Текст книги "94, или Охота на спящего Единокрыла"

94—6

Известный из физики «Эффект измерителя» в полной мере применим и к процессу охоты на спящего единокрыла. Подобно тому, как присутствие наблюдателя неминуемо оказывает влияние на наблюдаемое им явление – так и наличие либо отсутствие охотника неизбежно сказывается на поведении единокрыла в естественной среде его обитания.

При непосвященных подлинный единокрыл ведет себя наивно и беззаботно. Он вольготно парит в воздухе, то взмывая под самые облака, то опускаясь почти до земли, и тогда, невидимый никем, едва не касается их своим роскошным крылом. Но стоит лишь появиться на горизонте одному из тех, кто знает, в чем суть – как повадки единокрыла резко меняются. Он делается мнительным и осторожным. Он способен часами и даже сутками, не высовывая носа из норы либо гнезда, сохранять полную неподвижность, и при этом бодрствуя. Если же явление охотника застигает его на открытой местности, единокрыл, ловко меняя цвет и изгиб крыла, практически сливается с ней, и тогда даже с расстояния пару шагов разглядеть его решительно невозможно. Как, каким чувством распознает он в толпе охотника – объяснить этого, пожалуй, не сможет даже он сам. Но это – непреложный факт, с которым неминуемо следует считаться.

Как справедливо заметил один из героев культового отечественного фильма, «Самое тяжелое в нашей работе – ждать…» – и в этом я убедился очень скоро. С раннего утра Дня его Самых Первых Переговоров автор испытывал высокочастотные малоамплитудные колебания, то есть, по-простому говоря, его било мелкой дрожью. Данное физическое состояние находилось в полной противофазе с имевшей место «войной», а особенно – с темой занятия «Маскировка на местности в условиях ядерного удара вероятного противника», что, вкупе с пропущенной субботой, и привело к очередному прослушиванию «Притчи о расторгнутом контракте». По счастью, автор, как и подобает мужчине, сумел взять себя в руки – и оставшиеся полпары провел в виде, более присущем его коллеге Курбскому: непрестанное внутреннее движение при кажущейся внешней неподвижности. Наконец, пробил час…

Еще раз сверив у Старика направление движения и подлетное время, я весело скакал по вечерней Москве. Как и прежде, вокруг спешили куда-то другие люди, вспенивали дорожную кашу автомобили класса «иномарка», и один за другим вспыхивали яркие огни реклам – но теперь город не казался таким уж чужим! Ощущение вовлеченности в процесс сменило прежнее горькое чувство отторжения. «Я уже не тот, что был раньше! – хотелось воскликнуть автору, – Я теперь один из вас! Полноправный участник этого живительного движения Бизнеса! Я тоже спешу на переговоры, у меня в рюкзачке самые настоящие „прайс-лист“ и даже контракт! Я такой же, КАК ВСЕ!!!» За этими положительными мыслями автор сам и не заметил, как оказался на задворках своей собственной родной «базы», вотчины и фамильного гнезда профессора Падингтовича.

Отчасти это было удивительно, а отчасти и нет, так как выданный адрес имел явно «женский» генезис, то есть, в противовес скупому «мужскому» подходу «улица, дом, корпус», изобиловал малоформализуемыми компонентами уровня «триста шагов налево», «в сторону от серо-зеленого здания» и «примерно семь минут быстрым шагом наискосок». Подпись «Владлена Геннадьевна» внизу подтверждала эту гипотезу. Я призадумался. Мне вспомнилось…

Вернее, именно что «вспомниться» этого в тот момент никак не могло. Спустя несколько лет Армеец, сменивший к тому моменту хоть и прибыльное, но всё же чересчур хлопотное дело распределения Продукта на уютное кресло Зампреда одного из известных и популярных Банков, любил говорить так… (да, «зампред»… оно, конечно, число только лично знакомых мне «зампредов» указанной кредитной организации насчитывало восемь человек, а всего, по слухам, доходило до мотопехотного полубатальона… но все-таки – «зампред»! Это, как говорится, звучит гордо! – прим. авт.) Так Армеец во дни тягостных сомнений любил повторять: «…и сидел я в своем кабинете аккурат напротив „базы“… И каждый раз думал, что сколько раз я ее прогулял – вот столько теперь здесь и досиживаю. Видно, есть все-таки в этом мире Высшая Сила…»

Да, «вспомниться» этого еще не могло – но схожий вывод посетил вновь заметавшуюся душу автора. «Да, видно есть что-то в этом мире, – торжественно подумалось ему, – Какой-то будто бы имеется во всём этом Указующий Перст Судьбы…» И, проникновенно повиновавшись его воле и оставив погасшее здание «базы» позади, автор форсировал гудящий М-ский проспект, совершая тем самым символический переход от прежней жизни к жизни Новой и Вечной…

Новая жизнь, к слову сказать, тоже располагалась в здании чьей-то «базы» – разве что уже бывшей. Чьей именно – выяснить теперь было решительно невозможно, так как пожухшая табличка «Научно-исследовательский институт…» была практически полностью скрыта новомодными вывесками, выполненными преимущественно на зарубежных языках. Охранник на входе (вернее сказать, уже и не «охранник», а полноценный «секьюрити») долго мусолил потрёпанный студенческий билет автора, пытаясь в изображении Прежнего его отыскать черты его Нового, но в конце концов смилостивился и дал добро. Бесшумно сдвинулись створки лифта – и кабина понесла меня ввысь, в прямом и переносном смысле этого слова.

Милая дева, приветливо выглянувшая из-за надписи «Reception», потрясла до самых основ. «Да, двумя сотнями баксов дело здесь, похоже, не обходится, – мрачно подумал автор, но тут же вновь воспрял боевым духом, – С другой стороны, судя по одному лишь приёмному покою, не обойдется ими здесь и в положительном, поступательном значении! Ай да Старина, ай, молодец!.. Половина, конечно, будет его по праву, но даже и с учетом половины…» – и нога автора мягко утонула в диковинном для него покрытии типа «ковролин».

– Михаил? – ангельским голоском осведомилась дева, и, клянусь, отпереться от этого факта, даже в случае его заведомой ложности, я вовек не отыскал бы в себе сил ни физических, ни уж тем более моральных, – Владлена Геннадьевна предупреждала о Вашем визите. Пожалуйста, пройдите в переговорную – Владлена Геннадьевна освободится буквально через несколько минут.

В «переговорной» царил приятный полумрак, и наш герой немного расслабился. Покрытие типа «ковролин» имело здесь еще большую ворсистость, нежели в «людской», и можно было не опасаться, что в самый ответственный момент «переговоров» с башмаков постыдно натечет на пол. Пальтишко продвинутой марки Lonsdale на рыбьем меху, вывешенное на «плечики», смотрелось чуть более культурно. Портил картину мира один лишь рюкзачок, столь привычный и практичный в повседневной обстановке прежней жизни – и вдруг сделавшийся таким нелепым и неуместным в интерьере гламура. Оптимальным решением, конечно, было бы немедля вышвырнуть его в окно – но тут я, сентиментально пожалев старого боевого товарища, по студенческой привычке технично запихал его под вращающееся кресло.

– Что желаете к кофе – сливки, сахар? – неожиданно раздалось над ухом.

Голос, к счастью, был мужским, что логично проистекало из доминирующей позиции неведомой покуда Владлены Геннадьевны. Оно, впрочем, и к лучшему – еще одного культурно-полового шока автор вполне мог и не пережить. Я обернулся – на пороге маячил мальчик с подносом и в пиджачке такого уровня, который, без сомнения, вызвал бы глухую зависть даже у Армейца вплоть до его среднезампредовских времен. «И того, и другого побольше – и можно без хлеба!» – чуть было не брякнул автор, но вовремя осекся. «Сейчас еще не время уходить… В гостях так не принято». А вслух, памятуя о том, что не знает, куда именно, размешав сахар, нужно девать ложку: то ли оставить в чашке, то ли, тщательно облизав, незаметно засунуть в карман – а вслух произнес:

– Только сливки, пожалуйста… спасибо…

Мальчик бесшумно разгрузил поднос и так же бесшумно исчез с горизонта.

Прошло еще несколько томительных минут – и тут в дверях возникла Она…

Для краткости сообщу, что выглядела Владлена Геннадьевна эффектно – и, что называется, «стильно». Во всяком случае, к предстоящему нам соитию «переговоров» прикид ее подходил идеально: брючный костюмчик, ценою, небось, как весь гардероб нашей группы за всё время обучения, заметный, хотя и строгий макияжик, то да сё, все дела… Богиня Бизнеса, одно слово – ни убавить, ни прибавить, отчего автор так и замер в немедля принятом им полуприседе…

– Владлена Геннадьевна, – представилась богиня и величественно протянула руку. Автор оторопел: не следовало ли ему сейчас, согласно церемонии протокола, впиться в это загорелое не по сезону запястье пересохшими губами? По счастью, сомнения разрешила сама Владлена Геннадьевна, и у автора перед глазами очутилась выполненная в нежных пастельных тонах визитка. Я лихорадочно протянул руку к спрятанному под креслом рюкзачку, хотя и прекрасно понимал, что никакой ответной визитке взяться там решительно неоткуда…

– Михаил, – кое-как пробормотал я, – Я представляю… – вмиг всё немалое, что было наработано накануне, провалилось из мозга куда-то в тартарары, – Ведущее печатное периодическое издание на русском… вернее, на русском рынке, но на английском… деловая бизнес-газета с возможностью голубого цвета…

– Я знаю, – ласково улыбнулась Владлена Геннадьевна, – Михаил, я прекрасно осведомлена о вашей газете «The Moscow star» (произнесла она с неподражаемым итонским акцентом – прим. авт.) и даже в некотором роде являюсь её, хотя и не на постоянной основе, читательницей. Очень приятно, что Вы нашли время приехать в наш офис для того, чтобы поближе познакомиться…

Рука автора так и повисла бессильной плетью, рот застыл полуоткрытым. Владлена Геннадьевна вдохновенно продолжила:

– Наша фирма «Суперлайт Интернешнл» была основана в 1991 году и с тех пор является одним из безусловных лидеров в своем сегменте… В состав учредителей фирмы вошли такие известные корпорации, как ……, ……… и …………. При поддержке и личном и непосредственном участии господина …….., являющегося также основателем …….., наша компания…

Автора приятно закачало на мягких ковролиновых волнах. Происходившее вокруг него казалось полностью ирреальным. «Переговоры», «корпорации», «господин такой-то» и «Суперлайт интернешнл» – и в то же время всё это творилось именно с ним! Снаружи продолжал доноситься убаюкивающий голос Владлены Геннадьевны: «За истекший год нам удалось добиться ощутимого количественного и качественного прогресса… Неуклонный рост показателей по праву свидетельствует о том… Зарекомендовать себя и укрепиться в почетной роли одного из ведущих поставщиков… Свою миссию наша компания на данный момент хотела бы сформулировать как…»

«Это ж сколько бабла они отвалят? – понеслась в голове автора меркантильная мысль, – Тут, почитай, счет на тысячи уже пойдет. Это, значит, если с каждой тысячи по семь двадцать пять, тогда… Хотя еще же Курбский – тогда надо пополам… Черт, неудобно семь-двадцать пять пополам-то делить… а может, и не надо… значит, если нам каждому по двести, то с Владлены этой по ходу причитается…»

– А Вы что же не записываете, Михаил? – осведомилась вдруг Владлена Геннадьевна.

– Я как бы, – от неожиданности даже закашлялся Михаил, – Я запоминаю. Память хорошая… это как бы профессиональное (сообщил Михаил с намеком на свое незаконченное научно-техническое, хотя события последних нескольких минут наглядно показали, что кое-что иной раз с его памятью все-таки случается – прим. ред.)

– Приятно слышать, – облегченно откинулась в кресле Владлена Геннадьевна, – Всегда приятно, когда люди профессионально относятся к своему делу. Особенно – журналисты. Думаю, Михаил, мы с Вами сработаемся, и материал в итоге получится именно таким, каким я его себе и представляю. А теперь, с Вашего позволения – я продолжу… И богиня опять зажурчала сладостным ручьем: «Если рассматривать наши средне– и долгосрочные перспективы, то на первый план выходит…», «Несмотря на ряд естественных трудностей и болезней роста…» и «Нет никаких сомнений в том, что…»

Смертельно холодная капля скатилась по вмиг напрягшейся спине профессионально отнесшегося к своему делу Михаила. «Журналист»??? «Материал»??? «Я как бы это… – кряхтя, наконец выдавил он из себя, – Как бы не то…» – но Владлена Геннадьевна остановила его мягким кошачьим жестом, мол, «Спокойно, дорогой: все вопросы и аплодисменты из зала после» – и вновь заструилась процентами, темпами и охватами.

– Я как бы не совсем журналист, Владлена Геннадьевна, – удалось наконец встрять поперек потока, – Вернее даже, как бы и сказать – совсем не журналист. Я как бы, на самом-то деле, по вопросам рекламы к вам приехал. Вот значит… – тут, значит, из засунутого под кресло рюкзачка был таки извлечен слегка помятый через всё это дело «прайс-лист», – Тут, значит, расценочки наши, не изволите ли ознакомиться?..

– Расценочки на что? – недоуменно взглянула на «прайс» Владлена Геннадьевна, и стало ясно, что, несмотря на все перспективы роста, «расценочки» произвели на нее достойное впечатление. – Ничего не понимаю… Позвонили из газеты, сказали, что приедет журналист, возьмет интервью…

– Ну, может из самой газеты и звонили, – извернулся я ужом, ухватываясь за прорезавшийся было шанс, – Но приехал-то я сам по себе! По линии, если можно так выразиться, рекламного отдела, привезти, так сказать, ознакомить и предложить…

– Но назвали-то мне именно Вашу фамилию! – воскликнула богиня.

«Ретирада – суть организованное отступление, каковое есть…» – отчего-то завертелось в голове, и суровая тень мальчика на вызывающем глухую зависть Армейца костюме будто бы зловеще нависла где-то сзади. Вмиг приобретший деловую суровость взгляд Владлены Геннадьевны недвусмысленно указал на то, что аудиенция, в общем, дана в полном объеме. Сдернув с вешалки продвинутое пальтишко и дрожащими руками на ходу запихивая единственный «прайс-лист» в рюкзак, автор походной задней рысью метнулся к выходу…

Спустя три минуты и булькая от гнева, я уже накручивал диск таксофона у ближайшей станции метро. Соединили сразу, будто бы ощущая трепетность момента, а заодно и опровергая тезис Митрича о невозможности стабильной работы общажного телефона на казенных линиях связи.

– Старик! – заорал я в исступлении, – Ты чего там этой бабе-то наплёл, а? Какой еще «журналист» с «материалом»??!!!

– Во-первых, не «наплёл», – важно пояснил Старина, – У меня возникла одна перспективная идея, и я решил ее проверить. А что, что-то не так сработало? В принципе, я подумал, что сотрудничество в плане…

– Ах, ты «подумал»…

– Нет, ну в принципе, если стандартный подход в данном случае не срабатывает, то почему бы… В конце концов, отрицательный результат, как нам хорошо известно – это тоже результат…

– Ах, «результат»… Тут в трубке захрипело, но через тридцать секунд контакт цивилизаций был вновь восстановлен.

– Ах, результат, понимаешь… подход и идея… Ща, погоди. Вон, троллейбус наш идет – буду через полчаса. Увидишь и подход, и идею, и результат – и все сугубо нестандартные и отрицательные…

– Миш, ты чего так кричишь? – неожиданно отозвалась трубка голосом Митрича.

– О, здорово, – сказал я, – А Старина где?

– Не знаю, – недоуменно ответил Митрич, – Он положил трубку, схватил зубную щетку с курткой и куда-то побежал. Что, случилось что-то?

– Да уж случилось, – мрачно, хотя уже и несколько остывая, сказал я. – Можно даже сказать – ПРОИЗОШЛО…

…Тем не менее, следующее утро друзья вновь встретили вместе. Вернее, как сказать «вместе». Автор, возлежавший на кровати Курбского, сладко потягивался под любезно предоставленным Митричем пледом. Старина же, насколько можно было судить по пятиминутному сопению под дверью, счел необходимым сперва железно удостовериться, что автор изволил проснуться в достаточно добром расположении духа – и лишь затем, стараясь всё же держаться как можно ближе к возможному маршруту бегства, вернулся в родимую комнату 1505.

– Михалыч! – возвестил он, трагически заламывая руки, – Ну ты же всё понимаешь! Если стандартный подход не срабатывает – надо искать новые, оригинальные методы! Вот я и решил, что на вариант интервью народ будет соглашаться гораздо лучше!

– Я всё понимаю, Старина. «Уникальная технология продаж», и всё такое прочее. А отдавать, так сказать, чем? Ты бы хоть предупредил, что ли… Или сам бы поехал, в конце концов, раз ты и придумал…

– Я не мог, – печальным голосом заметил Старина и многозначительно поднял вверх палец, – Так было нужно для чистоты эксперимента.

– Эксперимент провалился, – констатировал я, – Что у нас дальше?

Окончательно поверив в то, что здоровью его ничто пока более не угрожает, Курбский приблизился, наконец, на игровое расстояние и протянул мне новую, толстенную тетрадь:

– Вот, смотри: это наработки за вчерашний день.

Вдумчивое знакомство с «наработками» показало, что, в отличие от Дня Первого, они стали гораздо менее оптимистичными – но зато куда более близкими к реальности. В частности, теперь они неумолимо свидетельствовали о том, что:

– девяносто процентов контор всяческие попытки только лишь завести разговор о рекламе пресекали сразу, в корне и зачастую с использованием малонормативной лексики;

– девяносто процентов из оставшихся завязанный разговор вяло поддерживали, но всё же все свои проблемы в данной «области» считали полностью решенными. В редких случаях просили перезвонить ближе к концу месяца или квартала. Это было уже теплее, так как если конец месяца (а дело, напомню, происходило в начале марта) был еще достаточно далек, то конец квартала находился, по сути, уже гораздо ближе;

– наконец, оставшиеся десять из десяти же оставшихся процентов соглашались что-то там ВОЗМОЖНО, КОГДА-ТО и ПРИ СЛУЧАЕ рассмотреть, для чего нам потребно было прислать по-прежнему отсутствующий факс; робкие же попытки заменить бездушный прибор на теплую, дружескую встречу в формате «без галстуков» безжалостно игнорировались. Таким образом, предстоящие мне в понедельник «переговоры» (если не считать, конечно, не получившую экспериментального подтверждения гипотезу Старины) оставались покуда единственным осязаемым результатом;

– и если кто думает, что это ничтожно мало, тот жестоко ошибается. Потрясающая энергетика старика и его способность на пике формы (а что такое её «спад», впрочем, он и не ведал вовсе) обзванивать в день до тысячи «коммерческих структур» давали на выходе нужное количество топлива для тлеющего в наших душах костерка. Пусть и в виде «Попробуйте спросить Сидора Ивановича через недельку», «Скоро вернется Клава из отдела – она вроде занимается такими вопросами» и «Нам ничего не надо, у нас всё есть, но мы всем этим недовольны, так что попробуйте завтра с утра позвать нашего Генерального… Как его зовут? Да просто позовите Генерального, и всё…» – но всё-таки.

– …я и для тебя кое-что нашел, – проникновенным голосом сообщил Курбский, – Ну, отчасти в качестве компенсации за вчерашнее… Вот, смотри – двадцать контор, все как на подбор: приличные, с именами, но явно имеющие проблемы с рекламой (сразу решил за них за всех старик – прим. авт.)…

Я опасливо взглянул на Старину – уж не скрывались ли под этим «именами» какие-то очередные его коварные задумки?

– Нет-нет, – тут же поспешно заверил меня старик, – Я сам туда даже не звонил еще! Просто – мне кажется, что за всем этим что-то ЕСТЬ…

– Ладно, – миролюбиво сказал я, – если КАЖЕТСЯ, то давай сюда телефон…

Первые девятнадцать организаций, в общем, улеглись в набранную Стариной статистику. Относительной удачей можно было считать разве что однажды употребленное в мой адрес весьма изящное слово (…выпущено цензурой…) Я снова загрустил. И лишь в последнем, двадцатом месте…

– Аллооу, – раздался из трубки несколько протяжный женский голос.

– Добрый день, – вежливо сказал я, – Вас беспокоят из газеты «The Moscow Star», мы хотели бы предложить вам сотрудничество в области рекламы…

– Предлагаааайте, – неожиданно протянулось вновь.

Я замялся. Вступительное Первое Слово к Клиенту было отработано нами уже достаточно хорошо. Со Вторым же словом, ввиду того, что дело до него доходило куда как реже, дело обстояло похуже.

– Я Вас внимааательно слууушаю…

– Ээээээ… наша газета, занимающаяся одним из первых мест… мы, короче, издающаяся на английском языке… Одним словом, хотим предложить вам разместить у нас вашу рекламу! – наконец выпалил я.

– Это ооочень интерееесно… Кааак, говорите, называааается ваша газета?

– The Moscow Star, – попытался я воспроизвести давешний итонский прононс Владлены Геннадьевны (впрочем, безуспешно).

– Вы можете прислааать факс…

– Ээээ… Я, если возможно, хотел бы предложить вам личную встречу, – набрался я смелости.

– Это возмоооожно. Меня зовут Варвара Алексааандровна. Когда Вы смооожете подъееехать?

Я вновь крайне недоверчиво посмотрел на Курбского, однако выпученные глаза последнего убедительно показали, что такое развитие событий и для него является сюрпризом.

– Понедельник мимо, у меня переговоры – вдруг заговорил я деловым голосом Обортняна, хотя надолго его по естественным причинам не хватило. – Во вторник?

– Прекрааасно… – и Варвара Александровна, с трудом уведенная мною от попыток обрисовать свое местоположение в сугубо феминистичных терминах «шагов», «поворотов» и «нежно-сиреневых зданий», выдала-таки точный адрес.

Я пребывал в смятении. С одной стороны, дело вновь не просто пошло, но и, практически сказать, покатило (на самом-то деле это просто всё туже затягивалась петля), а с другой… Взор Курбского был преисполнен неизбывной тоски ласкового теля перед закланием. Генерация идей, выработка нестандартных подходов и методов, организационные вопросы и поддержание эмоционального тонуса предприятия – почти всё это исходило от него, и он же в итоге оставался на нуле. Так ощущает себя спортивная команда, всю игру «просидевшая» на воротах соперника, а вместо этого в самой концовке пропустившая нелепый мяч в свои собственные. А теперь даже, выходит, что и два…

– Серег! – практически взмолился я, – Езжай ты! Считай, что я не могу во вторник!

– Ты можешь, – печально ответствовал Курбский, – Можешь…

– Ладно, тогда сделаем так. Я сейчас домой поеду, чтоб тебя не сбивать. У меня в понедельник первые переговоры, а после них и решим, что и как…

– Решим… – далеким эхом отозвался Курбский…

Его бодрый голос, раздавшийся, не успел я даже распахнуть дверь, показал, что старик вновь крепко взял себя в руки (кто бы, впрочем, сомневался).

– Ну? – закричал я, – ЕСТЬ?

– Есть, – веско молвил Старина, – звонил Оборотнян. Завтра он вызывает нас на СОВЕЩАНИЕ…

Эх – а ведь в пылу борьбы мы уже успели практически позабыть о нашем благодетеле!!! А между тем, его мудрое руководство было бы сейчас как раз кстати. Может, чёрт возьми, мы гребем куда-то не совсем к тому берегу в этих бурных водоворотах встреч, переговоров, и вот теперь даже – СОВЕЩАНИЙ? Не исключено, что скоро речь пойдет, возможно, и об участии в СОВЕТЕ ДИРЕКТОРОВ, на котором, как нас любезно проинформировали в одном из «приличных» мест, и решаются судьбы Рекламы. Но всё равно – наша новая жизнь была решительно прекрасна!!!

…Отель «Афанасий Никитин», в котором имело честь быть назначенным Совещание, в полной мере оправдывал данное ему имя великого путешественника. Расположение его хоть и на Ленинском проспекте столицы, но на самом-самом его излёте, даже вынудило наших героев заключительную часть пути проделать пешком через некий лесопарк, отчего оба они, и так не емши с утра, окончательно проголодались. Само заведение выглядело еще более выигрышно, нежели уже знакомый нам «Патиссон». В фойе наигрывала легкая музычка жанра «easy listening», а на самокрутку Курбского тут же сбежалась охрана – однако, опознав в ингредиентах лишь можжевеловые опилки пополам с высушенными нежными побегами крымской пихты, неслышно удалилась. Очевидно, нас просто приняли за кого-то другого.

Маэстро был уже на месте. За единственным столом на небольшом возвышении он в компании лысоватого мужичка отведывал некий суп из глубокой тарелки весьма необычной формы (в мужичке же автор много лет спустя с некоторым изумлением узнал главного редактора еще одной московской газеты, не в пример, кстати, гораздо более популярной). Разговор промеж мужчинами, видимо, шел серьезный, так как тайная вечеря эта продолжалась невероятно долго – во всяком случае, явно несоразмерно количеству поданного кушанья, даже с учетом объёма посуды. От всего этого у героев синхронно урчало в животах, но они, памятуя о ценничке на кофий даже в каком-то сразу показавшемся бедноватым «Патиссоне», мужественно удержали себя от безрассудного шага.

Наконец, Оборотнян встал и решительным шагом направился к нашей банкетке. Садиться он не стал, тем самым сразу напомнив нам о том, что время дорого. Уяснив намек, мы наперебой затараторили, пытаясь за отведенные тридцать секунд подробно пересказать всё обретенное нами Знание, включая ряд характерных примеров, забавных казусов и несколько небольших обидок как в адрес чересчур несговорчивых клиентов, так и отчасти друг друга…

Учитель слегка поморщился (да, а он, небось, в глубине души надеялся, что мы через три дня принесем ему в клюве годовой бюджет IBM или какого-нибудь «Хьюлетт-Паккард» – прим. авт.), но в целом отнесся к докладу благожелательно. Ободренные его взглядом, мы хотели было вдохновенно продолжить, но он слегка устало вымолвил:

– Я всё понял… – и добавил еще одно только лишь СЛОВО…

С тех пор я просто ненавижу ЭТО слово. Да, конечно – я не самый трудолюбивый в этом мире… но ведь и не самый ленивый! (Это вам любой подтвердит). Но как-то подозрительно часто складывалось, что под ЭТИМ подразумевались титанические, но никоим образом не оплачиваемые усилия… ну, то есть не совсем «неоплачиваемые», но основные сливки всё же уходили на сторону… да еще под финальный аккорд типа «Да я одним звонком делаю больше, чем вы все за полгода…» Мол, я постоянно делаю ЭТО, а вы увиливаете… Ну, как-то не всегда получалось искренне поверить… да и нельзя же делать ЭТО постоянно – надо же и думать хоть иногда, как завещал нам великий Эйнштейн… и так далее. Хотя это личное…

– Я всё понял, – как обычно, утомленным голосом сказал Оборотнян, – РАБОТАЙТЕ!!!