Текст книги "И ангелов полет"

– Уверены, что так надо? – шепотом спросил Босх, глядя на приближающуюся четверку. – Знаете, мы с Частином не очень-то…

– Я знаю, что делаю! – не глядя на Босха, отрезал Ирвинг. – Детектив Частин занимается рассмотрением жалобы Майкла Харриса, и его участие в этом расследовании полезно и необходимо.

– Я лишь хочу сказать, что у нас с Частином не все гладко. Не думаю, что это пойдет на пользу делу.

– Мне наплевать на то, что вы с ним не поделили. Учитесь работать вместе. Все. Пойдемте в операторскую.

Свита потянулась за Ирвингом к будке. Никто не сказал друг другу ни слова, никто даже не поздоровался. Когда последний закрыл за собой двери, все выжидающе посмотрели на заместителя начальника полиции.

– О'кей, для начала определим основные правила, – начал он. – Расследование возглавляет детектив Босх. Вы, шестеро, докладываете обо всем ему. Он докладывает мне. На этот счет никаких вопросов. Повторяю, дело поручено детективу Босху, и он главный. Я договорился, вам отдают комнату для совещаний рядом с моим кабинетом на шестом этаже в Паркер-центре. К утру понедельника там установят дополнительные телефоны и компьютерный терминал. Парни из ОВР занимаются главным образом опросом офицеров полиции, проверкой алиби и тому подобным. Детектив Босх и его люди возьмут на себя основную работу: вскрытие, опросы свидетелей и все прочее. Вопросы есть?

В комнате стояла мертвая тишина. Босх медленно закипал. Впервые за все время службы он увидел в Ирвинге лицемера. Заместитель начальника полиции всегда был человеком твердым и даже жестоким, но в целом справедливым. Сегодня он повел себя по-другому. Его целью было защитить департамент, но ведь преступником действительно мог оказаться полицейский. Ирвинг не принял во внимание только одно обстоятельство: все, чего достиг Босх, он достиг потому, что обращал негатив в мотивацию. Детектив уже сказал себе, что раскроет убийство даже вопреки маневрам Ирвинга. Куда бы ни полетели щепки.

– Хочу предупредить насчет журналистов. Они от нас не отстанут. Не позволяйте им отвлекать вас или уводить в сторону. Общаться с ними вам запрещено. Этим буду заниматься лично я или лейтенант Том О'Рурк из отдела по связям с прессой. Понятно?

Все семеро кивнули.

– Хорошо. Значит, я смогу спокойно покупать «Таймс» по дороге на работу.

Ирвинг взглянул на часы и снова посмотрел на притихших детективов.

– Я могу контролировать вас, но не людей из службы коронера или кого-то еще, кто через несколько часов узнает о случившемся из официальных источников. Думаю, к десяти утра журналисты будут уже в курсе того, что здесь произошло и кто убит. Поэтому на десять я назначаю брифинг в конференц-зале. К тому времени я введу в курс дела начальника полиции, и один из нас обратится к представителям средств массовой информации с коротким сообщением. С этим есть проблемы?

– Шеф, в нашем распоряжении остается менее шести часов, – сказал Босх. – Не знаю, многое ли мы за это время раскопаем. Прежде чем сесть и подумать, придется немало побегать и…

– Понятно. Никакого давления на вас со стороны газет и телевидения быть не должно. В крайнем случае ограничимся тем, что лишь подтвердим факт смерти двух граждан нашего города и назовем их имена. Не репортеры занимаются расследованием. Ройте землю, но в десять все должны быть в конференц-зале. Вопросы?

Вопросов не было.

– Прекрасно. Тогда я уступаю место детективу Босху. – Ирвинг повернулся и вручил Босху белую визитную карточку. – Здесь все мои номера телефонов. И лейтенанта Тьюлина тоже. Как только появляется что-то, о чем я должен знать, сразу же звоните мне. Независимо от того, который час и где я нахожусь. Звоните мне.

Босх кивнул, взял карточку и положил в карман пиджака.

– Все, парни, за дело. Как я уже сказал, пусть щепки летят туда, куда летят. – Ирвинг повернулся и вышел из операторской.

– Да, как же… – прошептала Райдер за спиной Босха.

Тот обвел взглядом новых членов команды, напоследок остановившись на Частине.

– Вы понимаете, что он делает, верно? Думает, что мы не сработаемся. Думает, что мы уподобимся бойцовым рыбкам в аквариуме и вцепимся друг другу в горло. А дело так и останется нераскрытым. Так вот, ничего подобного не будет. Забудьте о том, что кто-то из вас сделал против меня или кого-то еще. Я уже забыл. Мы занимаемся расследованием. Это главное. Там, в вагоне, двое убитых. Мы найдем того, кто спустил курок. Ничего другого мне не нужно.

Он смотрел на Частина до тех пор, пока тот не кивнул. Тогда кивнул и Босх. Потом достал из кармана блокнот, открыл его на чистой странице и передал Частину.

– Договорились. Пусть каждый запишет свое имя, номер домашнего телефона и пейджера. Номера сотовых тоже, если они у вас есть. Я составлю список, и каждый получит копию. Всем постоянно оставаться на связи. Это главная проблема при работе большой группы. Стоит кому-то отключиться, как тут же уплывает какая-нибудь важная информация.

Босх остановился и еще раз обвел взглядом всю команду. Все смотрели на него, все слушали. Привычная враждебность если не исчезла совсем, то заметно ослабла.

– Отлично. Только так мы сделаем то, что от нас требуется.

Глава 6

Первыми задание получили Эдгар и парень из ОВР, латиноамериканец по имени Раймонд Фуэнтес. Босх отправил их по адресу, указанному в кредитной карточке Каталины Перес, с тем, чтобы сообщить о смерти женщины ее родственникам и собрать всю возможную информацию. Данное направление расследования представлялось тупиковым – все указывало на то, что целью убийцы был Элайас, – и Эдгар попытался протестовать, но Босх быстро пресек все возражения. Ему нужно было разделить людей из ОВР, чтобы самому контролировать ситуацию, но об этом Эдгар еще не знал. Райдер и второму детективу из ОВР, Лумису Бейкеру, он поручил допросить в Паркер-центре Элриджа Пита и затем доставить его на место преступления. Босх хотел, чтобы оператор еще раз рассказал обо всем, что видел и слышал перед тем, как обнаружил тела.

Оставались трое: сам Босх, Частин и последний детектив из отдела внутренних расследований, Джо Деллакроче. Последнего Босх тоже отправил в Паркер-центр за ордером на обыск офиса убитого адвоката. Самую трудную миссию – известить о смерти Элайаса его родных – он оставил себе и Части ну.

Когда все разошлись, Босх вернулся к вагону и попросил у Хоффмана ключи, обнаруженные в карманах Говарда Элайаса. Порывшись в коробке, где лежали пакеты с найденными на теле вещами, Хоффман достал пластиковый мешочек с дюжиной ключей на одном-единственном кольце.

– Из правого кармана брюк, – объяснил Хоффман.

Босх внимательно посмотрел на ключи. Для дома, офиса и машины их было, пожалуй, слишком много. Он обратил внимание, что, помимо ключа от «порше», на кольце висел еще и ключ от «вольво», и подумал, что, когда кто-то из детективов освободится, ему нужно будет поручить розыск машины Элайаса.

– Что еще было в карманах?

– Четвертак.

– Четвертак?

– Да, монета в двадцать пять центов. Столько стоит поездка на Энджелс-Флайт. Наверное, для этого он ее и припас.

Босх кивнул.

– А во внутреннем кармане пиджака было письмо.

Босх уже забыл о том, что Гарвуд упоминал о письме.

– Дай посмотреть.

Хоффман снова порылся в коробке и выудил еще один пластиковый мешочек, в котором лежал конверт. Прежде чем достать конверт из пакета, Босх внимательно осмотрел его с обеих сторон. Написанный от руки адрес офиса Элайаса. Обратный отсутствует. В левом нижнем углу отправитель написал «лично и конфиденциально». Босх попытался рассмотреть почтовый штемпель, но при тусклом освещении буквы сливались. Вот если бы у него была с собой зажигалка…

– Из твоих краев, Гарри, – заметил Хоффман. – Голливуд. Отправлено в среду. Получил, наверное, в пятницу.

Босх кивнул, повернул пакет и посмотрел на другую сторону. Конверт вскрыли аккуратно, разрезав сверху. Вероятно, Элайас сделал это в своем офисе, а уже потом, прочитав, положил в карман. Узнать, заглядывал ли в конверт кто-то еще, было невозможно.

– Его открывали?

– Мы – нет, а что было до нас, я не знаю. Похоже, первые детективы увидели имя на конверте и только тогда поняли, кто убит. Но читали ли они само письмо, мне неизвестно.

Босху очень хотелось сделать это прямо сейчас, но он знал, что должен подождать более подходящего момента.

– Его я тоже возьму.

– Бери, Гарри, только не забудь расписаться. И за ключи тоже.

В ожидании, пока криминалист достанет из чемоданчика бланк, Босх убрал оба пакета в кейс. В этот момент к нему подошел Частин.

– Кто сядет за руль, ты или я? – спросил Босх, закрывая дипломат. – Я здесь на слике. Какая у тебя?

– Обычная. Едва ползает, зато на улице на нее никто не обращает внимания.

– Это хорошо. У тебя есть мигалка?

– Есть. Даже нам, ребятам из ОВР, приходится иногда отвечать на вызовы.

Хоффман протянул ему бланк и ручку, и Босх поставил в положенном месте свои инициалы.

– Поедем на твоей.

Они зашагали по Калифорния-Плаза к припаркованным машинам. Босх снял с ремня пейджер и проверил, все ли в порядке.

Индикатор светился зеленым. Никаких сообщений не поступало. Он посмотрел на высящиеся над площадью башни, прикидывая, не могли ли они помешать жене связаться с ним, но тут же вспомнил, что сообщение от лейтенанта Биллетс прошло без помех. Босх пристегнул пейджер к ремню и постарался думать о другом. Частин подошел к старенькой красно-коричневой «ЛТД», которая, несмотря на возраст, смотрелась так же внушительно, как «пинто». По крайней мере, подумал Босх, она не черно-белая.

– Открыто, – сказал Частин.

Босх обошел машину и сел справа. Достал из кейса сотовый и, позвонив в центральную диспетчерскую, узнал номер департамента автотранспорта. Ему назвали адрес убитого, его возраст и продиктовали номера двух автомобилей, «порше» и «вольво», зарегистрированных на имя Говарда Элайаса и его жены. Элайасу было сорок шесть лет. Нарушений за ним не числилось. Босх подумал, что адвокат был, наверное, самым осторожным в городе водителем и меньше всего на свете хотел бы привлечь к себе внимание какого-нибудь патрульного полицейского. И какой тогда толк раскатывать на «порше»?

– Болдуин-Хиллз, – сказал он, складывая телефон. – Ее зовут Милли.

Частин включил двигатель, воткнул в розетку «палец» от мигалки и поставил ее на приборную панель. Улицы были пусты, и машина быстро понеслась к автостраде номер 10.

Некоторое время Босх молчал, не зная, с чего начать, как попытаться сломать лед, сковывавший их с Частином отношения. Они были давними врагами. Дважды Частин расследовал действия Босха, и оба раза с Босха снимали обвинения, но лишь после того, как Частина вынуждали отступить. Иногда Босху казалось, что противник объявил ему вендетту. Детектив из ОВР не испытывал ни малейшего облегчения, очистив от подозрений коллегу-копа. Ему нужен был скальп.

– Я знаю, что ты делаешь, – сказал Частин, когда они выехали на автостраду и повернули на запад.

Босх посмотрел на него и, пожалуй, впервые обратил внимание на то, как они похожи: темные, с пробивающейся сединой волосы, темно-карие глаза, густые усы, поджарая фигура. Частин мог бы сойти за его зеркальное отражение, но при этом Босх никогда не видел в нем потенциальную физическую угрозу, ту угрозу, которая исходила от него самого. Наверное, потому, что Частин держался иначе. Босх всегда казался человеком, который, боясь, что его могут загнать в угол, дает всем понять, что не позволит такому случиться.

– Что? Что я делаю?

– Ты нас размазываешь. Чтобы держать под контролем.

Он подождал ответа, однако в ответ получил лишь молчание.

– В конце концов, если мы действительно хотим сделать все как надо, тебе придется доверять нам.

– Знаю, – проговорил Босх после паузы.

Элайас жил на Бек-стрит в районе Болдуин-Хиллз, небольшом квартале, где селилась верхушка среднего класса, к югу от автострады номер 10 и неподалеку от бульвара Ла-Чинега. Место это называли черным Беверли-Хиллз, и именно сюда перебирались влиятельные чернокожие, не желавшие, чтобы богатство отрывало их от своих. Раздумывая об этом, Босх пришел к выводу, что если ему и нравится что-то в Говарде Элайасе, так это то, что он не позволил деньгам утащить его в Брентвуд, Вествуд или настоящий Беверли-Хиллз, а остался там, где вырос.

На пустынной дороге Частин выжал из своей старушки девяносто, так что до Бек-стрит они добрались меньше чем за пятнадцать минут. По имеющемуся у них адресу обнаружился большой кирпичный дом в колониальном стиле с четырьмя белыми колоннами, поддерживающими двухэтажный портик. Что-то в этом строении напоминало о старинных южных плантациях, и Босх подумал, не умышленно ли Элайас остановил свой выбор именно на таком проекте.

Света в окнах не было, и даже портик оставался неосвещенным, и это показалось Босху странным. Если Элайаса ждали дома, то почему для него не включили свет?

Стоявший на подъездной дорожке автомобиль не был ни «порше», ни «вольво», а всего-навсего стареньким, но свежевыкрашенным «камаро» с хромированными дисками. Дверь расположенного справа от дома гаража на две машины была закрыта. Частин поставил свой «ЛТД» рядом с «камаро» и заглушил мотор.

– Хорошая машина. Я бы не оставил такую на ночь без присмотра. Даже в этом квартале. Слишком близко от джунглей. – Он потянулся к дверце.

– Секунду!

Босх достал телефон, снова позвонил в диспетчерскую и попросил уточнить адрес Элайаса. Все совпадало. Он попросил проверить номера на «камаро». Машина была зарегистрирована на имя Мартина Лютера Кинга Элайаса, восемнадцати лет. Босх поблагодарил диспетчера и отключился.

– Ну что, попали куда надо? – поинтересовался Частин.

– Похоже, да. «Камаро», наверное, принадлежит его сыну. Но похоже, папочку домой никто не ждет.

Босх открыл дверцу и вышел из машины. Частин последовал его примеру. Подойдя ближе к двери, Босх заметил тускло мерцающую в темноте кнопку звонка, нажал ее и услышал резкий звон, разнесшийся по притихшему дому.

Ждать пришлось долго, и Босх звонил еще дважды, прежде чем над ними вспыхнул свет, а из-за двери донесся женский голос, сонный, но встревоженный:

– В чем дело?

– Миссис Элайас? Мы из полиции. Нам нужно поговорить с вами.

– Полиция? Что вам надо?

– Дело касается вашего мужа, мэм. Мы можем войти?

– Прежде покажите мне ваши удостоверения.

Босх достал значок и уже поднял руку, но тут заметил, что в двери нет «глазка».

– Повернитесь, – сказал женский голос. – К колонне.

Полицейские повернулись и увидели установленную на одной из колонн камеру. Босх подошел к ней и показал значок.

– Видите? – громко спросил он.

Дверь открылась, и в проеме показалась женщина в белом халате и повязанном вокруг головы шелковом шарфе.

– Кричать не обязательно, – сказала она.

– Извините.

Она стояла, придерживая ногой дверь, однако отнюдь не торопилась приглашать их в дом.

– Говарда нет. Что вам нужно?

– Мы можем войти, миссис Элайас? Нам надо…

– Нет, вы не войдете в мой дом. Это мой дом. Здесь никогда не было ни одного полицейского. Говард не желает вас здесь видеть. И я тоже. Чего вы хотите? С Говардом что-то случилось?

– Э… боюсь, что да, мэм. Будет лучше, если вы все же…

– О Боже! – пронзительно крикнула женщина. – Вы убили его! Ваши люди все-таки добрались до него!

– Миссис Элайас, – начал Босх, коря себя за отсутствие предусмотрительности. Именно такого поворота дела и следовало ожидать. – Нам нужно сесть и поговорить…

На сей раз его прервал уже не крик, а протяжный звериный рык, вырвавшийся из ее груди. Голова женщины упала на грудь, и сама она прислонилась к двери. Босх подумал, что хозяйка дома сейчас рухнет на землю, и протянул руку, чтобы взять ее за плечо, но она отшатнулась, словно какое-то чудовище попыталось схватить ее своими щупальцами.

– Нет! Нет! Не прикасайтесь ко мне! Вы… вы… убийцы! Убийцы! Вы убили моего Говарда. Говард!

Последнее слово эхом разнеслось по всему кварталу. Босх оглянулся – его не удивило бы, если бы за спиной уже стояла молчаливая толпа зевак. Он понимал, что женщину нужно как-то успокоить, отвести в дом.

Крики не стихали. Частин, словно парализованный разворачивающейся перед ним сценой, застыл рядом.

Босх уже собрался было повторить попытку, когда позади женщины возник молодой человек, который и обнял ее за плечи.

– Ма? Что? Что случилось?

Миссис Элайас повернулась и едва не упала на него.

– Мартин! Мартин, они убили его! Твоего отца!

Мартин Элайас поднял голову, и его взгляд прожег Босха. Рот юноши приоткрылся, образуя ужасное «О», выражавшее одновременно шок и боль, то «О», которое Босх видел слишком много раз. Он понял, что допустил ошибку. Сюда, в дом Элайаса, нужно было послать Райдер или Эдгара. Лучше Райдер. Она умела успокаивать. Ее сочувствие и цвет кожи произвели бы совсем другой эффект.

– Сынок, – сказал Частин, приходя наконец в себя, – нам нужно кое-что выяснить. Мы войдем и поговорим о случившемся.

– Не называйте меня сынком. Я вам не сынок.

– Мистер Элайас, – с нажимом заговорил Босх, и все, включая Частина, посмотрели на него. – Мартин, – продолжил он уже более мягко. – Вам нужно позаботиться о матери. Мы должны рассказать вам о том, что произошло, и задать несколько вопросов. Чем дольше мы будем здесь стоять, ругаться и кричать, тем хуже будет вашей матери.

Он замолчал. Женщина спрятала лицо на груди сына и заплакала. Мартин отступил, уводя ее с собой, и полицейские смогли наконец войти.

Следующие пятнадцать минут Босх и Частин провели с матерью и сыном в уютно обставленной гостиной, рассказывая о том, что удалось узнать полиции, и о ближайших действиях следствия. Босх знал, что эти двое смотрят на них как на пару нацистов, объявивших о намерении расследовать военные преступления, но он знал и то, как важно пройти рутинную процедуру и постараться убедить семью убитого в том, что полиция сделает все возможное для поимки преступника.

– Вы сказали, что это дело рук копов, – произнес в заключение Босх. – В данный момент нам неизвестны мотивы убийства. Пока мы лишь собираем факты. Но как только фаза сбора информации будет завершена, мы перейдем к проверке и анализу данных, и каждый полицейский, у кого могут быть даже малейшие основания для причинения вреда вашему мужу, попадет в поле нашего зрения и подвергнется самой тщательной проверке. Знаю, таких окажется немало. Даю вам слово, мы не пропустим никого.

Мать и сын сидели, обнявшись, на диване, обитом светлой тканью в цветочек. Юноша то и дело закрывал глаза, точно ребенок, надеющийся таким образом избежать наказания. Свалившееся на его плечи бремя оказалось слишком тяжелым. Похоже, до него только теперь стало доходить, что он уже никогда не увидит отца.

– Мы понимаем, как вам нелегко, – негромко продолжил Босх, – поэтому отложим подробную беседу на потом, чтобы не беспокоить вас сейчас. Но есть несколько вопросов, ответив на которые вы могли бы помочь нам.

Возражений не последовало.

– Главный вопрос. Мы не можем понять, почему мистер Элайас оказался на Энджелс-Флайт. Нам нужно знать, где он был…

– Он шел в свою квартиру, – не открывая глаз, сказал Мартин.

– В какую квартиру?

– Недалеко от офиса у отца есть квартира, где он живет в дни суда или когда готовится к процессу.

– И он собирался сегодня остаться там?

– Да. Он провел там всю неделю.

– Иногда он задерживался в офисе допоздна и тогда шел на квартиру, – добавила миссис Элайас.

Босх помолчал, ожидая, что кто-то сообщит что-то еще, но никто ничего не сказал.

– Он вам позвонил и сказал, что останется там на ночь?

– Да, он всегда звонил.

– Когда это случилось? Я имею в виду, во сколько он позвонил?

– Довольно рано. Сказал, что задерживается на работе и что будет работать в субботу и воскресенье. Вы, наверное, знаете, что он готовился к суду в понедельник. Обещал вернуться к ужину в воскресенье.

– Значит, домой вы его не ждали?

– Нет, не ждали, – несколько вызывающе ответила Милли Элайас.

Босх кивнул, как бы показывая, что никакого скрытого смысла в его словах не было, и попросил назвать адрес квартиры. Она находилась в жилом комплексе Плейс, на противоположной от Музея современного искусства стороне Гранд-стрит. Записав адрес, Босх не стал убирать блокнот.

– А теперь, миссис Элайас, пожалуйста, постарайтесь вспомнить как можно точнее, когда вы в последний раз разговаривали с мужем.

– Около шести. Обычно он звонит в это время и говорит, придет к ужину или нет и на сколько человек готовить.

– А вы, Мартин? Когда вы в последний раз говорили с отцом?

Мартин открыл глаза.

– Не знаю. Может, пару дней назад. Да и какая разница, когда я с ним говорил? Вы же знаете, кто это сделал. Кто-то со значком.

Только теперь по лицу его поползли слезы. Босх отвел взгляд. Сейчас он предпочел бы быть где-нибудь в другом месте. Только не здесь.

– Если это дело рук копа, мы найдем его, Мартин. Даю слово. Он не уйдет.

– Да уж, конечно, – не глядя на Босха, ответил юноша. – Слово. А кто, черт возьми, дает это слово?

Босх выдержал паузу, потом продолжил:

– И еще несколько вопросов. У мистера Элайаса есть кабинет здесь, дома?

Мартин покачал головой:

– Нет. Здесь он не работал.

– Хорошо. Следующий вопрос. Упоминал ли он в последние дни или недели кого-то, кто реально угрожал ему? Называл ли какие-то имена?

Мартин снова покачал головой.

– Он только всегда говорил, что рано или поздно копы его достанут. Это они…

Босх кивнул, но не в знак согласия, а лишь констатируя, что понимает точку зрения молодого человека.

– И последнее. На Энджелс-Флайт была также убита женщина. Судя по всему, они не были вместе. Ее имя Каталина Перес. Вам оно что-нибудь говорит?

Взгляд Босха скользнул по лицам обоих, но они не выразили ничего, кроме недоумения. И мать, и сын покачали головами.

– Тогда у меня все. – Он поднялся. – Мы уходим. Но нам или другим детективам еще придется поговорить с вами. Может быть, сегодня. Попозже. – Никакой реакции. – Миссис Элайас, у вас есть фотография мужа, которую мы могли бы взять на время?

Женщина недоуменно посмотрела на него.

– Зачем вам фотография Говарда?

– Возможно, нам придется показывать ее людям в ходе расследования.

– Говарда и так все знают.

– Может быть, но фотография нам все же нужна. На всякий случай. Вы…

– Мартин, принеси альбомы.

Юноша вышел из комнаты. Босх достал из кармана свою визитную карточку и положил на стеклянный кофейный столик.

– Здесь номер моего пейджера. Если вам что-то понадобится… У вас есть семейный священник, которого мы могли бы уведомить?

Милли Элайас снова посмотрела на него.

– Преподобный Таггинс.

Босх кивнул, уже пожалев о сделанном предложении. В гостиную вернулся Мартин с альбомами. Миссис Элайас приняла их от сына и, едва начав перелистывать страницы, снова расплакалась. Фотографий было много, и Босх подумал, что теряет время из-за собственной опрометчивости. Наконец женщина нашла сделанный крупным планом снимок и, решив, что именно он лучше всего подойдет полиции, осторожно вытащила карточку из пластикового кармашка и подала Босху.

– Я получу ее назад?

– Да, мэм. Я прослежу за этим.

Босх кивнул и уже повернул к выходу, размышляя, как бы сделать так, чтобы преподобному Таггинсу позвонил кто-то другой.

– Где мой муж? – внезапно спросила женщина.

Босх повернулся.

– Сейчас его тело в морге. Им занимаются люди из службы коронера. Я дам им ваш номер, и они позвонят, как только закончат.

– А преподобный Таггинс? Не хотите позвонить отсюда?

– Э… нет, мэм. Мы свяжемся с ним из машины. Нам пора.

По пути к двери Босх на секунду остановился в холле у развешанных на стене фотографий Говарда Элайаса. Похоже, адвокат был знаком со всеми заметными представителями черной общины города и многими знаменитостями национального масштаба: Джесси Джексоном, женщиной-конгрессменом Максин Уотерс, актером Эдди Мерфи. На одной он был запечатлен рядом с мэром Ричардом Риорданом и членом городского совета Ройялом Спарксом. Босх знал, что Спаркс нередко пользовался недовольством общественности действиями полиции для достижения собственных политических целей. Теперь политик лишился сильного союзника, однако детектив не сомневался, что Спаркс не преминет употребить убийство Элайаса для достижения своей выгоды. В жизни часто получается так, что к добрым и благородным делам примазываются самые сомнительные прохвосты, хватающиеся за любую возможность порисоваться у микрофона.

Были здесь и семейные фотографии. На нескольких рядом с Элайасом присутствовала жена, на других адвокат представал с сыном. Внимание Босха привлекли две: на первой Говард и Мартин стояли в лодке, держа на руках громадного черного марлина и улыбаясь; на второй они же позировали на фоне картонной мишени в тире. Мишень представляла собой фигуру человека с изрешеченным пулевыми пробоинами лицом Дэрила Гейтса, бывшего начальника полиции, действия которого Элайас неоднократно обжаловал в суде. Босх помнил, какой популярностью пользовались эти мишени, изготовленные одним местным художником в конце срока пребывания Гейтса на высоком посту.

Он наклонился, пытаясь разобрать марку оружия в руках отца и сына, но снимок был слишком мал.

Частин указал на еще одну фотографию: непримиримые противники, Элайас и шеф полиции, улыбались перед камерой друг другу на каком-то официальном мероприятии.

– Мило, да? – прошептал он.

Босх молча кивнул и направился к двери.

* * *

Отъехав от дома, Частин свернул на автостраду. Детективы молчали. Не так-то легко принести семье трагическую весть, стать свидетелем чужого горя да еще и быть обвиненным в случившемся.

– Так всегда, – сказал наконец Босх. – Во всем виноваты вестники беды.

– Не хотел бы я работать в отделе убийств, – заметил Частин. – Понимаю, когда на меня злятся копы, но здесь… дерьмовое занятие.

– Да, сообщать родственникам о смерти близких – за такое браться никто не хочет. Грязная работа – так это у нас называется.

– Грязнее не придумаешь. Чтоб их… Мы пытаемся вычислить, кто шлепнул мужика, а они говорят, что мы же это и сделали. По-твоему, не дерьмо?

– Не стоит принимать все так близко к сердцу, Частин. Они не нас имели в виду. У них несчастье, им плохо, вот и говорят, что в голову придет.

– Ладно, посмотрим. Подождем, что скажет парнишка в шестичасовых новостях. Я таких знаю. От них сочувствия не дождешься. Куда дальше? На место?

– Давай сначала на квартиру. Ты знаешь номер пейджера Деллакроче?

– Не помню. Посмотри в блокноте.

Босх открыл блокнот, нашел нужную страницу, набрал номер и отослал сообщение.

– Что будешь делать с Таггинсом? – спросил Частин. – Уж этот, как только прослышит про убийство, устроит такой спектакль, что мало не покажется.

– Знаю. И думаю.

Как только Милли Элайас упомянула имя преподобного Таггинса, Босх сразу понял, что добром дело не кончится. Во многих общинах пасторы имеют не меньшее влияние на настроение прихожан, чем политики, и именно от них в значительной степени зависит, какой будет реакция на то или иное общественное, культурное или политическое событие. Престон Таггинс возглавлял группу священников, представлявших определенную силу и имевших выход на средства массовой информации, так что он вполне мог как успокоить общину, так и направить ее гнев в нужное русло, вызвав настоящее землетрясение. А потому, имея дело с преподобным, следовало проявлять особую осторожность.

Порывшись в кармане, Босх извлек карточку, которую дал ему Ирвинг, и уже собрался позвонить по одному из указанных на ней номеров, когда телефон запищал сам.

Звонил Деллакроче. Босх назвал ему адрес квартиры Элайаса и распорядился взять еще один ордер, на сей раз на обыск вышеупомянутых апартаментов. Деллакроче выругался, потому что только что поднял судью с постели, когда запросил ордер на обыск офиса. Теперь ему предстояло сделать это еще раз.

– Привыкай, – сказал Босх и дал отбой.

– Что? – поинтересовался Частин.

– Ничего особенного. Обычное дело.

Он набрал номер Ирвинга. Заместитель шефа полиции ответил сразу, назвав не только свое имя, но и должность. Босху показалось странным, что Ирвинг не спит.

– Шеф, это Босх. Вы сказали, что звонить можно в любое…

– Никаких проблем, детектив. Что у вас?

– Только что сообщили обо всем семье. Его жене и сыну. Э… она хочет, чтобы я позвонил священнику.

– И в чем трудность?

– Речь идет о Престоне Таггинсе. Вот я и подумал, что, может быть, это следует сделать кому-то повыше…

– Понимаю. Правильно мыслите. Я сам займусь этим. Доложу шефу. Не исключено, что он пожелает взять Таггинса на себя. Что еще?

– Пока все.

– Спасибо, детектив.

Ирвинг повесил трубку. Частин вопросительно взглянул на Босха и, получив ответ, покачал головой:

– Ну и дело… Чувствую, хлебнем по полной.

– Можешь не сомневаться.

Частин, похоже, хотел добавить что-то еще, но тут зазвонил пейджер Босха. Он проверил номер. Снова звонили не из дома. Опять Грейс Биллетс. Босх обещал связаться с ней, да так и позабыл. Лейтенант ответила после второго гудка.

– Я уж и не надеялась, что вспомнишь.

– Извини. Сначала не мог, потом забыл.

– Так что все-таки происходит? Ирвинг даже не сказал, кто убит, только упомянул, что другие подразделения задействованы не будут.

– Говард Элайас.

– О, черт!.. Гарри… Сочувствую.

– Все в порядке. Справимся.

– Имей в виду, с тебя глаз не спустят. И если это сделал коп, то ситуация просто безнадежная. Как по-твоему, Ирвинг пойдет до конца?

– Пока сказать трудно. Сигналы противоречивые.

– Не можешь говорить свободно?

– Точно.

– Что ж, я получаю такие же. Ирвинг приказал снять твою группу с дежурства, но только до пятницы. Что делать дальше, он решит потом. Если переводить на нормальный язык, то выглядит все так: вы работаете до пятницы, затем возвращаетесь в Голливуд и берете дело с собой, чтобы вести расследование в обычном режиме.

Босх кивнул, но ничего не сказал. Предположение Биллетс совпадало с теми выводами, которые сделал он сам, анализируя решения Ирвинга. Заместитель начальника полиции сформировал большую следственную группу, но, похоже, рассчитывал, что в полную силу она проработает только неделю. Возможно, он надеялся на то, что к тому времени напряжение спадет и дело в конце концов ляжет на полку вместе с другими нераскрытыми преступлениями. Босх подумал, что тут Ирвинг сильно ошибается.

Они поговорили еще несколько минут, прежде чем лейтенант положила трубку, дав напоследок еще одно предупреждение:

– Будь осторожен, Гарри. Если в деле замешан коп, особенно кто-то из ОГУ…

– Что?

– Ничего. Просто будь осторожен.

– Буду.

Он сложил телефон и посмотрел в окно. До Калифорния-Плаза оставалось совсем немного.

– Начальство? – спросил Частин.

– Лейтенант Биллетс. Хотела узнать, что тут у нас.