Текст книги "Искусство быть родителем"

Взрыв

Видел ли ты когда-нибудь бешеных детей?

Я – часто.

Я видела их в школе на переменах, когда какие-то озверевшие толпы вываливались в школьный коридор и начинали носиться, как будто их годами держали на привязи.

Я видела их, когда ездила с ними на экскурсии, в походы – особенно, когда группа детей была большой, и учителя просто не в состоянии были контролировать каждого ребенка.

Они зверели. Они орали. Или кривлялись, или ржали, как умалишенные, или бегали, или дрались. Они делали то, что им запрещали в жизни. То, что нельзя было делать под постоянным надзором родителей или учителей.

Они постоянно должны соответствовать требованиям, которые им предъявляли. Они вынуждены жить в несвободе. Как животные, которых вырвали из естественных для них условий и поместили в клетки, в зоопарк.

Они и живут в клетках – в рамках наших требований, долженствований, ожидания от них каких-то действий, поступков, достижения каких-то результатов, запланированных родителями. Они все время должны быть такими, какими нам нужно. Нам – все знающим и все решающим родителям. Как же можно не взорваться когда-нибудь, чтобы хоть на миг ощутить свободу быть собой и жить так, как хочешь!

Все мы рождаемся милыми, чистыми и непосредственными, поэтому мы должны быть воспитаны, прежде чем станем полноценными членами общества.

Джудит Мартин

Я была знакома с одной очень интеллигентной, очень приличной, правильной семьей. Папа, деловой и очень ответственный человек, нес на себе ответственность за содержание семьи. Мама – милая, очень порядочная женщина – была занята домашним хозяйством и воспитанием детей. Две девочки-погодки были хорошо воспитаны, вежливы, культурны.

Я помню, как впервые, находясь у них в гостях, испытала настоящие угрызения совести и чувство вины – я совсем не была такой хорошей мамой, как эта женщина.

Ее дети прекрасно вели себя за столом. Они сидели с хорошей осанкой, пользовались ножом и вилкой, ели чинно, не разговаривали. Они питались диетической пищей, которую готовила мама, бульончиками и паровыми котлетками. Они пили какие-то гомеопатические таблеточки для улучшения пищеварения.

Я рядом с такой заботливой и занимающейся своими детьми мамой была просто чудовищем. У нас в доме и в помине не было никаких паровых котлеток или полезных таблеток. Моя дочь могла болтать или хохотать за столом и ножом она не пользовалась, потому что я ее к этому не приучила.

Я радовалась тогда, что моя дочь дружит с такими хорошими девочками. Они были развиты. Они посещали музыкальную школу и по несколько часов в день упражнялись в игре на фортепиано. В их комнате был идеальный порядок. Они казались мне просто идеальными детьми.

Но однажды все иллюзии по поводу этих девочек рухнули. Рухнули, что называется, в одну минуту. Дочь пришла от них потрясенная и – веселая.

– Мам, ты не представляешь, что я сегодня видела, – сказала она мне, смеясь. – Я видела, как сестры взбесились!

– Как это взбесились?

– По-настоящему, взбесились. Я, мама, даже испугалась сначала, думала, они точно взбесились…

И дочь, уже спокойнее, стала мне рассказывать.

Она была в гостях у этих правильных и воспитанных девочек, когда их мама ушла из квартиры, оставив их одних без присмотра.

– И как только дверь за ней захлопнулась и загудел лифт, то есть стало понятно, что она уехала, – они, как бешеные, стали бегать по коридору и орать. Они бегали и орали, они носились как бешеные, потом влетели на кухню, распахнули холодильник и стали есть, хватать все, что им не разрешали, пить прямо из банки майонез, заедать его маринованным огурцом. Они как с цепи сорвались! Потом они стали прыгать по мягкой мебели, потом – громыхать по клавишам пианино, потом поставили смотреть видеокассету, которую им не разрешали смотреть…

– Мам, ну они вообще… – потрясенно говорила дочь. – Я прям обалдела… Они как озверели…

Когда ребенка заставляют идти одним путем, другой путь кажется ему привлекательнее.

Неизвестный автор

Потом, работая в школе психологом, я сама часто наблюдала это бешенство, этот взрыв. Но однажды – наблюдала ситуацию такого жесткого взрыва, такого в настоящем смысле слова бешенства ребенка, которого больше никогда не видела.

Мне уже поздно вечером позвонил папа, который так заботился и опекал дочь, что она сама не могла себе косы заплести и не знала, сколько ложек сахара надо положить в чай. Он, действительно, просто жизни не давал ребенку – везде и всюду заменяя ее жизнь собой. Я много раз предупреждала его, что это кончится очень грустно для девочки и для него самого. Что рано или поздно дочь взорвется, и накопленная агрессия направится против него же – все решающего, запрещающего, контролирующего отца. Но он не хотел, не готов был услышать мои предупреждения.

– Пожалуйста, приезжай, – сказал он мне, – мне очень нужна твоя помощь. У меня с дочерью что-то случилось…

– Что случилось? – спросила я. – Почему такая срочность?

– Она, – замялся папа, как бы не решаясь что-то сказать. Потом отвлекся на что-то и я только слышала в телефонной трубке какую-то возню, приглушенные крики. – Она бьет меня! – сказал он уже с каким-то отчаянием в голосе.

И я даже не знала, что сказать – так неожиданны были его слова. Его, здорового крепкого мужика, бьет девочка-подросток!

Я приехала к нему спустя почти час. Она все еще била его.

И было страшно видеть, как маленькая, худенькая девочка бьет своего отца. Бьет с ненавистью. Бьет, находясь в состоянии невменяемости, просто – бешенства. Просто – тупо мычит и бьет!

И такая сила в ней открылась! И сколько же было накоплено в ней обид! Сколько было спрятано в ней – за ее послушанием и образом милой девочки, которая подчиняется папе, который всегда все про нее и за нее знает – негативных эмоций, несогласия, чтобы столько времени, с такой с ненавистью бить здорового мужчину!

Я долго сама была под впечатлением от увиденного. И часто рассказывала родителям об этом случае.

Не дай нам Бог довести до такого наших детей!

Не дай нам Бог!..

Уход из семьи

Они уходят от нас. Уходят, когда их терпению приходит конец. Когда уход является единственным способом освободиться от нас, от нашего назойливого участия или «педагогических» методов воспитания.

– Я ушла из дома в четырнадцать лет, когда уже не могла слышать: «У нас такая интеллигентная семья, как ты можешь это читать!» «У нас такая интеллигентная семья, как ты можешь так говорить!» «У нас такая интеллигентная семья, как ты можешь так учиться!» «У нас такая интеллигентная семья, как ты можешь дружить с такими детьми!» Я оставила их в этой интеллигентной семье, потому что просто задыхалась в ней. И решила, что сама буду жить так, как хочу, и ребенка своего буду воспитывать свободным, пусть сам выбирает, что ему читать и с кем дружить. И хоть мне было очень трудно в жизни и я много ошибок наделала и много боли испытала, пока училась жить, но я не жалею о том, что ушла. Иначе бы тоже была бы сейчас засушенной мумией и говорила бы своим детям: «У нас такая интеллигентная семья!»

Несколько раз побывав в таких семьях, где контроль, опека, руководство детьми доведено до крайности, где ребенок заключен в рамки жестких правил и долженствования, как заключенный в тюрьме, я поражалась тяжелой, гнетущей атмосфере таких семей. Из такой семьи даже мне, постороннему человеку, попавшему туда на час-другой, – хотелось вырваться. Вырваться на свободу, на свежий воздух. Так, наверное, заключенные мечтают выйти на свободу из тюрьмы!

Если семья становится тюрьмой для ребенка, он тоже мечтает уйти из нее.

– Я уехала из своей семьи в другой город. Чтобы даже название улиц не напоминало мне о том, что я тут жила, – рассказывала на тренинге одна женщина. – И до сих пор общение с матерью для меня – просто геморрой, другим словом не скажешь. Даже сейчас она влезает во все, просто просачивается сквозь телефонную трубку с ее: «А он у тебя зарабатывает или на твоей шее сидит?» Или: «За дочерью лучше следи, а то не ровен час натворит чего-нибудь»… Она всегда лезла в мою жизнь. И всегда говорила – я твоя самая близкая подруга… Подруга! Я ее до сих пор – ненавижу!.. – неожиданно, но так горячо сказала женщина.

И чуть позже, на том же тренинге, когда одна из таких опекающих мам рассказывала, как они вместе с дочерью делают творческую работу, которую им задали, что они ходят на танцы и им преподаватель сказал, что у них хорошо получается, женщина эта сказала:

– Смотри, как бы и твоя дочь не сбежала от тебя в другой город. От такой вот – лучшей подруги…

И она была права…

Чувство вины

Я очень хорошо помню это чувство – чувство вины. Много раз в детстве и юности я сама испытывала его, когда понимала, что не соответствую ожиданиям родителей.

И дело было не только в достижении или, скорее, в недостижении каких-то ими поставленных высоких планок. Я испытывала чувство вины за, казалось бы, такие незначительные поступки – полученные в школе четверки, а не пятерки. Потому что я должна была быть только отличницей. И я так мучилась чувством вины, что я – «не такая», неправильная, не такая, какой должна быть!

Я поступила после школы в МГУ – я просто не могла не поступить – как можно было так разочаровать родителей! Но на втором курсе вышла замуж и долгое время мучилась чувством вины – как разочаровала я родителей этим поступком! Ведь мне надо было сначала закончить МГУ, а потом уже думать о семье!

Я ушла в декретный отпуск по беременности с третьего курса – и опять терзалась чувством вины. Родители так гордились, что их дочь – студентка МГУ, а эта студентка неизвестно когда еще закончит университет!

Я развелась сразу после окончания университета – и опять чувствовала себя такой виноватой: как расстроились родители оттого, что моя жизнь не сложилась. И когда узнавала о ссорах родителей, о том, что отец опять запил, обвиняла в этом себя: я была их надеждой, их гордостью, и если у меня все не сложилось – как они страдают и переживают, как разочарованы в жизни!

Сейчас я понимаю, что у моих родителей были их собственные жизни, ими они и должны были заниматься. Их они и должны были проживать, совершая в них свои поступки, достигая своих свершений, а не жить гордостью за ребенка и нагружать ребенка чувством вины, что он не оправдал их ожиданий.

И сколько я за время работы психологом выслушала таких покаянных историй, полных чувства вины, от взрослых людей:

– Я не родила ребенка, а мои родители так хотят быть бабушкой и дедушкой. Меня мучает, что я лишаю их такого счастья.

– А ты хочешь родить ребенка?

– Я еще не готова к этому. И думаю, нам с мужем не стоит его сейчас заводить. Может, вообще его не стоит заводить с этим человеком, у нас очень сложные отношения.

– Тогда отчего ты так переживаешь, если ты не хочешь сейчас рожать ребенка?

– Но родители-то хотят, чтобы я родила!

– Но жизнь-то у тебя своя! – говорила я. – В своей-то жизни ты сама должна решать, что тебе делать. Тем более, когда речь идет о таком важном событии, как рождение ребенка.

– Но попробуйте объяснить это моим родителям. Они заладили – рожай, мы из-за тебя переживаем. Мы из-за тебя живем без внуков…

Думаю, что-то похожее переживал каждый из нас – чувство вины, что ты что-то делаешь неправильно, не то, чего от тебя ждут. Что родители разочарованы в тебе или обижены на тебя.

Но ты только вдумайся, что это такое – наше чувство вины? Нам стыдно, что мы поступаем так, как мы сами хотим, а не так, как ждут от нас родители. Нам стыдно, что мы хотим жить своей жизнью.

И мы живем под грузом этой вины. Иногда – всю жизнь.

– Я виновата в смерти своего отца, – сказала мне одна женщина. – Я убила своего отца.

И замолчала надолго. Чувствовалось, что чувство вины в ней так сильно, что даже говорить о нем она не может.

– Как ты это сделала? – спросила я.

– Я хотела вечером поехать к своей подруге, которая позвонила мне и попросила приехать. Ей было очень плохо, от нее ушел муж, она переживала сильную депрессию. Но папа не пускал меня, сказал, нечего на ночь глядя куда-то ездить. Я пыталась ему объяснить, что мне надо к ней поехать, но он и слышать ничего не хотел.

– Сколько тебе было тогда лет? – прервала я ее.

– Мне было двадцать восемь лет.

– И папа запрещал тебе делать то, что ты, взрослый человек, считала нужным делать?

– Ну, он за меня всегда переживал. И в тот раз запретил ехать. И сказал, что если я поеду, то я ему – не дочь!.. Но я не могла не поехать. И я поехала. А у него потом случился инфаркт. И он умер. Я виновата в его смерти… – сказала она обреченно.

И как сложно мне было объяснить этой женщине, что в смерти отца виноват сам отец. Своей авторитарностью, своим непризнанием в ней, взрослой женщине, отдельной от него самостоятельной личности он создал ситуацию переживаний для себя, которая закончилась трагически.

– Мама говорила нам с братом: «Я жить начала в сорок лет, когда вы выросли. А до этого – вообще не жила», – рассказывала одна женщина. – И мы все время ощущали это чувство вины – она из-за нас не жила! Она сорок лет мучилась! Мы все время чувствовали себя обузой. Чувствовали себя виноватыми в ее непрожитой жизни. Как будто мы на самом деле виноваты были, что она нас родила и «не жила»! Сейчас я думаю – не дай бог так обвинять своих детей!..

Мы, будучи детьми, пережили всю тяжесть чувства вины.

Теперь наши дети растут с этим же чувством вины: тут они нам не нравятся, тут что-то не то сделали. Тут не дотянули до планки. Тут – разочаровали.

Нам не нравится, когда наши дети хотят жить своей жизнью и поступать так, как хотят поступать сами!

Последствия для нас

Почему именно так я назвала этот раздел? Потому что, конечно же, у родителей, чьи дети были воспитаны в опеке и контроле, чьи дети получили такие вот естественные результаты этого стиля воспитания, всегда болит душа.

Душа болит от жалости к ребенку. Видя его неприспособленность, беспомощность перед жизнью – душа болит.

И как часто родители таких детей, иногда уже престарелые, жалостно рассказывают друг другу о несчастьях и бедах их уже взрослых детей. То на работе его сократили и он никак не может устроиться, то денег ему не доплачивают, а он такой робкий, за себя постоять не может, то жена ему досталась такая вредная, нервы ему мотает, а он, бедный, терпит, с его-то добрым характером…

И сами родители в большинстве своем не осознают, что таким ребенка они сделали сами. Они этого действительно не осознают, только душа болит все время – как он такой будет дальше жить?

Душа болит, потому что сами родители живут в постоянном беспокойстве. Та покойная, счастливая старость, о которой может мечтать любой родитель – не их удел. Их удел – постоянные переживания, тяжелые думы. И все еще непрекращающаяся ответственность за своих детей.

Удивительно, но это очень распространенный факт: дети, которые уже должны были бы взять на себя ответственность за своих престарелых родителей, но не подготовленные родителями к такой ответственности – не берут ее на себя. И получается, что эти престарелые родители до сих пор все еще отвечают за своих детей.

Все еще со своей пенсии подкидывают этакому несчастному чаду деньги на сигареты, или на квартплату, или на подарок его же ребенку – ведь сам он, бедненький, заработать не может!

И ходят к такой матери-пенсионерке то дочь за подачкой, чтобы до получки дотянуть, то сын, у которого трудный период (который тянется иногда всю его жизнь!). Потом и внуки подтягиваются – стрельнуть у бабушки денег на мороженое, – на родителей-то им рассчитывать не приходится. И покоя нет бедной бабушке. Ей, которая должна бы уже жить счастливо и спокойно, поддерживаемая детьми и внуками на старости лет. Но она получает совсем другой результат. Как говорится, что посеешь, то и пожнешь…

Душа болит и болит у большинства родителей, которые так заботились о своих детях, опекали их и служили им всей своей жизнью, от неблагодарности этих детей.

Именно на это – на их неблагодарность – чаще всего жалуются родители. Потому что действительно же обидно: я столько времени и сил ему отдавал, я жил для него, ради него – и не получаю теперь в ответ иногда – элементарного уважения.

Я говорила родителям, которые так сетуют на неблагодарность их детей:

– Представь себе, что ты нагрузила себя вязанкой дров и несешь их. А потом начинаешь злиться на эти дрова. Какие неблагодарные эти дрова, даже не благодарят меня за то, что я их несу, что я так стараюсь! Но это был твой собственный выбор – нагружать себя дровами или нет. Выбор, иметь ребенка или не иметь ребенка, – это твой собственный выбор. Наши дети в этом не виноваты. И это наш собственный выбор – до какой степени себя нагружать. Брать на себя все обязанности, связанные с воспитанием детей, – это тоже наш собственный выбор. Мы могли бы этого не делать, если бы ценили себя и заботились о том, чтобы привлечь к себе поддержку – мужа, родственников, друзей.

Но мы сами нагружали себя этими дровами, брали на себя огромное количество ответственности за наших детей, служили им, а теперь – ждем от них благодарности. Мы растворялись в ребенке, полностью забыв о себе, забросив свою жизнь, абсолютно перестав себя ценить. А потом мы удивляемся – почему они меня не ценят? А мы сами ценим себя?

Как всегда, мы получаем тот результат, который сами и создавали. И нам некого в этом винить!

Мало того, все наши методы воспитания, основанные на необходимости формировать удобного нам самим, послушного ребенка, вызывали протест и несогласие детей. Вызывали их негативные эмоции. Где уж там взяться благодарности?

В этом и заключается извечный – и неразрешимый – конфликт родителей и детей. Родители считают детей своей собственностью, а дети считают себя отдельными, свободными и независимыми. Родители стремятся подчинить детей своей власти, сделать их такими, какими они хотят их видеть. А дети стремятся отстоять свою свободу действовать, поступать, жить так, как они сами считают нужным.

И если побеждают родители – дети становятся несвободными и послушными, но – неблагодарными, потому что еще ни один раб не был благодарен тому, кто сделал его рабом.

А если дети побеждают и становятся независимыми от родителей – они все равно остаются неблагодарными, потому что – за что благодарить? За то, что тебя давили и с тобой всю жизнь воевали, не признавая твоего права быть собой?

Как рассказывала одна молодая женщина:

– «Я тебе всю жизнь отдала!» – говорит мне мать. «Я из-за тебя ночей не спала. Я ради тебя своей работой пожертвовала. А ты – неблагодарная! Ты – неблагодарная!..» А меня трясет от одного ее вида! От одного ее недовольного выражения лица. Она мне всю жизнь отдала! Она мне – дышать не давала! А теперь я ей что-то должна! Ненавижу!..

А я, слушая эту женщину, подумала, как чувствует сейчас себя эта несчастная мать (по-другому не скажешь!), которая ждет от дочери уважения и благодарности, но получает – ненависть! Как у нее душа болит!.. Но как закономерна эта боль!

У многих родителей, воспитавших таких вот беспомощных, несамостоятельных детей, душа болит от разочарования.

«“Да неужели ты мой сын?” – говорю я иногда своему сыну, – сказала одна мама. – Ну что ты за размазня получился! Ни стержня в тебе нет, ни позиции! Только и ноешь – не могу, не знаю, не получится… Да мне прямо обидно, что у меня такой сын!..»

Но только вот как у такой авторитарной мамы получился такой сын – размазня? Кто его так размазывал, что он размазней получился? Кто ему стержень не сформировал?

И я понимаю, как разочарованы такие родители – сами властные, жесткие, «знающие», видя рядом с собой таких вот беспомощных размазней! Это так обидно! И душа болит…

Душа болит и от одиночества, которое иногда просто обрушивается на опекающих и контролирующих родителей, когда их дети вырастают и все же отрываются от них, уходят в мир. Исчезает то, ради чего ты жил. И если ты больше ничем не жил – исчезает сам смысл жизни.

Душа болит от равнодушия. Они, ушедшие в мир, вырвавшиеся из-под нашей опеки и контроля на свободу, – иногда надолго забывают о нас, упиваясь свободой жить своей жизнью.

Душа болит от непонимания. Теперь выросшие дети тоже все уже «знают» и понимают про жизнь. И с позиции этого своего «знания» они оценивают наши просьбы или желания, не учитывая, не ценя нас, как мы не учитывали и не ценили их в детстве. Теперь мы, как они в детстве, получаем такие же ответы: «Зачем тебе это надо?.. Вечно ты что-нибудь придумаешь! Некогда мне, ладно, потом…» И это «потом» растягивается на месяцы. Или годы…

Мы получаем результат. Такой, какой создали сами…