Текст книги "Разоблачение"

– Понимаю. А почему после того, как мистер Сандерс покинул ваш кабинет, вы не позвонили мистеру Блэкберну или кому-либо другому из ответственных работников компании и не рассказали ему о происшедшем?

– Я же говорю, что надеялась замять это.

– Но эпизод, который вы описали, – настаивала Мерфи, – является серьезным нарушением принятых деловых отношений. И вы, как опытный менеджер, должны были понимать, что шансы на нормальную работу с мистером Сандерсом в дальнейшем равны нулю. Я бы сказала, что вы должны были бы чувствовать себя обязанной немедленно поставить ваше руководство в известность о случившемся. И с чисто практической точки зрения было бы вполне естественно, если бы вы скорее, как это только было возможно, зафиксировали вашу жалобу в виде заявления.

– Но я же говорю, я продолжала надеяться. – Мередит нахмурилась, раздумывая. – Знаете, я думаю… Я чувствовала ответственность за Тома. Как старый его друг не хотела стать причиной его увольнения.

– А между тем вы стали этой причиной.

– Да, я это понимаю – опять же задним числом.

– Ясно. У вас есть вопросы, мисс Фернандес?

– Благодарю вас, Ваша честь. – Фернандес повернулась на своем стуле так, чтобы видеть Джонсон. – Мисс Джонсон, в ситуациях, подобных этой, когда все происходит за закрытыми дверями, нам нужно, по возможности более полно осветить сопутствующие обстоятельств. Именно о таких обстоятельствах я и хочу вас расспросить.

– Пожалуйста. – Вы говорили, что, когда назначали встречу с мистером Сандерсом, он предложил выпить вина.

– Да.

– Откуда взялось вино, которое вы пили в тот вечер.

– Я просила купить его свою секретаршу.

– Мисс Росс?

– Да.

– Она давно с вами работает?

– Да.

– Она перевелась вместе с вами из Купертино?

– Да.

– Вы ей доверяете?

– Да.

– И сколько бутылок вина вы просили купить?

– Я не помню, чтобы называла определенное количество.

– Хорошо. А сколько бутылок принесла мисс Росс!

– Кажется, три.

– Так, три… А не просили ли вы свою секретаршу купить что-нибудь еще?

– Что, например?

– Не просили ли вы ее купить презервативы?

– Нет.

– Знали ли вы о том, что она купила презервативы?

– Нет, не знала.

– Тем не менее она купила. Купила презервативы в аптеке на Второй авеню.

– Ну, если она и купила презервативы, – заявила Джонсон, – то исключительно для собственного пользования.

– А нет причины, по которой ваша секретарша могла бы утверждать, что купила презервативы для вас?

– Нет, – ответила Джонсон, старательно обдумывая каждое слово. – Нет, я не могу представить, чего ради она стала бы такое утверждать.

– Минутку, – вмешалась Мерфи. – Мисс Фернандес, вы хотите этим сказать, что секретарша мисс Джонсон лично сказала вам, что приобрела презервативы не для себя, а для своей начальницы?

– Да, Ваша честь, именно так.

– И у вас есть свидетели?

– Да, есть.

Сидевший рядом с Джонсон Хеллер начал нервно мять пальцем нижнюю губу. Сама же Джонсон даже бровью не повела: она просто продолжала смотреть на Фернандес, ожидая следующего вопроса.

– Скажите, мисс Джонсон, вы сами велели секретарше запереть дверь кабинета, когда вы остались там вдвоем с мистером Сандерсом?

– Ничего подобного!

– Знали ли вы вообще, что она заперла дверь?

– Нет, не знала.

– Можете ли вы сказать, почему вашей секретарше понадобилось бы утверждать, будто лично вы приказали ей запереть дверь?

– Нет.

– Угу… Мисс Джонсон, вы встречались с мистером Сандерсом в шесть часов вечера; назначали ли вы еще какие-нибудь встречи позже в этот день?

– Нет, встреча с Сандерсом должна была быть последней.

– А разве у вас не было назначено встречи на семь часов вечера? Которую вы потом отменили?

– А… Да, верно. Я должна была встретиться со Стефани Каплан. Но я отменила нашу встречу, поскольку не располагала данными, которые мы, собственно, и наша намеревались с ней обсудить. Не было времени подготовиться.

– А знаете ли вы, что ваша секретарша сообщила миссис Каплан, что ваша с ней встреча отменяется потому, что у вас, мисс Джонсон, намечается деловое свидание, которое может затянуться надолго?

– Откуда я могу знать, что там ей наговорила моя секретарша? – огрызнулась Мередит, в первый раз за в время теряя самообладание. – По-моему, мы слишком много внимания уделяем моей секретарше. Может быть, имеет смысл все эти вопросы переадресовать ей?

– Может быть. Думаю, что это можно устроить. А впрочем, ладно, давайте поговорим о чем-нибудь еще. Мистер Сандерс говорит, что, выходя из вашего кабинета, он наткнулся на уборщицу. Вы тоже ее видели?

– Нет. Когда он ушел, я осталась в своем кабинете.

– Так вот, эта уборщица – женщина по имени Мэриан Уолден – утверждает, что слышала громкую ссору, предшествовавшую уходу мистера Сандерса. Она говорит, что слышала, как мужской голос сказал: «Это не лучшая идея, я не хочу этого делать», и как женский голос сказал: «Чертов ублюдок, ты не можешь меня вот так оставить». Не можете ли вы припомнить, не приходилось ли вам говорить что-нибудь подобное?

– Нет. Я говорила что-то вроде: «Ты не можешь так мной поступать».

– Значит, вы не можете припомнить, говорили вы: «Ты не можешь меня вот так оставить»?

– Нет, не могу.

– А мисс Уолден уверена, что слышала это.

– Откуда я знаю, что там послышалось вашей мисс Уолден, – огрызнулась Джонсон. – Все это время двери были закрыты.

– А разве вы не говорили достаточно громко?

– Да не знаю я! Может быть…

– Мисс Уолден утверждает, что вы кричали. Кстати, мистер Сандерс утверждает то же самое.

– Ничего не знаю…

– Ну и ладно. Дальше. Мисс Джонсон, вы утверждаете, что сообщили мистеру Блэкберну о невозможности дальнейшей работы с мистером Сандерсом сразу после злополучного совещания, состоявшегося во вторник утром, так?

– Да, так.

Сандерс подтянулся, осознав внезапно, чего не учла Мередит в своем заявлении. Он был настолько сбит с толку, что совсем упустил из виду то, что Мередит явно соврала насчет времени, когда она поделилась своими неприятностями с Блэкберном. Ведь он, Сандерс, пришел в кабинет Блэкберна сразу после совещания – и Фил уже знал…

– Мисс Джонсон, не могли бы вы поточнее назвать время, когда вы встретились с мистером Блэкберном?

– Да не знаю я! После совещания…

– Ну хоть приблизительно?

– Ну, часов в десять.

– Не раньше?

– Нет.

Сандерс покосился на Блэкберна, который, будто аршин проглотив, сидел в конце стола. Тот нервно грыз свою губу.

– Должна ли я просить мистера Блэкберна подтвердить это? – поинтересовалась Фернандес. – Я полагаю, что его секретарь регистрирует подобные звонки, так что если у него нелады с памятью…

Воцарилось краткое молчание. Все посмотрели на Блэкберна.

– Нет, – сказала наконец Мередит. – Нет. Я, по-видимому, неправильно выразилась. Я хотела сказать, что говорила с Филом сразу после первого утреннего совещания, непосредственно перед вторым.

– Первое утреннее совещание – это то, на котором отсутствовал мистер Сандерс? То, которое состоялось в восемь часов утра?

– Да.

– То есть поведение мистера Сандерса на втором совещании, том самом, на котором он стал противоречить вам, не могло иметь отношения к вашему решению переговорить с мистером Блэкберном? Потому что вы уже переговорили с мистером Блэкберном до того, как мистер Сандерс высказал свое мнение?

– Ну, я же говорю вам, что неточно выразилась…

– У меня нет больше вопросов к свидетелю, ваша честь.

Судья Мерфи захлопнула свой блокнот. По ее лицу было совершенно невозможно прочитать, к какому выводу она пришла. Посмотрев на свои часы, она сказала:

– Сейчас у нас половина двенадцатого. Объявляю двухчасовой перерыв на ленч. Кроме того, адвокатам обеих сторон понадобится время, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию и решить, как дальше поступить. – Судья приостановилась. – Ну и, конечно, если адвокаты по какой-либо причине захотят встретиться со мной, я всегда к их услугам. Если же стороны пожелают продолжить заседание, я жду всех ровно в половине первого. Желаю вам приятного аппетита. – Судья Мерфи повернулась и вышла из комнаты.

Следом встал Блэкберн и провозгласил:

– Лично я хотел бы незамедлительно встретиться с глазу на глаз с адвокатом другой стороны.

Сандерс посмотрел на Фернандес. Та выдала намек на улыбку:

– Не могу не принять вашего предложения, мистер Блэкберн…

* * *

Трое юристов стояли у фонтана. Фернандес что-то оживленно говорила Хеллеру, придвинувшись к нему совсем близко. Блэкберн стоял чуть поодаль, прижав к уху свой портативный телефон. По другую сторону фонтана Мередит Джонсон говорила по телефону, сердито жестикулируя.

Сандерс стоял в сторонке сам по себе и наблюдал за ними. Он не сомневался; что Блэкберн станет предлагать мировую. Фернандес разнесла версию Мередит в клочья, доказав, что та лично приказала секретарше купить вино, презервативы, запереть дверь кабинета и отменить все назначенные на вечер встречи. Было ясно, что Мередит Джонсон отнюдь не была начальником, подвергшимся приставаниям подчиненного: она планировала эту встречу добрых полдня. Ее реплика, доказывающая недвусмысленность ее намерений – «Ты не можешь вот так меня оставить», – была услышана уборщицей. Кроме того, ее уличили в том, что она неверно назвала время и мотивы своего разговора с Блэкберном, тем самым опровергнув мотивы своего поступка.

Ни у кого не было ни малейшего сомнения в том, что Мередит лгала. Единственным вопросом было, как теперь намерены поступить Блэкберн и руководство «ДиджиКом». Сандерс достаточно долго протирал брюки на семинарах, посвященных вопросам преследований по сексуальным мотивам, чтобы понимать, каким должно быть их решение. Особого выбора у компании не было.

Им придется ее уволить.

Но как они поступят с Сандерсом? Это был совсем другой вопрос. Интуиция ему подсказывала, что, предъявив свои претензии, он сжег за собой мосты, и в компании места для него уже не найдется. Сандерс подстрелил любимую канарейку Гарвина, и Гарвин ему этого вовек не простит.

Ясно: обратно на работу его не возьмут. Скорее всего, они выплатят ему отступного.

– Они уже договариваются о мировой? Сандерс повернулся и увидел Алана, одного из детективов, только что подошедшего с автостоянки. Тот, только взглянув на адвокатов, оценил ситуацию.

– По-моему, да, – ответил Сандерс. Алан украдкой покосился на юристов:

– Должны бы… У Джонсон много проблем, и об этом знает чуть не вся фирма. Особенно ее секретарша.

– Вы говорили с ней вчера вечером? – поинтересовался Сандерс.

– Ага, – ответил детектив. – Херб отыскал уборщицу и записал ее показания на пленку, а у меня было свидание с Бетси Росс. Она чувствует себя очень одинокой в новом городе и поэтому пьет несколько больше, чем надо. Я ее тоже записал.

– А она об этом знает?

– А ей и не надо этого знать, – пояснил Алан. – Законом это допускается. – Присмотревшись к группе спорящих адвокатов, он добавил:

– Блэкберн, похоже, решил повыделываться.

Луиза Фернандес с сердитым лицом подошла к ним.

– Черт их подери! – выругалась она.

– Что стряслось? – спросил Сандерс.

– Они все отрицают, – тряхнула головой Фернандес.

– Отрицают?

– Ну да… Ни с чем не соглашаются. Секретарша купила вино? Так это для Сандерса. Секретарша купила презервативы? Так это для себя. Ах, секретарша говорит, что купила это все для мисс Джонсон? Ну как можно верить этой пьянчужке! Показания уборщицы? Она не могла знать, что именно она слышала, поскольку у нее было включено радио. И этот постоянный припев: «Ну, вы же знаете, Луиза, в суде это не пройдет…» И Пуленепробиваемая Бетти висит на телефоне, репетируя и объясняя всем, что делать и что говорить. – Фернандес выругалась. – Вот он, дерьмовый мужицкий пол. Прямо в глаза вам смотрит и внаглую заявляет: «Этого никогда не было, а если и было, вы все равно вовек не докажете». Мне это как шило в заднице. Мать их растак!..

– Ты бы пошла перекусила, Луиза, – посоветовал Алан, пояснив для Сандерса: – Она иногда забывает поесть.

– Ага, конечно. Конечно. Перекусить.

Они направились к автостоянке. Адвокат шла быстрым шагом, возмущенно тряся головой.

– Никак не могу понять, как они могут стоять на такой позиции. Я ведь знаю – это даже по выражению лица Мерфи можно было понять, – что она не считает необходимым продолжать заседание. Судья заслушала обе стороны и решила, что дело ясное. Я тоже. И черта с два! Блэкберн и Хеллер не подвигаются ни на дюйм. Они не хотят идти на мировую. Практически они просто предлагают нам передать дело в суд.

– Значит, передадим дело в суд, – пожав плечами, согласился Сандерс.

– Если хорошенько поразмыслить, то этого мы делать и не должны, – сказала Фернандес. – Во всяком случае, не теперь. Именно этого я и опасалась. Они получат преимущество, а мы фигу. Нам придется все начинать сначала, а они получат три года отсрочки, чтобы успеть обработать и секретаршу, и уборщицу, и любого другого нашего свидетеля. Да что там говорить! Можете мне поверить, через три года мы эту секретаршу даже не найдем.

– Но у нас останется магнитофонная запись…

– Да, она должна будет появиться в судебном заседании. И можете мне поверить, ни за что не появится. Судите сами: «ДиджиКом» светит большой скандал. Если мы сможем доказать, что они не отреагировали своевременно и должным образом на нашу информацию о Джонсон, их ожидают серьезные неприятности. Вот вам пример: в прошлом месяце в Калифорнии суд присудил выплатить истцу девятнадцать миллионов четыреста тысяч долларов. Имея в перспективе подобный скандал, «ДиджиКом», можете не сомневаться, изыщет возможность выключить секретаршу из игры. Например, отправить отпуск в Коста-Рику на всю оставшуюся жизнь.

– И что же нам тогда делать? – спросил Сандерс.

– Хорошо это или плохо, но мы свою линию уже зафиксировали и теперь будем ее придерживаться. Должны как-то вынудить их прийти с нами к какому-либо соглашению. Но, чтобы этого добиться, нужно найти какое-нибудь свидетельство в нашу пользу. У вас на примете есть что-нибудь?

– Нет, – отрицательно качнул головой Сандерс.

– Вот зараза, – выругалась Фернандес. – Что же происходит? Я-то думала, что «ДиджиКом» скандал кануне слияния вовсе не нужен, что они не захотят огласки…

– Я и сам так думал, – кивнул Сандерс.

– Тогда в этом деле есть что-то нам неизвестно. И Блэкберн, и Хеллер ведут себя так, будто им соверши но безразлично, что мы собираемся предпринимать. О, а это еще кто?

Мимо них прошел полный человек с усами, несший стопку бумаг. Он смахивал на полицейского.

– Кто это? – повторила Фернандес.

– Никогда его раньше не видел.

– Они куда-то звонили по телефону, искали кого-то. Я поэтому и спрашиваю.

Сандерс пожал плечами:

– А что мы будем делать теперь?

– Поедим, – предложил Алан.

– Правильно, пойдемте позавтракаем, – согласилась Фернандес. – И попробуем хоть ненадолго обо всем забыть…

В ту же секунду в мозгу Сандерса скользнуло: «Брось ты этот телефон». Это получилось как-то само собой, вроде команды:

Брось телефон.

Шагая рядом с ним, Фернандес вздохнула:

– Ну, кое-что у нас еще осталось. Не все кончено. У тебя есть что-нибудь, Алан?

– Еще бы, – воскликнул Алан. – Мы же только начали! Мы не добрались пока ни до бывшего мужа Джонсон, ни до ее прежнего начальства. Нам предстоит перевернуть уйму валунов, чтобы посмотреть, что из-под них поползет.

Брось телефон!

– Позвоню-ка я к себе в кабинет, – сказал Сандерс и, достав телефон, набрал номер Синди.

Начал накрапывать дождик. Они уже дошли до автостоянки, и Фернандес спросила:

– Кто поведет машину?

– Давайте я, – предложил Алан.

Они прошли к машине Алана – обыкновенному «Форду» седану. Алан отпер дверцы, и Фернандес уже было села на переднее сиденье.

– А я-то думала, что мы сегодня устроим вечеринку по поводу нашей победы, – пожаловалась она.

Вечеринка…

Сандерс посмотрел сквозь забрызганное дождевыми каплями ветровое стекло автомобиля на Фернандес, продолжая держать у уха телефонную трубку. Он был рад тому, что телефон работал безукоризненно: после того как аппарат забарахлил в понедельник вечером, Сандерс не очень-то ему доверял. Но сейчас телефон работал совершенно нормально.

…Парочка едет на вечеринку, и женщина решает позвонить по радиотелефону. Прямо из автомобиля…

Брось телефон…

– Кабинет мистера Сандерса, – послышался в трубку голос Синди.

Дозвонившись, она нарвалась на автоответчик и продиктовала на него что-то. А потом отключила телефон…

– Алло? Это кабинет мистера Сандерса! Слушаю вас!

– Синди, это я.

– А, привет, Том. – По-прежнему сдержанно…

– Звонки были?

– Были. Сейчас я сверюсь с записями. Так, звонил Артур из Куала-Лумпура, хотел узнать, дошли ли дисководы; я позвонила в группу Дона Черри, там сказали, что дисководы дошли и они над ними уже работают. Еще звонил Эдди из Остина; похоже, что он сильно обеспокоен. Да, еще один звонок от Джона Левина. Вчера он тоже звонил. Говорит, что это очень важно.

Левин всегда считал, что его дела самые важные, и вполне мог подождать, что бы у него там ни было.

– Хорошо. Спасибо, Синди.

– Вы сегодня сюда приедете? Очень многие вас спрашивали.

– Даже не знаю…

– Звонил Джон Конли из «Конли-Уайт». Хотел часа четыре встретиться с вами.

– Не знаю… Потом посмотрим. Я позвоню попозже.

– Хорошо. – Синди повесила трубку.

В трубке пискнуло.

А потом она дала отбой…

Он никак не мог отделаться от этого наваждения, но не мог вспомнить всю историю целиком. Двое в машине. Едут на вечеринку. Кто ему это рассказывал?

И по дороге Адель позвонила из автомобиля, а потом дала отбой…

Сандерс в возбуждении щелкнул пальцами. Ну конечно! Адель! В автомобиле ехали Адель и Марк Ливайны.

И у них получился какой-то инцидент… И тут он все вспомнил.

Адель позвонила кому-то и попала на автоответчик. Продиктовав свое сообщение, она положила трубку, и вместе с Марком они начали перемывать косточки человеку, которому она звонила. Они подшучивали над ним и позже были очень смущены, когда…

– Вы так и будете стоять под дождем? – поинтересовалась Фернандес.

Сандерс не ответил. Отняв от уха телефон, он посмотрел на него: экран и кнопки сияли ровным зеленоватым светом. Полностью заряжен. Он смотрел на аппарат и ждал. Спустя пять секунд телефон щелкнул, и свет погас: аппараты нового поколения имели специальный контур, отключающий их от питания, чтобы не расходовать попусту батарейки. Если вы не использовали телефон или не начинали набирать номер через пятнадцать секунд после включения, телефон сам по себе отключался. Батарейки не садились.

Но после встречи с Мередит в ее кабинете батарейки сели!

Почему?

Брось телефон…

Почему же его телефон не отключился тогда? Как это объяснить? Может быть, запала одна из клавиш? Почему бы и нет, ведь он уронил телефон на подоконник, когда Мередит начала целовать его. Заряд в батарейках был низким, потому что накануне вечером Сандерс забыл поставить телефон на подзарядку.

Нет, подумал он. Это был хороший аппарат, и никаких механических повреждений у него не было. Заряда тоже должно было хватить.

Нет, телефон был исправен.

Они вышучивали и издевались над ним минут пятнадцать.

И тут разрозненные клочки воспоминаний стали складываться в одно целое.

– Слушай, почему ты не позвонил мне вчера?

– Я звонил, Марк…

Сандерс и сейчас был уверен, что звонил Ливайну из кабинета Мередит. Стоя под дождем, он набрал первые три буквы фамилии Марка: Л-И-В, на маленьком дисплее появилась надпись «Ливайн» и номер домашнего телефона Марка.

– Не было никаких звонков.

– Я продиктовал сообщение автоответчику.

– Я ничего не получал.

Hо Сандерс был уверен, что записал свое сообщение на автоответчик. Он, как сейчас, слышал мужской голос, произносящий стандартную фразу: «Продиктуйте свое сообщение сразу после сигнала». Продолжая стоять под дождем, Сандерс нажал кнопку вызова. В следующую минуту послышался щелчок автоответчика, и женский голос сказал: «Привет, вы застали Марка и Адель дома, сейчас они подойти не могут. Если вы оставите для нас сообщение, мы вам перезвоним». И сигнал автоответчика.

Совершенно другая запись. Выходит, что он и в самом деле не звонил Ливайну вечером. А это, в свою очередь, могло означать только одно: не нажимал кнопки Л-И-В. Он так разнервничался в кабинете у Мередит, что набрал другой номер и нарвался совсем другой автоответчик. И его телефон сдох. Потому что…

Брось телефон.

– О Господи! – воскликнул Сандерс, внезапно осазнав наконец, что же произошло. А это значило, что был шанс…

– Том, с вами все в порядке? – спросила Фернандес.

– Все отлично, – ответил он. – Но дайте мне одну минутку. Мне кажется, я вспомнил кое-что очень важное. Он не нажимал Л-И-В.

Он нажал что-то другое, но очень похожее – отличающееся, может быть, только на одну букву… Нажимая непослушными пальцами клавиши, Сандерс набрал Л-О-В. Экранчик остался слепым – под таким шифром ничего не было записано. Тогда Л-У-В. Безрезультатно. Л-О-В. Все то же. Л-Е-В. Попал! В яблочко!

На экране высветилось слово: «ЛЕВИН» и телефонный номер Джона Левина.

В тот вечер Сандерс разговаривал с автоответчиком Джона Левина.

Вам звонил Джон Левин. Говорил, что это очень важно…

Еще бы не важно, подумал Сандерс. Теперь он с необыкновенной ясностью вспомнил всю череду событий в кабинете Мередит. Он говорил по телефону, когда она отвела его руку от уха и, сказав: «Брось ты этот телефон», начала его целовать. Он уронил телефон на подоконник и оставил его там.

Позже, когда он, застегивая рубашку, выходил из кабинета, он прихватил с собой и телефон, но уже тогда батарейки истощились. А это могло означать одно – телефон оставался включенным почти час. Он был включен на протяжении всего инцидента.

Тогда, в автомобиле, Адель положила трубку, забыв отключить автоответчик, и он добросовестно записал пятнадцать минут шуточек и насмешек по адресу своего хозяина.

Вот и телефон Сандерса сдох оттого, что долгое время оставался подключенным к линии. Но до этого он записал весь разговор. Не сходя с места, он быстро набрал номер Джона Левина. Фернандес, потеряв терпение, вылезла из машины и подошла к нему.

– Да в чем дело-то? – спросила она. – Мы едем обедать или нет?

– Погодите минутку…

В трубке раздались гудки вызова, затем щелчок, мужской голос сказал: «Джон Левин ответил».

– Джон, это Том Сандерс.

– А, здорово, старина! – Левин взорвался хохотом.

– Ну ты даешь! Решил вспомнить дни бурной молодости, да? Когда я слушал, у меня чуть уши не отвалились.

– И это все записалось? – спросил Сандерс.

– Господи, а ты как думал! Собрался я было во вторник прослушать все сообщения, и тут такой сюрприз! Hа добрых полчаса потянуло…

– Джон…

– И как после этого верить тем, кто говорит, что семейная жизнь тускла и неинтересна…

– Джон, послушай меня. Ты сохранил записи?

Пауза. Левин перестал смеяться.

– Том, ты меня что, придурком считаешь? Конечно, сохранил, прокрутил даже ее у себя в конторе: они там все попадали.

– Джон, я серьезно…

– Ладно, – вздохнул Левин, – сохранил я ее, сохранил. Похоже, что у тебя могут возникнуть осложнения… Ну, это не мое дело. Во всяком случае, запись у меня.

– Где именно?

– Да вот у меня в столе, – ответил Левин.

– Джон, мне нужна эта пленка. Слушай, вот что ты должен сделать…

* * *

Сидя в машине, Фернандес спросила:

– Ну, я жду.

– Существует магнитофонная лента, на которой записано все происходившее между мной и Мередит, – ответил Сандерс.

– Откуда она взялась?

– Случайность. Я диктовал сообщение автоответчику, – начал объяснять Сандерс, – когда Мередит начала меня целовать. Не закончив разговора, я уронил телефон. Он остался включенным, и автоответчик записал все, что происходило.

– Вот черт! – воскликнул Алан, в восторге хлопнув ладонями по баранке.

– Это аудиокассета? – спросила Фернандес.

– Да.

– Качество хорошее?

– Не знаю… Скоро сами увидим, Джон принесет ее к обеду.

Фернандес крепко потерла ладони:

– Вот, мне уже лучше!

– Правда?

– Правда, – сказала она. – Потому что если на пленке хоть что-нибудь можно будет разобрать, мы им крови попортим…

* * *

Бодрый, веселый, Джон Левин отодвинул свою тарелку и допил пиво.

– Вот это я называю хорошей жратвой. Чудесный был палтус.

Левин весил около трехсот фунтов, и между его животом и краем стола не смогла бы пролезть и муха.

Они сидели в кабинке в дальнем зале ресторана «Маккормик и Шмик» на Первой авеню. Было шумно, ресторан был заполнен бизнесменами, заскочившими пообедать. Для того чтобы нормально слышать, Фернандес приходилось прижимать наушники плейера плотнее к ушам. Она слушала уже полчаса, не пропуская ни слова и делая заметки в своем желтом блокноте. Она так и не притронулась к еде. Наконец она встала из-за стола:

– Мне нужно позвонить.

Левин заглянул в тарелку Фернандес:

– Э… А вы это есть будете?

Та отрицательно покачала головой и вышла.

– Ну, не пропадать же добру, – улыбнулся Левин и, придвинув к себе тарелку, принялся за ее порцию.

– Что, Том, влип в дерьмо?

– По самые уши, – подтвердил Сандерс, помешивая каппучино. Сам он есть не мог и только смотрел, как Левин уплетал картофельное пюре.

– Я так и понял, – сказал Левин с набитым ртом. – Мне утром звонил Джек Керри из «Алдуса» и сказал, что ты подал на компанию в суд потому, что тебе не хотелось залезть на какую-то бабу.

– Козел он, твой Керри.

– Хуже, – кивнул Левин, – много хуже. Ну а что ты можешь поделать? После статьи Конни Уэлш все пытаются вычислить, кто же на самом деле этот «мистер Свинтус». – Отправив в рот очередную ложку, Левин спросил: – Вот только откуда она пронюхала об этой истории?

– Может, это ты ей рассказал, Джон, – предположил Сандерс.

– Шутить изволите? – спросил Левин.

– Лента-то была только у тебя…

– Ну, если ты серьезно, Том… – оскорбился Левин. – Не-ет, если бы меня спросили, я бы однозначно ответил: рассказать ей могла только женщина.

– А какая женщина об этом знала? Только сама Мередит, но она не говорила.

– Готов спорить на что угодно, что это была баба, – сказал Левин. – Если вообще когда-нибудь удастся это узнать, в чем я глубоко сомневаюсь. – Он задумчиво пожевал. – А вот рыба-меч проварена плохо. Надо бы сказать официанту. – Он посмотрел за спину Сандерса: – Ох, Том…

– Что?

– Вон там стоит, переминаясь с ноги на ногу, господин, которого ты должен знать. Посмотри.

Сандерс оглянулся: около бара стоял Боб Гарвин, выжидающе глядя на него. В нескольких шагах от него стоял Фил Блэкберн.

– Прошу прощения, – сказал Сандерс и встал из-за стола.

* * *

Гарвин пожал Сандерсу руку:

– Рад видеть тебя, Том. Ну как ты, держишься?

– Все нормально, – ответил Сандерс.

– Хорошо, молодец. – Отцовским жестом босс положил руку на плечо Сандерсу. – Рад снова видеть тебя.

– Я тоже очень рад видеть вас, Боб.

– Там в уголке, – предложил Гарвин, – есть тихое местечко. Я распорядился подать туда пару каппучино. Мы сможем пяток минут спокойно поговорить. Хорошо?

– Прекрасно, – согласился Сандерс. Ему был хорошо знаком старый – грубый и несдержанный – Гарвин. А такой осторожный и вежливый Гарвин вызывал настороженность.

Они присели в углу бара. Взгромоздившись на стул, Гарвин повернулся к Сандерсу:

– Ну, Том, смотри – сидим, как в старые добрые времена!

– Да.

– Эти чертовы поездки в Сеул, гнусная жратва и ноющая задница… Помнишь?

– Конечно.

– Да, те еще были деньки, – повторил Гарвин, внимательно следя за Сандерсом. – Мы, Том, отлично знаем друг друга, и я не собираюсь водить тебя за нос. Давай-ка вывалим карты на стол. У нас возникли осложнения, и их надо разрешить до тех пор, пока они не переросли во что-нибудь большее и не испортили жизнь всем и каждому. Я призываю к твоему разуму: давай решим, как выбираться из этой ямы.

– Моему разуму? – переспросил Сандерс.

– Ну да, – подтвердил Гарвин, – я хочу взглянуть на это дело со всех сторон.

– И сколько же сторон вы здесь видите?

– По меньшей мере две, – ухмыльнулся Гарвин. – Суди сам, Том. Я думаю, что ни для кого не секрет, что я поддерживаю Мередит в компании. Я всегда верил в то, что у нее есть талант и особый сорт административного предвидения, который нам очень пригодится в будущем. Я не припомню, чтобы она когда-нибудь сделала что-нибудь такое, что заставило бы усомниться в ее способностях. Я понимаю, что она тоже человек, но она очень одаренна, и поэтому я поддерживаю ее.

– Угу…

– Ну, а в этом случае… возможно, следует признать, что она, по-видимому, сделала ошибку. Даже не знаю…

Сандерс молчал, глядя в лицо Гарвину. Тот производил впечатление человека, играющего с открытым забралом. Но Сандерс на это не купился.

– Да, это именно так, – сказал Гарвин. – Она совершила ошибку.

– Можете в этом не сомневаться, Боб, – твердо сказал Сандерс.

– Ладно, допустим, что так. Назовем это отступлением от здравого смысла. Она перешла некоторые границы. Но дело в том, что в этой ситуации я по-прежнему поддерживаю ее, Том.

– Почему?

– Потому что она женщина.

– А какое это может иметь значение?

– Дело в том, что по традиции женщин не допускают к ответственным административным постам, Том…

– Но Мередит-то допустили!..

– И кроме того, – продолжал Гарвин, – она еще молода.

– Не настолько уж она и молода, – сказал Сандерс.

– Молода, молода. Она практически еще девчонка из колледжа. Она получила свою степень всего пару лет назад.

– Боб, – сказал Сандерс. – Мередит Джонсон тридцать пять лет. Она уже давно не девчонка.

Гарвин, будто не слыша этих слов, смотрел на Сандерса с сочувствием:

– Том, я понимаю, что ты должен был здорово расстроиться из-за новой работы, – сказал он. – Я по твоим глазам вижу. Мередит была не права, подходя к тебе таким образом.

– Она и не подходила: она на меня просто запрыгнула…

Гарвин в первый раз выказал какие-то признаки раздражения:

– Но, знаешь, ты тоже не ребенок.

– Правильно, я не ребенок, – признал Сандерс, – но я ee подчиненный!

– Я знаю, что она относится к тебе с высочайшим уважением, – подхватил Гарвин, ерзая на своем стуле. – Как и все у нас в компании, Том. Ты ключевая фигура в будущем нашей фирмы. Ты это знаешь, и я это знаю. Я хочу удержать нашу команду. Но при этом я не отказываюсь от мнения, что женщинам тоже надо предоставить шанс. Может быть, даже дать им небольшое послабление.

– Мы говорим не о женщинах вообще, – возразил Сандерс. – Мы говорим об одной конкретной женщине.

– Том.

– И если мужчина будет поступать так, как поступает она, вы не станете говорить о том, что ему надо дать послабление: вы дадите ему пинка под зад и вышвырнете его вон.

– Ну, возможно, что и так…

– В этом-то и вся проблема, – закончил Сандерс.

– Не уверен, что я могу с тобой согласиться, Том, – сказал Гарвин. В его голосе появились предупреждающие нотки. Гарвину не нравилось, когда с ним не соглашались: за те годы, что его фирма росла и процветала, он привык к почтительному к себе отношению. Сейчас, в перспективе своей отставки, он ожидал от других повиновения и послушания. – Мы должны соблюдать принципы равенства.