Текст книги "Красная луна. Советское покорение космоса"

Финансовая поддержка, позволившая Годдарду продолжить исследования, поступила от Смитсоновского института, научно-исследовательского и образовательного учреждения, поддерживаемого правительством США. Ученый обратился в институт с проектом по исследованию верхних слоев атмосферы. В своем письме он прямо заявил о том, что с помощью многоступенчатой ракеты на твердом топливе, которое должно сгорать последовательно, можно достичь высоты 370 километров и использовать приборы для проведения научных измерений in situ.

Смитсоновский институт согласился предоставить Годдарду пятилетний грант на общую сумму 5000 долларов США, что в пересчете на сегодняшнюю покупательную способность составляет 100 000 долларов. Университет Кларка также внес в проект заметный вклад в сумме 3500 долларов США, а также предоставил помещения на окраине кампуса для проведения экспериментов. Шел 1917 год. Спустя три года в качестве научного отчета Годдард опубликовал свою монографию «Метод достижения предельных высот», которая считается классической работой по ракетостроению. Ее можно поставить в один ряд с опубликованным 14 лет назад трудом Циолковского, только на этот раз работа вышла на языке, доступном для многих. По воле автора и вопреки пожеланиям инвесторов в ней не содержалось последних результатов, касающихся твердого топлива, потому что на самом деле они были весьма не утешительными.

Брошюра стала настоящей сенсацией как в академических кругах, так и среди обычных читателей еще и потому, что Годдард, обычно осторожный и сдержанный в своих высказываниях, предоставил расчет «минимальной массы [твердого топлива], необходимой для подъема одного фунта [груза] на бесконечную высоту». Цель этого расчета заключалась в определении условий, при которых ракета может преодолеть земное тяготение, а затем упасть на Луну.

Скучный академический отчет произвел эффект разорвавшейся бомбы, потому что автор сделал интригующее дополнение. Объясняя читателю, как снаряд попадет на поверхность спутника (если такой эксперимент будет когда-либо проведен), он предлагал начинить нос ракеты порохом, подсчитав, сколько его потребуется, чтобы произвести яркую вспышку на темной стороне Луны в новолуние, так, что ее можно будет наблюдать с Земли в большой телескоп.

«Лунного человека», как тут же окрестили Годдарда, высмеяли в прессе. Крепко досталось ему от газеты «Нью-Йорк Таймс»: 13 января 1920 года в передовице, озаглавленной «Серьезный вызов доверчивости», ученого обвинили в том, что он забыл о «законе равенства действия и противодействия, а также необходимости подыскать что-то посолиднее вакуума, чтобы его ракете было от чего отталкиваться». Непростительно для университетского преподавателя физики и стипендиата авторитетного Смитсоновского института. «Конечно, – заключал неизвестный журналист, – этот профессор явно подрастерял кое-какие знания из багажа средней школы». Вспомнили и Эйнштейна, в то время очень известного в Америке, утверждая, что только он да еще несколько умников могут позволить себе нарушить установленные законы физики. Эта ирония вовсе не была комплиментом, она била наотмашь по великому ученому, который со своей теорией относительности осмелился поставить под сомнение сакральность Ньютона.

Годдард не ожидал таких нападок. Он пробовал отвечать, публикуя популярные статьи, стремясь защитить свое доброе имя, запятнанное критикой. Потом понял, что это бесполезно, и закрылся в себе. Последствия были серьезными и в некоторой степени трагичными[93]93
  При всем уважении к Роберту Годдарду, первым запустившему в 1926 г. ракету с жидкостным реактивным двигателем (ЖРД), нельзя не видеть явное преувеличение автором его роли. Годдард экспериментировал с небольшими ракетами. Работы велись малыми силами при ограниченном финансировании и серьезного влияния на становление мировой ракетной техники не оказали.


[Закрыть]. Благодаря шумихе вокруг Годдарда немцы живо заинтересовались созданием ракет, всячески стремясь обойти ограничения, наложенные Версальским договором.

Возможно, если бы не Годдард, не осознающий до конца опасность нацизма, ракеты «Фау-2» никогда не взлетели бы над Лондоном, сея смерть[94]94
  Взлетели бы. Достаточно посмотреть на развитие ракетной техники с ЖРД в других странах. В Советском Союзе в 1929 г. в составе Газодинамической лаборатории было сформировано подразделение по разработке жидкостных ракет. В 1930–1933 гг. там были созданы первые в СССР ракетные двигатели на жидком топливе (53 модели ЖРД – от ОРМ, ОРМ-1 до ОРМ-52). В 1930 г. прошли стендовые испытания ЖРД конструкции Дж. Гарофоли, во Франции начал работы со своими ЖРД Р. Эно-Пельтри, в Германии состоялись испытания ЖРД конструкции Г. Оберта. Тогда же в Германии прошло летное испытание первой в Европе ракеты на жидком топливе конструкции И. Винклера. В Австрии в 1932–1934 гг. проходили стендовые испытания экспериментальных ракетных двигателей конструкции Е. Зенгера на жидком кислороде с газойлем и на других топливах. В 1932 г. Московской группе изучения реактивного движения была предоставлена экспериментальная база для разработки ракет с ЖРД и руководителем был назначен С.П. Королёв. В том же 1932 г. в Куммерсдорфе (Германия) организована испытательная станция для разработки ракет на жидком топливе под руководством В. Дорнбергера и В. фон Брауна, которая в 1937 г. была переведена в Пенемюнде и преобразована в ракетный центр. В следующем 1933 г. приказом Реввоенсовета СССР был создан Реактивный научно-исследовательский институт и вскоре осуществлен пуск первой советской ракеты с ЖРД (ГИРД-10), за которым последовали ракеты 05 и 07. В 1939 г. Геофизический институт Академии наук СССР заказал ракету высотой подъема 100 км, т. е. до границы космоса. Но немцы сумели обойти всех. В 1942 г. в Германии состоялся первый пуск ракеты A-4/V-2, известной как «Фау-2», и в следующем году создана новая отрасль военной промышленности – ракетостроение.


[Закрыть]. Как американцы, так и русские не стремились бы заполучить ученых фюрера. И кто знает, возможно, без конкуренции космическая гонка никогда бы не началась[95]95
  Точное замечание: для гонки нужен хотя бы один соперник.


[Закрыть]. Но извинения были принесены Годдарду слишком поздно – 17 июля 1969 года.

От досады и беспомощной ярости последующие четыре года Годдард работал на военных – на оружейном заводе в Мэриленде занимался разработкой противотанковых и противолодочных ракет. Затем вернулся в Университет Кларка, к своей прежней страсти. Уже в 1922 году он задумался о замене твердого топлива жидким. В марте 1926 года, как теперь известно, первый запуск ракеты прошел относительно успешно. Однако пассивная стабилизация на манер зажигательной ракеты Конгрива не давала существенного продвижения. Так, уже через месяц после исторического запуска Годдард начал экспериментировать с активным управлением на основе подвижных лопаток для отклонения потока на выходе из сопла. Что-то вроде руля, управляемого гироскопом.

Наступил 1929 год. Единственный запуск того года не радовал результатом: ракета поднялась всего на 27 метров, прежде чем упала на землю. На другие эксперименты не было средств. Однако новость о запуске ракеты просочилась в «Нью-Йорк тайме», что свидетельствует о внимании журналистики и общества к научно-техническому прогрессу. Статью прочитал Чарльз Линдберг (1902–1974). Отважный летчик, который двумя годами ранее пересек Атлантику и смог долететь до Парижа, интересовался новыми идеями полетов. Может быть, профессор из Вустера сможет ему что-то предложить? Наведя об ученом необходимые справки, Линдберг решил позвонить Годдарду. Вскоре они встретились и остались довольны друг другом. Неизвестно, о чем они говорили при встрече, но можно представить себе, как мог происходить этот разговор в дружеской обстановке:

– Чем я могу помочь тебе, Боб?

– Мне нужна финансовая поддержка, чтобы я мог продолжать свои исследования.

– Прекрасно, у меня есть влиятельные друзья. Я попробую с ними поговорить и сообщу тебе о результате.

Действительно, известность Линдберга могла стать тем самым ключом, который помогает открывать сердца и кошельки политиков и финансистов, если бы не Великая депрессия, начавшаяся с «черного четверга», обвала фондового рынка на Уолл-стрит 24 октября 1929 года. Деньги кончились, а те немногие, у кого они были, крепко держали их при себе. Экономика пришла в упадок, а бедные становились еще бедней и буквально умирали от истощения. Наконец, через год бесстрашный летчик нашел союзника в лице финансиста и филантропа Даниэля Гуггенхайма (1856–1930), одного из сыновей предпринимателя и основателя клана Гуггенхаймов, Мейера Гуггенхайма, который, приехав нищим из немецкоязычной Швейцарии, создал свое состояние в Новом Свете на добыче руды и ее переработке. Щедрое предложение дальновидного предпринимателя при поддержке созданного им Фонда развития авиации предусматривало финансирование на ближайшие четыре года в сумме 100 000 долларов США, что по современным меркам составляет полтора миллиона долларов. Это стало началом долгих отношений между Годдардом и его покровителями, семьей Гуггенхаймов.

Имея в кармане столь внушительную сумму, ученый решил переехать в место, более подходящее для его экспериментов, достаточно пустынное, с хорошим климатом, где можно спокойно осуществлять запуски ракет и в то же время держаться подальше от любопытных глаз. Смена холодного Массачусетса на более теплый климат положительно сказалась на его слабом здоровье. Годдард выбрал ранчо неподалеку от города Розуэлл, штат Нью-Мексико, в прошлом – территория апачей-мескалеро.

Два года пролетели незаметно. Годдард много работал, поддерживал редкие контакты с немецкими коллегами Обертом и фон Брауном, стараясь сообщать им как можно меньше информации. Не пренебрегал он и заботами о семье, были в его жизни встречи с друзьями, прогулки, барбекю, бридж и новое развлечение – кинематограф. Конечно, его можно назвать мечтателем, но никак не сумасшедшим трудоголиком. В 1931 году он осуществил три успешных запуска своих ракет и только один, не слишком удачный, – в следующем году. А потом все рухнуло.

Трагедия с похищением и убийством младшего сына подкосила Линдберга. Спасаясь от назойливых репортеров, он с семьей переехал в Европу, где прожил следующие пять лет, откровенно симпатизируя, согласно американским трактовкам, новой блистательной Германии Адольфа Гитлера. В Соединенных Штатах финансовый источник Гуггенхайма пересох из-за смерти Даниэля и Великой депрессии, фактически вынуждая Годдарда, оставшегося без спонсоров на мели, вернуться в Вустер, где он едва сводил концы с концами на скудное профессорское жалование от Университета Кларка и небольшой грант Смитсоновского института. Но тяжелая ситуация длилась недолго, и в 1933 году, благодаря новому финансированию от Гуггенхаймов, Годдард смог вернуться в Розуэлл, где возобновил экспериментальные запуски своих ракет. Творческий потенциал этого гения-одиночки еще себя не исчерпал. Годдард работал над уточнением деталей и увеличением мощности ракетных двигателей. В частности, он искал способы упростить и сделать более надежной подачу топлива в камеру сгорания. Ему приходилось проектировать, строить и испытывать то, чего еще не существовало. В 1936 году он решил опубликовать краткий отчет о своей работе в статье «Разработка ракет на жидком топливе», которая стала еще одной вехой в истории космонавтики.

Роберт Годдард перевозит на обычной тележке одну из своих ракет на стартовую площадку в пустыне Нью-Мексико (предположительно 1930 год). По форме эта ракета немного напоминает современные, но она очень далека от ракет, которые создадут немногим более через десятилетие ученые Третьего рейха во главе с Вернером фон Брауном (www.nasa.gov)[96]96
  Очень напоминает перевозку С.П. Королёвым своей ракеты на трамвае в Нахабино. Во всех странах все происходило очень похоже.


[Закрыть]

Теперь его создания высотой свыше четырех метров имели форму современных ракет с обтекаемым корпусом и четырьмя «плавниками» на хвосте. Красивые и функциональные, они предвосхитили большинство замыслов, реализованных впоследствии mutatis mutandis[97]97
  С соответствующими изменениями (лат.). – Прим. переводчика.


[Закрыть] в больших ракетах, предназначенных для воплощения давней мечты – полетов в космос, до самой Луны. Но ни в одном из 35 запусков, составляющих почетный список этого пионера ракетостроения, его ракеты, использующие в качестве топлива бензин и кислород, не смогли подняться на большую высоту.

«Лунная ракета промахнулась мимо цели на 238 799,5 миль» — так сообщила местная газета в Вустере о неудачном запуске 1929 года.

Едкое, а главное, несправедливое замечание. Пусть ракеты Годдарда и не достигли космического пространства, он заложил основы ракетостроения и создал условия для дальнейшего развития этой отрасли, чтобы кто-то другой смог отправить ракеты в космос после него.

Годдард умер в Балтиморе 10 августа 1945 года от рака горла в возрасте шестидесяти двух лет. До того как богини судьбы перерезали нить его жизни, он успел посмотреть военную хронику о разрушениях, принесенных ракетами «Фау-2» фон Брауна в европейские города. Кошмар всей жизни ученого, боязнь, что кто-то может злоупотребить плодами его труда, материализовался. Пять лет назад, когда Америка наблюдала в окно трагедию Европы, участвуя в ней, только когда была возможность разбогатеть, Годдард вместе с сыном Даниэля Гарри Гуггенхаймом пытался предупредить высшие чины американской армии и флота об опасности. Нацисты, как предполагал Годдард, вплотную подошли к созданию сверхзвуковых летающих бомб, способных пересечь Атлантику. Ему не поверили. Наоборот, не исключено, что смеялись над ученым. Однако назначили его руководителем исследований в ведомстве ВВС США с задачей разработки двигателей для стартовых реактивных ускорителей, так называемого jato, jet assisted take-off. В очередной раз он должен был остаться там, где воздух помогает летать.

После окончания войны, в 1948 году, посмертно была опубликована работа Годдарда «Развитие ракетостроения. Разработка ракет на жидком топливе, 1929–1941». В тот момент она осталась практически незамеченной. Но когда началась космическая гонка, Роберта Годдарда извлекли из забвения вместе с его трудами. Каждая из двух конкурирующих стран хотела иметь собственных лидеров. У Советского Союза был Циолковский, Соединенные Штаты чтили память своего ученого и, кроме того, дали его имя новому Центру космических полетов НАСА в Гринбелте, штат Мэриленд. Всю свою жизнь Годдард был вынужден выпрашивать деньги на проведение своих исследований, а в 1960 году федеральное правительство решило выплатить компенсацию в сумме одного миллиона долларов за использование более чем 200 патентов ученого на военные и космические ракеты по космической программе США. Деньгам смогли порадоваться вдова Годдарда и Фонд Гуггенхайма. Так уж устроен мир!

Сага о Нибелунгах

Человек подобен луне – у него тоже есть темная сторона, которую он никогда никому не показывает.

Марк Твен

Фундаментальные исследования – это то, чем я занимаюсь, когда я понятия не имею о том, чем я занимаюсь.

Вернер фон Браун

Вечером во вторник 15 октября 1929 года, всего за девять дней до краха фондовой биржи на Уолл-стрит, «Уфа-Паласт ам Цоо», большой кинотеатр, принадлежащий немецкой киностудии «Универсум Фильм», расположенный рядом с Берлинским зоопарком в западной части района Шарлоттенбург, был ярко освещен, как обычно по случаю премьеры. Почти две тысячи человек – гораздо больше, чем мог вместить зал кинотеатра, ждали на улице. Все они пришли посмотреть «Женщину на Луне», новый немой фильм Фрица Ланга. Черное пальто, длинный белый шарф, галстук-бабочка – режиссер фильма – звезда немецкого кинематографа, известный по таким шедеврам, как «Доктор Мабузе» и «Метрополис». Рядом с ним прекрасная Tea фон Харбоу, жена и муза режиссера, это по мотивам ее романа снят художественный фильм, оригинальная версия которого длится более двух с половиной часов.

В сюжете фильма, как обычно, переплелись любовь и верность, жадность и трусость, а фоном повествования стала экспедиция на Луну, предпринятая с целью завладеть месторождениями золота, которые, как считал один странный профессор, могут скрываться в недрах спутника Земли. Хотя эта сентиментальная история и не стала вершиной творчества Ланга, еще до выхода на экраны фильм вызвал большой интерес, поскольку в нем использовались необычные приемы. Чтобы рассказать о путешествии к космическому Клондайку на борту ракеты «Фрида», названной в честь главной героини, всесильный Ланг – страстный любитель научной фантастики – решил избежать ошибок, типичных для классических произведений Жюля Верна и Герберта Уэллса, и использовать строгий научный подход. Для этого он взял в качестве технического консультанта немецкого инженера с румынским паспортом, известного и уважаемого ученого, который на тот момент издал две монографии о ракетах и их использовании[98]98
  Примерно в то же время, чуть позже, К.Э. Циолковский в Советском Союзе консультировал режиссера В.Н. Журавлёва, снимавшего фильм «Космический рейс» («Мосфильм», 1935), сценарий которого тоже был написан при его участии. Фильм был очень популярен и стал классикой советского кино.


[Закрыть].

Но интересен не столько сюжет фильма Ланга, сколько история Германа Юлиуса Оберта. Если Вернер фон Браун был отцом разработок, в результате которых Нил Армстронг и Базз Олдрин смогли полететь на Луну, то Герман Оберт, «высокий, худой, с густой темной шевелюрой, широким подбородком, черными усами и такими живыми глазами, какие бывают у людей неугомонных», безусловно, может считаться их дедом.

Оберт родился 25 июня 1894 года в городе Германштадте, входившем тогда в состав Австро-Венгрии, на межгорном плато в окружении Карпат, которое римляне называли Дакия и которое в средние века стало называться Трансильванией, что означало, «земля за лесом». Зеленый край, холмы и озера, старинные замки, укрытые в труднодоступных горах, среди которых замок знаменитого графа Дракулы, – эти земли с XII века были колонизированы трансильванскими саксонцами – этническими немцами. В 1920 году в результате Трианонского мирного договора, изменившего границы Венгрии после распада империи Габсбургов, более половины региона отошло к Королевству Румыния. Город Германштадт получил новое название «Сибиу», а двадцатишестилетний Герман стал румынским гражданином[99]99
  Вскоре после рождения Германа семья Оберта переехала в город Шессбург, также отошедший к Королевству Румыния. Там Герман окончил гимназию, где и увлекся космонавтикой. Так что до того как двадцатилетний Герман стал румынским гражданином, в более молодом возрасте он был подданным короля Румынии.


[Закрыть]. Но в действительности он был и остался прежде всего немцем: по рождению, образованию, а после Второй мировой войны – по личному выбору.

Чтобы не разочаровывать отца, известного хирурга, или, скорее всего, не смея возражать ему, в 1912 году Герман поступил на медицинский факультет Мюнхенского университета. Но не медицина увлекала его. Он мечтал о космосе с одиннадцати лет, с тех пор как прочел два романа Жюля Верна о путешествиях на Луну, подаренные отцом. Через три года, в старших классах школы, он даже разработал модель ракеты для межпланетных путешествий, предложив многоступенчатый вариант, то есть состоящий из нескольких ступеней, функционирующих последовательно, на жидком топливе, что позволяло постепенно достичь необходимой скорости[100]100
  Оберт вспоминал, что первый набросок такой ракеты он сделал в 1909 году. В качестве топлива предполагалось использование увлажненной клетчатки (пироксилина). В 1912 году он разработал проект ракеты на двухкомпонентном топливе – жидком кислороде и спирте. Переход к двухкомпонентному топливу был весьма плодотворным шагом.


[Закрыть]. Выполнив несложные расчеты, Герман понял, что космический корабль-снаряд, придуманный французским писателем, невозможен, потому что огромный импульс, данный снаряду пушкой во время выстрела, будет смертельным для экипажа: давление при таком ускорении расплющит людей, как орех[101]101
  Зная из школьной физики формулу Ньютона (сила равна массе, умноженной на ускорение), Герман легко вычислил, что при разгоне снаряда до скорости 11,2 км/сек на сравнительно коротком участке экипаж будет прижимать сила, в 23 тысячи раз превышающая вес человека. Проведя ряд экспериментов, он получил, что человек способен выдержать трехкратную перегрузку, и по формуле равноускоренного движения вычислил, что длина ствола орудия должна быть не 275 м, как у Жюля Верна, а 2–3 тысячи километров. Это и подтолкнуло его к ракетному способу разгона.


[Закрыть]. Юношеское увлечение, питаемое чтением книг и дерзкими мечтами – с возрастом оно проходит, первая любовь, первые жесткие столкновения с реалиями жизни. Однако рассуждения этого молодого человека с живым проницательным взглядом (достаточно увидеть его фотографию того времени) свидетельствовали о том, что он многого добьется.

Переезд из городка, затерянного среди лесов, в большой и богатый город, крупный центр науки и культуры, был важным событием в жизни Германа. В Мюнхене прусская строгость соединялась с легкостью баварцев, создавая особую творческую атмосферу, сопровождаемую вездесущим запахом хорошего пива. Мюнхенский университет был настоящим храмом науки, теоретической и прикладной. Связанный обещанием, данным отцу, Герман изучал медицину, а также посещал лекции по математике и физике в знаменитом Мюнхенском техническом университете. Если бы не война, прервавшая его обучение, страсть юноши к космосу, возможно, осталась бы обычным хобби.

Когда разразилась Первая мировая война, Оберту было двадцать лет – самый подходящий для призыва возраст. Его зачислили в пехоту и после короткой военной подготовки отправили на Восточный фронт сражаться с русскими[102]102
  С началом войны Герман Оберт должен был вернуться в Австро-Венгрию, где и был призван в армию.


[Закрыть]. Вскоре Герман был ранен и перевезен в военный госпиталь Шесбурга[103]103
  Как уже было отмечено, не рядом, а просто в родном городе, где его отец, Юлиус Оберт, занимал должность главного врача больницы. После выздоровления его оставили при госпитале в качестве санитара в звании фельдфебеля. Свою роль сыграло и то, что он был студентом-медиком.


[Закрыть] неподалеку от дома. Вероятно, благодаря связям отца после выписки юноша смог остаться в госпитале в качестве санитара. Так ему пришлось соприкоснуться с медицинскими буднями. В свободное время он по-прежнему мечтал о полетах на Луну, сосредоточившись на двух главных задачах: создать космический корабль, способный выдержать путешествие, и изучить влияние на экипаж ускорения и отсутствия гравитации. Познания в медицине помогали Герману в проведении экспериментов над собой, его очень интересовало воздействие невесомости на человеческий организм[104]104
  Обладая медицинскими знаниями, Оберт «отключал» себе органы равновесия с помощью скополамина, после чего погружался в ванну и, обеспечивая дыхание через длинную резиновую трубку, закрывал глаза и несколько раз переворачивался, пока не терял ощущения «верха» и «низа».


[Закрыть]. Между тем он продолжал разрабатывать ракеты на жидком топливе, компонуя топливные емкости, которые должны отделяться по мере исчерпания в них топлива для того, чтобы постепенно уменьшить вес (именно такое решение впоследствии позволило подняться в небо первому спутнику, космическим кораблям «Восток» и «Аполлон-11»)[105]105
  В 1917 г. Оберт разработал проект ракеты высотой 25 м и диаметром 5 м, превышающей по размерам будущую «Фау-2» (высота 15 м, диаметр менее 2 м). Структура ракеты была схожа с применяемыми сегодня.


[Закрыть]. Его исследованиями заинтересовался военный министр королевства Пруссия Герман фон Штейн, ведь будучи генералом артиллерии, он понимал толк в ракетах.

После войны Оберт, который к тому времени женился (1), смог вернуться в Мюнхен и возобновить изучение математики и физики, посещая лекции видных ученых[106]106
  Г. Оберт поступил сразу в два высших учебных заведения – университет и Высшую техническую школу. Однако через шесть недель ему, как иностранцу, запретили жить в Баварии, и он переехал в Гёттинген.


[Закрыть]. Поражение в войне было унизительным для немцев, привело к упадку экономики и обнищанию народа, но почти не затронуло стройную систему образования в Германии и не разрушило городскую инфраструктуру, как во время Второй мировой войны. Германия устояла, она стремилась к возрождению, превозмогая разруху и голод, пыталась разрешить внутренний конфликт между авторитарным национализмом и социализмом марксистского толка. Через три года в тех же аудиториях, где Оберт слушал прекрасные лекции по физике Арнольда Зоммерфельда, будут сидеть такие гении, как Вернер Гейзенберг и Вольфганг Паули.

Затем Герман продолжил свое образование в Гёттингенском университете, одном из старейших в Европе, где в то время преподавал Давид Гильберт[107]107
  А также Макс Борн, Феликс Клейн, Герман Минковский, Людвиг Прандтль и другие известнейшие ученые. Именно Прандтль, великий механик, первым поддержал Оберта и его проекты.


[Закрыть], а затем переехал в Гейдельберг[108]108
  И этот переезд был вызван ограничениями для иностранцев.


[Закрыть], центр демократической мысли и вместе с тем логово консерваторов и нацистов. Там он планировал завершить свое обучение и получить докторскую степень по физике, защитив диссертацию на тему межпланетных полетов. Его работа была отклонена. Комиссия сочла, что его разработки полностью лишены конкретики и являются утопичными: эссе по футурологии, а не традиционная физико-математическая диссертация. Например, он рассматривал вопрос исследований невидимой поверхности Луны и заправки космических кораблей с помощью хранящихся на околоземной орбите резервуаров с ракетным топливом, которые можно путем пристыковки использовать для межпланетного путешествия или оставить на орбите небесного тела, на которое будет совершена высадка[109]109
  Осенью 1921 года Герман Оберт собрал в диссертации все свои теоретические разработки – от инженерных до медицинских. Для диссертации работа оказалась слишком разнородной. Все хвалили ее, но не могли отнести ни к одному из научных направлений.


[Закрыть].

Хотя в Веймарской республике, сотрясаемой галопирующей инфляцией и растущим недовольством, царил в то время полный идеологический хаос, немецкая академия сохраняла выработанный веками строгий и жесткий подход, символом которого можно считать пикельхельм, шлем с пикой, а девизом – «дело, а не мечта», пусть и вполне реализуемая. Оберт прекрасно знал об этом. «Наша образовательная система похожа на автомобиль, – позднее писал он, – с мощными задними фарами, которые освещают прошлое ярким светом. Но если мы смотрим вперед, предметы едва различимы».

Потерпев неудачу, Герман сделал следующее: он вернулся домой, в Румынию, где через год, не меняя ничего в своем исследовании, наконец-то смог защититься в университете города Клуж[110]110
  Клаузенбургский университет, в котором Оберт и начинал учебу.


[Закрыть]. Одновременно он на свои деньги опубликовал диссертацию[111]111
  Диссертация была опубликована на личные сбережения жены. Можно сказать, что она, заплатив за издание брошюры, повернула в должном направлении судьбу Оберта. В те времена космонавтика считалась у книгоиздателей делом несолидным и неприбыльным. И Циолковский, и Кондратюк, и многие другие теоретики космонавтики издавали свои труды за собственный счет.


[Закрыть]. Так появилась на свет небольшая, около ста страниц, брошюра на немецком языке, озаглавленная «Ракета в космическое пространство»[112]112
  Книга вышла в 1923 году, и почти сразу на нее была опубликована весьма грамотная рецензия в советской газете «Известия» (1923 г., 2 окт.), откуда о ней узнал К.Э. Циолковский. Между ним и Обертом возникла переписка, сегодня уже изданная. Циолковский послал Оберту свои работы. Среди знакомых Оберта был человек (А.Б. Шершевский), знавший русский язык. С его помощью он постепенно познакомился с работами Циолковского.


[Закрыть], один экземпляр ее был немедленно отправлен Годдарду. Это был не просто beau geste[113]113
  Красивый жест (фр.). – Прим. переводчика.


[Закрыть] в ответ на любезность американца, который по просьбе Германа, хоть и весьма неохотно, прислал ему экземпляр своей работы 1920 года «Метод достижения предельных высот». Это был также способ сделать заявку, застолбить за собой первенство. Выражая благодарности, он начал со своего рода excusatio non petita[114]114
  Извинения, о которых не просили (лат.). – Прим. переводчика.


[Закрыть]: «Я получил работу Годдарда как раз в тот момент, когда отдавал в печать свою, – заявил он с апломбом, – его практический подход дополняет мои теоретические разработки».

Возможно, Герман сказал так, стремясь компенсировать свои академические неудачи. Однако американский ученый, и без того не слишком доверяющий людям, нашел в этих словах подтверждение своим опасениям: «этот немец Оберт» украл его разработки. Годдард стал еще более осторожным и закрытым. Настоящая катастрофа для США: упрямство гения из Вустера лишило Америку возможности обогнать всех остальных в области ракетостроения. Это была катастрофа и для остального мира, который не мог воспользоваться ценным опытом, накопленным в этой области выдающимся американским ученым. Развитие науки и техники можно сравнить с многоступенчатыми ракетами. Каждый последующий элемент использует тягу всех предыдущих. Заносчивость амбициозного немецкого юноши сослужила плохую службу. Годдард отказался предоставлять данные своих опытов и прервал переписку.

Однако книга Оберта была встречена в немецкоязычных странах положительно и вызвала большой интерес к космическим полетам. Используя научный подход, автор обрисовал будущее: космические станции на околоземной орбите, большие вращающиеся кольца, позволяющие имитировать гравитацию с помощью центробежной силы, снабжаемые благодаря налаженному сообщению с использованием небольших шаттлов[115]115
  Челнок, многоразовый корабль (англ.). – Прим. переводчика.


[Закрыть]. Настоящие ворота в небо с функцией обслуживания межпланетных космических кораблей, а также платформы для телесвязи и метеорологических наблюдений. Весьма увлекательно для молодых умов в тяжелое время политической неразберихи и серьезных социальных потрясений. К сожалению, этот прозелитизм мог стать новой трагедией для Германии и всего мира. Не зря же говорится, что иногда лучшее – враг хорошего!

Семена, посеянные Обертом, проросли в созданном в июне 1927 года «Обществе межпланетных сообщений» (Verein fur Raumschiffahrt, или сокращенно VFR), группе единомышленников, интересующихся созданием ракет и космическими путешествиями[116]116
  В тот период подобные общества создавались повсеместно: в 1926 году «Общество по исследованию межпланетных пространств в Вене» (позднее на его основе было создано «Австрийское общество ракетной техники»), в 1927 году «Общество межпланетных сообщений» в Бреслау (тогда Германия), в 1930 «Американское межпланетное общество», в 1933 году «Британское межпланетное общество».


[Закрыть]. Первым президентом общества стал немецкий инженер тридцатилетний Иоганн Винклер. Он давно занимался разработкой ракетных двигателей, именно поэтому спустя два года ему предложит работу в своей компании в Дессау известный инженер и авиаконструктор Хуго Юнкере, поставив задачу разработки двигателей для реактивных самолетов.

Только за один год в VFR вступило более пятисот человек, что свидетельствует об актуальности заявленной темы, а также о дефиците ценностей в обществе, пребывающем в состоянии растерянности и поиска идентичности. В течение семи лет своего существования общество выпускало журнал Die Rakete («Ракета»)[117]117
  В январском номере 1928 года этот журнал познакомил западного читателя с Циолковским и его работами.


[Закрыть], членом VFR был и Вернер фон Браун (1912–1977), один из двух «чемпионов» космической гонки (про другого чемпиона, Сергея Павловича Королёва, расскажем в следующих главах). Герман Оберт, вдохновитель группы, играл почетную роль отца-основателя и консультанта, главным образом удаленного. Отвергнутый немецкой академией, он уехал из Германии и работал (это он-то, мечтавший о небе!) – простым преподавателем математики и физики[118]118
  Как и К.Э. Циолковский.


[Закрыть] в Медиаше, небольшом городке примерно в пятидесяти километрах от родного Германштадта, румынского города Сибиу. При случае он всегда навещал старых друзей в Мюнхене и новых друзей из VFR в Берлине. Иногда давал консультации по ракетостроению, например, в 1928 году вместе с активным членом VFR, популяризатором науки Вилли Леем (1906–1969), жил в Потсдаме в районе Бабельсберг, где размещались съемочные павильоны киностудии УФА, помогая Фрицу Лангу в съемках фильма «Женщина на Луне». Для Германа это был способ немного заработать, а также прекрасная возможность популяризировать свое видение будущего[119]119
  Кардинальное отличие от проекта Годдарда, покрытого завесой секретности. Ракета Годдарда могла стать отправной точкой развития космонавтики, но осталась в истории лишь красивым эпизодом.


[Закрыть].

Оберт даже хотел сделать рекламу фильма, создав на деньги, предоставленные ему Лангом, настоящую ракету, которую он надеялся запустить над Балтикой. Всего за четыре месяца ему надо было построить двухметровый образец на бензине и жидком кислороде, вроде того, что запустил Годдард в 1926 году, но из-за отсутствия опыта и управленческой некомпетентности проект быстро провалился[120]120
  Это совершенно неправильная оценка сделанного Обертом в киностудии УФА. Тогда никто в Европе ничего не знал о запуске ракеты Годдарда с ЖРД в 1926 г. Работы с жидкостными ракетными двигателями только начинались. Опыта не было ни у кого. Эксперимент с горящим бензином на поверхности жидкого кислорода действительно закончился взрывом, в результате которого Оберт повредил левый глаз и стал плохо слышать. Но в ходе этого эксперимента Оберт открыл эффект самодробления горящих капель жидкого топлива и положил начало целому научному направлению – распыл, испарение, смешение и горение топлива в камерах сгорания ЖРД. В последующем его двигатель работал уверенно и надежно. Это был первый работоспособный ЖРД в Европе, о чем он с гордостью сообщил Циолковскому в письме от 29 октября 1929 года.


[Закрыть]. Тогда Оберт предложил ракету, использующую гибридный ракетный двигатель[121]121
  Схема гибридного ракетного двигателя была предложена впервые, но за несколько недель проект, конечно, осуществлен быть не мог. Первый в мире гибридный ракетный двигатель, получивший индекс 09, был разработан в ГИРД (СССР) в 1932 году. Первая советская нетвердотопливная ракета (ГИРД-09, проект М.К. Тихонравова, разработка С.П. Королёва, старт 17.08.1933) использовала именно гибридную схему.


[Закрыть], однако программа потерпела неудачу, не успев начаться. После второго провала он решил вернуться домой, но сначала убедился, что запуск модели ракеты в фильме вполне достоверен.

Оберт вновь приехал в Берлин на премьеру. Фильм был хорошо принят зрителями и помог привлечь внимание к ракетостроению и космосу. Реализм, столь отличающийся от ироничной комедии, пародирующей романы Жюля Верна, – короткометражного фильма французского режиссера и продюсера Жоржа Мельеса «Путешествие на Луну» 1902 года – не мог остаться незамеченным. Многие все еще сомневались, но некоторые действительно начали верить, что новые рубежи для человечества там, наверху, выше облаков, где заканчивается воздух и начинается безвоздушное пространство. Даже первый успешный запуск ракеты «Фау-2», взлетевшей с полигона в Пенемюнде, напомнил о фильме Ланга, ведь на нижней части корпуса ракеты был оттиск, отсылающий к фильму, демонстрируя тем самым, насколько глубоким был след, который он оставил.

В том же 1929 году Оберт напечатал в известной мюнхенской типографии «Ольденбург» большой труд, озаглавленный «Пути осуществления космических полетов». Это была переработанная и значительно дополненная диссертация, опубликованная шесть лет назад. Там содержались формулы, таблицы, графики и расчеты, свидетельствующие о появлении новой математически обоснованной дисциплины, которая своим появлением обязана мечте. Трудные вычисления сегодня легко осуществляются с помощью мощных компьютеров, а главное достижение ученого-физика в том, что он может подойти к сути проблем и выделить критически важные параметры различных ситуаций.

Как писал Вернер фон Браун,

«Германн Оберт, задумавшись о возможности создания космических кораблей, первым взял логарифмическую линейку и представил математически просчитанные чертежи и проекты. […] Он не только повлиял на мою жизнь, благодаря ему я впервые соприкоснулся с теоретическими и практическими аспектами ракетостроения и космических путешествий. За его новаторский вклад в космонавтику ему должно быть отведено почетное место в истории науки и техники».

Оберт ставил перед собой четыре основные задачи, от решения которых зависела возможность полетов человека в космос, и на тот момент они являлись предметом ожесточенных споров: 1. Возможно ли создание аппарата, способного выйти за пределы земной атмосферы? (2) 2. Если да, то смогут ли подобные устройства развивать такую скорость, которая позволит им преодолеть земное притяжение? 3. Могут ли ракеты выполнить эти задачи, имея на борту человека, без серьезного ущерба его здоровью? 4. Для чего это все? У Оберта был ответ на все эти вопросы: математически и физически обоснованный – на первые два, скорее оптимистичный, чем научный[122]122
  Некорректное противопоставление научного оптимистичному, что-то вроде «длинный против зеленого». Правильнее будет сказать, что Оберт давал оптимистичный ответ на третий вопрос на основе своих научных экспериментов.


[Закрыть], – на третий и чисто теоретический – на четвертый[123]123
  Эти четыре вопроса и ответы на них содержались в предыдущей его брошюре «Ракета в космическое пространство».


[Закрыть].

Его безграничное воображение рисовало будущее, где армады малых космических челноков бороздят космос, сообщаясь с настоящими цитаделями, плавающими на орбите. Туда прибывают новые пионеры, там проводятся научные эксперименты и наблюдения за планетой. Форпосты новых колонистов, раскинувшиеся по всей Солнечной системе, или стратегические бастионы для военных целей и контроля над старушкой-Землей. Все это, как считал Оберт, будет стимулировать развитие новых технологий в различных отраслях на благо человечества в целом[124]124
  Весьма слабое описание книги, которую Эсно-Пельтри назвал «библией научной астронавтики» и за которую Оберт стал первым лауреатом премии Эсно-Пельтри – Гирша, присуждаемой Французским астрономическим обществом. Оберт отходит от конспективного изложения материала, объем книги составляет 423 страницы. Никто до Оберта не рассматривал детально оптимальные (по критерию затрат топлива) траектории космических ракет, стартующих с Земли и переходящих на заданную космическую орбиту. Описывается проблема возвращения космического аппарата к Земле и его спуск до поверхности. Отдельная глава посвящена вопросам стабилизации космического аппарата. Описывается задача автоматического управления полетом ракеты. В качестве исполнительных органов предлагаются газовые рули. Рассматривается общая конструкция ракеты. Предлагается получение бортовой электроэнергии за счет Солнца. Целый раздел можно отнести к космической медицине и биологии. Прогнозируются формы практического использования космонавтики для земных нужд. Не забыто и боевое применение ракет. Ни один из пионеров космонавтики не рассматривал ракетный полет в космос столь разносторонне.


[Закрыть].

Последний аргумент по-прежнему используется сегодня для оправдания огромных расходов на космические программы, но отношение к нему в обществе неоднозначное. Зачем тратить огромные ресурсы, чтобы летать туда, в космическую пустоту, когда еще так много нужно сделать здесь, на Земле, чтобы избавить людей от голода, страданий и болезней? В 1970 году, незадолго до успешного завершения космической программы «Аполлон», монахиня из города Кабве в Замбии, сестра Мария Юкунда, переадресовала этот вопрос Эрнсту Штулингеру (1913–2008), заместителю директора по научной части Центра космических полетов имени Джорджа Маршалла, находящегося в ведении НАСА, и ответственного за разработку пилотируемых миссий на Марс.