Текст книги "Как я развалил СССР и другие шалости"

Володя

В городе Фастов, недалеко от Киева, жила семья Волковых. Это даже был не Фастов, а его пригород, близлежащая деревушка. Глава семьи Иван Волков работал в колхозе трактористом, а его жена Маруся была дояркой и хозяйничала в доме. Иван иногда позволял себе по праздникам горилки, и Маруся могла составить ему компанию. Скандалов в доме не было, жили они очень дружно. Рос в этой семье мальчишка Вовка, названый в честь вождя мирового пролетариата. Жили они не богато, но и не бедно. Вовка ходил в школу, а после играл с мальчишками в «Чапаева» или «Казаки – разбойники». В общем, обычная деревенская жизнь, пока не наступило двадцать второе июня сорок первого года. Ивана сразу забрали на фронт, и Маруся в скором времени получила похоронку. Немцы усиленно наступали на Украину и продвигались на Восток. Вот так в ноябре в деревню вошли вражеские солдаты. Сильно не грабили и не убивали жителей. Ввели свои порядки и назначили старосту. Были в деревне и полицаи из своих, деревенских, но они знали, в каком доме водится горилка, и почти всегда пьянствовали. В их доме поселились немцы и даже подкармливали Марусю и Вовку. Так было несколько месяцев, а потом пришёл приказ из Берлина, что всех детей и часть молодого населения деревни угоняют в Германию. Так Вовка вместе с другими ребятами из его деревни и других окрестных оказался в холодном вагоне, уходящем в Германию. Маруся даже не успела попрощаться с сыном, так как солдаты отгоняли толпу местных жителей и даже кого – то расстреляли. Надо сказать, что несмотря на то, что Вова учился в деревне, ему очень нравилось это делать, и голова хорошо соображала. Особенно ему удавались гуманитарные науки: история, география, немецкий язык. По этим предметам он имел отличные отметки, на немецком мог изъясняться немного больше, чем любой пятнадцатилетний деревенский мальчишка. Сначала они думали, что их везут в лагерь, но они оказались в Германии. Прибыв в какой – то город, а какой он не знал, их поместили в барак, разделив девочек от мальчиков, а потом их вызывали по несколько человек, но после этого больше никто не возвращался. Настало время и Вовы. Его вызвали и передали какой – то пожилой женщине. Грязный, оборванный и голодный он боялся всего, что его окружало. Женщина имела очень строгий вид и стала говорить по – немецки. Переводчик ему переводил, но тут Вова сказал ей, что он почти все понимает, что она говорит. Это немного удивило немку, и она ответила, что он поедет с ней в её дом и будет там работать. Так Вова оказался в семье немолодых людей. Ингрид и Ганса, сын которых погиб на Восточном фронте. Ганс работал инженером на какой – то фабрике, Ингрид была учителем географии в школе. Попав к ним в дом, он обратил внимание на обилие книг, некоторые из которых были на русском языке. Так же имелись русско – немецкие словари и наоборот. Ингрид принесла ему одежду, мыло и полотенце и отправила мыться. Вова впервые почувствовал, что полотенца могут иметь цветочный запах. Когда он переоделся, его повели в просторную столовую, усадили за стол и дали еду. Это была совсем другая пища, к которой он не привык в мирное время, а тем более в войну. Он даже впервые увидел на столе странный предмет, который его поразил. Простая вилка. Он взял её и очень долго рассматривал. Ингрид смотрела на мальчика и улыбалась. Может, она вспомнила погибшего пару лет назад сына, а может быть, просто её удивило, что её работник никогда не видел вилку. Она спросила его на немецком, как его зовут. Он ответил, что зовут его Вовка Волков.

– Вовка, – по буквам произнесла она. Вовка. – Будешь Воланд. Так мне проще и Гансу тоже. Что такое Волков?

Вовка нарисовал волка, больше похожего на собаку и произнёс:

– Волк.

Ингрид не поняла. Тогда он подошёл к стеллажу с книгами и достал русско – немецкий словарик, отыскав нужное слово.

– Волф, – произнёс он.

Ингрид сказала:

– Си вердн Воланд Волф генант.

Это означало, что называть его отныне будут Воландом Волфом. Так простой деревенский мальчишка из – под города Фастова стал Воландом Волфом. Он не стал работником в этой семье. Старательный и смекалистый мальчишка пришёлся по душе интеллигентной немецкой семье, и он у них был на правах сына. Ганс сделал ему в жандармерии аусвайс с новым именем и фамилией. Ингрид занималась его образованием дома и удивлялась, как он быстро все схватывает, и как ему очень легко даются любые науки. Через год уже шестнадцатилетний Воланд почти без акцента говорил по – немецки, неплохо знал французский язык и мог изъясняться на итальянском. Он был очень хорошим помощником по хозяйству, и Ганс с Ингрид относились к нему как к сыну. Он отвечал им взаимностью. Ингрид все время напоминала ему, что он русский по крови и не должен забывать своего родного языка. Она где – то доставала ему книги на русском языке и заставляла его читать и рассказывать ей. Так и она стала изучать русский язык. Шла война. Советская армия приближалась к границам Германии. Немцы несли огромные потери и чувствовалось, что война будет проиграна. Гитлер издал указ о формировании войск из Гитлерюгенда. Ингрид побоялась, что и Воланда могут забрать в армию, и она заявила, что он их семейный работник из России и является собственностью семьи. Воланда не призвали. Когда Советские войска приблизились к Берлину, Ганс сказал, что хоть он и никогда не был членом нацисткой партии, но он боится русских. Они будут убивать всех подряд, нужно уезжать из страны. Вот так они переехали жить в Швейцарию, где приёмные родители отдали Воланда в школу, там русский мальчик делал грандиозные успехи, показывая знания. Ганс и Ингрид гордились своим приёмным сыном. Так они его оформили. В Швейцарии Воланд получил среднее образование и рекомендации для продолжения учёбы в Сорбонне, парижском университете. Из Швейцарии вся семья переехала в Париж. Воланд без труда сдал все экзамены и был зачислен в университет. Родители были счастливы: если не родной, то приёмный сын станет образованным человеком, и они смогут им гордиться. Тем не менее, родители все время напоминали Воланду, что он русский, и родной язык забывать нельзя ни в каком случае. Ингрид иногда говорила с ним по – русски, насколько она могла говорить сама. Он старался помочь матери с языком, и так они учили друг друга. Ганс работал на каком – то предприятии и содержал семью. Воланд тоже и помогал, и подрабатывал. Сначала в магазине, а потом в редакции газеты. Семья была не богатой, но и не бедствовала. Переехав в Париж, сняли квартиру недалеко от университета. Ганс относительно быстро нашёл работу, а Ингрид вела дом. Воланд поступил в Сорбонну сразу на два факультета. Он решил посвятить себя философии и географии, как мать. Учёба отнимала много времени, мальчик стал немного подрабатывать в студенческой библиотеке. Ему очень нравилась Сорбонна и обстановка в Париже. В свободное от занятий и работы время, он любил гулять по старым парижским улицам и любоваться архитектурой. Любил бывать в Лувре и Доме инвалидов, любил парки и маленькие парижские кафе, В одном из которых он приметил девушку, которая работала официанткой. Она чем – то отличалась от своих коллег, и в разговоре чувствовался русский акцент. Девушка ему понравилась, и он решил познакомиться. Её звали Софией, и она была русской. Её дед был одним из помощников генерала Деникина тоже в звании генерала, а отец – молодым офицером Белой армии. Когда Красная армия гнала Белых через Крым, то её дед и отец ушли в Турцию, а оттуда перебрались в Париж. В Париже молодой офицер познакомился с дочерью какого – то купца или фабриканта, и вскоре молодые люди поженились. Вот у них и родилась девочка, которую родители назвали Софьей. Софья и Воланд стали встречаться, когда было свободное время. По прошествии нескольких лет Воланд познакомил Софию со своими родителями. Девушка знала французский и немецкие языки и, конечно, русский. Ещё через несколько лет молодые сыграли свадьбу. Старенький Ганс и Ингрид присутствовали на венчании молодых по всем православным канонам. А ещё через несколько месяцев Ганс умер и был похоронен в Париже на русском кладбище Сент – Женевьев – де-Буа. В этом помогла Софья, связавшись с русским эмиграционным комитетом. Ведь эта немецкая семья спасла от фашистов русского мальчика, и ей пошли навстречу. Закончив Сорбонну, Воланд получил предложение продолжить своё образование и получить степень доктора философии, ну и работать на кафедре в Сорбонне. София тоже окончила своё образование и занималась историей иностранной литературы, где за основу взяла немецкую и русскую. Семья Воланд неплохо зарабатывала и купила дом, где самую лучшую комнату отдали Ингрид. Старушка часто болела, и за ней нужен был круглосуточный уход, тогда они наняли сиделку, знающую немецкий язык. Однажды Ингрид не проснулась. Её похоронили рядом с Гансом. На памятнике было написано: «Моим вторым родителям от Владимира Волкова». Воланд получил докторскую степень и преподавал на кафедре философии в Сорбонне. Он писал научные работы, которые публиковались на всех языках во всех странах. Так им заинтересовался Йельский университет и пригласил его приехать и почитать лекции. Так семья приехала в Америку и поселились недалеко от Йельского университета в городе Оксфорд, штат Коннектикут. Вот там они и жили, когда я познакомился с этой немолодой семьёй. Когда – то я работал представителем американской компании Dish Network, которая занималась спутниковым телевидением и показывала русскоязычные каналы НТВ. Вот семья Воланда Волфа стала одним из моих первых клиентов. Воланд сидел один дома, когда русское телевидение стало показывать. Он слушал все подряд. Ему неважно было что именно. Он слушал родную речь без акцента и пытался понять, что происходит в его совсем не известной России. В дом вошла старушка. Она поздоровалась со мной по – английски, и я ответил на приветствие, но хозяин сказал по – русски: «Софочка, это же наш, русский». Хозяйка улыбнулась и поздоровалась вторично. В гостиной были стеллажи с огромным количеством книг на русском, английском, немецком и французском языках. Меня заинтересовала такая интернациональная библиотека, и Воланд рассказал мне свою историю. София сидела рядом и периодически гладила его по голове. Была зима девяносто девятого года.

Верд

У меня был друг Саша. Мы дружили и работали вместе в одной компании. Я был начальником производства, а он нашим бухгалтером. Мы дружили много лет, и все эти годы я боялся его собаку. Это был огромный чёрный ризеншнауцер по кличке Верд. Он встречал гостей громким лаем и часто пронзительным басом. Я боялся приходить домой к Саше, так как свирепость Верда всегда вызывала опасение за свою жизнь или в крайнем случае за некоторые части тела. Саша всегда закрывал Верда в кухне, и только тогда я мог, правда с боязнью, заходить к нему в квартиру. Его супруга всегда говорила мне, что Верд очень ласковая собака, но глядя не него, меня терзали смутные сомнения. Верд был грозен и свиреп. Не может собака с таким свирепым видом и злобным голосом быть ласковой. Я старался реже приходить к Саше, и иногда мы встречались на улице, лишь бы Верд был бы где – то подальше от меня. Ноябрь в Москве бывает очень холодным, и люди часто простуживаются. Саша был не исключение. В его сейфе хранились документы и печать компании. Генеральный директор уехал в другой город, а мне понадобилась печать. Я позвонил Саше. Он ответил, что простужен и приехать в офис не может, но если я приеду к нему домой, то он даст мне ключ от сейфа. Ничего не поделаешь. Придётся ехать к Саше. Я приехал к нему, поднялся на второй этаж и позвонил в квартиру. Саша открыл дверь, но то ли я был в задумчивости, то ли из – за болезни Саша не удержал Верда, и тот выскочил на лестничную клетку. Верд прыгнул на меня. Я прижался к стенке. Две огромные лапы были выше моих плеч, а свирепая собачья пасть была прямо перед моим лицом. Страх парализовал меня полностью. Я не знаю, как у меня не случился разрыв сердца или лужа подо мной. Верд при этом громко лаял своим пронзительным басом. Саша стоял и дал команду «Тихо». Верд тут же замолчал, но открытая огромная пасть со страшными зубами и высунутый собачий язык говорили, что без команды не укушу, но готовность номер один. Саша стоял рядом и не оттаскивал от меня Верда. Он сказал мне, чтобы я положил свою руку ему на спину. Я чувствовал, что если и пошевельнусь, то Верд укусит меня без команды, поэтому молчал. Тогда Саша взял мою руку и положил Верду на холку. Я почувствовал густую тёплую шерсть, и моя рука обмякла. Тогда Саша стал гладить Верда по спине моей рукой. Верд стоял и смотрел на меня. А потом как – то Саша убрал свою руку, а я продолжал гладить. Тогда этот огромный язык лизнул меня за нос, и собака встала на все четыре лапы. Она стала тереться о мои ноги, как котёнок. Я наклонился и ещё раз погладил Верда, а он лизнул меня за руку.

– Ну что? – сказал Сашка. – У тебя появился ещё один друг в нашем доме.

С того момента Верд чувствовал меня и никогда не лаял, когда я приходил в этот дом. Его никогда не закрывали в кухне, а он всегда требовал, чтобы я его гладил. Я приносил ему лакомство, но он никогда не брал его с моих рук. Меня это немного возмущало, но Саша объяснил, что Верд настолько обучен, что без команды не дотронется до еды, как бы ему не хотелось. И Саша показал мне фокус. Он достал медовый пряник и подозвал Верда. Верд, чувствуя запах, моментально подошёл. Пряник был водружён на плоский нос собаки, и была дана команда «Держать». Верд замер. Саша сказал, что Верд теперь будет ходить по квартире очень осторожно, как балерина, боясь уронить пряник. Верд передвигался по квартире так медленно и так плавно, что мне его стало его жалко.

– Сашка. Перестань издеваться над собакой.

– Это не издевательство, а тренинг. Собака должна знать, что как бы ей не хотелось это съесть, без команды нельзя. Поэтому и у тебя она ничего не берёт.

– Вот уж дудки. Она будет у меня брать и без твоей команды. – Посмотрим, – ответил Сашка. – «Можно».

Огромный язык Верда слизнул пряник, и тот исчез в огромной пасти собаки. Потом Верд подошёл к Саше и лизнул его руку.

– Умница, – сказал Сашка.

Я влюбился в Верда, и теперь просто приезжал к Саше во время вечерней прогулки. Верд тоже полюбил меня и выполнял мои команды. Вот тут я решил, что пора принести ему кусочек сыра. Верд, как мне казалось, за него Родину продаст, и я решил воспользоваться этим. Я принёс сыр на прогулку и сунул его Верду. Тот взял его зубами и… понёс Саше. Саша тут же спросил:

– Где взял?

Верд молча посмотрел на меня.

– Верни и никогда не бери у чужих.

Верд подошёл ко мне и со слезами сунул мне в руку сыр.

– Так нельзя, – сказал я Саше.

– Так можно и даже нужно. Когда у тебя появится своя собака, тогда поймёшь.

Может быть, после этих слов у меня появилось желание завести собаку, вечером я сообщил это своей жене. Реакция была примерно такой:

– Ты всегда хотел иметь дочку, а у тебя родились сыновья. Поэтому хочешь собаку. Хорошо, но она не должна быть такой огромной как Верд, а должна быть небольшой и породистой, и должна быть девочкой. Если хочешь, то мы купим английского кокер – спаниеля, но только через клуб.

Мы стали искать клубных щенков, но в этом ни я, ни моя супруга ничего не понимали, хотя купили и прочитали немало книг по собаководству. Супруга нашла нужных щенков и договорилась о цене. Осталось поехать и забрать собаку, но какую выбрать из месячных щенков, мы не знали, поэтому в «крёстные отцы» нашей собаки выбрали Сашу. Он поехал с нами. Мы зашли в квартиру, и хозяйка показала нам документы на собак, их родословную и все прочее. Щенки были внуками и внучками чемпионки мира по своей породе. Стали смотреть щенков. Все как – то лежали в загоне и спали, и только одна собачонка вылезла и подошла к жене. Маленькая, чёрная до голубизны собачка посмотрела, во взгляде читалось «Возьмите меня. Я буду самой послушной собакой в мире и преданно вас любить». Это взгляд был решающим. Щенок был выбран. Хозяйка сказала, что имя собаке нужно дать на букву «А», а фамилия у неё «Фаворит». Семейный совет долго подбирал собачье имя. Альма? Нет. На Альму она не тянет. Больше ничего придумать не смогли, пока супруга не сказала слово «Аурика». Это название что – то нам дало. То ли это имя, то ли название реки. Но нашей собаке было самое оно. У моего старшего брата была кишинёвская стиральная машина «Аурика», и он приставал ко мне с вопросом: почему ты свою собаку назвал в честь моей стиральной машины? Пришлось называть собаку Ариша, что очень нравилось нам и ей. Через пару десятков лет у моего старшего брата родилась внучка, которую назвали Ариэлла, но в семье она Ариша. Вот теперь я задал брату вопрос: почему твой сын назвал свою старшую дочь в честь моей собаки? Ариша была замечательным и очень смешным щенком. Её длинные уши волоклись по полу, и она иногда наступала на них своими передними лапами и кувыркалась, как акробат. Дети и взрослые очень полюбили такую кроху, а она отвечала взаимностью. Наступила весна, и четырёхмесячную Аришу решили повести в Краснопресненский парк погулять и познакомить с её крёстным отцом Сашей и его Вердом. Она посмотрела на огромного ризеншнауцера и предложила побегать и поиграть. Верд посмотрел на неё свысока. С видом взрослого играть отказался. Ариша расстроилась и тут же предложила мне побегать вместе с ней. Я как – то не был готов бегать с щенком в темноте и держал её на длинном поводке. Саша предложил мне отпустить Аришу побегать. Я удивился. Она ещё щенок и может заблудиться в тёмном парке или её может кто – нибудь напугать. Но Саша сказал, что Ариша под пристальным вниманием. Я отпустил ее побегать, и она убежала в темноту. На мои команды вернуться или идти сюда щенок просто не реагировал, а искать малютку было трудно. Я начал переживать, но Саша просто сказал:

– Верд. Этот щенок ещё маленький и не понимает команд. Найди его.

Верд, который никогда не гулял с поводком, а просто всегда шёл рядом с Сашей, скрылся в темноте. Уже через пару минут он вернулся, бережно неся в зубах скулящую Аришу. Я не знаю, что он ей говорил на своём собачьем языке, но Ариша после этого просто боялась уходить в темноту. В дальнейшем Саша и Верд учили ее служебным командам. На первой же выставке собак Ариша получила большую золотую медаль в щенячьей категории. Я очень гордился своей собакой, понимая, конечно, что это не моя заслуга, а Саши, а ещё больше Верда. Именно он показывал ей все команды. И уже на следующей выставке меня спросили, воспитываю я охотничью собаку или служебную, для пограничников или милиции. Мы дружили семьями и наши собаки тоже. Верд воспитывал Аришу, и она была послушной и прилежной ученицей. А потом Верд заболел: не ел несколько дней, скулил и почти не двигался. Саша повёз его в ветеринарную клинику, там сообщили, что у Верда цирроз печени, что довольно часто бывает у этой породы собак в этом возрасте. Жить осталось не больше недели. Саша вернулся домой с печальной новостью, и вся семья решила Верда усыплять. Мой друг позвонил мне и сообщил об этом. Я, конечно, сразу приехал попрощаться со своим четырёхлапым другом. На следующий день Верда увезли в клинику. Прошёл примерно месяц, и Саша пригласил меня с Аришей к себе. Мы приехали. В квартире у Саши был какой – то фокстерьер. Саша ответил, что нашёл его на улице в ошейнике, но на нём нет никаких данных о собаке. Жена хочет оставить его, а я не могу. Как я смогу полюбить какую – нибудь собаку после Верда? Нет. Я напишу объявление в газету, развешу на столбах. Хозяин обязательно объявится. Собака умная и выполняет все команды. Скорее всего, она потерялась и почувствовала во мне собачника. Ариша подошла к фокстерьеру, понюхала его и отошла. Потом она подошла к тому месту, которое когда – то было местом Верда, и легла на него. Мы с Сашей решали, что делать с фокстерьером, а Ариша тихо скулила и плакала лёжа в углу. Саша сказал, что хозяева фокса сейчас так же плачут и скулят, и если они не найдутся в течение месяца, то он оставит этого замечательного пса себе. Объявление он напечатал и на следующий день развесил в районе, где нашёл собаку. А ещё через день в квартиру позвонила женщина, потерявшая своего любимца, на что фокстерьер очень обрадовался. Сашка опять загрустил. Знаешь, как – то он сказал мне:

– Возможно, я когда – нибудь возьму себе щенка и обязательно назову его Вердом. А вот ты уже будешь его крёстным отцом.

Мы с Аришей, конечно, согласились.