёк, уверяли, что бухгалтерия опустеет без Константина Кирилловича. Ляпин поочерёдно вальсировал со всеми сотрудницами. Шампанское лилось рекой. Асенька, с её ростом, вскакивала на стул, дотягивалась с прощальным поцелуем до щеки виновника торжества, каждый раз оставляя след губной помады. За ней заехал муж, взял супружницу навынос со словами «Наклюкалась, дурында».

Раиса Дмитриевна без конца затягивала песню «Зачем тебя, мой милый, я узнала… Ох…» с преувеличенными вздохами и паузами – так, по её мнению, и должны исполняться народные песни.

Тамара Алексеевна подошла к Ляпину с бокалом шампанского и, глядя прекрасными печальными глазами, сказала вполголоса, что ей всегда приятно было видеть его, так как он своей широкой натурой и статью напоминал её мужа, богатыря и красавца, который умер в сорок пять лет от сердечного приступа.

Марина Зиновьевна с уважением произнесла:

– Все дела, что вы мне передали, находятся в отличном состоянии. Вы хороший работник и специалист… были.

Забила-таки последний гвоздь в крышку гроба новоиспечённого пенсионера. Совершенно в её духе.

Домой Ляпин заявился поздно, весь в разноцветной губной помаде, с охапкой цветов и подарками. Спал до обеда. На другой день они с женой ехали на поезде в страну своего детства – село Лебяжье с удивительной рекой Илов-лей, откуда оба были родом.

Краснодар, 2021