Электронная библиотека » Майкл Муркок » » онлайн чтение - страница 9


  • Текст добавлен: 9 августа 2016, 14:10


Автор книги: Майкл Муркок


Жанр: Историческое фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава Десятая,
В Коей Иные Подданные Королевы Помышляют о Всевозможных Алхимических, Философических и Политических Проблемах

– Казалось, сие навечно, – молвила леди Блудд, попирая коленями приоконный диван и глядючи вниз, в февральское утро. – Я-то полагала, что снег выпал, дабы лежать всегда. Гляди, Уэлдрейк, он тает. Смотри, крокусы да подснежники! – Она уставилась через плечо на нечистую комнату, полную разбросанных книг, бумаг, чернил, инструментов, платьев, бутылок, набитых зверей и живых птиц, посреди коих маленький карминноволосый любовник леди Блудд фланировал в черной ночной рубашке, лист бумаги в одной руке и перо в другой.

– Хм, – ответствовал он. – Всяко весна не продлится долго. Слушай… – И он процитировал с листа:

 
А Радость Страсти Ады мал-помалу холодеет,
Приняв под молотом свинцовым дозы
Славянской Прозы,
И он, ворчлив, не избежав Ученой позы,
Сойдет на Публике за Мудродея,
И, Трансмутации покорна,
Сталь Трудовая чистым Златом вспламенеет.
 

Ну что ты думаешь? Так ему, да?

– Однако же я понятия не имею, о ком ты сейчас говоришь, – сказала она. – Поэт-соперник? Правда, Уэлдрейк, время идет, и ты делаешься все более смутен и менее изобретателен.

– Нет! Се он! Он делается смутен! – Руки мастера Уэлдрейка трепетали, как если бы некоторый примитивный птерозавр отчаянно пытался впервые сделать вдох. – Не я!

– Ты тоже. И я знать не знаю его. – Ее прекрасные синие глаза казались шире прежнего, когда рассматривали его с некоей отдаленной печалью; ее прекрасные золотые локоны непокорными прядями ложились на золотое лицо. – И я сомневаюсь, Уэлдрейк, дорогой, по твоему тону, что он знает тебя.

– Проклинаю его! – Уэлдрейк, как мог, перешагивал через комнатные завалы. Какаду и ара квохча бежали в толстые заросли плюща под потолком. – Он богат – ибо потворствует публике. Внушает ей, будто она умна! Хоу! А я здесь навеки, зависим от покровительства Королевы, когда все, чего я жажду, – ее уважение.

– Она говорила, что ей чрезвычайно понравился последний Маскерад, и Монфалькон болботал о неминуемом рыцарстве.

– Я трачу время свое, Люсинда, сочиняя теплохладные нападки на виршеплетствующих конкурентов, полные жалости к себе поэмы супротив женщин, меня отвергнувших, и зарабатывая на пропитание слоноподобным, высокопарным перденьем, назначенным к исполнению Филистерами Двора. Моя поэзия, моя прежняя поэзия ускользает от меня. Мне недостает стимула…

– Ариох тебя раздери, Уэлдрейк! Я бы сказала, что всего сего тебе должно бы хватить сонетов на сто, никак не меньше!

Он насупился и отправился в обратный полет, закапывая чернилами ее перевернутые сундуки и одежды, ее полупрочтенные метафизические тома, с каждым шагом яростнее комкая бумагу.

– Я говорил тебе. Никаких больше плеток.

Она вновь обратилась к окну. Она была безучастна.

– Может, тебе стоит вернуться в твою Северную Страну, к твоим границам?

– Где меня недопонимают даже более. Я размышляю о путешествии в Арабию. Сдается мне, у меня склонность к Арабии. Как тебе показался Всеславный Калиф?

– Ну он был весьма арабист. И, я полагаю, высокого о себе мнения. – Леди Блудд украдкой почесала ребра.

– Он был уверен в себе.

– Вестимо, что было, то было. – Она зевнула.

– Он впечатлил Королеву, как пить дать, своей экзотической сенсуальностью. Не то что сей бедный путаник Полониец.

– Она была добра к Полонийцу, – сказала леди Блудд.

– И все же оба уехали восвояси – тщеславие не удовлетворено, Альбион не покорен. Оба дали маху, устроив осаду, в то время как нужно было сдаться в плен у ее ног.

Люсинда Блудд, сухо:

– Ты придумываешь Глориану под себя, думаю я. Ни что не доказывает…

Он покраснел так, что кожа и кудри стали на сияющий миг одного цвета. Стал разворачивать смятую сатиру. Вошла служанка.

– Посетитель, ваша милость. Тан.

– Хорошо. Се тан, Уэлдрейк. Твой земляк.

– Едва ли. – Поэт засопел и уселся рядом с нею на приоконном диване, раскинувшись чуть театрально и не ведая, что демонстрирует костлявое колено.

Сухопар, но крепок, вошел тан Гермистонский в развевающемся филибеге и монструозном тэм-о-шэнтере, с глухо бьющим по телу спорраном и руками на бедрах; выставив рыжую бороду, он улыбнулся сидящей паре.

– Хор-рошенькая вы парочка, только вспорхнули с кроватки, как ленивые котики. Так-так-так!

Уэлдрейк потряс своим достижением.

– Я сочинял, сир, поэму! – Он привизгивал от страстного негодования. – Она заняла у меня все утро!

– Да ну что вы? А у меня, мастер Уэлдрейк, все утро занял путь по пяти измерениям, дабы нанести визит старым друзьям.

Леди Блудд хлопнула в ладоши и оцепенела, перепугавшись звука.

– И что же возвернуло вас из сих метафизических регионов?

– Ваши обычные грубые россказни? – Уэлдрейк сочился скепсисом. – Побасенки о богах и демонах, о мечах и магии?

Гермистонский тан презрел его насмешки.

– Я думал, что поймал зверя, но по прибытии сюда зверь исчез. Я намереваюсь позднее снестись с мастером Толчердом, изобретшим экипаж, в коем я странствую между сферами.

– Экипаж, ведомый духами, да? – съязвил Уэлдрейк. – Духами, что дурманят вас и насылают видения.

Тан сердечно рассмеялся.

– Вы мне нравитесь, мастер Уэлдрейк, за ваш здоровый скептицизм, равный моему. Я привез зверюгу, говорю вам. Огроменная рептилия. Истинный дракон. Зовется «алигарта».

– Такие водятся в южных графствах Девствии, – сказал мастер Уэлдрейк. – Ими кишмя кишат болота и реки. Исполинские бестии. Я видел одно чучело. Точно тигрский кроккодил.

– Но сей покрупнее будет, – сказал тан и захандрил. – Или же был, – добавил он. – Экипаж мастера Толчерда трясся и гремел, и я мог бы поклясться, что незримые сопровождающие подшучивали над бедным смертным, коего эскортировали. Меня ужасно тюкнули по голове, хотя я сражался с двумя полубогами и вышел из боя невредимым.

– Гермесом заклинаю, сир, мне никогда не понять, верите ли вы сами в свои россказни, порожденные дурным зерновым дистиллятом, вами потребляемым, или же врете, полагая, что ваша ложь нас развлекает.

Тан принял сие добродушно.

– Ни то ни другое, мастер Поэт, – все проще. Я говорю правду. У меня еще был единорог, однако его сожрала алигарта.

– Вы странствуете по землям, о коих можно сказать лишь, что они суть метафоры! Мы, поэты, придумывает таковые ежедневно!

– Но я-то не поэт, чтобы их придумывать. Я их скорее посещаю. Леди Блудд, не проводите меня в мастерскую мастера Толчерда?

– Я оденусь.

– Я с вами. – Уэлдрейк ревновал, хотя знал, что их дружба невинна. – Если речь не о секретах, доступных лишь избранным.

– Никаких секретов, мастер Уэлдрейк, – только знание. Открытое знание вечно отвергаемо людьми, ищущими притом повсюду секреты.

Пока они облачались, тан ощупью шел по комнате, подбирал наполовину написанные трактаты, заброшенные леди Блудд, открытые книги по философии, арифметии с геометрикой и истории, по алхимии и астрономии, не заинтересовываясь ни единой. Он был человеком действия. Он предпочитал проверять метафизический вывод острием своего меча, если то было возможно. И вновь они предстали перед ним: леди Блудд в мятом голубом шелке, мастер Уэлдрейк в черном бархате, сборки его воротника ненакрахмалены и обвислы вкруг шеи, – и пошли следом за таном, когда он выдвинулся из покоев, королевскими коридорами, вверх по королевским лестницам, вдоль королевских галерей, пока не достигли древней части дворца, Восточного Крыла, где различимы едкие запахи словно бы плавимого железа и кулинарных химикалий, миновали широкий, почти бесхозный мраморный лестничный марш, два пролета гранитных ступенек, и явились в галерею, увешанную увядшим кружевом, с гигантской пыльной веерообразной фрамугой, дабы впускать бледный утренний свет, к высокой двери, что по контрасту с крышей и колоннами галереи выглядела едва ли не древневарварской, готической: изъеденная древесина, медь, черная жесть.

В сию дверь Гермистонский тан устремил кулак, и та содрогнулась, затрещала, была немедленно отворена моргающим юнцом в очках, одним из многих Толчердовых подмастерий, в кожаном фартуке и нарукавниках; сердитый взгляд юнца прояснился, едва он опознал тана.

– Доброе утро, сир.

– Доброго утра и тебе, Колвин. Занят твой мастер или мы войдем?

– Он ожидает вас, я полагаю, сир. – Юный Колвин отошел, и они все шеренгой нырнули в пыльный мрак, в то время как подмастерье бережно закрыл и запер за ними дверь.

Легкий дымок блуждал по передней, будто привлекаясь любопытством и шпионя за посетителями. Пожелтевшие эфемериды отслаивались от стен над штабелями запыленных, бесхозных коробов и инкунабул. Запах усиливался, Уэлдрейк принялся подкашливать, приложив ко рту платок, ибо опасался, что может задохнуться, и шествовал последним; они длили путь через вереницу подобных покоев, пока не выбрались в хранилище, столь забитое вьющимися медными трубками, что казалось, будто людей окружают внутренности вымершего левиафана. Сквозь рококо-вый лабиринт виднелся верстак, на коем извергались реторты, и, за верстаком, человечек с острыми чертами лица и застывшей, неестественной улыбкой, что сидел, наблюдая за ретортами, и не проронил ни слова.

Мастер Толчерд появился из-за громадной медной сферы, кою обрабатывал кувалдой.

– На сей машине, Гермистон, я намерен отправить тебя сквозь Время!

– Не сегодня, я надеюсь, мастер Толчерд.

– Не в ближайшие месяцы. Тут еще пахать и пахать, как теоретически, так и механически. Мне споспешествует доктор Ди. Он не с вами? – Фанатично-дружелюбные глаза мастера Толчерда перекатывались так и эдак. Он оголил переломанные зубы в вопросительной улыбке. Вытер лысую голову, сбиравшую пот.

Тан потряс заключенными в тэм-о-шэнтер волосами.

– А се кто такой? – Большой палец указал на человечка по ту сторону верстака.

– Путешественник. Прибыл сюда не столь уж и давно посредством мерцающей пирамиды, что растворилась и посадила его на мель.

Мастер Уэлдрейк отвернулся, изучая собственные черты в сияющей меди сферы.

– Значит, идет обмен между мирами?

– Вестимо, – невинно отозвался мастер Толчерд. – Тан доставляет многих обратно, многих попросту забирают. Есть и те, кто приходит и уходит без помощи тана либо моей. Видели бы вы некоторых созданий…

Мастер Уэлдрейк поднял длань.

– В какой-нибудь другой день, сир. Я не стану тратить ваше время.

– Но я всегда готов наставить тех, чей поиск Истины искренен.

– Наставьте меня позднее, мастер Толчерд. Вы рассказывали нам о пришельце.

– Его зовут Кэлхун, и он утверждает, что прибыл из Уайт-Холла – и носит баронский титул. Он понимает почти всю мою научную философию, но мало что кроме нее. Впрочем, он довольно симпатичен, одного со мной поля ягода. Но безумен, видите? Ага! Вот идет доктор Ди.

Облачен в бурое, с белыми пятнами на подбородке и шее, великий мудрец прошагал, приветствуя всех с неким удовольствием, пока не напоролся взглядом на леди Блудд и не смутился.

– Весьма польщен… сожалею, что не смог…

Леди Блудд нахмурилась. Она не могла найти объяснения происходящему.

– Вы обещали мне что-либо, доктор Ди?

– О мадам, молю вас… – Он низкопоклонствовал. – Молю вас!

Большие глаза леди Блудд округлились еще более.

– Я в недоумении, сир, но, если мое присутствие для вас нежеланно, я буду счастлива уйти.

– Нет, нет. Принимать столь славный интеллект – огромная честь. Более того, кое-кто здесь… – он оглянулся на свившиеся трубки, – он там… вы должны познакомиться, если пока что не знакомы. – Доктор Ди на несколько секунд полиловел. Он ткнул указательным пальцем между воротником и горлом. – Хырфыр! Ваше Величество!

В темноте раздался крик:

– Здесь, Ди! – С сильным акцентом.

– Король Рудольф. Мы собрались подле сферы.

То был молодой король-ученый из Богемии, энергично приближавшийся к верстаку, дабы бросить взгляд на реторты, – руки сложены за спиной, одежды по-охотничьи зеленые; дублет, брюки, фуражка с козырьком.

– Что се такое?

– Я представлю вас леди Блудд.

Король Рудольф, улыбнувшись, поднял глаза.

– Мы старые друзья. Переписывались пару лет назад, когда первый научный труд леди Блудд был напечатан в Праге. И беседовали раз или два при моих визитах ко Двору. Мне в высшей степени приятна такая компания. И мы встречались также, если не ошибаюсь, с мастером Уэлдрейком. Меня восхищали его стихи. Хотя в последнее время я почти не…

– Я мертв! – возгласил миниатюрный поэт. – Вот почему. Я мертв уже довольно давно.

– Так, значит, вы заявились к доктору Ди ради воскрешения?

Доктор Ди улыбнулся.

– Моя репутация обременительна, Ваше Величество. Многие приходят ровно с таким запросом – относительно близких и любимых, само собой. Но если вы правы, мастер Уэлдрейк будет первым, кто попросил о томлично.

Поэт опер коченеющее тело об изгиб сферы.

– Возможно, вам следует попросить мастера Уэлдрейка посетить Двор Богемии, – предложила леди Блудд. – Он твердит, что мы здесь – филистеры. Между тем все знают, что Эльфберги – великие художники в своем духе, и ученые тоже.

Доктор Ди похлопал короля по спине.

– Се прекраснейший Эльфберг из всех! Солдат, поэт, ученый!

– И, боюсь, кошмарный дилетант. – Богемский король был очарователен. (Он опубликовал три превосходных поэтических сборника, два научных трактата и труд по естественной истории, а также возглавил успешную Македонскую кампанию против Татарской Империи каких-то пять лет назад.) Уэлдрейк питал к нему сильное отвращение и утешил себя, измыслив строчку-другую (Как снисходителен сей король, / Что споро любую играет роль, / Пусть он для отребья будет герой).

– Не в роли ученого, – сказал Уэлдрейк вслух.

Леди Блудд оглядела лабораторию.

– Видимо, мы должны предложить королю радушный прием, мастер Толчерд?

– А?

– Глоток вина, может быть? – сказала леди Блудд. – Есть у вас вино? – Она добавила: – Или что-нибудь? – Она взяла огромный фиал. – Вот сие?

– Урина беременной жабы, – сказал мастер Толчерд. – Не думаю, что она алкогольна.

Доктор Ди услужливо поделился знаниями:

– Не урина, нет. Немногие виды урины являются…

Леди Блудд отошла от верстака в тень, всматриваясь в ниши.

– А се что?

– Часть моих механических комедиантов. Я намерен создать целую труппу, чтобы представить ее Королеве.

Металлические фигуры человеческого роста покачивались, подобно трупами на виселице, и чуть позвякивали: Колумбина, Пьерро, Капитан Фракасс, Скарамуш – новейшие костюмы, персонажи модной Комеди-Паризьен, сияющая медь, серебро и пылающая эмаль.

– Превосходно, – пробормотала леди Блудд. Наклонившись, она подобрала с пола пыльную флягу. – Как вы даете им жизнь?

– Шестерни и пружины, леди Блудд, моей собственной конструкции. – Он шлепнул свисающую ногу, та будто дернулась. Потянулся, дабы развернуть изысканную марионетку; та не без достоинства вглядывалась во что-то над своей головой. – Требуется еще установить стержни… и ходовую пружину… иначе я устроил бы вам демонстрацию…

Гермистонский тан, обняв короля Рудольфа за плечи, принялся толковать об особенностях барочного железного экипажа в дальнем конце хранилища, Колвин же помогал сенильному барону Кэлхуну, кой поднялся со стула и удалялся в переднюю. Доктор Ди примкнул к леди Блудд и мастеру Толчерду в разглядывании Колумбины в серебряной юбке, пока что без волос, крутящей пируэты как бы на незримой поверхности.

– И кто сможет утверждать, мастер Толчерд, когда ваша работа завершится, что сии создания живы менее нас, из плети и крови? – Доктор Ди сделался на мгновение самоаналитичен. – Из плоти и крови.

– Ах, – сказал мастер Толчерд. – В самом деле. – Он потер, сбит с толку, поблескивавшую голову.

Доктор Ди нацелил на него многозначительный глаз.

– А как продвигается другая ваша работа, мастер Толчерд?..

– Сфера?

– Нет-нет. Работа, кою вы делаете для меня.

– Ну конечно! – Мастер Толчерд показал пятнистые от зелий зубы. – Почти готово, доктор Ди. Завершающие стадии, однако, на вашей ответственности.

– Я сие понимаю. – Доктор Ди просветлел. – Значит, все хорошо?

– Со всей скромностью я скажу, что сие, вероятно, совершеннейшее из моих творений. Мои навыки, мои идеи, кажется, пребывают в апогее. Наитие находит, как всегда, безудержно и не спросясь, но я все чаще располагаю средствами претворить сие наитие в рациональное, практическое изобретение. Подстегивает меня, как обычно, похвала Королевы. Она была весьма довольна соколиком, как я слышал, леди Блудд.

– Я слыхала то же. Жаль, вы не наделили его инстинктом возвращаться домой. Он полетел над Норберийскими лесами, преследуя ржанку, да так и не вернулся.

– Они легки в изготовлении. Я произведу еще одного очень скоро. – Довольный мастер Толчерд обратился ликом к своим верстакам.

Мастер Уэлдрейк держал в руках зерцало, полированный кварц в серебряной раме, в коем видел свои птичьи черты отраженными и искаженными.

– Волшебное зерцало, мастер Толчерд?

– Из Западных Индий. – Доктор Ди взял его и принялся разглядывать. – Привезено сиром Томашином Ффинном. Часть иберийской добычи, я полагаю, изначально использовалось для вызывания образов богов (либо демонов) жречеством Аштекской Империи. Мы до сих пор не добились с ним никакого успеха. Всегда трудно, а иногда и чревато в таких случаях применять заклинания и зелья наугад. Но мы упорствуем, мастер Уэлдрейк, во Имя Науки. – Он поместил зерцало в коробку гладкого полированного дерева и сунул ее под мышку. – Кажется, король не прочь остаться на время. Пусть его сопроводит тан, а я займусь срочными делами. Благодарю вас, мастер Толчерд, за ваши благие вести. Леди Блудд. – Он поклонился. – Мастер Уэлдрейк.

Развевая бурую мантию так, будто готов был вознестись, он поспешил сквозь переплетенье трубок к двери.

Совершая долгий, замысловатый переход обратно к современному двору, доктор Ди оставил старинную часть дворца и достиг более яркой и воздушной атмосферы Длинной Галереи, когда наткнулся на двух коллег-министров за беседой с самим сиром Томашином Ффинном. Адмирал носил черное и белое, без оттенков, и был облачен скорее для открытого моря, чем для Двора, по контрасту с обильной парчой, накрахмаленными брыжами, бархатными буфами, наживотниками и цепями его компаньонов – лорда Ингльборо и лорда Монфалькона.

Лорд-Канцлер поклонился Ди мелко и туго, Ффинн же приветствовал его чуть покровительственным добрым смешком, обыкновенно припасаемым для доктора, коего сир Томашин расценивал как безвредного и приятного старого эксцентрика, служащего Королеве скорее в качестве шута.

– Доброго утречка, доктор Ди! Ну как там чары да схемы?

Он неоднократно пользовался превосходными познаниями доктора Ди в географии, в обмен пополняя новыми сведениями трюмы мудреца.

– Вы возвернулись из очередного вояжа, сир Тома-шин?

– Датировка – не самый сильный ваш талант, Ди. – Проницательные глаза Тома Ффинна сузились, он засмеялся и постучал ногой слоновой кости по мраморным плиткам. – Я приплыл из Индий чуть более месяца тому. Нет, сим утром я отбываю, дабы торговать с Татарией и собирать пошлины с иберийских кораблей, кои обнаружу в защищаемых нами водах. Я только что от Королевы. – Он показал пакет. – Мои документы. Ныне я прощаюсь со старыми друзьями. «Тристрам и Исольда» ожидает меня в Чаринг-Кроссе, река довольно освободилась ото льда, чтобы доплыть до моря. Отправляюсь, пока сие возможно. Месяц на суше – для меня слишком. Если мне на глаза попадутся безделки из тех, что вам надобны, доктор Ди, я буду иметь в виду.

– Превечно обязан вам, сир Томашин. – Кивнув Ингльборо и Монфалькону, он заторопился прочь. – Неопасного плавания, сир. Прощайте! Ой! Парень, извиняюсь! – Доктор врезался в пажа, именуемого Клочком. – Ты. Хороший мальчик. Милый-милый. Прощайте!

Клочок придвинулся поближе к господину. Ингльборо тепло улыбнулся.

– Клочок, ты повредился? Ох и недотепа сей Ди!

– И так во всем, – согласился лорд Монфалькон, зло глядя вослед бурой мантии, исчезающей за поворотом, – кроме коварства. Мне тяжко, что он столь влияет на Королеву.

– Но не в чем-то важном, – сказал Том Ффинн. – И, кроме того, моя навигация значительно улучшилась за счет его знаний. Он не вполне дурак. Он сделал немало для моряка, Перион.

Лорд-Канцлер пренебрег сей нежеланной похвалой. Сложив руки на широкой старой груди, он глянул на друга сверху вниз.

– Тебе следует быть настороже, Том, дабы избежать обвинений в пиратстве. Особенно в Срединном море, где с избытком свидетелей. И никаких маврских кораблей. А также полонийских – и, само собой, татарских на сей раз.

– Остаются Иберия, Нижние Ланды, пара-тройка индепенденций…

– Законная добыча, определенно, – сказал Лорд Верховный Адмирал, беспечно поддерживая разочарованного Ффинна. Шишковатой рукой он рассеянно гладил Клочка по голове. – Да?

– Ты знаешь правило, Том. Не делай ничего, что поставит Королеву в неловкое положение. Навлечет стыд на Альбион. Усложнит мою дипломатию.

Том Ффинн позволил себе пронзительно усмехнуться.

– О, вестимо… ничего не делай, если уж коротко. Думается, я останусь в Узком море и маленько порыбачу. Если селедочный народ не вовлекся покуда в твои интриги, Перион!

Монфалькон был несокрушим.

– Я знаю, что ты уважаешь честь Королевы, Том.

Ингльборо кивнул, заявил веско:

– Альбион – всей планете пример.

– Я запомню. Что ж… – Вытянув маленькие сильные руки, покрытые шрамами, Ффинн обменялся рукопожатиями с друзьями. – Да не убаюкает вас воздух сего спокойнейшего Двора настолько, что вы уснете глубоким сном, дабы никогда не проснуться. И следи за здоровьем, Лисуарте.

Ингльборо коснулся своей бледной щеки.

– Я страдаю лишь обычными зимними недугами. Когда ты возвратишься, Том, я сделаюсь румян и деятелен, как всегда.

Затем сир Томашин Ффинн развернулся на пятке слоновой кости и погремел, клик-пшыть, клик-пшыть, прочь.

Монфалькон и Ингльборо, а также красивый паренек в ярде-двух позади продолжили свой путь, он же моцион, коему часто предавались, когда размеренно прогуливаться вовне становилось невозможно, и шаг за шагом удалились из густонаселенных, деловитых коридоров дворца в направлении Восточного Крыла, в те его части, кои Джон Ди недавно покинул, однако пошли глубже, через широкие, вместительные залы, полные тлеющего великолепия – знамена, доспехи, оружие, – скучного и пыльного, и далее в гулкую мглу кафедрала тирании, в Тронную Залу отца Глорианы, короля Герна, где владычествовали ныне крысы, а пауки танцевали точные, часто повторяемые па; где тени метались, бились и исчезали. Сюда проникал напрямую единственный луч света: он падал на мозаичный пол, посеребренный следами слизней и улиток. В сем световом потоке пленники Герна – любой заключенный, а то и оказавшийся не в фаворе придворный – показывались некогда тем, кто вместе с Герном скрывал себя в тенях. Трон оставался: асимметричной формы, сзади как искривленная полусфера, на пьедестале, куда вели тринадцать черных ступеней. Здесь Ингльборо и Монфалькон принялись напоминать себе о железном прошлом, истребление коего некогда замыслили и возврату коего все еще препятствовали. Было холодно; однако два старика помнили, как сумрак освещали однажды жаровни, чьи окровавленные угли смердели и шипели. Они помнили перешептыванья, отмщение задуманное и исполненное, яд, растление любой невинной души, дерзнувшей забрести в сие место.

Три фигурки казались крошечными рядом с обсидиановыми статуями, гротескными и человекообразными, – задумчивыми колоссами, вероятно все еще грезящими о разгоряченном, развращенном и фантастическом прошлом, когда Тронная Зала Герна звенела от завываний жалких жертв и грубого смеха пропойц, подонков и потерявших себя, очарованных или же объятых страхом и потому не способных вырваться из дурманящей атмосферы, что содействовала потаканию кошмарных аппетитов Герна-самоненавистника.

Зала тревожила Клочка, что прильнул к господину и взял того за руку, дабы успокоиться.

– Король Герн был безумен? – прошептал он. – Был, сир?

– Его безумие принесло Альбиону богатство, – ответствовал Монфалькон. – Всевозможные владения. Ибо, хотя он был лишен политических амбиций в обычном смысле, он поощрял среди придворных соперничество такого рода, что те вечно увеличивали богатство свое и Альбиона. Но ближе к концу стало почти ясно, что все будет утрачено. Наши враги готовились умыкнуть нажитое, ожидая после кончины Герна непременной гражданской войны. Вместо сего юная Королева Глориана взошла на престол – благодаря усилиям таких, как твой господин и я, – и за тринадцать лет ее правления наш мир из Державы грозной тьмы превратился в Державу златого света.

– Единственно жаль, – опечалился Ингльборо, – что безумие Герна явно затронуло всех нас. Из переживших то время нет никого так или иначе не развращенного, исковерканного либо поврежденного.

– Только не Королева! – настоял Монфалькон.

Лорд Ингльборо пожал плечами.

– И не вы, сир! – сказал Клочок господину в преданном изумлении.

– Мы с лордом Монфальконом служили Королю Гер-ну верой и правдой, не сомневайся. Однако нам грезилось более благородное грядущее, Периклов Век Альбиона, если угодно. Мы оберегали Глориану как символ своих надежд, натравляя Короля на тех, кто служил ему ревностнее прочих, наполняя его бедную больную голову доказательствами заговоров против него, так что постепенно он уничтожил худших своих сторонников и нанял лучших – людей вроде нас, не имевших вкуса к тому, что каждодневно вершилось в сей зале… – Ингльборо со вздохом прижал мальчика к себе. – У Королевы же девять детей, и ни один ее ребенок не является законным. Меня сие ужасает. Она не станет отрицать, что дети – ее. Она не может назвать имен сиров. Если ей должно умереть… о, наступил бы Хаос. Но если ей должно выйти замуж…

– Распря, – сказал Монфалькон. – Раньше или позже. Определенно, найдись в Альбионе мужчина, каковой нам надобен, иные языки замолчали бы. Однако она выйдет замуж только за того, кто доведет ее до – кто дарует ей покой… В сем никто не преуспел. – Он воззрился на ухмыльчивые статуи. – Глориана падет – и Альбион падет в прежнюю бездну – или хуже того – замкнуты, циничны, жадны, неправедны, слабы – мы принуждены будем вновь сделаться крошечными, мы принуждены будем гнить. Арабия желает сохранить нажитое нами, се ясно как день, – но Арабия правила бы Альбионом, а значит, катастрофа явилась бы неминуемо. Арабия слишком неуступчива, слишком горда, слишком мужественна… Мы выживаем благодаря Королеве, ее характеру, самому ее полу. Она наполняет людей собственным идеализмом, ощущением всего лучшего, что есть в Альбионе. В самом деле, она заражает мир. Но, как некоторые стащили бы солнце с неба, лишь бы стать единственными его владельцами, так некоторые, любящие Глориану больше всего на свете, видят в ней удовлетворение личных своих желаний: неспособные понять, что Альбион создал ее в той же степени, в какой она создала Альбион, и что, уничтожив корень, они уничтожат и цветок.

– Неужто не найдется принца, – молвил Ингльборо, – во всем мире – такого, чтобы отдаться Альбиону и вследствие того завоевать Глориану?

– Нам такие не попадались. – Монфалькон вдруг обернулся, думая, что заметил меж статуями высокую фигуру. Он улыбнулся сам себе. – Никого, в ком благородство духа сочлось бы со средствами утешения Королевы. О, Ксиомбарг! Мы старались достаточно, Лисуарте. Вскоре, я полагаю, ей придется смириться…

– Боюсь, смирившаяся Королева может стать также Королевой капризной – Королевой легкомысленной – ибо я уверен в том, что обстоятельства Альбиона и Глорианы взаимозависимы, – если однажды ей суждено потерять надежду, надежда Альбиона тоже исчезнет. – Ингльборо повел Клочка за руку прочь из старой Тронной Залы. Монфалькон, на миг замешкавшись, последовал за ними.

Когда они ушли, что-то зашелестело за самим троном, и из тьмы опасливо восстал облеченный в лохмотья, неряшливый остов безумицы, одной рукой держась за черный локотник трона, балансируя на цыпочках, напрягшись на случай, если они вернутся. Затем безумица грациозно проплясала вниз по ступенькам, присела единожды в реверансе перед пустеющим престолом и воссоединилась с тенями, как туман растворился бы в дыму.

Показался преследовавший ее Джефраим Саллоу, стоявший руки в боки, кот на плече, озираясь. Он потерял след безумицы.

– Ну, Том, она никуда бы нас не привела. Я надеялся хоть на кладовую. Думаю, мы истощили ее способности проводника и должны найти других старых жителей, дабы вызнать побольше секретов.

Он прокрался туда, где узкая лесенка вела вверх по стене в галерею. Взобрался. Обнаружил колоколообразную арку и прошел сквозь нее, пересек узкий мост с парапетом выше его головы. Наверху царила тьма. Внизу – эхо, возможно, журчащей воды. Он перешел на быстрый шаг, увидел еще одну лесенку, открыл дверь, за коей был небольшой балкон, пробрался в башню и вышел на дневной свет. Содрогнулся, бросил взгляд на две фигурки далеко внизу, в саду, и снова вошел внутрь.

* * *

У баша-хан, сын Господина Западной Орды и посол Татарии при Дворе Глорианы Первой, облачен в длинное жеребковое пальто, достигавшее лодыжек, жеребковые сапоги, достигавшие колен, и кольчужную шапку на шерстяной подкладке, прогуливался по серому саду с леди Яси Акуей в кимоно, вынужденной делать много шажков на каждый его шажище, но ввиду тайной влюбленности в стройного татарина сносившей всяческий дискомфорт (включая холод) со страстной улыбкой. Татария и Ниппония долго и традиционно враждовали, отчего сии двое находили общество друг друга при чуждом им Дворе столь отрадным.

Уверясь в том, что никто не следит за ними в их далеком и забытом саду, они болтали о том, что чаще всего занимало их умы.

– Прошлой ночью опять же были дети и еще бассейн, – сообщала леди Яси Акуя Убаша-хану, – так я слышала от моей девочки. – (Она ввела в сераль Глорианы гейшу, и ныне та слала регулярные отчеты.)

– За чем воспоследовали некие смутные действия с игрушечной овцой, как я понимаю, – продолжил юный хан, приглаживая длинные усы и заставляя леди Яси Акую краснеть. Он держал своего шпиона, мавретанина, дабы получать сведения не о специфических развлечениях Глорианы (если то были развлечения), но о состоянии ее души и ее здоровья. Многие нации взяли на вооружение теорию дипломатии, что была весьма тесно связана с их собственными трактовками личной горести Глорианы.

– Но безрезультатно, как водится, – добавила леди Яси сочувственно. Она страдала схоже с Глорианой, пусть и не столь напряженно. Кроме того, она была убеждена, что вскоре испытает радости оргазма, как только Убаша-хан наконец решит с нею спознаться.

– Она остается подавленной.

Ниппонская посланница издала тихий звук сквозь округленные губы:

– И никаких подтверждений того, что Полониец или Арабиец посетили ее тайные апартаменты?

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9
  • 3.4 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации