Текст книги "Семь взглядов на Олдувайское Ущелье"

– Я могу отложить впитывание последнего предмета до завтра и помочь в поисках, – вызвался я.

– Нет, – ответил Беллидор. – Я послал за кораблем. Завтра мы покинем это место, и я хочу, чтобы все наши основные находки к этому времени были изучены. Это моя работа – найти Экзобиолога; а твоя работа – прочесть историю последнего артефакта.

– Ну, раз ты этого желаешь, – сдался я. – Где артефакт?

Он подвел меня к столу, за которым сидели Историк и Оценщик, изучавшие какой-то предмет.

– Даже я знаю, что это такое, – сказал Беллидор. – Неиспользованный патрон. – Он сделал паузу. – Помимо того факта, что мы не нашли никаких человеческих артефактов в более поздних слоях, я могу сказать, что этот предмет уникален, пуля, которой человек решил не стрелять.

– Когда ты говоришь такими словами, это уже возбуждает любопытство, – признал я.

– Ты…

– …собираешься его изучить…

– …прямо сейчас? – тревожно спросили Близнецы Звездная Пыль.

– Да, собираюсь, – сказал я.

– Подожди! – в унисон закричали они.

Я остановился над патроном, а Близнецы начали пятиться назад.

– Мы не имеем в виду…

– …никакого неуважения…

– …но смотреть, как ты изучаешь артефакты…

– …очень неприятно.

С этими словами они выбежали за дверь и спрятались за одним из лагерных строений.

– А как же ты? – спросил я Беллидора. – Разве ты не хочешь, чтобы я подождал, пока ты уйдешь?

– Вовсе нет, – ответил он. – Разнообразие я нахожу замечательным. С твоего позволения, я бы хотел остаться и понаблюдать.

– Как пожелаешь, – сказал я, позволяя своему телу растечься вокруг патрона, пока тот не станет частью меня самого, пока его история не станет моей историей, пока я не увижу ее так же ясно, как будто это все это случилось со мной только вчера…

***

– Они идут!

Томас Найкосиаи посмотрел на свою жену поверх стола.

– А разве были какие-нибудь сомнения в том, что они придут?

– Это глупо, Томас! – сказала она. – Они заставят нас уйти, а поскольку мы ни к чему не подготовились, нам придется оставить всю нашу собственность.

– Никто никуда не уйдет, – сказал Найкосиаи.

Он встал и направился к шкафу.

– Оставайся здесь, – сказал он, надел свой длинный мундир и маску. – Я встречу их снаружи.

– Это грубо и жестоко – заставить их ждать снаружи, когда они прошли такой путь.

– Их сюда не приглашали, – сказал Найкосиаи. Он порылся в шкафу и вытащил ружье, которое было прислонено к задней стенке, затем закрыл шкаф, вышел через шлюз и появился на переднем крыльце.

Шесть человек, все в защитных одеждах и масках для фильтрации воздуха, шагнули ему навстречу.

– Время пришло, Томас, – сказал самый высокий из них.

– Ваше время – может быть, – ответил Найкосиаи, небрежно держа ружье поперек груди.

– Время для всех нас, – ответил высокий человек.

– Я никуда не пойду. Здесь мой дом. Я его не оставлю.

– Это место – отвратительный гнойник, как, впрочем, и вся страна. Мы уходим.

Найкосиаи покачал головой:

– Мой отец родился на этой земле, и его отец тоже, и отец его отца.

Вы можете бежать от опасности, если хотите, но я останусь и буду с ней сражаться.

– Как ты сможешь противостоять радиации? – спросил высокий. – Ты пустишь в нее пулю? Как ты сможешь сражаться с воздухом, который перестанет быть пригодным для дыхания?

– Уходите, – сказал Найкосиаи, у которого не было ответов на эти вопросы. Вернее, ответ был только один: убеждение, что он никогда не оставит свой дом. – Я не требую, чтобы вы остались. Не требуйте и вы, чтобы я ушел.

– Но это ради твоего же блага, Найкосиаи, – настаивал другой человек. – Если твоя собственная жизнь для тебя ничего не значит, подумай о своей жене.

Как долго еще она сможет дышать этим воздухом?

– Достаточно долго.

– Почему бы не позволить решать ей?

– Я отвечаю за свою семью.

Вперед вышел человек, который был старше остальных. Она моя дочь, Томас, – сурово сказал он. Я не позволю тебе приговорить ее к той жизни, которую ты избрал для себя. И своим внукам я тоже не позволю остаться здесь.

Старик сделал еще один шаг к крыльцу, и дуло ружья мгновенно оказалось направлено на него.

– Дальше ни шагу, – сказал Найкосиаи.

– Они масаи, – упрямо произнес старик. Они должны пойти вместе с другими масаи к нашему новому миру.

– Ты не масаи, – презрительно сказал Найкосиаи. – масаи не покидали землю своих предков ни когда чума уничтожала их стада, ни когда пришел белый человек, ни когда правительство продало их земли. Масаи никогда не сдаются.

Я – последний масаи.

– Томас, будь благоразумен. Как ты можешь не сдаться миру, который больше не является безопасным для живущих в нем людей? Пойдем с нами, на Нью-Килиманджаро.

– Масаи не убегают от опасности, – сказал Найкосиаи.

– Я скажу тебе, Томас Найкосиаи, – сказал старик, – что я не позволю тебе приговорить мою дочь и внуков к жизни в этой дыре. Последний корабль отправляется сегодня утром. Они должны быть на его борту.

– Они останутся со мной, чтобы создать новую нацию масаи.

Шестеро пошептались между собой, после чего их предводитель снова поднял взгляд на Найкосиаи.

– Ты совершаешь ужасную ошибку, Томас, – сказал он. – Если ты передумал, на корабле найдется место и для тебя.

Они развернулись, чтобы уйти, но старик остановился и снова повернулся к Найкосиаи.

– Я вернусь вместе с дочерью, – сказал он.

Найкосиаи сделал выразительный жест ружьем:

– Я буду тебя ждать.

Старик развернулся и ушел вместе с остальными, и Найкосиаи вернулся в дом через шлюз. Кафельный пол источал запах дезинфицирующего средства.

Взгляд, брошенный на телевизионную установку, как всегда, вызвал в нем оскорбленное чувство. Жена ждала его на кухне, среди нескольких дюжин всяких безделушек, которые она приобрела за долгие годы.

– Как ты можешь с таким неуважением разговаривать со Старейшинами? – спросила она. – Ты опозорил нас.

– Нет! – резко ответил он. – Они нас опозорили. Тем, что ушли.

– Томас, в этих полях ты не сможешь ничего вырастить. Животные все умерли. Ты не можешь даже дышать воздухом без фильтровочной маски. Почему ты настаиваешь на том, чтобы мы остались?

– Это земля наших предков. Мы ее не оставим.

– Но все остальные…

– Они могут поступать так, как им заблагорассудится, – прервал Томас жену. – Энкаи рассудит их, так же как и всех нас. Я не боюсь встречи со своим Создателем.

– Но почему ты должен встретиться с ним так скоро? – настаивала она. – Ты видел ленты и диски с фильмами о Нью-Килиманджаро. Это прекрасный, полный зелени мир, в котором много рек и озер.

– Когда-то Земля тоже была полна зелени, и на ней было много рек и озер, – сказал Найкосиаи. – Они превратили этот мир в руины. Они сделают то же самое и со следующим миром.

– Даже если это произойдет, мы будем уже давно мертвы, – сказала она. – Я хочу отправиться с ними.

– До сих пор мы все это выдерживали.

– И всегда подчинялись приказу, без всякого согласия, – сказала она.

Затем ее голос смягчился. – Томас, перед тем, как я умру, я хочу хотя бы раз увидеть воду, которую можно пить, не добавляя никаких химикалий. Я хочу увидеть антилопу, пасущуюся на зеленой лужайке. Я хочу выйти из дома, не защищая себя от воздуха, которым дышу.

– Со временем он очистится.

Она покачала головой:

– Я люблю тебя, Томас, но я не могу остаться здесь, и не могу оставить здесь наших детей.

– Никто не заберет от меня моих детей! – выкрикнул он.

– Я не позволю тебе лишить наших сыновей их будущего только потому, что тебя не заботит твое собственное!

– Их будущее здесь, в стране, где масаи жили всегда.

– Пожалуйста, папа, пойдем с нами, – произнес за его спиной тоненький голосок. Найкосиаи повернулся и увидел двоих сыновей, восьми и пяти лет от роду, стоявших в дверях спальни и глядевших на него.

– Что ты им сказала? – подозрительно спросил Найкосиаи.

– Правду, – ответила жена.

Он повернулся к мальчикам:

– Подойдите сюда, – сказал он, и они направились к нему.

– Кто вы такие? – спросил он.

– Мальчики, – ответил тот, что младше.

– А еще кто?

– Масаи, – сказал старший.

– Верно, – проговорил Найкосиаи. – вы произошли от расы гигантов. Было время, когда вы могли взобраться на самую вершину Килиманджаро, и вся земля, куда бы вы ни посмотрели, принадлежала бы нам.

– Но это было так давно, – сказал старший мальчик.

– Когда-нибудь она снова станет нашей, – сказал Найкосиаи. Вы должны помнить, кто вы такие, сын мой. – Вы – потомки Лийо, который убил сто львов одним только копьем. Вы – потомки Нелиона, который возглавлял войну против белых и выкинул их из Ущелья. Вы – потомки Сендайо, величайшего из всех лайбонов. Когда-то и кикуйю, и вакамба, и лумбва – все трепетали в страхе при одном только упоминании слова «масаи». Это – ваше наследие, не отворачивайтесь от него!

– Но кикуйю и другие племена – все ушли.

– Какое это имеет значение для масаи? Мы противостояли не просто отдельным кикуйю или вакамба, но всем людям, которые пытались заставить нас изменить наши пути. Даже после того, как европейцы завоевали Кению и Танганьику, они так и не смогли поработить масаи. Когда пришла Независимость и все остальные племена ринулись в города, понадевали костюмы и стали во всем подражать европейцам, мы оставались теми, кем были всегда. Мы надевали только то, что нам нравилось и жили там, где нам нравилось, потому что имели честь быть масаи. Неужели это для тебя не имеет никакого значения?

– Разве мы перестанем быть масаи оттого, что уедем на новый мир? – спросил старший мальчик.

– Да, – твердо сказал Найкосиаи. – Между масаи и этой землей имеется прочная связь. Мы определяем ее, а она определяет нас. Земля – это то, ради чего мы всегда должны драться, то, что мы всегда должны защищать.

– Но теперь она больна, – сказал мальчуган.

– Если я заболею, разве ты оставишь меня? – спросил Найкосиаи.

– Нет, папа.

– Так же, как ты не покинешь меня во время моей болезни, так и мы не оставим землю, когда болеет она. Когда ты что-то любишь, когда это является частью тебя самого, ты не оставишь это лишь потому, что оно больно.

Ты останешься и будешь сражаться еще отчаяннее, чтобы его вылечить, чем бился, когда хотел его завоевать.

– Но…

– Поверь мне, – сказал Найкосиаи. – Разве я когда-нибудь советовал тебе сделать зло?

– Нет, папа.

– И сейчас я тебя не обманываю. Мы – народ, избранный Энкаи. Мы живем на земле, которую Он нам дал. Разве ты не видишь, что мы должны остаться здесь, чтобы выполнить завет Энкаи?

– Но я больше никогда не увижу своих друзей! – заплакал младший сын.

– Ты найдешь новых друзей.

– Где? – крикнул мальчик. – Все ушли!

– Прекрати сейчас же! – резко сказал Найкосиаи. – масаи не плачут.

Мальчик продолжал всхлипывать, и Найкосиаи посмотрел на свою жену.

– Это твоя работа, – сказал он. – Ты его разбаловала.

Она пристально посмотрела в его глаза:

– Пятилетним мальчикам позволительно плакать.

– Только если они не масаи, – ответил он.

– Значит, он больше не масаи, и ты не можешь возражать против того, чтобы он отправился со мной.

– Я тоже хочу улететь! – крикнул восьмилетний мальчуган и, в свою очередь, выдавил несколько слезинок.

Томас Найкосиаи посмотрел на свою жену и детей, внимательно посмотрел, и вдруг понял, что совсем их не знает. Она вовсе не походила на ту спокойную, воспитанную в традициях его народа девушку, на которой он женился девять лет назад. А эти тихо всхлипывавшие мальчишки отнюдь не были наследниками Лийо и Нелиона.

Томас подошел к двери и открыл ее.

– Идите на свой новый мир вместе с остальными черными европейцами, – прорычал он.

– А ты пойдешь снами? – спросил старший сын.

Найкосиаи повернулся к жене:

– Я даю тебе развод, – сказал он холодно. – Того, что было между нами, больше не существует.

Он подошел к сыновьям:

– Я отрекаюсь от вас. Отныне я вам не отец, вы больше мне не сыновья. А теперь идите!

Его жена одела мальчиков и нацепила на них маски, затем оделась сама.

– Перед рассветом я пришлю нескольких человек за моими вещами, – произнесла она.

– Если кто-нибудь вторгнется на мою территорию, я его убью, – сказал Найкосиаи.

Она пристально посмотрела на него, ее взгляд не выражал ничего, кроме ненависти. Затем она взяла детей за руки, вывела их из дома и повела по длинной дороге к ожидавшему их кораблю.

Найкосиаи, полный яростного напряжения, несколько минут мерял шагами дом. Наконец он остановился возле шкафа, нацепил одежду и маску, вытащил ружье и вышел через шлюз на крыльцо дома. Видимость была, как всегда, слабой, и он вышел на дорогу, чтобы посмотреть, не приближается ли кто-нибудь к его дому.

Никаких признаков движения заметно не было. Томас был даже слегка разочарован. Он хотел показать им всем, как масаи умеют защищать свою собственность.

Внезапно до него дошло, что масаи защищают свою собственность совсем не так. Тогда он подошел к краю ущелья, открыл затвор и побросал патроны в пустоту, один за одним. Затем он поднял ружье высоко над головой и швырнул его следом. Далее полетели мундир, маска и, наконец, одежда и обувь.

Томас вернулся в дом и вытащил сундук, в котором хранились памятные вещи, собранные им за всю жизнь. В нем он нашел то, что искал: простой кусок красной материи. Томас накинул его на плечо.

Затем он сходил в ванную и покопался среди косметических принадлежностей жены. Это заняло почти полчаса – найти нужную комбинацию, но когда он вышел, его волосы были красными, словно покрытыми глиной.

Он остановился возле камина и взял висевшее на стенке копье. Семейное предание утверждало, что этим копьем однажды воспользовался сам Нелион.

Томас не был уверен, правда ли это, но копье было определенно масайским, за прошедшие века многократно покрытым кровью в сражениях и на охоте.

Найкосиаи вышел в дверь и расположился перед домом – его маньяттой.

Он прочно уперся ногами в больную землю, пристроил тупой конец копья рядом со своей правой ногой и стал внимательно наблюдать. Кто бы ни спустился теперь по дороге – банда черных европейцев, стремящихся разграбить его владения, вынырнувший из глубины веков лев, шайка нанди или лумбва, жаждущих крови врага – они обнаружат, что он готов к их приему.

***

Они вернулись на следующее утро, сразу после восхода Солнца, надеясь все же убедить Томаса улететь на Нью-Килиманджаро. И нашли его там – последнего масаи, с разорванными от отравленного воздуха легкими, неподвижно сидевшего с копьем в руках на пороге своего дома. Его мертвые глаза гордо глядели сквозь давно исчезнувшую саванну в поисках неведомого врага, которого мог увидеть только он.

***

Я отпустил патрон, силы и эмоции, оставили меня почти полностью.

Так вот, оказывается, как закончилась жизнь Человека на Земле, может быть, менее чем в миле от того места, где она началась. Так гордо… и так глупо! Какая высокая в этом мораль, и какая дремучая дикость! Я-то надеялся, что этот артефакт окажется последним кусочком головоломки, а он лишь добавил новых тайн этой причудливой и замечательной расе!

За их стремлением добиваться своей цели не стояло ничего. У меня такое чувство, что в тот самый миг, когда первый примитивный человек поднял голову и увидел звезды, дни безмятежного мира и свободы для Галактики были сочтены.

И еще: они вышли к звездам, имея не только стремление к цели, свои ненависть и свои страхи, но и свои технологию и медицину, своих героев и злодеев.

Большинство галактических рас были окрашены Создателем в пастельные тона, Человек же светился яркими, истинными цветами.

Мне было над чем подумать, когда я вернулся в свое жилище, чтобы восстановить силы. Не знаю, как долго я лежал, сонный и неподвижный, восстанавливая энергию, но, должно быть, времени прошло немало, поскольку настала ночь, и успела закончиться перед тем, как я почувствовал себя способным присоединиться к отряду.

Едва выйдя из своего жилища и направившись к центру лагеря, откуда-то со стороны ущелья я услышал пронзительный крик. Через мгновение появился Оценщик, на щупе которого болтался большой мешок.

– Что это ты нашел? – спросил Беллидор, и я внезапно вспомнил, что пропала Экзобиолог.

– Я даже боюсь предположить, – кладя мешок на стол, ответил Оценщик.

Все члены отряда собрались вокруг и начали вытаскивать из мешка различные предметы: испачканный кровью покореженный коммуникатор, сломанный движущийся экран, который Экзобиолог использовала, чтобы защищать голову от солнечных лучей, кусок одежды и, наконец, одну матово блестящую белую кость.

Кость мгновенно оказалась на столе, и Мистик начала кричать. Мы были так шокированы, что замерли в неподвижности, не только из-за внезапности ее реакции, но и потому, что это был первый признак жизни, поданный ею с того момента, как она присоединилась к нашему отряду. Она продолжала глядеть на кость и кричать, а затем, не успели мы задать ей вопрос или убрать кость из поля зрения, Мистик лишилась чувств.

– Не думаю, что у кого-то остались сомнения относительно того, что произошло, – сказал Беллидор. – Существа поймали Экзобиолога где-то по пути в ущелье и убили ее.

– Может быть…

– …даже съели, – сказали Близнецы Звездная Пыль.

– Я рад, что мы сегодня улетаем, – продолжал Беллидор. – Даже спустя все эти тысячелетия, дух Человека продолжает владеть этим миром и разрушать его. Эти неуклюжие создания не могут быть хищниками: на Земле не осталось больше животных, которые были бы годны на мясо. Но при первом удобном случае они напали на Экзобиолога и употребили себе на еду ее плоть. У меня такое неприятное чувство, что если бы мы остались здесь еще ненадолго, нас тоже бы разрушило варварское наследие этого мира.

Мистик пришла в сознание и снова начала кричать. Близнецы Звездная Пыль мягко проводили беднягу в ее жилище, где ввели ей успокоительное.

– Думаю, мы можем сделать официальный анализ, – сказал Беллидор. Он повернулся к Историку. – Будь добр, проверь кость своими инструментами и скажи нам, действительно ли она является тем, что осталось от Экзобиолога.

Объятый ужасом, Историк уставился на кость.

– Она была моим другом!, – в конце концов сказал он. – Я не могу прикоснуться к этой кости так, как к любому другому предмету.

– Мы должны знать наверняка, – сказал Беллидор. – Если это не является частью Экзобиолога, тогда у нас есть шанс, маленький, но все-таки шанс на то, что твой друг еще жива.

Тогда Историк потянулся к кости, но резко отдернул руку:

– Я не могу!

Беллидор повернулся ко мне:

– Тот-Кто-Смотрит, – сказал он. – У тебя достаточно сил, чтобы проверить ее?

– Да, – ответил я.

Все отодвинулись, чтобы дать мне место. Я позволил своей массе медленно покрыть кость и впитал ее. Я пережил ее историю, почувствовал все эмоции, и наконец выпустил кость и отодвинулся от нее.

– Это Экзобиолог, – сказал я.

– Как выглядит обряд похорон у ее расы? – спросил Беллидор.

– Кремация, – ответил Оценщик.

– Тогда мы разведем огонь и превратим в пепел останки нашего друга, и пусть каждый из нас прочтет молитву, чтобы ее душа смогла спокойно отправиться по Пути в Вечность.

Так мы и поступили.

***

Чуть позже в этот день прилетел корабль и забрал нас с планеты. И только сейчас, будучи достаточно далеко от Земли и ее влияния, я могу воссоздать то, что узнал тем последним утром. Я солгал Беллидору – ради всего отряда – так как с того самого момента, как я сделал свое открытие, я знал, что моей главной задачей является как можно быстрее забрать всех нас с Земли. Если бы я сказал им правду, один из них, или даже несколько, решили бы остаться, так как все они – ученые с любознательным, пытливым мозгом, и я никогда не сумел бы им объяснить, что пытливый любознательный мозг абсолютно не соответствует тому, что я обнаружил в своем седьмом, и последнем, взгляде на Олдувайское ущелье.

Кость не была частью Экзобиолога. Историк, и даже Морити, узнали бы о том, что им не будет страшно исследовать ее. На самом деле это была берцовая кость Человека.

Человек вымер пять тысяч лет назад. По крайней мере, столько прошло с тех пор, когда мы, граждане Галактики, пришли, чтобы его понять. Но те нескладные, неуклюжие ночные создания, которых, казалось, так привлекали огни нашего лагеря, и были тем, чем стал Человек. Даже та грязь и радиация, которыми он покрыл свою планету, не смогли его убить. Они просто изменили Человека до такой степени, что мы больше не могли его узнать.

Думаю, я мог сообщить всем простые факты: что племя этих псевдолюдей загнало Экзобиолога вниз, в ущелье, напало на нее и, увы, съело. В конце концов, это не первые хищники, найденные в многочисленных мирах Галактики.

Но когда я слился с костью в единое целое, когда я почувствовал, как она раз за разом с силой опускается на голову и плечи нашего компаньона, я испытал чувство необыкновенной силы, чувство такого ликования, какого до сих пор не испытывал никогда. Внезапно я увидел мир глазами владельца кости. Я видел, как он убивал своего приятеля, чтобы создать это оружие, видел, как он планировал разграбить тела слабых и стариков, чтобы создать новое. Я видел картины завоевания других племен, живущих поблизости от ущелья.

И наконец, в момент триумфа, мы с ним вместе смотрели на небо, и твердо знали: когда-нибудь все, что мы видим, будет принадлежать нам.

С этим знанием я живу уже два дня. Не представляю себе, с кем я могу его разделить. Ведь это совершенно безнравственно – уничтожать целую расу только из-за ее бескрайних мечтаний и безжалостности ее амбиций.

Но это – раса, которая отказывается умирать, и каким-то образом я должен предупредить всех остальных, живущих в гармонии вот уже пять тысячелетий.

Так будет не всегда.

Перевод А.Исупова