Текст книги "Огонь"

Это ужасно. Несправедливо.

И все это очень, очень настораживает.

* * *

Анна-Карин сидит на стареньком серо-голубом диванчике. В дом престарелых дедушка переехал со своей мебелью, но вид у комнаты неуютный и какой-то нежилой.

Дедушка осторожно проводит пальцем по красным отметинам на левой руке Анны-Карин. Ранки от лисьих зубов еще не затянулись. Ночью они напоминают о себе глухой, ноющей болью. Днем болячки чешутся. А иногда, как теперь, рука немного немеет, как от заморозки. Анне-Карин сделали противостолбнячный укол. Но когда рука немеет, ей становится страшно, в голову лезут слова «гангрена» и «ампутация».

– Приложи на ранки подорожник, – говорит дедушка, – только вымой листочки хорошенько, чтобы не занести грязь. Если не поможет, спроси у мамы, не осталось ли у нее мази, которую я делал из календулы.

Анна-Карин секунду колеблется.

Она немного рассказала дедушке о том, что произошло в прошлом году, о своих магических силах и о том, как она их использовала. Он ведь и так о многом догадывался. Но она не рассказывала ему ничего об Избранницах. Совете. И апокалипсисе.

– Откуда ты все знаешь?

– Отец показал, как пользоваться разными растениями.

– Я не про это. Я вообще… Ты умеешь прутиком искать воду, знал про кровавую луну. И в прошлом году… Когда со мной стали происходить всякие вещи, ты догадался, что это магия.

Дедушка сплел пальцы рук в замок и наклонился вперед:

– Кто-то называет это магией. А для меня это просто часть природы. И я не вижу в этом ничего сверхъестественного.

– А Совет знаешь? – шепчет Анна-Карин.

У нее перехватывает дыхание. Но дедушка смотрит на нее непонимающе.

– Какой совет? – переспрашивает он.

– Никакой. Не знаю. Неважно. – Анна-Карин опускает глаза в пол.

– Расскажи-ка еще раз про лису, – просит дедушка.

Анна-Карин рассказывает еще раз с самого начала. Как она увидела лису первый раз у мертвого дерева, как началась гроза и за несколько секунд в лесу стало темно, как ночью.

– Я только не понимаю, зачем она это сделала. Я имею в виду лису, – говорит Анна-Карин.

– Помнишь семейство лис, которое жило в самом начале леса?

Анна-Карин вздрагивает, словно холод от больной руки распространяется по всему телу. Дедушка опять начал заговариваться.

– Дедушка, это я, Анна-Карин. Когда в лесу жили лисы, я была совсем маленькой. Я не могу этого помнить.

– Я знаю, – нетерпеливо перебил ее дедушка. – Но это было предрешено уже тогда. Насчет лис.

Анна-Карин неуверенно смотрит на деда. Она все еще сомневается, с ней разговаривает дедушка или все-таки с мамой или с бабушкой Гердой.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает она.

– Лес знает, – отвечает дед глухо. Его взгляд обращен в прошлое, и он не слышит ее. Анна-Карин встает и осторожно обнимает деда на прощание.

– Мне надо идти, – говорит она. – Но я скоро к тебе приду.

Она надеется, что дедушка тоже вернется обратно, что он не останется в прошлом навсегда.

25

Мину просыпается от громких голосов в саду. Две женщины говорят без умолку, перебивая друг друга.

Вчера Мину обещала маме поехать с ней на станцию встречать тетю Бахар. И смутно помнит, как мама заходила к ней в комнату и будила ее, но она не встала. Почувствовав угрызения совести, Мину быстро натянула халат и выбежала на улицу.

Обе сестры сидели на садовых качелях и легонько раскачивались. Они не видели Мину, и она остановилась в отдалении, рассматривая их.

Бахар старше мамы всего на год, и, когда они были маленькими, окружающие принимали их за близнецов. Но теперь мама кажется старше собственной старшей сестры. Сейчас, когда они сидят рядом, Мину видит, какой уставший и изможденный у мамы вид, хотя лицо ее улыбается.

– Мину! – кричит Бахар, завидев Мину. – Nazaninam, cheghad bozorg shodi! Какая ты красивая! А как ты похожа на Дарью и Ширин!

Мину подходит поздороваться с тетей и заодно обнимает маму, задержав объятие на полсекунды дольше обычного. Мама удивленно смотрит на Мину.

– Ну что, пойдем наверх? – предлагает тетя Бахар. – Мы как раз собирались выпить кофе. Ты пьешь кофе? Ширин начала пить кофе в тринадцать лет, на мой взгляд, рановато. Но разве моего мнения спрашивали? Кстати, она передает тебе большой привет. Ей очень хотелось приехать, и Дарье тоже, но они так заняты. Всегда очень заняты. Ширин рассказывала, что она получила роль в фильме?

Бахар продолжает болтать всю дорогу до кухни. Наливая кофе, мама многозначительно улыбается Мину – Бахар опять хвалится своими дочерями.

Мину вдруг становится радостно от того, что Бахар здесь. Это именно то, что нужно маме. И папе. Он всегда с удовольствием спорит с Бахар обо всем на свете, хотя никогда с ней не соглашается.

– А ты как думаешь, Мину? – обращается к племяннице Бахар.

Мину непонимающе смотрит на тетю. Она понятия не имеет, о чем идет речь.

– Простите?..

– Я сказала, тебе нужно поучиться в такой школе, как наша. Здесь ты не получишь хорошего образования. Я уж не говорю про круг общения! Na, aslan fekresho nemikham bokonam! Здесь нет культуры! Наверно, даже книжного магазина нет! Тебе обязательно нужно переезжать в Стокгольм.

– Ну хватит, Бахар, – прервала ее мама.

Мину с изумлением посмотрела на нее. С чего это вдруг мама взялась защищать Энгельсфорс? Но еще больше ее удивила реакция Бахар, которая при этих словах мгновенно замолчала.

В кухню вошел папа. Бахар натянуто улыбнулась.

– Привет, Эрик, – сказала она.

Не ответив на ее улыбку, отец коротко поздоровался, подошел к кофеварке и долил себе остатки кофе.

– Извините, у меня много работы, – сказал он.

– Я понимаю, – кивнула Бахар с той же принужденной улыбкой.

Мама промолчала. Она избегала встречаться с папой взглядом.

Мину переводила взгляд с одного на другого, не понимая, что происходит.

Папа скрылся в кабинете, обстановка в кухне сразу разрядилась.

– Мы хотели прогуляться до шлюзов, пока еще не очень жарко, – сказала мама.

Мину посмотрела на закрытую дверь папиного кабинета.

– Да, жара ставит рекорды, об этом даже по первому каналу говорили, – заявила Бахар.

Мама смотрит на Мину.

– Пойдешь с нами?

– Я хочу принять душ, а потом буду делать уроки.

– Видишь, кое-чему их тут все-таки учат, – говорит мама, обращаясь к Бахар.

После душа Мину стучит в дверь папиного кабинета.

– Что еще? – раздраженно отвечает папа.

– Можно войти?

– Конечно, – говорит он уже мягче.

Мину открывает дверь и входит. Папа с усталым лицом сидит за письменным столом. Его руки на клавиатуре компьютера.

– Ну, выкладывай, что там у тебя.

– Я хотела поговорить.

– О чем?

О тебе и о маме. О том, почему вы все время ссоритесь. Может, вы собираетесь разводиться? А еще почему ты так странно разговариваешь с Бахар.

– Ты слышал, нашу директрису выгнали?

Папа оторвался от компьютера, было видно, что новость его заинтересовала.

– Когда?

– Вчера вечером. Я думаю, это пока не официальная информация. Но разве можно человека просто так выгонять?

Папа сделал глоток кофе:

– Это, конечно, очень странно. Но есть разные способы обойти правила…

– Я слышала, это как-то связано с Элиасом и Ребеккой…

– Откуда такие сведения? Это не сплетни?

– Я слышала это от… У вас это называется «надежный источник».

– Из тебя может выйти блестящий журналист.

Папа встал и обнял Мину. На ее глаза навернулись слезы. Она очень его любит. Его и маму. Как было бы хорошо, если бы и они любили друг друга…

Но, может, они все-таки любят друг друга? В глубине души.

Как бы ей хотелось на это надеяться.

* * *

– Ну как? – спрашивает Ида, возвращаясь в комнату из ванной.

– Вроде ничего, – говорит Юлия. – А тебе-то самой нравится?

– Не знаю, – отвечает Ида.

У черного платья глубокий вырез на спине и свободный силуэт. Ида покрутилась по комнате:

– Больше похоже на вечерний наряд, а не на платье для романтического вечера у парня дома, правда?

– Точно, – кивнула Юлия.

Ида раздраженно вздохнула. Как можно просить совета у того, кто тебе только поддакивает?

– Если тебе нравится, можешь взять поносить, – говорит Ида.

– Можно, – говорит Юлия, не глядя на Иду. Обе знают, что Юлия никогда не наденет платье с таким вырезом, потому что у нее вся спина в прыщах. Даже на озере она сидит в майке. И никогда не купается.

– Думаю, вот это подойдет, – говорит Ида, доставая из шкафа платье в цветочек.

Она идет в ванную, чтобы переодеться.

– Все-таки Эрик – лапочка, позвал тебя на романтический ужин! – кричит Юлия из комнаты. – Представляешь – вы одни в целом доме! Шикарно! Вот бы у меня был такой парень!

– Влюбись в Кевина, – раздраженно бурчит Ида, снимая черное платье.

– В Кевина?! – опять кричит Юлия. – Знаешь, что он мне на днях сказал? Что ему нравятся девушки с красивым телом и некрасивым лицом. С ними приятно трахаться, и не нужно влюбляться.

Ида хмыкнула. Дурак этот Кевин!

– А Робин с Эриком недавно говорили, что Кевин недоразвитый, что он, типа, по уму как семиклассник. И что он им надоел.

– Прямо так и сказали? – переспросила Ида, надевая через голову платье в цветочек.

Платье оказалось коротким, едва доходило до середины бедра. Ида посмотрела на себя в зеркало. Похожа на сардельку в цветочек. Либо отекла от жары, либо потолстела. Она с отвращением стянула с себя платье.

– Мне теперь вроде Рикард нравится! – снова раздался из комнаты голос Юлии.

– Какой Рикард? Юнссон? Футболист?

– Он, типа, секси.

Ида и ее отражение в зеркале закатили глаза к потолку. Юлия не может сказать двух слов без того, чтобы не прибавить «типа» или «вроде». Боится высказать собственное мнение.

– Фелисия вроде тоже так думает, – добавляет Юлия.

«Фелисия не видит никого, кроме Робина», – хотела сказать Ида, снова надевая черное платье.

Ну и ладно. Пусть будет вечернее платье. Зато хорошо сидит. Мама говорит, черный цвет стройнит.

– А почему не в цветочек? – спрашивает Юлия, когда Ида выходит из ванной.

– Ты была права, – отвечает Ида. – Это гораздо красивее.

Эрик живет всего в нескольких кварталах от Иды, но Ида выходит заранее и идет медленно, чтобы не вспотеть. Перед дверью она проводит рукой по волосам и взъерошивает их. Потом нажимает кнопку звонка.

Эрик открыл сразу, словно ждал ее на коврике в прихожей.

– Какая ты красивая, – говорит он, притягивая Иду к себе и прижимаясь к ее губам долгим поцелуем. – Сексуальная.

– Спасибо, – говорит Ида, высвобождаясь. – Ты тоже.

Эрик доволен. Он оделся в костюм и надушился. Его густые темные волосы зачесаны назад. Так он выглядит старше своего возраста. Более мужественным. Иде нравится эта мысль, и она старается удержать ее. Но тут же, как назло, вспоминается день, когда по приказанию Анны-Карин Эрик описался на школьном дворе. Ида пытается отогнать эту мысль. Почему она до сих пор помнит тот инцидент, когда все остальные, похоже, давно о нем забыли?

– Посиди в гостиной, – говорит Эрик. – Я принесу напитки.

– Супер, – улыбается Ида.

Она проходит в гостиную и садится. Из динамиков звучит пошлый Ар-энд-Би. Ида знает: плей-лист называется «ErikLove». Но лучше об этом не думать, иначе становится очень противно. Ида садится на диван, ждет.

Дома у Эрика пахнет как-то странно.

Не то чтобы противно, но как-то по-особому, так пахнет старое мыло.

Взгляд Иды упирается в комок пыли на ковре. Мама Иды всегда говорит, что если родители Эрика не справляются с уборкой сами, им нужно приглашать людей из фирмы.

Когда Эрик и Ида были маленькими, их семьи ходили друг к другу в гости. Каждый раз, вернувшись домой, родители Иды начинали обсуждать семью Форслундов. Мама вздыхала по поводу грязи и безвкусицы дома и в одежде, папа критиковал сад, вино и еду.

Тогда Ида удивлялась: зачем мама с папой с ними общаются? Став старше, она поняла. Так нужно. Андерс Форслунд владеет лесопилкой. У Буссе Хольмстрёма перспективная транспортная фирма. У них общий бизнес, и, кроме того, в молодости они играли в одной хоккейной команде.

Эрик приносит два бокала и подает один Иде:

– За нас. За четыре месяца.

Родители Иды тоже начали встречаться в гимназии. Размышляя об этом, Ида пытается представить, как она и Эрик, став взрослыми, будут жить в собственном доме в этом же квартале. Эрик унаследует после отца лесопилку, потому что его старший брат хочет стать врачом, а Ида возьмет на себя управление папиной транспортной фирмой. Правда, ей эта работа не нравится, но, если она решит этим заниматься, успех фирме гарантирован.

– За нас, – говорит Ида, улыбаясь.

Она делает глоток из бокала. Горький напиток обжигает горло, у Иды перехватывает дыхание.

– Крепковато получилось? – спрашивает Эрик.

– Да уж, крепковато, – раздраженно отвечает Ида.

Но, увидев расстроенное лицо Эрика, уже мягче добавляет:

– Ничего, все равно вкусно. Я просто не ожидала.

Она решила сегодня быть милой и не сравнивать Эрика с Густавом. Сегодня с ней Эрик. К тому же он очень мил и так старается ради нее.

Эрик и Ида Форслунд.

Самые успешные предприниматели Энгельсфорса. Молодые, продвинутые. Новый дом. Два чудесных ребенка. Мальчик и девочка.

Они едят чипсы, пьют коктейли, и скоро у Иды начинает кружиться голова. Ей это состояние совсем не нравится, и непонятно, чем оно так привлекает многих людей.

За столом Эрик наливает ей вина, но Ида только делает вид, будто пьет. Когда Эрик уходит в туалет, Ида выливает свой бокал в раковину. Эрик подливает еще.

Они уже в который раз говорят об одних и тех же людях и вещах. Кто сказал, что мужчины не любят сплетничать? Эрик любит сплетни и скандалы, может быть, даже больше Иды. Ида рассказала ему о Керстин Стольнакке и предположила, что Керстин – лесбиянка. Эрик согласился.

– Она тебя гнобит, потому что ты не отвечаешь на ее чувства. Ты можешь привлечь ее к ответственности за сексуальное домогательство, – ухмыляется Эрик.

Ида смеется. Конечно, она никогда этого не сделает. Прежде всего чтобы не подставить себя. Пойдут слухи, ее репутация пострадает и будет испорчена.

Да и вообще, зачем тратить силы на Керстин Стольнакке? Это стоит делать только в одном случае: если Иду и в этом году не выберут школьной Люсией[13]13
  Главное действующее лицо праздника святой Люсии, отмечаемого в Швеции 13 декабря.


[Закрыть].

К десерту все темы были исчерпаны. Эрик один выпил почти всю бутылку, даже не подозревая об этом.

– Пойдем ко мне в комнату, – предложил он, как только Ида доела мороженое.

– М-м-м, – промычала Ида, потому что от улыбки Эрика у нее по телу побежали мурашки.

– Или к родителям. У них кровать больше.

– Фу, извращенец!

У Эрика на щеках заходили желваки. Ида тут же сменила тон:

– Просто мне больше нравится твоя кровать.

Они спустились на нижний этаж, который целиком находился в распоряжении Эрика с тех пор, как его старший брат стал жить отдельно. В этой комнате с малюсенькими окнами под потолком Ида всегда испытывала легкий приступ клаустрофобии.

Сверху звучала музыка «ErikLove» – Эрик сделал звук погромче. Заниматься любовью под эту «сексуальную музыку» было странно – словно играешь роль в плохом фильме. Но Ида не стала ничего говорить. Эрик думал про нее, составляя этот плей-лист. Так он сказал.

– Ты такая красивая. Самая красивая девушка в Энгельсфорсе, – шепчет Эрик, целуя ее в шею и в ухо.

Иде становится жарко. Она крепче прижимает к себе Эрика, гладит его спину. Вдруг он отстраняется от нее.

– Ну ты даешь, – ухмыляется он, и хорошее настроение Иды сразу улетучивается.

Но отступать поздно. Она начинает выбираться из платья. Лифчика на ней нет, и Эрик тут же принимается ласкать ее грудь, одновременно целуя в шею. Но тело Иды уже не отзывается. Она только мечтает, чтобы все поскорее закончилось.

– Раздевайся, – говорит она Эрику.

– Невтерпеж, да? – смеется он, торопливо расстегивая брюки.

Вскоре они, раздетые, лежат на кровати Эрика. Ида пытается думать о чем-нибудь сексуальном, но мысли сбиваются. И вот уже рядом с Эриком осталось только ее тело, а мысли витают где-то далеко.

– Тебе выписали новые таблетки? – спрашивает Эрик.

Ида никогда больше не будет пить противозачаточные таблетки. Она начинала принимать их летом, но бросила, боясь тромбоза. При тромбозе происходит увеличение одной икры по сравнению с другой. Ида целый месяц ежедневно мерила свои икры, пока ей это не надоело. Она сказала Эрику, что потеряла таблетки, и он настаивал, чтобы она выписала новые.

– Не выписали. У них теперь новые правила, – сказала Ида.

Эрик чертыхнулся и полез в ящик письменного стола за презервативом.

Потом Ида сразу встала и пошла в туалет – после секса нужно пописать, чтобы предотвратить инфекцию мочевыводящих путей. Моя руки, Ида рассматривала в зеркале свое лицо.

Почему люди притворяются, будто секс – это нечто простое, приятное и естественное?

Все наоборот. Как только человек начинает жить половой жизнью, перед ним встает целый ком новых проблем. Что делать с волосами? Где их убрать, а где оставить? В какой позе лучше и красивее? Как я выгляжу, когда занимаюсь сексом? Можно ли считать нормой, если он делает так, а не иначе? А мои собственные ощущения нормальны? Мы занимаемся сексом слишком часто или слишком редко? Слышат ли нас его родители?

И ко всему прочему, опасные противозачаточные средства, боязнь забеременеть или подхватить половую инфекцию.

«Какое, к черту, удовольствие, если секс рождает столько разных проблем?» – думает Ида, возвращаясь в комнату.

Эрик лежит в постели и довольно улыбается.

– Тебе было хорошо? – спрашивает он, когда Ида забирается к нему под одеяло.

– Угу, очень, – мычит Ида, пристраивая голову к нему на плечо.

Эрик нащупывает рукой пульт и включает на стене плазменный телевизор.

Ида придвигается к нему ближе.

В голову снова лезут назойливые мысли.

«С Густавом все наверняка было бы иначе».

26

Ванесса танцует, но в комнате Эвелины тесно, и танец представляет собой топтание на месте среди других таких же потных тел. Мелодии давно нет, остался один ритм, басы сотрясают стены квартиры. Ванесса поднимает руки, дожидаясь, пока начнется припев, и чувствуя себя ракетой, готовой к взлету.

– С днем рождения! – кричит она Эвелине и целует ее в губы.

Вот наконец и припев. Ванесса и Эвелина начинают скакать как сумасшедшие.

Ванесса чувствует себя свободной. А почему бы и нет? Разве жизнь закончилась от того, что она рассталась с Вилле? Вилле – лузер. Ванесса пробирается к полке, где она оставила свой коктейль из водки с колой, и пьет, продолжая танцевать.

Песня заканчивается, начинается рэп про девушку, сладкую, как конфетка. Ванесса оглядывается. Эвелины не видно. Но на другом конце комнаты стоит Яри. Они все лето тусовались в одних и тех же компаниях, однако раньше Ванесса его не замечала. Он улыбается ей и подходит ближе.

– Похоже, тебе весело, – говорит он, убирая со лба темную челку.

Не отвечая, Ванесса отставляет в сторону бокал и увлекает Яри на середину комнаты. Обняв его за шею, она покачивается в такт музыке. Их тела почти соприкасаются.

Яри старается не отставать от Ванессы. Ему это не очень удается. Но ее только забавляет его неловкость.

– Я слышал, ты рассталась с Вилле? – спрашивает он.

Ванесса оступается и прижимается к Яри. Он обнимает ее рукой за талию.

«А он ничего», – думает она.

– Я уж и не надеялся, что ты когда-нибудь бросишь этого дебила, – шепчет он ей на ухо.

– Я тоже, – отвечает она.

Эвелина возвращается в комнату и пробирается к ним.

– Я очень извиняюсь, но у Мишель истерика, – говорит она. – Опять Мехмет.

Ванесса закатывает глаза. Отношения Мишель и Мехмета с самого начала уходят то в плюс, то в минус. Всю последнюю неделю они держатся на минусе. Однако не исключено, что уже на этой вечеринке произойдет изменение в сторону плюса.

Ванесса говорит Яри, что скоро вернется, и, взяв Эвелину за руку, протискивается сквозь танцующих.

– Значит, ты теперь с Яри? – спрашивает Эвелина.

– Посмотрим, – отвечает Ванесса.

– Моя мама всегда говорит, что лучший способ забыть мужчину – это лечь под другого, – говорит Эвелина.

– Вот почему она уже переспала с половиной Энгельсфорса! – отзывается Ванесса. Девушки корчат друг другу рожицы и смеются.

В кухне битком народу. Музыку заглушают пьяные голоса. В раковине гора пустых пивных банок, бутылок и выжатых кусков лимона. Под ногами хрустит разбитое стекло.

Эвелина ведет Ванессу на балкон. Они пробираются мимо группы парней и видят в углу на корточках зареванную Мишель. Пятна темной туши возле глаз делают ее похожей на грустную панду.

Ванессе кажется, что пол начинает уходить из-под ее ног. Может, конечно, это алкоголь. Но все-таки интересно, сколько человек может выдержать этот ветхий балкон? Ванесса прогоняет неприятную мысль.

– Что случилось? – спрашивает она, присаживаясь рядом с Мишель.

Мишель бросается Ванессе на шею и рыдает, шмыгая носом:

– Этот козел… Мехмет… меня совсем не любит…

Ванесса гладит подругу по спине, косясь на Эвелину:

– Значит, плюнь на него.

– Но я… его… лю… блю… – Мишель захлебывается, глотает слезы и сопли. – Он за весь вечер… на меня… ни разу не обратил внимания. Сидит… и с Рикардом разговаривает…

Ванесса уже несколько часов не видела Мехмета и не знает, какого Рикарда имеет в виду Мишель.

Эвелина незаметно показывает на комнату рядом с балконом, Ванесса приподнимается и заглядывает туда.

Мехмет сидит на кровати рядом с одним из ребят-футболистов. Значит, это и есть Рикард. Заурядный, довольно смазливый парень, которого интересует только футбол, протеиновые коктейли и результаты матчей. Странно, что у них может быть общего? Однако Мехмет слушает его очень внимательно.

– Забей! – говорит Ванесса. – Ну и что с того? Мы тут все равно самые красивые!

Мишель поднимает на нее красные заплаканные глаза и улыбается сквозь слезы.

– Ведь правда? Ты, я и Эвелина! И никакой Мехмет или Вилле не могут нам испортить настроение. Через несколько лет мы вообще забудем, кто они такие! Семнадцать лет бывает один раз в жизни!

Мишель напряженно смеется, и из ноздри у нее выдувается большой пузырь. Ванесса вытирает его подолом платья, потом стирает рукой слезы с щек Мишель. На платье остаются черные разводы от туши.

– Давай соберись, – говорит Ванесса.

Мишель кивает, Эвелина помогает подругам подняться. Голова у Ванессы кружится.

– Знаете, что нам нужно? – говорит она. – Еще выпить.

Двумя часами позже Ванесса полулежит на допотопном диване в гостиной. Предметы вокруг нее слегка покачиваются, как будто она плывет куда-то по спокойному морю, музыка и голоса сливаются в ровный шум. Это все коктейли Эвелины. Ванесса хихикает. Она очень любит своих подруг. Она всех сейчас любит.

– Как дела? – говорит кто-то ей в ухо, Ванесса открывает глаза.

Яри. Его лицо совсем рядом.

– Супер, – отвечает она и вдруг чувствует себя почти трезвой. Ее переполняет энергия, которая срочно ищет выхода. Пора проверить теорию Эвелининой мамы.

Ванесса приподнимается и целует Яри. Он, не задумываясь, отвечает на ее поцелуй.

Губы у Яри горячие и мягкие. Губы Ванессы слегка приоткрываются, она падает обратно на диван, Яри сверху и накрывает ее своим телом. Ванесса забирается руками ему под майку. Кто-то шутливо присвистывает, Яри и Ванесса смеются, все еще не отрываясь от губ друг друга.

«Надеюсь, Вилле об этом расскажут», – думает Ванесса.

И тут же удовольствие пропадает. Ее тело перестает реагировать на прикосновения Яри. В голове стучит одна мысль: поцелуи Яри не похожи на долгие, уверенные поцелуи Вилле.

Яри слишком торопится.

Ванесса зажмуривается, пытается вернуть ускользающее чувство, но когда Яри начинает гладить ей ноги, Ванесса убирает их и садится на диване.

Черт, черт, черт… Ничего не получается! Чертов Вилле!

Ванесса упирается рукой в грудь Яри и отталкивает его. Яри смотрит на нее с удивлением:

– Что случилось?

– Ничего, – говорит Ванесса.

У Яри расстроенный вид, и Ванесса через силу улыбается. Яри хороший. Но целоваться ей сейчас хочется не с ним.

– Я вспомнила, мне срочно нужно домой.

Ванесса и Яри одновременно встают с дивана. Ванесса чуть покачивается, он поддерживает ее:

– Может, тебя проводить? Ты в порядке?

– В полном порядке, – кивает Ванесса, мечтая, чтобы это было правдой.

Ночь очень темная. Пахнет прелой травой. Несмотря на жару, осень понемногу берет свое. Сентябрь.

Чтобы в темноте написать эсэмэску Эвелине, Ванессе пришлось прикрыть один глаз рукой.

«Пошла домой».

В отдалении слышатся крики мужчин и женский смех. Грохот музыки. Вечеринка в «Ётвендарен». Ванесса покосилась на экран мобильника. Половина первого ночи. Еще полчаса до закрытия. Значит, веселье идет полным ходом.

Возле входа группками собрались люди. Многие нетвердо держатся на ногах, покачиваясь, хватаются друг за друга. Хуже всего обстоит дело у людей постарше, которые, уж казалось бы, должны иметь большой опыт обращения с алкоголем. Проходя мимо, Ванесса услышала обрывки их разговоров. К кому сейчас можно пойти, кто поставит выпивку, у кого дома никого нет.

Через окно Ванесса увидела в баре девушку и парня. Наверно, влюбленные. Стоят почти вплотную друг к другу. Девушка смеется, и ее темные, собранные в хвост волосы колышутся в такт движениям.

Ванесса думает: наивные люди. Не знают, что вероятность сохранения отношений микроскопически мала. Вернется ли когда-нибудь к Ванессе такая беззаботность? Или она до конца своих дней останется брюзгой?

Все последующее происходит очень быстро.

В баре появляется Юнте.

Девушка поворачивается к нему и улыбается. Лицо ее кажется Ванессе знакомым.

Парень шутливо берет ее за подбородок и целует в губы.

Ванесса видит его лицо и замирает.

Вилле. Это Вилле. Свежевыбритый, с новой стрижкой, в новой облегающей черной майке.

В животе Ванессы закопошился клубок мокрых, скользких змей. Она обежала гостиницу и, скрючившись, остановилась в кустах. Рвота была сильной и мучительной, но наружу не выходило ничего, кроме густой и чистой слюны.

Внезапно в голову Ванессы пришла опасная, но необычайно соблазнительная мысль.

Она зажмурилась. Постаралась сконцентрироваться на своих магических способностях. Алкоголь мешал, но Ванесса напрягалась изо всех сил и наконец почувствовала на коже холодок. Она стала невидимой и направилась к входу в «Ётвендарен».

Совет запретил Избранницам использовать магию. Любую магию. Чертов Александр запугивал их, говорил, что у Совета повсюду шпионы. Но как шпионы, если они вообще есть, увидят того, кто невидим? Ванесса сделала рукой защитный жест – выставила вверх средние пальцы и покрутила ими в воздухе – на всякий случай, хуже не будет.

Она тихо подошла к охраннику, который с отсутствующим выражением лица сидел возле двери на высоком табурете.

Это он выгнал ее и Эвелину летом из «Ётвендарен». Не удержавшись, Ванесса крепко ущипнула его за ухо. Охранник вскочил, дико озираясь по сторонам. Ванесса засмеялась и проскочила мимо него в гостиницу.

Внутри было жарко, как в тропиках. Пахло потом, алкоголем и неустроенностью. Диджей играл старую песню – ее иногда любит слушать мама Ванессы. Ванесса пересекла танцпол. Из-за мигания цветомузыки окружающие предметы казались нереальными, как во сне.

Протискиваясь мимо танцующих девушек, Ванесса случайно толкнула одну, и та свалилась, запутавшись длинными ногами в собственном цветастом платье.

Окружающие ее люди согнулись пополам от смеха.

«Сори», – подумала Ванесса и двинулась дальше, к бару.

Вот и Юнте. Стоя вполоборота к Ванессе, он пил пиво из горлышка бутылки.

Ванесса обошла колонну и увидела Вилле и темноволосую девушку. Они сидели на высоких барных стульях у стойки.

Значит, это Элин. Да, она красивая. Черт, она очень красивая. Высокие скулы, красиво очерченные брови, кожа такая, будто ее каждый день мажут дорогими кремами.

Теперь Ванесса ее узнала. Она видела ее в банке возле площади Стурвальсторгет. Эта Элин провожала Николауса и Ванессу в отделение, где находятся банковские ячейки.

В тот раз Ванесса тоже была невидима.

Девушку, с которой он тебе изменил, ты однажды видела, а она тебя – нет.

Блин, ну почему Мона все время оказывается права!

Ванесса подошла ближе. Элин повернулась к Вилле. Он, как загипнотизированный, смотрел только на нее.

Чувство было такое, будто Ванесса внезапно попала в параллельный мир. Всего несколько недель назад Вилле был для нее самым важным человеком на свете, ее жизнь крутилась вокруг него, они были помолвлены и собирались в один прекрасный день вместе уехать из Энгельсфорса. И вдруг он смотрит на другую девушку так, как раньше смотрел только на Ванессу.

Змеи в животе Ванессы опять пришли в движение, рот наполнился слюной, Ванесса судорожно глотнула.

– Не пора ли нам домой? – улыбнулась Элин многозначительно.

И Вилле, который никогда не уходил с вечеринок раньше, чем закончатся алкоголь и наркотики, покорно кивнул и поцеловал Элин.

– Я в туалет, – говорит Элин, слезает со стула и уходит.

– Мы – домой! – орет Вилле, пытаясь перекричать музыку. Юнте кивает.

«Значит, он и Элин уже «мы», – думает Ванесса. – Как будто меня вообще никогда не существовало».

– Я пока здесь! – отвечает Юнте, поворачиваясь к бармену и делая заказ. Похоже, отношения между ним и Вилле натянутые.

«Отлично», – думает Ванесса.

Вилле не сводит глаз с туалетов. Это шанс, который нужно использовать. Ванесса тихонько присаживается на стул, где только что сидела Элин. Пластиковое сиденье еще не остыло.

Ванесса наклоняется к Вилле. Чувствует его хорошо знакомый запах. Слезы наворачиваются у нее на глаза. Вилле поднимает бокал с пивом, Ванесса приближает губы к его уху.

– Как ты мог так со мной поступить? – шепчет она.

Вилле подскакивает, несколько капель холодного пива выплескиваются Ванессе на колени.

– Ванесса? – хрипло говорит он.

Юнте оборачивается:

– Что с тобой?

Вилле открывает рот, но Ванесса опережает его.

– Ничего не говори. Он подумает, что ты спятил, – шепчет она.

Вилле закрывает рот, смотрит на Юнте и трясет головой.

– А может, ты и вправду спятил? – предполагает Ванесса. Вилле бледнеет. – Выбирай сам: или ты сошел с ума, или я действительно нахожусь здесь. И слежу за тобой. Я буду рядом каждый раз, когда ты будешь с ней трахаться. Буду слышать каждое слово, которое ты ей скажешь.

Она легонько дует ему в лицо, и его глаза расширяются от ужаса.

Ванесса поднимает глаза и видит, что Юнте смотрит прямо на нее. Нет, не на нее, но в ее сторону. Как будто знает, где она находится.

Ванесса кидает последний взгляд на Вилле. Тот одним махом опрокидывает остатки пива в рот.

– Ты в порядке? – спрашивает Юнте.

Вилле трясет головой.

– Или у меня адские глюки, или ваще не знаю что…

Опьяненная успехом, Ванесса пробирается к выходу через мигающий цветомузыкой танцпол. Уголком глаза она видит выходящую из туалета Элин и начинает хихикать, смех бурлит в ней, переливается через край. И вот уже Ванесса громко смеется. Но музыка грохочет еще громче.

27

Тяжелые пакеты бьют по ногам Анны-Карин. Рядом с ней идет мама, в руках у которой пакет, едва заполненный до половины.