Текст книги "Как я развалил СССР и другие шалости"

Братья

Старшее поколение наверняка помнит циркового артиста – силовика, неоднократного чемпиона мира, Европы и Олимпийских игр, мирового рекордсмена Григория Новака. Нынешнему поколению это имя мало кому знакомо. Мне, наверное, тоже было бы не знакомо, если бы судьба не свела меня с его семьёй. Старшее поколение помнит двух юношей, катающихся на мотоциклах по кругу, и у каждого на плечах стоит по девушке, ну а сам круг на шесте, а уже шест на ногах артиста – силовика. Мне повезло быть близко знакомым с этими двумя сыновьями Григория Ирмовича Новака, Аркадием и Романом. Я хорошо знал и уважал жену Григория – бабу Цилю, мать Аркадия и Романа. Я в их семье был как родным, и мой статус был чем – то средним между младшим сыном и старшим внуком. Она много рассказывала мне о Григории, показывала старые фотографии и вырезки из газет.

Роман, младший сын Григория, был моим начальником. Он возглавлял наше предприятие, которым, в основном, руководил я, а уже мной он. Обычно каждую пятницу мы с Ромой устраивали приёмный день. После работы заезжали на Бутырский рынок и покупали пару килограммов креветок и килограмм мидий. Потом заезжали в «Гастроном», где покупали десяток бутылок пива и маленькую бутылку водки. С этими всеми покупками мы ехали к Роману домой, где его супруга Ирина и баба Циля варили лучшие в мире креветки по особому рецепту с чесноком, укропом, лавровым листом и грузинской приправой Хмели – сунели. Пока креветки варились, мы обсуждали прошедшую неделю и строили планы на будущую, при этом выпивалась эта водка под лёгкую закуску. Ну а на десерт всегда пиво и креветки. Правда, после такого «совещания» мне нужно было ехать домой, но в моих правах всегда хранились заветные пятьдесят долларов, что в те времена было довольно приличной суммой. Моей жене никогда не нравились такие приёмные дни, но это было частью моей работы, и приходилось с этим мириться. Старший сын Григория, Аркадий, был не таким, как отец. Он всегда в спорте занимал почётное второе место и перешёл работать в цирк жонглёром – силовиком. После окончания цирковой карьеры, Аркадий начал искать себе работу, не связанную с цирком. Он обратился за помощью к младшему брату.

– Что ты умеешь делать, если не выступать?

– Ну хочешь, могу быть твоим водителем.

– Ты же чайник, – сказал Рома. – Ты же толком водить машину не умеешь? Выезжая из своего двора на улицу с односторонним движением, ты всегда смотришь вперёд и не видишь машины сбоку. Сколько раз ты бил свою машину? Раз десять или больше. Нет, Арик. Я тебе свою душу не доверю. Мой зам, когда едет на работу, то заезжает за мной, а когда едет домой, то отвозит по дороге. Так что мне водитель не нужен. Может быть, тебя пристроить в наш второй офис? Там помощнице моего партнёра нужен водитель, но смотри. Она молодая и красивая женщина, если что – то с ней случится, то он (и Роман кивнул в мою сторону) не посмотрит, что ты мой брат и здоровый мужик, возьмёт дубину и даст тебе по голове и будет прав.

– Я буду осторожным и внимательным.

Так Аркадий, или как мы его называли по – семейному Арик, стал персональным водителем моей супруги. Если Роман очень был похож на отца, такого же небольшого роста и широкий в плечах, но с внешностью Будулая из фильма «Цыган», то Аркадий был его полной противоположностью.

Всегда сутулый, с опущенной головой и в огромных очках на крючковатом кончике носа, Аркадий, скорее всего, был похож на клерка из какой – нибудь несчастной конторы, которого держат там лишь из жалости к этому печальному человеку.

Как – то в одну из пятниц Рома сказал, что сегодня у нас другие планы, и мы после работы едем к Арику домой. Приехав к нему, я выяснил, что у Аркадия сегодня день рождения, и за столом уже сидели наши с Романом супруги и Аркадий со своей женой. Я сказал, что у Ромы совсем нет совести, он мог хотя бы мне сообщить заранее, но моя супруга позаботилась о подарке имениннику от нашей семьи. Мы сидели за столом и общались так, чтобы не касаться работы. Тут я заметил в углу гостиной комнаты два хромированных шара, диаметром сантиметров по тридцать. Я подошёл к ним и захотел взять в руки. Шары оказались очень тяжёлыми.

– Два пуда каждый, – сказал Рома. – Не надо тебе, тяжело будет или пальцы себе отобьёшь.

Я все же попытался поднять хотя бы один, но не смог их взять даже двумя руками. Шары выскальзывали и катались по полу. Ко мне подошёл Аркадий и сказал:

– Смотри, как это делается.

И тут он совершенно изменился. Как птица, расправляя крылья, Арик выправился и стал богатырём. Он накатил одновременно оба шара себе на ладони и поднял в каждой руке по шару. Потом стал ими жонглировать, ловить их спиной. Двухпудовые шары казались воздушными шариками: так Аркадий легко с ними справлялся. Потом поймав их и держа в каждой руке по шару, Аркадий подошёл к Роману и предложил ему сделать то же самое. Рома сказал, что очень давно не тренировался и вряд ли сможет такое повторить, а вообще пора выпить за именинника, Рома встал и как – то быстро скатил эти шары в свои руки, теперь их держал Роман.

– Нет, я не смогу повторить без тренировки. Ладно. Нужно выпить.

И Роман отнёс шары на место.

Я сидел возле своей супруги и думал: «Не зря русская поговорка гласит, что яблочки от яблони недалеко падают».

Уехав в США, я потерял связь с Романом. Знаю, что Аркадий умер в 1996 году. Ему было всего пятьдесят шесть лет.

Борис

Боря был моим шефом. Это он после того, как наш кооператив закрылся, нашёл меня и уговорил прийти на его новое предприятие начальником производства. Уговаривать пришлось недолго, так как у меня было двое маленьких детей, и жена сидела в декретном отпуске. Конечно, он не обещал золотые горы, но достойную стабильную зарплату гарантировал. Боря был бизнесменом – авантюристом. Бизнесмен, потому что его идеи всегда приносили прибыль ему и тому, кто был рядом. А авантюрист потому, что все его идеи основывались на безумных авантюрах. Но Борис всегда выходил победителем или сухим из воды. Он был основой нашего предприятия, его мозг и фамилия были соответствующими, Басс, с двумя буквами «с» в конце, что придавало ей крепкую фундаментальность. Небольшого роста Борис был виден издалека. На него всегда все обращали внимание. Дело в том, что он как две капли воды был похож на вождя мирового пролетариата. К тому же Боря картавил точно так же, как Ленин. Ему бы в кино или театре Ленина без грима играть. Влезть на броневик, сорвать с себя кепку, поднять руку и прокричать: «Товагищи, геволюция свегшилась!», а он пошёл в бизнес. Было у Бори три страсти: деньги, книги и видеофильмы. Деньги он делал, и делать их он умел. Книги Боря читал и коллекционировал. В его огромной квартире, оставшейся после родителей – профессоров, была огромная библиотека, которой Борис гордился. Книги собирали ещё родители. Отец полковник, военный врач, профессор – проктолог, мать профессор – гинеколог. Борис иногда так шутил, что его родители всю жизнь проработали в органах. Книги Боря покупал везде, где только можно было купить. Он ездил по книжным лавкам и покупал антикварные издания или просто полные собрания сочинений, но не все, а только в определённом переплёте и определённого года издания. Когда я по дружбе спросил, почему именно этот переплёт и этот год, то ответ поражал меня. В этом году и именно в этом издании бумага для печати была немного другой: более прочной и менее темнела от времени.

Третьей страстью Бориса были видеофильмы. Даже видеомагнитофоны в то время были не в каждой семье, так как были очень дорогим удовольствием. У Бори их было два, очень дорогих и качественных. Боря часто ездил к радиомагазину на Шаболовке, где периодически собирался народ и продавал видеоизделия. Бориса интересовали только «нулевые» копии или в редких случаях первые. Нулевые были гораздо дороже и качественнее. Боря их не смотрел. Он с них переписывал на чистые кассеты и смотрел уже первые копии, а нулевые стояли в отдельном шкафу под стеклом. Был у Бори и персональный поставщик чего – нибудь исключительно редкого. Это обедневший бывший доцент МГУ, уволенный за какую – то провинность и пытающийся как – то заработать. Имя его Виктор Николаевич, по прозвищу Только для Вас. Виктор Николаевич иногда приходил в наш офис, когда заглядывал к Боре в кабинет с порога начинал:

– Борис Львович! Только для Вас. Привезли из – за границы дипломаты. Тащили через две границы и предложили очень редкую вещичку, и Виктор доставал что – нибудь из своего потрёпанного портфеля. Всего десять рублей. Это почти даром, а посмотрите какая изящная вещица. Я бы Вам уступил по дружбе, но Вы же знаете, как тяжело провозить через границы и какое у меня тяжёлое положение.

Как правило, Борис покупал, но не из – за редкости или тяжбы перевозки, а скорее всего, из жалости к этому человеку. Когда продавец уходил, то Боря почти всегда говорил:

– Вот Витя спекулянт. То, что он предложил за червонец, я вчера в комиссионке видел за три рубля. Но жалко его. И выгнать неудобно. Жить человеку на что – то ведь надо, а он кроме как спекулировать, ничего не умеет.

Так было со всем, что приносил бывший доцент МГУ.

Когда у Бориса появилась очередная идея, то я предложил осуществить её не в Москве, а в Одессе на заводе, где работают мой отец и старший брат. Там когда – то работал и я, многих знаю, и меня знают тоже. И мы поехали. Жили у моих родителей. Они приняли нас очень добродушно. У родителей тоже была очень большая библиотека, и Боря сразу нашёл с ними общий язык. Мы работали, но большую часть отдыхали и просто гуляли по городу, заходя в букинистические магазины, где Боря оставлял крупные суммы денег.

– Это не город, – восхищался он. – Это Клондайк. Ты только посмотри, что мне удалось купить в этой лавке старьёвщика. Это огромный и дорогой раритет.

И он показывал неизвестного мне автора на старой потрёпанной книге. – Это огромные бабки, и я не жалею, что отдал за неё семьдесят пять рублей. Не. Ты просто не понимаешь. Она стоит больше двух сотен, но я её никому не продам.

Так было почти каждый раз, когда мы выходили в город. Когда мы шли к пляжу, то и здесь на нас засматривались, а если кто – то слышал Борины рассказы, то поражались картавому голосу.

Дошло до того, что как – то кто – то позвонил моей маме и спросил:

– Я слышала, что Ваш сын переехал жить в Москву?

– Да. Он уже много лет живёт в столице.

– Я это поняла. Сразу видно, что он стал очень большим человеком. Как я Вам завидую. Это же надо, чтобы мальчик из скромной еврейской семьи и стал таким важным. Я сегодня видела, как он шёл на пляж с самим Лениным, они о чем – то дружески беседовали и смеялись. Вождь с кем попало на пляж не пойдёт. Ай – ай – ай. Как же Вам повезло с Вашим сыночком. Такой хороший мальчик и так высоко уже сидит.

Была у Бориса ещё одна мечта. Он жаждал купить машину, но не простую. Он хотел ГАЗ-21, старую Волгу, но с мотором от современной модели. Такие машины были очень большой редкостью. Их делали механики – самоучки, так как у одних был прочный крепкий корпус, а у других мощный двигатель. Боря искал. Он периодически ездил на авторынок, налаживал связи с механиками и спекулянтами, но такой машины в продаже не было. Не было у Бори и прав на вождение, и водить машину он не умел. Машины и водительского удостоверения у меня тоже не было. Был очень маленький опыт вождения машины, но очень давно. И вот Боря решил пойти учиться и получить права. В школу попасть было практически невозможно. Очереди в школы были на полтора – два года вперёд, но для Бориса не было никаких преград. Он с кем – то договорился, кому – то передал конверт, и тут он попадает в автошколу, но не в Москве, а в пригородном городке Железнодорожный. Каждый день ездить на занятия он не желал, и времени у него на это совсем не было, тогда Боря ещё кому – то опять передал конверт, с кем – то договорился, чтобы не ходить на занятия, но чтобы в журнале отмечали его присутствие. Стоимость трёхмесячного посещения автошколы стоила в то время сто пятьдесят пять рублей. Я не знаю, сколько Боря заплатил, чтобы попасть, и сколько, чтобы не посещать, но полную стоимость автошколы Боря выложил. Был в Москве когда – то такой кооператив под названием «Акванавт». Эту организацию даже показывали по московскому телевидению. Они установили тренажеры, полностью соответствующие салону автомобиля, и с помощью телевизора обучали и правилам, и вождению. Когда клиент хорошо ездил на тренажёре, то его уже обучали опытные автоинструкторы на настоящей дороге. Попасть в кооператив на учёбу было намного проще, чем в школу, но и плата была четыреста рублей, что даже для среднего москвича было дороговато, но не для Бори. Боря пошёл учиться в «Акванавт» и ещё доплачивал инструктору, чтобы он с ним занимался дополнительно в нерабочее время. Ну а экзамен Боря не сдавал вовсе. Права он купил через одного знакомого гаишника.

Пока Боря «учился», я купил машину. Конечно, я не могу потрать баснословную сумму на права, но и в школу попасть, даже в Железнодорожном, я не мог. Ездил по Москве без прав, набирался опыта. Как – то начальник одного из наших цехов сказал мне, что можно получить права, при этом не учиться в школе и не платить больших денег. Вот он именно так и получил. Для этого нужно всего три вещи: быть владельцем автомобиля, письмо с работы, что по производственной необходимости тебе срочно нужно получить права и ездить, а учиться у тебя нет времени, знать правила и быть готовым к экзамену по теории и вождению. Вот, пожалуй, и все. Машина была, правила я читал все время. С вождением больших проблем не было. Осталась справка. Оказалось ещё проще. Я сам сел за пишущую машинку и напечатал письмо, сам подписал Бориной подписью, и сам же поставил себе печать. Всё, полный комплект был готов. Осталось поехать в ГАИ на Пятницкую улицу, там находилось единственное в Москве ГАИ, где можно сдавать экстерном. Благо наша контора находилась в пяти минутах езды, и я поехал. Дежурный спросил причину прихода и когда получил ответ, отправил меня на второй этаж. Там, у двери, стояла женщина в милицейской форме. Я обратился к ней с вопросом, а она в ответ попросила показать, какие документы у меня есть с собой. Посмотрев все, она сказала, что моя машина номер десять, и я должен пойти в этот зал, сесть за нее и нажать на первую кнопку. Если что – то непонятно, то по залу ходят два человека, они объяснят, что и куда нажимать. Я сел и нажал кнопку. Появился первый вопрос с картинкой. Он был элементарным, и я моментально нажал на нужную кнопку. Уже через минут десять у меня вдруг загорелась зелёная лампочка, и экран погас. Ко мне подошла женщина с поздравлениями. Теорию я сдал, послезавтра сдавать вождение. С этим было ещё проще, и уже двенадцатого августа я вышел из ГАИ с правами в кармане, которые мне обошлись всего в четырнадцать рублей.

На следующей неделе и у Бориса тоже были новенькие права. Все совпало с покупкой Борисом машины. Это была белоснежная Волга, со сверкающим оленем в середине капота, которую Боря тут же нарёк именем «Ласточка». Боря поездил на ней всего неделю, ему не понравился белый цвет. Он, оказывается, всю жизнь мечтал ездить на чёрной Волге, а тут белая. «Не по кайфу», – как – то сказал он. Её можно перекрасить, и Боря начал искать мастерскую по перекраске. Это был цех авторемонтного завода, где ремонтировались и обслуживались «Волги» и «Чайки» министерства обороны страны. Я с Борей перегнал его «Ласточку» туда. Боре обещали, что через неделю, максимум десять дней, машина будет готова. Ее нужно полностью разобрать, до голого корпуса. Дальше струёй песка под давлением отбить всю краску, и если есть ржавчина, до металла, а уже потом подлатать, шпаклевать, красить, ну а потом опять все собрать заново. Так что неделю, дней десять это займёт, но не более двух недель. Уже на третий день Боре позвонили на работу и попросили приехать на завод. Произошло непредвиденное. Машину разобрали, и как только направили струю песка, вместе с краской стала растворяться и сама машина. Корпус машины был как дуршлаг: весь в мелких дырочках на ржавом железе. Машина растворялась вместе с мечтой Бори. Оставалось покупать новый корпус для машины, что стоит немалых денег, или отказываться от неё и покупать другую. Боря купил старую списанную Волгу и из неё выкроили относительно новую машину. Но по Москве Боря ездить боялся, поэтому нанял себе водителя.

Потом наши пути разошлись. Боря открыл новую организацию, которая создала пирамиду, типа МММ, собрал много денег и как – то ночью просто сбежал в Америку. Я помогал ему пройти таможню и пограничную зону. Все свои книги и кассеты он заранее переслал контейнером. Я провожал Борю в Шереметьево на рейс в Нью Йорк, а потом в Даллас. На стоянке была Борина машина, «Вольво» с номерами министерства обороны России и документацией.

– Спасибо тебе за все, – сказал Боря. – Я рад, что ты проводил меня, хоть мы уже и не работаем вместе несколько лет. Я хочу сделать тебе подарок. Вот тебе ключи от моей машины. Теперь она твоя. Документы и доверенность на твоё имя от министерства в бардачке. Будь здоров и счастлив.

И Боря перешёл границу, оказавшись уже на нейтральной территории. Через несколько лет я улетал в Америку, но Боря уже жил в Далласе, и мы с ним так и не виделись. Может быть, увидимся в будущем.

Асатур

Эта история очень трагична, а началась она восьмого декабря восемьдесят восьмого года в десять часов сорок одну минуту по московскому времени. Немногие помнят, как это произошло, но многие запомнили это на всю жизнь. Армения. Спитакское землетрясение, также известное как Ленинаканское. Мощные подземные толчки за полминуты разрушили почти всю северную часть республики, охватив территорию с населением около одного миллиона человек. В эпицентре землетрясения – Спитаке – интенсивность толчков достигла десяти баллов, в Ленинакане – девять, в Кировакане – восемь баллов по двенадцатибальной шкале, принятой во всем мире. Армянская семья, состоящая из мужа Бориса, жены Тамары и сына Асатура, что в переводе означает «посланный Богом». Ничего не предвещало трагедии в этот день. Борис работал инженером на заводе, утром поехал на работу, как обычно. Тамара была на ткацкой фабрике, где работала мастером, а Асатур, как ему не хотелось, но все же пошёл в школу. Была среда, и Асатур надеялся, что в субботу они с Борисом будут в гараже ремонтировать старенькие «Жигули», а потом отец даст покататься на машине. Асатур любил такие дни. Борис общался с ним как с равным, и сын видел в Борисе не только отца, но и коллегу по ремонту машины. Борис прекрасно знал свою машину, но процесс воспитания сына заключался в том, что он советовался с ним, и Асатур чувствовал свою важность в этом. Он ждал выходных: пока мужчины буду заниматься в гараже, Тамара приготовит их любимый хоровац и кололак. Борис очень любит эти национальные армянские яства, особенно когда их с любовью готовит Тамара. Асатур никогда не отставал от отца. Ну а Тамаре всегда было приятно готовить для своих любимых мужчин. Вот так жила простая армянская семья, пока не наступил тот злополучный день седьмого декабря тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Школа была разрушена с первых секунд землетрясения. Паника охватила детей и учителей. Никто не знал куда бежать и где спасаться. Вокруг рушились дома. Слышались крики испуганных людей и грохот рушившихся зданий. В течение нескольких секунд от некоторых городов остались груды камней. Когда Борис и Тамара встретились, то им сказали, что, возможно, Асатур погиб под развалинами школы, но искать будут тогда, когда начнут расчищать завалы. В результате землетрясения погибло по меньшей мере двадцать пять тысяч человек (по другим данным – до ста пятидесяти тысяч), сто сорок тысяч стали инвалидами, пятьсот четырнадцать тысяч человек остались без крова. В общей сложности, землетрясение охватило около сорок процентов территории Армении. Уже на следующий день одиннадцать стран предложили свою помощь, в их числе была и Америка. Семья из Коннектикута приехала в Армению и решила усыновить ребёнка, им оказался Асатур, которому сообщили о том, что его родители погибли, как и много других сотен людей. Так он оказался в Америке. Приёмные родители относились к нему, как к родному сыну. Он ни в чем не видел отказа, и его отношение к приёмным родителям было таким же. Воспитанный в интеллигентной армянской семье он понимал, что родители – святое для детей Кавказа. Прошли годы. Тамара с Борисом искали своего сына, но все было тщетно. У них родился ещё один мальчик, и они его назвали именем пропавшего старшего сына. Повзрослевший американский Асатур решил попытаться разыскать кого – нибудь из своей семьи, кто смог остаться в живых. Родители решили, что нужно помочь их сыну в поисках и поднять архивы в Армении. Через некоторое время удалось узнать, что Борис и Тамара не погибли и живут в Армении, только совсем в другом городе, так как их город был разрушен до основания. Асатур стал уговаривать родителей чем – нибудь помочь им и объявить, что он жив и помнит их. Американские родители долго думали, как сообщить Тамаре и Борису, что их сын жив, живёт в Америке и носит другую фамилию, правда, имя у него осталось армянское Асатур. Первое письмо привело Бориса и Тамару в шок. Ведь прошло много лет, а душевная рана все ещё не заживала. Ответ не заставил себя долго ждать. Так началась переписка между родителями. Следующий шаг сделала американская семья. Они попытались сделать вызов в Америку Тамаре, Борису и их маленькому сыну. Визу они получили. Как быть дальше никто из родителей не знал, но решение нашлось. Американцы решили снять для армянских родителей Асатура небольшой дом и попытаться найти для них работу. Правительство Соединённых Штатов пошло навстречу американской семье: выдало Борису и Тамаре вид на жительство и разрешение на работу. Тамара и Борис начали готовиться к переезду в Америку к сыну, так как Асатур уже вырос, получил американское гражданство и учился в университете. Он стал больше американцем, чем остался армянином. Американская семья сделала все, чтобы вторые родители не чувствовали себя обделёнными. Они понимали, что значит потерять сына и через многие годы найти его. Встреча была неописуемой. Адаптация армянской семьи была непростой: чужой язык, чужая культура и чужие люди, хотя относились к ним, как к родным. Асатур часто приезжал к своим биологическим родителям и помогал младшему брату с английским языком, так как Асатур младший уже пошёл в школу. Помогал родителям с оформлением документов и переводом всякого рода бумаг. Тамаре нашли работу на маленькой мебельной фабрике, на которой было несколько русскоязычных работников. Тамара не говорила ни по – русски, ни по – английски, но русский язык она понимала. Зато у неё оказалась способность к иностранному языку, и она вскоре начала говорить по – английски. Борис же говорил по – русски, работал на каком – то заводе, но вовсе не понимал английский. По вечерам они оба ходили в вечернюю школу учить язык. Им все время хотелось, чтобы оба сына всегда были с ними. Американская семья стала бояться, что Асатур их бросит и останется со своими биологическими родителями. Армянские родители боялись, что их старший сын просто забудет, что у него есть биологические родители, ведь он больше американец, чем армянин. Начались молчаливые конфликты. Армяно – американский юноша не знал, как себя вести. Он находился меж двух огней. Одни родители стали его настраивать против других. Бросить ни одних, ни других он не мог. У него начались проблемы в университете, и кто – то из его друзей предложил ему успокоить свои нервы с помощью героина. Сначала он отказывался, но знакомые его стали уговаривать. Говорили, что героин поможет ему избавиться от лишних переживаний, связанных с конфликтом родителей. Асатур долго отпирался, но переживания брали верх, и он решил попробовать. Немного стало легче, но вскоре опять проблемы нависли над ним. Американские родители поняли, что с парнем что – то не то, и он стал меняться на глазах. Взгляд его стал каким – то прозрачным, как будто он их не видел, а смотрел куда – то сквозь них. Разговор с сыном ничего не изменил. Они решили повлиять на него через армянских родителей. Борис попытался поговорить с сыном по – мужски, без вмешательства Тамары. Ничего не помогало. Тамара плакала и умоляла Асатура перестать принимать наркотики, но было бесполезно. Конфликт между родителями принял новый оборот. Каждая семья обвиняла другую в том, что их сын стал наркоманом. Американцы сказали, что они только ради Асатура вызвали биологических родителей, а армянская семья высказала, что именно они родили американцам сына. Американцы стали настаивать, чтобы армянская семья покинула Соединённые Штаты, а армянская семья заявила, что без сына они никуда не уедут, тогда американцы просто украли у них ребёнка. Обе семьи грозились подать в суд друг на друга. Тем не менее, Асатур очень тяжело все воспринимал. Он никак не мог понять, почему родители постоянно ругаются из – за него. Нервы парня были на пределе, и в один из вечеров он не выдержал. Асатур в наркотическом опьянении встал на стул, накинул на шею верёвку и спрыгнул с него. Вражда обеих семей привела к тому, что он не достался ни американской семье, ни армянской.