Текст книги "Полярная звезда"

Глава 6

Обычно Аркадий не получал особого удовольствия от увеселительных прогулок, но эта ему понравилась. Входное отверстие в транспортную люльку закрывалось только на цепочку, а дно было подбито автопокрышками, чтобы смягчить удар при ее опускании на поверхность. Однако, когда она, резко вздрогнув, оторвалась от палубы «Полярной звезды» и стала раскачиваться на туго натянутом канате, Аркадий на секунду почувствовал себя как бы в гигантской птичьей клетке, у которой выросли крылья. Рядом со смутно вырисовывающимся корпусом рыбозавода любой траулер выглядел миниатюрным, несмотря на то что длина «Веселой Джейн» составляла сорок метров. Она щеголяла высоким носом, характерным для траулера, промышляющего в Беринговом море, рулевой рубкой и дымовой трубой спереди. На мачте было установлено множество антенн и прожекторов, у борта деревянной палубы возвышался подъемный кран с тремя аккуратно смотанными сетями. Бело-синяя отделка корпуса и рубки придавала траулеру вид яркой игрушки, особенно по сравнению с мрачным видом «Полярной звезды». Три матроса в непромокаемых куртках закрепили люльку, когда она опустилась на палубу. Слава отомкнул цепь и вышел первым, Аркадий – за ним. За целый год он ни разу не покидал пределов рыбозавода, а тут сразу – на американский траулер. Рыбаки наперебой пожимали ему руку и весело спрашивали: «Знаешь португальский?»

Двоих звали Диего, третьего – Марко. Все трое – темноволосые, невысокие, в выразительных глазах – неприкаянность изгоев общества. На английском они говорили с трудом, по-русски вообще не знали ни слова. Слава поспешно увлек Аркадия в рубку, чтобы представить капитану Торвальду, розовощекому бородатому норвежцу.

– С ума сойти, – встретил их капитан. – Само судно – американское, но португальцы ловят на нем рыбу десять месяцев в году, оставив семьи на родине. Зато они сколачивают здесь целое состояние по сравнению с тем, что они имеют дома. Я – то же самое. Дома я только и делаю, что очищаю дорожки от снега, а они жарят сардины. Так что двух месяцев на суше нам достаточно.

Капитан «Веселой Джейн» был в расстегнутой пижаме, с заросшей рыжеватыми волосами груди свисали золотые цепочки. Говорят, что русские ведут свою родословную от викингов, само слово «рус» означает «рыжий», по цвету волос их пращуров. Торвальд сейчас выглядел так, словно его разбудило нашествие викингов.

– Ваши матросы, кажется, не говорят по-английски, – заметил Аркадий.

– Вот и хорошо – не вляпаются в неприятности. Они свою работу знают, тут не до трепа. Халтурят немножко, но после норвежцев они – самые лучшие моряки.

– Вам лучше знать, – согласился Аркадий. – У вас прекрасное судно.

Роскошь в рубке капитана поражала. Столик для морских карт был из тикового дерева и отлакирован до агатового блеска, на полу лежал толстый ковер, которым не побрезговал бы и член ЦК КПСС. По краям широкой, обитой материей консоли находились штурвалы, около них – мягкие вращающиеся стулья. Стул у правого борта окружали цветные мониторы, экраны эхолотов и радаров.

Торвальд сунул ладонь под резинку брюк и почесался.

– Да, судно построено прочно. Как раз для Берингова моря. Погодите, вот увидите нас во льдах. А вести сюда траулер вроде «Орла» – чистое безумие, по-моему. И волочь сюда баб – тоже.

– Вы знали Зину Патиашвили? – спросил Слава.

– Ходить в море и ходить по бабам – разные вещи. Я их не смешиваю.

– Мудро, – согласился Аркадий.

Торвальд продолжал с непроницаемым видом:

– Я не знал Зину Паткашвили и не ходил на танцы, потому что сидел в вашей кают-компании вместе с Морганом и Марчуком и пытался показать им, где надо тралить. Вообще я иногда думаю, что ни русским, ни американцам рыба не нужна.

Слава и Аркадий спустились на камбуз, где моряки ели соленую треску, запивая ее вином. Ловля рыбы – тяжелая работа. Аркадия поразило, как на «Веселой Джейн» стремились создать благоприятные условия для жизни моряков: большая плита с ячейками для посуды, чтобы та не вылетала во время шторма; стол с шершавой поверхностью, чтобы тарелки не скользили; мягкие скамейки, кофеварка-автомат. Были еще кое-какие мелочи, создававшие почти домашний уют с потолка свисала деревянная модель парусника, на носу которого были нарисованы глаза; плакат с белоснежными хижинами на берегу. Резкое отличие от столовой траулера, где Аркадий служил на Сахалине. Там у моряков не было места, чтобы снять верхнюю одежду, и буквально все – крупа, картошка, капуста, чай – насквозь пропахло плесенью и рыбой.

Во время еды португальцы включали видео. Вежливый кивок – и интерес к гостям угас Аркадий все понял. Если пришли задавать вопросы, то пусть делают это на их родном языке. В конце концов, когда русские плавали по рекам на своих гребных суденышках, португальцы создали империю, кольцом охватившую мир. С экрана неслась взволнованная речь комментатора – моряки смотрели запись давнего футбольного матча.

– Зина Патиашвили… – произнес Слава. – Кто-нибудь здесь знает Зину? Вы… вы… вы знаете? – Он повернулся к Аркадию. – Только время зря теряем.

– Футбол, – Аркадий опустился на стул.

Диего, сидевший рядом, налил ему красного вина в высокий стакан.

– Чемпионат мира. Ты, играть? – Английские слова давались ему с трудом.

– Вратарь. – Аркадий подсчитал, что с тех пор прошло двадцать лет.

– Форвард. – Рыбак ткнул себя в грудь, потом указал на другого Диего и Марко. – Тоже форвард, а он – защитник. – Потом махнул в сторону телевизора. – Португальцы белые, англичане – полосатые. Плохо.

Пока трое рыбаков морщились, игрок в полосатой майке забил гол. Интересно, подумал Аркадий, сколько раз они просмотрели эту запись? Десять раз? Сотню? За время долгого плавания португальцы снова и снова переживают свое поражение. Утонченный мазохизм с применением технических средств. Воспользовавшись тем, что Диего отвел глаза от экрана, Аркадий показал ему снимок Зины и Динки.

– Значит, ты украл фото! – возмутился Слава.

– Зина – Аркадий наблюдал, как глаза рыбака скользили от одной женщины к другой без всякого выражения. Диего пожал плечами. Аркадий показал фотографию остальным – те отреагировали так же. Тут первый Диего попросил взглянуть еще раз.

– Я не танцевал, – пояснил он Аркадию уже на своем. – Эта женщина танцевала с американцами. – Он разволновался. – Понимаешь? С американцами.

– Она танцевала с американцами. Я так и думал, – сказал Аркадий Славе.

– Выпей, выпей. – Диего снова налил ему стакан.

– Спасибо.

Диего стал учить Аркадия, как благодарить по-португальски. Тот с удовольствием повторил, и Диего остался доволен.

Когда транспортная люлька двинулась ко второму траулеру, Аркадий держался ближе к центру. У Славы был несчастный вид, как у птицы, посаженной в одну клетку с котом.

– Мы нарушаем трудовую дисциплину!

– Представь себе, что у тебя отгул, – посоветовал Аркадий.

– Да уж. – Слава угрюмо посмотрел на чайку, парящую в ожидании, когда с «Полярной звезды» выбросят помои. – Я-то знаю, о чем ты думаешь!

– О чем? – Аркадий был озадачен.

– Раз я был на сцене, то мог видеть, с кем была Зина. Ну так ошибаешься. Когда играешь на сцене, свет бьет тебе прямо в глаза. Спроси моих ребят, они ответят то же самое. Нам ничего не видно.

– Сам у них и спрашивай, ты же главный.

«Орел» был меньше, чем «Веселая Джейн», окрашен в красный и белый цвета. В отличие от первого траулера, их никто не приветствовал на палубе. Они ступали по дощатым планкам, на которых кое-где валялись остатки недавнего улова плоские тушки камбалы, усохшие крабьи панцири.

– Не понимаю, – промолвил Слава. – Обычно они очень дружелюбны.

– Ты тоже почувствовал? – спросил Аркадий. – Да, они к нам несколько охладели. Между прочим, на каком языке мы тут будем разговаривать? На испанском? На шведском? Кто служит на этом американском корабле?

– Не сбивай меня с толку, – огрызнулся Слава.

Аркадий оглядел его.

– На тебе кроссовки, джинсы – типичный молодой коммунист. Для разговора с капитаном ты выглядишь в самый раз.

– Ну и помощничек у меня, чуть что – за спиной прячется.

– Хуже. Просто я человек, которому нечего терять. Прошу вперед, я уж после вас.

Капитанская рубка на «Орле» была поменьше, чем на «Веселой Джейн». Ни ковров, ни тикового дерева. Однако она больше отвечала представлению Аркадия о том, что должно находиться в рубке американского капитана. Огромное количество рычажков и переключателей на цветных мониторах размещалось прямо под рукой, капитан мог дотянуться до любого, не вставая со стула. Зеленый луч эхолота засекал косяки рыб, выглядевшие на экране как оранжевые облака. Радиоаппаратура крепилась сверху, рубиновые цифры мерцали на щитках. Хромированные корпуса компаса и часов сверкали, как хрусталь. Короче говоря, это был гимн современным техническим возможностям.

Человек, занимающий капитанский стул, вполне соответствовал обстановке. На коже рыбаков обычно остаются отметины от ножей, игл, плавников и заусениц тросов, ее выдубливают холодный воздух и соленая вода. Однако Моргана казалось, обтачивали сами волны морские. Капитан был тощ, как щепка, с поседевшими раньше времени волосами. Несмотря на фуражку и спортивный свитер, в его облике, равно как к в атмосфере вокруг него, сквозило нечто монашеское. Чувствовалось, что по-настоящему он счастлив лишь в одиночестве на своем посту. Стоило ему приподняться на стуле, как Слава отвесил ему почтительный поклон. Аркадию пришло в голову, что третий помощник вполне усвоил лакейские привычки.

– Джордж, это матрос Ренько. Можете звать его просто Аркадием. А это капитан Морган, – сказал он Аркадию.

Капитан крепко пожал руку новому знакомому.

– Нам очень жаль Зину Пишвили.

– Патиашвили, – поправил Слава, словно фамилия в устах капитана прозвучала смешно.

– Пашвили? Извините, – Морган обратился к Аркадию. – Я сам не говорю по-русски. Переговоры между судами осуществляются представителями компании, живущими на «Полярной звезде». Вам лучше обратиться за помощью к ним. Не желаете ли выпить?

На столе стоял поднос с тремя стаканами и бутылкой советской водки. Получше той, что пьют в Советском Союзе, – качественный экспортный вариант. Морган поднял бутылку на миллиметр от подноса, словно отмеривал минимум гостеприимства.

– Или вы торопитесь?

– Да, нам пора. – Слава понял намек.

– А я не откажусь, – сказал Аркадий.

Слава присвистнул.

– Сначала вино, затем водка…

– Как на Новый год, верно? – произнес Аркадий.

Морган налил Аркадию полстакана, плеснул и себе. Слава пить не стал.

– На здоровье, – сказал Морган, коверкая русские слова. – Я верно говорю?

– Ваше здоровье, – ответил Аркадий по-английски. Он выпил свою порцию в три глотка, Морган – единым духом, после чего продемонстрировал ряд великолепных зубов.

– Я так понимаю, что с представителями компании вы говорить не хотите.

– Попытаемся обойтись без них. – Меньше всего Аркадию хотелось, чтобы Сьюзен приняла участие в беседе.

– Ну, Аркадий, спрашивайте.

Морган был так уверен в себе… Что же может его обескуражить?

– Ваше судно надежно?

– Ренько, это… – начал Слава.

– Все в порядке, – отозвался Морган. – Семьдесят пять футов от киля до клотика, со специальной оснасткой для плавания в северных широтах. Оно было построено для буксировки нефтяных платформ в Мексиканском заливе, а потом переоборудовано для здешних мест, когда поднялся спрос на крабов. Потом спрос пошел на убыль, поставили трал и сделали обшивку, чтобы разбивать лед. Большие деньги пошли на нашу электронику, но это окупается сторицей. У нас нет традиций нашего приятеля с «Веселой Джейн», но рыбы мы ловим больше.

– Вы знали Зину?

– Видел мельком. Она была очень мила.

– А на танцах?

– Не имел удовольствия танцевать с ней, я был в кают-компании вместе с капитаном Марчуком и капитаном Торвальдом.

– Вам нравится совместная рыбная ловля?

– Очень увлекательно.

– Увлекательно? – Аркадию и в голову не приходило рассматривать ловлю рыбы с этой точки зрения. – Как так?

– После стоянки в Датч-Харборе мы собираемся в полосу льдов. Советские капитаны – отважные люди. В прошлом году целая рыболовная флотилия из пятидесяти судов застряла во льдах у берегов Сибири. Вы потеряли плавучий рыбозавод. Экипаж не погиб только потому, что люди сумели пройти по льду. Мне нравятся русские. Они – самые лучшие партнеры по рыбному промыслу. Корейцы разворовали бы половину улова. Японцы не унижаются до воровства, но у них кровь холоднее, чем у рыбы. – Морган принадлежал к типу людей, которые улыбаются собственным мыслям. – Аркадий, как получилось, что я не помню ни одной встречи с вами на «Полярной звезде»? Вы – офицер флота или из министерства? Или откуда-нибудь еще?

– Я работаю на рыбозаводе.

– На линии обработки рыбы, – вставил Слава.

– И при этом бегло говорите по-английски и расследуете несчастные случаи? Я бы сказал, что для чистки рыбы у вас слишком высокая квалификация. – В глазах Моргана стояла хрустально-синяя пустота – Аркадий и Слава тут же догадались, что он им не верит ни на грош. – Так это был несчастный случай?

– Нет никаких сомнений, – подтвердил Слава.

Морган не отрывал глаз от Аркадия. Потом он посмотрел на пустую сеть, лениво раскачивающуюся на подъемном кране, на двух моряков, поднимающихся на палубу, и снова перевел взгляд на Аркадия.

– Ладно. Был рад нашей светской беседе, джентльмены. Однако не забывайте, вы в американских водах.

В тесную рубку вошли двое. Так вот они, эти американцы, которых Ланц назвал «бандой рокеров»! Любопытно. В Советском Союзе два колеса, соединенные с двигателем внутреннего сгорания, являются символом личной свободы, «рокерами» там называют мотоциклистов. Власти всегда стараются загнать их на определенные площадки и держать под контролем, но группы рассеиваются, как монгольская конница, в разных направлениях, оккупируют целые поселки и исчезают прежде, чем является милиция на автомобилях.

У моряка покрупнее было желтоватое лицо, нависшие брови и длинные вытянутые руки человека, привыкшего к обращению с сетями и лебедкой. Приятным его назвать было нельзя. Он оглядел Аркадия с ног до головы.

– Это еще что за дерьмо?

– Колетти, – принялся объяснять Морган, – это наши русские коллеги. А этот джентльмен, которого привел наш старый друг Слава, может поучить тебя правильно говорить по-английски. Если хочешь, я попрошу его дать тебе пару уроков.

– Ренько, это Майк. – Слава представил моряка помоложе, алеута с правильными азиатскими чертами лица – Майк – сокращенно от Михаил.

– Имя русское, – заметил Аркадий.

– У нас много русских имен. – Голос алеута звучал мягко и застенчиво. – Многие из нас – потомки ваших казаков.

– В свое время Алеутские острова и вся Аляска принадлежали вашим царям, – сообщил Морган Аркадию. – Вам бы следовало это знать.

– Вы говорите по-русски? – Может быть, этот парень разговаривал с Зиной.

– Нет. Мы знаем некоторые русские выражения, – пояснил Майк, – но до конца не понимаем, что они означают. Ваши люди употребляют их, когда попадают молотком по пальцам. А еще мы ходим в церковь, служба там идет по-русски.

– В Датч-Харборе есть русская церковь, – вмешался Слава.

Прежде чем возобновить разговор, алеут посмотрел на Колетти.

– Нам действительно жаль Зину. Трудно поверить, что ее больше нет. Всякий раз, когда мы привозили улов, она стояла на корме и махала нам рукой. И в дождь, и в хорошую погоду, и ночью, и днем.

– Вы с ней танцевали? – спросил Аркадий.

– Мы все с ней танцевали, – встрял Колетти.

– А после танцев?

– Когда мы уходили, танцы еще продолжались. – Колетти наклонил голову, не сводя глаз с Аркадия.

– Зина продолжала танцевать?

– Она ушла раньше нас.

– Она не казалась больной? Или навеселе? Может, у нее голова кружилась? Она не выглядела испуганной или чем-то обеспокоенной?

– Нет. – Колетти отвечал на вопросы, как московский милиционер, из которого, как правило, клещами слова не вытянешь.

– А с кем она ушла? – спросил Аркадий.

– Кто знает? – произнес вошедший третий член экипажа. Он в притворном расстройстве вскинул угловатые брови, словно запоздал на вечеринку. В левом ухе моряка красовалась золотая сережка. Кожаный ремешок стягивал длинные волосы в конский хвост. Бородка была тонкой и редкой, словно у молодого актера. Он не протянул руку для пожатия, так как вытирал ладонь о промасленную ветошь.

– Я инженер-механик Ридли. Хотел бы от себя выразить вам соболезнования Зина была великолепной девочкой.

– Вы с ней разговаривали во время танцев? – задал вопрос Аркадий.

– Ну… – Ридли умолк, словно оправдываясь. – Ваш капитан, стоило нам подняться на борт, предложил роскошное угощение – сосиски, пиво, бренди. Потом мы навестили Сьюзен и ее ребят, наших старых приятелей, там добавили еще пива и водки. Насколько я знаю, у вас запрещено держать на борту спиртное. Однако всякий раз, как я бываю на «Полярной звезде», оно льется рекой. Да прибавьте разницу во времени. У вас на судне живут по владивостокскому времени, которое часа на три опережает наше. Танцы начались в девять вечера. По-нашему это полночь, когда отчаянно хочется спать.

– Музыка была хорошей?

– Самая лучшая рок-группа в Беринговом море.

Польщенный Слава даже зажмурился.

– Дело еще в том, – добавил Ридли голосом кающегося грешника, – что на «Полярной звезде» мы наделали немало шума. Напились и стали вести себя как ковбои с Дикого Запада.

– Ну что вы, – сказал Слава.

– Именно так, – стоял на своем Ридли. – Русские очень гостеприимны. Мы мешками валились под стол, а вы с улыбками поднимали нас с пола. Я так напился, что пришлось рано вернуться домой.

В любом экипаже есть свой неформальный лидер. В тесном пространстве капитанской рубки было заметна как Колетти и Майк непроизвольно шагнули к инженеру.

– Вы и раньше бывали у нас? – спросил Аркадий.

Слава ответил:

– Ридли провел на «Полярной звезде» две недели.

Ридли кивнул.

– В прошлую навигацию. Компания хочет, чтобы мы знакомились с советской техникой. Могу сказать, что, поработав с вашими механиками, я стал думать о советских рыбаках еще лучше.

Аркадий вспомнил, что о Ридли на «Полярной звезде» тоже много говорили.

– Вы знаете русский?

– Нет, однако мы прекрасно объясняемся жестами. Способности к языкам у меня отсутствуют начисто. У меня есть дядюшка, он живет с нами. Он изучил эсперанто, международный язык. И вот он находит даму, также изучающую эсперанто. Таких в штате Вашингтон всего пять чудаков. Она приезжает, и мы в гостиной ожидаем великого момента, когда заговорят два эсперантиста, – прообраз будущего, так сказать. Через десять секунд мы поняли, что они абсолютно не понимают друг друга. Она спрашивает одно, он талдычит другое. Вот так же у меня с русским. Извините за любопытство – вы служили в Афганистане?

– Я был уже слишком стар, чтобы выполнять «интернациональный долг», – ответил Аркадий. – А вы служили во Вьетнаме?

– А я тогда был слишком молод… Кстати, я не помню, пожелал ли я Зине спокойной ночи. Что же случилось? Она пропала?

– Скорее наоборот, вернулась.

– Откуда вернулась?

– Как я понимаю, – вмешался Морган, – наша сеть выловила ее тело, и, когда сеть раскрыли на «Полярной звезде», девушку обнаружили.

– Бог мой, – воскликнул Ридли, – вот так штука. Она упала за борт?

– Да, – подтвердил Слава.

Колетти показал на Аркадия.

– Пусть он говорит.

– Мне не время, – отвечал Аркадий.

– Плевать! – заорал Колетти. – Что случилось с Зиной, мы понятия не имеем. Куда она упала или что… Мы отвалили с вашей вонючей калоши раньше, чем все это произошло.

Морган встал перед Колетти.

– Иногда мне хочется расколоть тебе башку и поглядеть, есть ли там мозги.

Ридли успокаивающе похлопал Колетти по плечу.

– Тихо, мы все тут друзья. Не заводись, бери пример с Аркадия. Смотри, он же не психует.

– Верно, – заметил Морган. – Мы приносим извинения. То, что случилось с Зиной, это настоящая трагедия. Однако мы надеемся, что это не скажется на наших отношениях. Мы все так считаем.

– Иначе нас попрут с работы, – признался Ридли, – а мы любим заводить новых друзей на вашем судне, слушать, как Слава играет на саксофоне или объясняет нам про вашу перестройку и как весь Советский Союз от мала до велика овладевает новым мышлением.

«Новое мышление» было расхожим выражением, которое употребляли новые люди, поселившиеся в Кремле. Они считали, что мозги людей можно переложить, как стенку из кубиков.

– А вы овладеваете новым мышлением? – спросил Ридли Аркадия.

– Стараюсь.

– Человек вашего положения обязан идти в ногу со временем, – заметил Ридли.

– Матрос Ренько – обычный рабочий с фабрики, – объяснил Слава.

– Нет, – решительно сказал Колетти, словно точно знал, что и как. – Я сам был полицейским и чую вашего брата за версту. Это легавый.

Подниматься в люльке вдоль корпуса «Полярной звезды» было все равно что скользить вдоль огромного железного занавеса, основательно проржавевшего.

Слава не скрывал ярости.

– Мы выставили себя на посмешище! Это наше дело и к ним отношения не имеет.

– И мне так показалось, – согласился Аркадий.

– Тогда чего же ты радуешься?

– Я просто думаю о всей той рыбе, которую сегодня не почистил.

– И все?

Аркадий глянул сквозь щели в люльке вниз на траулер.

– У «Орла» низкий корпус. Я бы не повел его во льды.

– Да что ты в траулерах понимаешь!

На Окалине Аркадий работал на траулере. Это было небольшое судно, захваченное у японцев во время войны. Древний мотор постукивал в изъеденном деревянном корпусе. Там, где отшелушилась краска, проступило старое название судна, выполненное загадочными японскими иероглифами. Получить работу на этой посудине, которой давно пора в утиль, было легче легкого. У капитана задача простая: забить в трюм как можно больше лосося, только бы вода не хлестала через борта. Как новичка, Аркадия поставили обмотчиком. Когда тащили сеть, он должен был бежать по кругу, согнувшись в три погибели, и наматывать на нее тонкий трос, из которого во все стороны торчали концы железной проволоки. Потом он помогал вытряхивать сеть. К концу второго дня он едва мог поднять руки, однако, после того как приобрел сноровку, раздался в плечах не хуже, чем во время службы в армии.

На этом загаженном судне он крепко усвоил: рыбаки, вынужденные подолгу проводить время вместе в ограниченном пространстве, должны ладить между собой. Остальное – заделывать трещины в бортах или орудовать багром – сущая ерунда. Даже на сахалинском траулере Аркадий не сталкивался с проявлениями такой вражды и злости, как на сверкающем мостике «Орла».

Слава распалялся все больше и больше, а люлька раскачивалась все сильнее.

– У тебя одно на уме – от работы отлынивать. Устроил себе выходной – добился?

– Было интересно. Общение с американцами – какое-никакое разнообразие.

– Я тебе обещаю, что больше ты ни шагу с «Полярной звезды» не ступишь. Чего еще ты хочешь разнюхать?

Аркадий пожал плечами.

– Когда одни танцевали, другие несли вахту. Я выясню, видел ли Зину кто-нибудь на палубе или внизу. Постараюсь узнать точное время, когда американцы покинули «Полярную звезду», побеседую с теми, кто был на танцах, с ее напарницами по работе. С Карпом еще раз поговорю.

– Мы вместе поговорим с ее подружками, а потом разделимся. Я беру на себя Карпа, а ты потолкуй с вахтенными, так будет лучше.

Люлька миновала борт и стала спускаться на знакомую грязную палубу, где вокруг дымовой трубы громоздились бочонки, словно после кораблекрушения выброшенные на берег приливом.

– Ты их достал, – не унимался Слава. – В экипаже «Орла» – отличные мужики. Сьюзен – та просто ангел. Почему они занервничали? Мы же в американских водах.

– Советское судно – это советская территория, – ответил Аркадий, – так что у них есть причина для беспокойства.