Текст книги "Как я развалил СССР и другие шалости"

Друг Серёжка

Мне казалось, что мы знакомы с самых пелёнок. Я увидел его в семьдесят первом году, когда мы пошли в четвёртый класс. Я был в их классе новеньким. Надо сказать, что в этой школе весь класс был новеньким, так как школа недавно открылась и ещё пахла краской. Их класс полностью перевели в новую школу из старой. Меня тоже перевели, но из другого класса. Так что все они были новенькими, а я новеньким в квадрате. Некоторых ребят я знал, но не помнил, а Витю помнил с детского сада, так как мы были самыми большими, а на новогоднем утреннике изображали медведей. А Сергея я помнил, даже не знаю откуда. То ли из яслей, то ли из роддома, хотя он был младше меня ровно на полгода, день в день. Я даже помнил, как его зовут и он, как оказалось, тоже помнил меня, но где и когда мы были вместе, он, как и я, не знал. Я оказался в их классе, и Сергей как – то сразу подошёл ко мне.

– Привет, – сказал он.

Я ответил.

– Ты меня помнишь? – спросил он.

– Сергей, – сказал я.

– Точно, мы были в яслях вместе когда – то. Наши кроватки были рядом, и мы оба плакали, когда не хотели спать днём, а потом нас нянечки не могли разбудить.

– Точно, – крикнул я. – Помню.

Хотя мало чего помнил из моего ясельного периода, но это было не важно. Нам уже было по одиннадцать, а ясельный период пролетел много лет назад. Нет. Нам не разрешили сидеть вместе. Уж очень мы были шумными в первый же день четвёртого класса. Поэтому нас рассадили, и меня посадили с девочкой на первую парту, а Серёгу по диагонали ближе к последней. Так начался у нас новый учебный год. После уроков ребята побежали играть в футбол, в который играл почти весь мужской состав нашего класса, за исключением нескольких ребят и меня в том числе. У меня была другая страсть. Гитара. Мой старший брат учился играть на ней, а я как обезьяна, учился вместе с ним. Мы учились и в разных школах, и в разных сменах. Поэтому, когда братишка был в школе, то гитара оставалась в моём полном распоряжении, и я мог тренироваться играть, пока брат в школе. Его гитару он запрещал мне брать, иначе спасения мне не будет, но он понимал, что я все равно буду это делать. Я относился к ней бережно и возвращал на место. Очень болели пальцы, но я не чувствовал. Мне очень хотелось научиться быстрее и лучше, чем братишка. У него, кроме гитары, была ещё одна страсть – книги. Да. Мой братишка читал книги до умопомрачения. Он мог взять любую книгу с полки. Открыть её на любой странице и читать до конца или пока кто – нибудь не заберёт. Во время чтения он не чувствовал ничего. Его можно было дубасить, скручивать, кусать, на него это не действовало, но стоит погасить свет или выхватить книгу, то пощады не жди. Поэтому и к гитаре он относился немного по – другому. Его интересовал Высоцкий. Его стиль и аккорды, а меня «Битлз», хотя я намного младше. Он учил аккорды их песен, но отвлекался на книги, а меня ничего отвлечь от гитары не могло… Был в нашем классе ещё один парень, которого не интересовал футбол. Сашка. У него была неплохая гитара ленинградского производства и шпага. Самая настоящая шпага, которую он разрешал мне держать. Вот Сашке я рассказал, что играю на гитаре и постоянно занимаюсь. У него появилось желание освоить инструмент, так у меня появился ученик. Учив Сашку, я учился сам, и это принесло свои плоды. Уже через год мой старший брат мне уступал во многом, а моя техника оставалась желать лучшего, но по сравнению с ним, я блистал. Мы с Сашкой даже в дальнейшем дали маленький концерт для нашего класса на двух гитарах, пели романсы на стихи Есенина. Третьим к нам присоединился Серёга. Он жаждал научиться играть и стать, как у «Битлз», третьим гитаристом. Но играть он абсолютно не умел. Я взялся его учить, так как Сашка уже мог что – то играть самостоятельно, а я набирал опыт в преподавании. Даже была разработана методика обучения гитарным аккордам. Правда, уже через много лет я узнал, что эта метода была разработана задолго до моего рождения и старше меня на несколько сотен лет. Чему я очень обрадовался. Ведь до этого я дошёл сам, и мне никто никогда об этом не говорил. Серёга учился моментально. Его отличали очень тонкий музыкальный слух и чувство ритма. Мы стали что – то играть вместе, но в Сашке загорелась ревность, у него появились друзья на год или два старше нас, и мы для него стали сопляками. Мы играли вдвоём. Чуть позже у нас появился новенький в классе, Юрка, который жил в моём доме. Юрка с Сергеем тут же стали друзьями. Оба фанатично преданные футболу и, как оказалось, игре на гитаре. Нас опять стало трое. Мы как могли копировали «Битлз», ну а позже… Вспышка. Появилась никому не известная группа «Шокинг Блю» с песней «Венера». Мы играли втроём, пока родители Юрки не решили поехать на север. Потом в нашем классе произошёл новый всплеск. Сразу шестеро ребят записались в студию танца, и Серёга стал фанатичным танцором. Гитару он не забросил, продолжал играть на гитаре и в футбол. Он часто пытался притащить меня в танцевальный коллектив, но к танцам я не предрасположен, поэтому все время отказывался. Позже в эту танцевальную студию пришли девчонки из соседней школы. Они были моложе ребят на два года. Серёжка получал в напарницу девочку Иру, с которой он начал заниматься не только народными, но и бальными танцами. Так прошло ещё пару лет, и мы ушли со школы. Я в мореходку, а Серёга в холодильный техникум. Но из – за прогулов и неуспеваемости он был отчислен. В техникуме, живя в общежитии, он начал выпивать с другими студентами. Тётя Тая уговорила директора школы взять Серёгу в девятый класс. Директор не мог отказать из – за закона о всеобщем среднем образовании. У Сергея появился новый друг по прозвищу Чебурашка из – за оттопыренных больших ушей. Чебурашка был старше нас на пару лет. Ему уже исполнилось восемнадцать. Он ждал весеннего призыва в армию, а пока сидел на шее у матери и искал друзей – собутыльников. Вот таким подходящим другом для него стал Сергей и его ровесница Лиля. Лилю я знал, так как когда – то мы учились в одном классе. Любимым занятием друзей было выпить и поискать приключений. Вот однажды зимой после школы, купив пару бутылок портвейна, молодые люди выпили и пошли погулять по вечернему городу. Непонятно для чего, но Лиля взяла с собой велосипедную цепь. Как – то вечером к нам домой прибежала расплаканная тётя Тая и сказала, что Сергея арестовали за разбойное нападение на пьяного. И теперь их втроём посадят. Пьяный лежит в больнице, а ребят посадили. Лиля била пострадавшего велосипедной цепью по лицу. Потом они его ограбили, но он узнал самого главного и указал на него, а уже тот назвал остальных. Позже выяснилось, что пострадавший мало чего помнит: один лопоухий бил его ногами, а второй оттаскивал его и кричал «Хватит». Началось следствие и пришли к выводу, что Чебурашка будет сидеть до суда и после. Лилю и Сергея отпустили, назвав их свидетелями. Лиля продолжала ходить школу. Так продолжалось с января по апрель, а двенадцатого апреля (День космонавтики) состоялся суд над Лилей и Чебурашкой. Приговор был суровым. Чебурашка получил четыре года строгого режима, а Лиле как девочке и по ходатайству прокурора дали два года условно. А вот Сергея перевели из статуса свидетеля в статус преступника и арестовали прямо в зале суда. Оказалось, что двоих из банды нужно было посадить, но прокурор был знакомым каких – то знакомых мамы Лили. Мы все, сидевшие в зале суда, остолбенели, родители Сергея тоже. В зале суда на Сергея одели наручники и увели. Следующий суд состоялся в день последнего звонка. Суд был только над Сергеем. Свидетелем уже были Чебурашка и Лиля. На парня вылили полный ушат грязи и его подельники, и родные пострадавшего. Очевидно и с ними договорились. Сергею дали три года детской исправительной колонии общего режима. Было ему неполных семнадцать лет. Я остался один, без друга. Сначала меня мучила совесть. Если бы я в тот день пошёл бы с ними, то, возможно, что и не допустил бы этого избиения, а может быть, и я бы попал в статус преступников, так как был вместе с ними. Я знаю точно, что никогда бы не ударил пьяного, да и трезвого тоже. Только, если нужно защищаться, но не нападать. Серёга отбывал срок где – то в Западной Украине, под Тернополем. Прошло чуть меньше, чем полтора года, и он вернулся. Его отпустили досрочно за хорошее поведение, отличную учёбу в школе и интенсивный труд. В колонии они работали, собирали какие – то электрические светильники, а после учились в вечерней школе. По сравнению с теми, кто там учился, Серёга был гением: учился на круглые пятёрки. А в выходные он организовал кружок народного танца среди заключённых и танцевал сам. Они даже устроили концерт для зэков и охраны. И вот ему исполнилось восемнадцать, аттестат о среднем образовании он получил, в котором были почти все пятёрки. Случилось то, что он не мог ожидать. Его вызвали к начальнику колонии, посадили в автозак и повезли во взрослую колонию строгого режима. Там его под охраной привели в камеру, где сидели рецидивисты, и оставили там. Он слышал от своих, что рецидивисты любят мальчиков и делают из них «Машек» для забавы. Но его почему и за что? Почему его привезли к этим самым злым? На стуле сидел местный лагерный авторитет, который сказал, чтобы Сергей подошёл к нему. Сергей с дрожью подошёл и стал ожидать самого худшего.

– Как зовут тебя, мальчик? – спросил авторитет.

– Сергей.

И Серёга назвал свою фамилию.

– Вот тут, среди рецидивистов, прошёл шумок. Твою маму как зовут?

– Тая.

– А отца, Михаил?

– Да. А откуда Вы это знаете?

– Знаю, – сказал авторитет. – Я о тебе все знаю, малыш. Я твой настоящий отец.

У Серёги потемнело в глазах. Как? Его отец Михаил, да и у Сергея отчество было Михайлович.

– Не пугайся, – сказал авторитет. – Меня тоже зовут Михаил, только твой отчим очень благородный человек. Он взял фамилию Таи, так все и получилось. Ведь Тая встречалась со мной до твоего рождения, а потом меня посадили, и она встретила другого Михаила. А настоящий отец – я.

Сергей не знал, что сказать. Это ведь было просто невероятно. Этого не может быть! Как его родной отец мог оказаться отчимом, а незнакомый рецидивист – родным отцом?

– Гены у тебя мои, – сказал авторитет. – А против науки не попрёшь. Но у тебя есть выбор. Я знаю, что тебе пару дней назад стукнуло восемнадцать. У тебя два пути. Ты уже отсидел почти половину срока, тебе осталось больше полторушника, но уже на взрослой. Я, конечно, могу похлопотать, чтобы ты попал в мою камеру, но мой тебе совет: выходи на волю и становись человеком. Не надо тебе идти по моему пути. Ты заслуживаешь лучшей жизни, а я буду просить Бога и молиться за тебя. Помни: Тая – святая женщина. Ты просто обязан беречь её. Михаил – благороднейший и правильный человек. Помни об этом всю свою жизнь и становись человеком.

После этих слов кто – то постучал по двери, Сергея вывели, посадили в тот же автозак и вернули в детскую колонию. Уже через неделю он был выпущен на свободу и отправлен домой. Вернувшись домой, он стал упрекать мать в сокрытии его появления, но тётя Тая рассказала историю его появления и о том, как грузчик из порта влюбился в водителя автопогрузчика, и они стали встречаться. Тогда она рассказала ему о том, что согласна выйти за него замуж, но он возьмёт её фамилию и никогда не откроет тайну Серёгиного рождения. Все так и произошло. Наверное, из – за такого потрясения или от нервной напряжённости у Сергея случился первый приступ эпилепсии. А потом он занялся подготовкой поступления в институт. Он жаждал танцевать или руководить танцевальным коллективом. Без особых проблем удалось поступить в институт культуры на факультет хореографии и клубной работы. Параллельно устроился на завод простым рабочим. Ему все равно было кем и где работать, лишь бы на предприятии был танцевальный коллектив. Работать он умел и занимался в клубе предприятия, организовав танцевальный коллектив. Потом его приняли в комсомол и стали награждать всевозможными комсомольскими наградами. Он опять начал встречаться с Ириной, и их детская дружба переросла во что – то более серьёзное, тогда они решили пожениться. Сергею было девятнадцать, а Ира ещё училась в школе. Её родители, зная биографию моего друга, были против таких отношений. Но запретить они не могли, и как только Ирина закончила школу, они решили пожениться. Параллельно они танцевали в коллективе бальных танцев и даже стали лауреатами конкурса, выступив с потрясающим танго. Я был старше Сергея ровно на полгода. Когда они сыграли свадьбу, я был в армии и не смог приехать. Но те, кто были, позже рассказали, что первым семейным танцем у жениха и невесты был не вальс, как принято обычно, а танго. Именно то танго, с которым они выступали на конкурсе. Это было что – то потрясающее. У ребят началась обычная семейная жизнь. Сергей работал и учился. Ирина тоже пошла учиться на что – то вечернее и днём работала. Жили они у родителей Сергея. Примерно через год у них родилась дочь Олечка. Вот тут Сергей сорвался, и пока жена с ребёнком были в роддоме, напился со своими друзьями. Я вернулся из армии и почти не виделся с ним. Он уже работал директором клуба на своём предприятии и руководил танцевальным коллективом. Его портрет даже висел в Комсомольском парке, как один из лучших и активных комсомольцев нашего города. Я опять занялся музыкой на другом предприятии. Так прошло ещё пару лет. А потом я переехал в Москву и пригласил своих самых близких друзей на свадьбу. Сергей был моим свидетелем. Он приехал ко мне, но без Ирины: она осталась с маленькой Олечкой. Родители Сергея решили оставить им квартиру, а сами уехать в Норильск на заработки. В те времена некоторые люди отправлялись на заработки в отдалённые северные места. Через некоторое время Сергей начал выпивать, что очень не нравилось Ире. В их семье начались скандалы. Жена нашла утешение в руках их общего кума. Кончилось все разводом. Ирина с Олечкой ушла жить к куму Васе. Сергей как с цепи сорвался. Он стал много пить. Он остался один в квартире, и начали появляться сомнительные дружки: алкоголики и какие – то подружки, но в доме не задерживались. В минуты трезвости Сергей просто всех выгонял и успокаивался до следующего запоя. Портрет его был снят с доски почёта, что дало ему повод ещё больше пить. А потом произошел очередной случай. Оказалось, что отец тёти Таи, Серёгин дед, всю свою жизнь (с войны) был влюблён в немку. Да и в его жилах текла какая – то немецкая кровь. Как когда – то Вилли Токарев пел «Спасибо, Михаил Сергеевич, за приоткрытые двери», дед эмигрировал в Германию к своей любимой женщине, где, как оказалось, у него были дочь и внуки. Через некоторое время он пригласил их приехать к нему и познакомиться с немецкими родственниками. Тётя Тая приехала ко мне в Москву из Норильска, а Сергей из Одессы. Я помогал им сделать визу и поменять рубли на марки. Это был очень интересный период, когда они перед отъездом в ФРГ меняли на рубль три дойчмарки, а по возвращении уже наоборот. По приезде из немецкого города Дортмунд Сергей рассказывал, что у его мамы была истерика, когда она из СССР, где уже начинались кое – какие события, попала в обычный немецкий супермаркет, где в продаже было все, что только можно было купить. Дед, конечно, приодел дочь и внука, повозил их по Германии. Они вернулись совсем другими людьми. Тётя Тая полетела в Норильск, а Сергей еще оставался у нас и периодически был подшофе. Потом мы его отправили домой. Я не думаю, что он помнил, как его провожали на поезд вагон Москва – Одесса. Больше он в Москву не приезжал. Я со своей семьёй, когда бывали в Одессе, то непременно встречались с Сергеем и его временными подружками. Эти встречи несли примерно такой характер: Сергей предлагал выпить где – нибудь в баре или ресторане, хотя можно взять и пойти к нему, но он не знает, есть ли у него что – нибудь на закуску, а если есть желание пойти к нему, то нужно что – нибудь обязательно купить. Я с ним не пил и все время говорил, что с его эпилепсией пить вообще нельзя. Пьянство вредит не только его здоровью, но и отношениям с бывшей женой и дочкой. Он отвечал мне, что понимает и старается не пить, но остановиться не мог. Последняя наша встреча была осенью девяносто пятого года. Я прилетел в Одессу всего на двадцать четыре часа, чтобы никогда больше туда не возвращаться. Мы встретились с Серёгой. Он был известным человек в нашем районе, но уже не как комсомолец на доске почёта, а как городской алкоголик, которого знали все: от детей до стариков. Я пригласил его в открытое кафе, чтобы попрощаться и поговорить о жизни. Я пил коктейль, а он портвейн, который принёс с собой.

– Серёга. Тебе нельзя пить. Это отрава для тебя. Ты можешь умереть.

– Кому я нужен? Ольга даже не хочет меня видеть, женщины отворачиваются. Родители плюнули на меня, и даже мама не разговаривает, я уже не говорю о том, что с отцом я много лет не общаюсь. Я никому не нужен, и если я завтра сдохну, то принесу больше пользы народу и близким. Олечке стыдно, так как меня многие знают и знают, чей я отец. Я не вижу смысла дальше жить и знаю, что когда – нибудь я умру под забором, как никому не нужная собака.

– Ты не прав. Ты ведь знаешь для чего я прилетел всего на сутки.

– Да. Знаю. Мои родители купили у твоих домик под дачу. Возможно, чтобы меня туда отселить, а возможно, чтобы меня занять сельским хозяйством. Не думаю, что это хороший вариант. Нет. Я знаю, что мне недолго осталось. Возможно, когда – нибудь такие, как я, прибьют меня на дороге и правильно сделают. Ладно. Прощай, дружище. Если ты когда – нибудь сюда вернёшься, то знаешь где меня найти.

Он встал и ушёл не оборачиваясь. Прошло ещё несколько лет. Я живу за океаном и иногда перебираю старые фотографии своих школьных друзей. С некоторыми общаюсь через «Одноклассники». И вот относительно недавно мне написала женщина, которая сказала, что помнит меня ещё с тех пор, когда Сергей и Ира начинали танцевать в кружке народного танца. Она до сих пор общается и с Ирой, и с Олечкой, и знает все о Сергее. Конечно, я спросил её о судьбе Серёги и всей его семьи. Именно она рассказала мне, что кума Васю кто – то убил, и Ирина осталась одна, и она решила сойтись с Сергеем. Они снова поженились, Серёга продолжал пить, хотя Ирина его лечила. Потом внезапно умер дядя Миша, отец Сергея, и тётя Тая серьёзно заболела. Сердце у неё очень слабое, а через два месяца умер Сергей. У него остановилось сердце во время очередного запоя и приступа эпилепсии. Буквально через несколько дней умерла и тётя Тая. Не выдержало сердце. Ирина опять одна, а дача моих родителей сейчас в собственности Олечки. Это была единственная новость, которой я был рад. Время забирает друзей, далеко они или близко.

Дорогая моя Одесса. Золотая моя Москва

Они дружили давно. Димка и Димка, но чтобы их различить, то один согласился на Митьку. Работали они вместе на одном предприятии и даже в одном цеху, только Дамка был бригадиром линейщиков связи, а Митька инженером местной телефонной станции. Один проводил линии телефонов, а другой этим телефонам давал номера и подключал. Все свободное время тезки проводили вместе. Пиво, шашлыки. Иногда и водочкой баловались, но редко. Митька был женат давно, даже ребёнок уже был, а Димка только собирался. Все было прекрасно, пока Митька не уволился и не устроился в совсем другую коммерческую организацию, даже стал там каким – то мелким начальником. Димка тоже подумывал уволиться. Зарплата была неплохой, но продвижений никаких. Высший разряд, куда же ещё? Нужно было думать о будущем, жениться, появится ребёнок, нужно кормить семью. Митька как – то при встрече сказал, что их компания очень серьёзно расширяется и планирует открыть фабрику. Небольшую, но самостоятельную. Нужен главный инженер. Хочешь работать главным инженером? Это не монтажник – линейщик. Будем опять вместе. Ты главный инженер, а я начальник производства и главный дизайнер мебельной компании. Правда, главный инженер – один единственный и других инженеров нет, как и других дизайнеров. Но рабочие на производстве есть, их немало. Начали с пяти, а сейчас уже больше пятнадцати. Планируем расширяться. Так что будет большое производство. Димка согласился, и они опять стали работать вместе. Даже кабинет сделали один на двоих. Митька был занят с самого утра до позднего вечера, а Димка просто следил за работай станков и помещений. Все было отлажено и прекрасно работало. Димка заскучал и решил попытаться тоже что – нибудь сконструировать. У него даже что – то получилось. И начал он от скуки брать заказы и в свободное время выполнять как простой рабочий, и помимо оклада получал и сдельно. Так что Димка стал больше рабочим, чем инженером, но это не мешало всему процессу. Иногда в конце дня работяги оставались и иногда выпивали, как было принято в те времена. В обеденной комнате всегда висела гитара. Это Димка её принёс. Он любил попеть разные песни, когда немного выпьет. Вот после работы осталось человек шесть. «Гонец» принёс водку и закуску, и обычная небольшая пьянка началась. Димка первым начал дискуссию, обратившись к другу:

– Вот скажи, Митяй. Почему твою родную Одессу называют мамой, а Москву просто Москвой, иногда столицей? Ведь Москва – мать городов русских.

– Ничего подобного, – возразил Митя. – Москва – большая деревня, а деревня не может быть матерью города.

– Москва – наша столица.

– Ну и что?

– А то, что здесь все знаменитости живут, работают и похоронены.

– Ну и что? Все ваши знаменитости родились в Одессе, а уж вы, москвичи, себе их переманили. Я могу целый список накидать одесситов, которые живут в Москве. Родились – то они в Одессе, и Одесса – мама их родила, выкормила и воспитала. Ну а Москва хапанула уже готовенького одесского гения. Поэтому Одесса и есть настоящая мама, а Москва – мачеха, при этом злая. Так перечислить всех или сам знаешь?

Остальным сидящим с ними работягам стал интересен этот спор, и в помещении воцарилась полная тишина.

– Так перечислить или сам знаешь? Все московские знаменитости приехали сюда, а не родились в Москве. В Москве все есть, с продуктами намного легче, к Кремлю ближе и Новодевичье недалеко. А в Одессе все же намного лучше.

– Вот скажи, Митька, а что тебя привело в наш город, если в Одессе намного лучше? Ты здесь уже почти десять лет.

– Ну не десять, а пока только семь, но отдыхать я все равно еду домой.

– Вот ты сказал домой. Значит, ты себя считаешь одесситом, а сюда приехал в гости на несколько лет или ты как лимитчик приехал покорять Москву?

– Нет. Меня переманили из Одессы в Москву. Вот сидит жадный дядька в Кремле и смотрит по сторонам. Где бы хапнуть самое умное, творческое, талантливое. Увидел и хап. Квартиру, прописку, работу и все блага. Только живи в Москве и продолжай что – нибудь изобретать или выступать для москвичей, а твой город обойдётся, подождёт. Поэтому таланты живут здесь, а пишут об Одессе.

– Ну прямо только об Одессе?

– Пишут, что им укажут.

– Да. По указке про Москву, а из души про Одессу.

– Не. Из души про Москву.

– Нет, про Одессу. Именно про Одессу поэтому больше песен, чем про Москву и не спорь.

– Как это про Одессу? Про Москву, нашу столицу, и меньше, чем за какую – то Одессу?

– Не за какую – то, а за Одессу – маму.

Димка взял гитару и начал играть и петь: «Московских окон негасимый свет». Митя забрал гитару и запел: «Как на Дерибасовской, угол Ришельевской, в восемь часов вечера разнеслася весть». Димка вырвал у него инструмент и запел: «Москва златоглавая, звон колоколов». Кто – то из работяг произнёс:

Все равно не подерётесь. А давайте устроим соревнование. Каких песен больше, о Москве или об Одессе. Только сначала пять минут на подготовку и по пятьдесят граммов в себя. Ну и закусить обязательно.

– Все равно, – продолжил Димка. – Все гении родились в Москве и всегда жили здесь. Давай начнём с Пушкина. Родился в Москве.

– Убили в Питере, а похоронен в Псковской области.

– Его царь сослал в Одессу в ссылку.

– Это называется ссылка. К тёплому морю, прекрасным фруктам и овощам. Ссылка. Вот скажи. После института выпускник должен отработать там, куда его пошлют? Вот и твоего Пушкина послали не в Сибирь, а в прекрасную Одессу.

– Тоже мне, прекрасная! Пушкин написал о грязной и пыльной Одессе. – Конечно. Всякие приезжают и гадят у нас. Но Пушкин в Одессе бездельничал, отдыхал.

– Ты мне Пушкина не обижай, а то я сейчас твоего Багрицкого обижу или Бабеля.

– Попытайся. Даже если обидишь, то ничего не изменится. Нас, самых достойных, увезли из Одессы, и мы представляем наш город здесь, и ты ничего не исправишь. Так что? Продолжим песенную дуэль? Наливай.

Налили и выпили.

– «Друга я никогда не забуду, если с ним подружился в Москве», «Дорогая моя столица, золотая моя Москва». И у Высоцкого «Я однажды гулял по столице, двух прохожих случайно зашиб». А чем ты ответишь, Митяй?

– «На Дерибасовской открылася пиваная, там собиралась вся компания блатная», «Есть у нас в районе Молдаванки улица отличная, друзья». И у того же Владимира Семёновича «Который раз лечу Москва – Одесса». Понимаешь, Димыч? Не в Москву он летит, а в Одессу и из Москвы. Понимаешь, в Одессу, а ты говоришь, что Одесса не заслужила почётного звания Мамы с большой буквы «М». Опять же возьмём теперь кино. Все любят «Место встречи изменить нельзя». Высоцкий, Конкин и прочие. Дело, вроде, происходит в Москве, а снимали в Одессе и на одесской киностудии. Или взять «Три мушкетёра». Опять же в Одессе.

– Я же не говорю, что у Одессы не кинематографическая морда. Очень даже фотогеничная, но Москва все равно лучше и киностудий здесь намного больше.

– Правильно, но снимать они любят у нас, потому что Одесса – жемчужина у моря.

– «Ты ж одессит, Митька, а это значит, что не страшны тебе ни годы, ни беда», – запел Димка.

– Спорить мы можем до бесконечности и ни к чему не придём.

Митька выпил ещё стопочку и занюхал корочкой хлеба.

– Хорошо. Я соглашусь, что Москва не мачеха, а тётка, но со стороны папы. А папа у нас – Ростов. Так что тётка твоя Москва. Как говорят, поеду в деревню к тётке, и ничего тут не исправишь.

Допив последнюю водку, друзья разъехались в разные районы Москвы. Такие споры у них бывали периодически, но всегда разрешались быстро, мирно и со стаканом.