Текст книги "Мальчики есть мальчики. Как помочь сыну стать настоящим мужчиной"

Тем временем другая мама рассказала историю о тренере, который особенно постарался отточить спортивные навыки ее сына – и мальчик стал хорошим спортсменом, его заметили тренеры регионального уровня. Когда я спросил у матери, что она ощущала, наблюдая за отношениями между сыном и его тренером, та ответила: «Облегчение». «Облегчение?» – спросил я. Она объяснила: «Благодаря взаимоотношениям с тренером он поверил в себя. Больше всего я боялась, что он не сумеет распознать свой талант. Но теперь, как мне кажется, он сделал важное открытие – и будет вспоминать до конца жизни».

Возможно, эти чувства и свойственны любому родителю, рассказывающему о своем ребенке. Однако мне показалось, они особенно сильны потому, что мы говорим о мальчиках. Все промолчали о сомнениях, которые родители испытывают по поводу воспитания мальчиков, особенно сегодня. Слишком уж многое может сломать сыну жизнь. Дэвид Стейн, автор книги «Unraveling the ADD/ADHD Fiasco»[2]2
  «Разоблачение синдрома дефицита внимания». – Прим. ред.


[Закрыть], утверждает: поведение мальчиков часто приводит к тяжелым последствиям. Например, он приводит статистику: на каждую девочку с каким-либо психическим расстройством приходится пять таких же мальчиков⁸. В статье 2012 года, посвященной гендерным предпочтениям приемных родителей, сообщается: девочек предпочитают принимать в семьи почти на 30 % чаще, чем мальчиков. Исследователи объясняют это тем, что с девочками «меньше рисков»⁹.

Такие наблюдения особенно тревожат сегодня, когда можно заранее узнать пол будущего ребенка. Актер Джастин Бальдони, в первую очередь известный по роли Рафаэля Солано в сериале «Девственница Джейн» (канал «The CW»), в разговорах и публикациях делится воспоминаниями о том времени, когда его жена вынашивала их сына. Недавно он написал следующее: «Живот моей жены все рос, а в моей душе тем временем росло неуместное чувство – ужас». Что же пугало Джастина? Бальдони не слишком дружил с собственным организмом и боялся, как бы сын не повторил его ошибок. «Я не хотел, чтобы он хоть сколько-нибудь был похож на меня. Я хочу, чтобы он был умнее, счастливее и успешнее меня»¹⁰.

Каждый хоть раз слышал историю о мальчишке, который ввязался в неприятности. Одна из таких историй – о мальчике-семикласснике.

Когда мне позвонила мать Дэвида, Лили, он уже совсем отбился от рук: даже будучи довольно способным, он не успевал в школе, поскольку ленился и часто баловался; он вызывающе вел себя с родителями и плохо, порой даже издевательски обращался с младшей сестренкой. Его мама попыталась обратиться в службу поддержки родителей, однако те порекомендовали относиться к сыну строго, но с любовью – и лишь все усугубили. Когда я лично встретился с Дэвидом, то выяснил следующее: мальчик был уверен: мама его не любит, она его разлюбила. В пылу очередной ужасной ссоры она теряла власть над собой и заявляла: «Я не хочу быть твоей матерью». Это повторялось какое-то время, а когда Дэвид стал юношей, то еще сильнее воспротивился попыткам воспитать его.

Я встретился с Лили тет-а-тет и спросил, любит ли она своего сына; та призналась: сначала ей было сложно разобраться в себе, поскольку она мечтала родить дочь, – это и произошло несколько лет спустя. Когда она рассказала о первых родах и младенчестве Дэвида, я понял: Лили переживала послеродовую депрессию, а крики сына вызывали у нее желание заткнуть уши. Напуганная, ничего не понимающая, Лили часто раздражалась и не хотела реагировать на плач ребенка. Отношения, установившиеся с сыном с самого начала, всего лишь разрослись в непонимание и злобу, когда тот стал подростком.

Оставаясь наедине со мной, Дэвид вел себя очень даже дружелюбно, и со временем нас с ним связали крепкие узы. Он видел, мне нравится с ним общаться, и считал себя одаренным и славным мальчиком. Мы смеялись вместе, а я был осторожен и ни в коем случае не винил его в ссорах с родителями, плохих оценках или проблемах с поведением; вместо этого я во всех случаях говорил, что он молодец и старается изо всех сил. В конце концов я довел наши отношения до такого уровня, когда смог спокойно указать ему на пагубные черты его поведения – и юноша признался в желании их исправить. Я также серьезно побеседовал с родителями Дэвида и посоветовал отсрочить любые принуждения и наказания; кроме того, поработал с его матерью – в частности, чтобы пробудить в ней любовь к мальчику. Поскольку ее сын был сильным, спортивным юношей, любящим поозорничать, я предложил ей практиковать битвы на подушках и совместное безобидное баловство.

Не все шло гладко. Дэвид поначалу недоверчиво относился к любви, которую пыталась проявить его мать, а Лили с трудом сдерживалась, чтобы не бранить его за дерзкое поведение и за то, что он не ценит ее стараний. Но когда Дэвид подрос и начал интересоваться девочками, я поднял ставки. И объяснил ему: отношения с матерью – чувства к ней, опыт близкого общения и проявляемое доверие – станут основой для его взаимоотношений с женщинами. Я посоветовал ему выстроить здоровые, близкие отношения с матерью, чтобы они оба смогли забыть о болезненном прошлом. Кроме того, я запретил ему плохо обходиться с сестренкой. Шло время, и, с активной поддержкой матери, Дэвид избавился от дурных привычек, приобретенных в ранние годы своей жизни.

Когда Дэвид был уже девятиклассником, за несколько месяцев до Дня благодарения мы перестали с ним видеться; тем не менее в праздник я получил электронное письмо от его матери:

«Я всего лишь хотела пообщаться с вами по поводу Дэвида. То, что мне так долго не приходилось связываться с вами, – добрый знак. Как бы то ни было, Дэвид изо всех сил работает над собой. Надеюсь, прислав это письмо, я не спровоцирую действие закона подлости. Я часто думаю о вас и о том, как сильно вы ему помогли. А теперь, наконец, я пожинаю плоды своих стараний. Дэвид намного сильнее привязался к своему отцу и ко мне. Он стал чуть лучше относиться к сестре. (Кажется, он не начнет искренне любить ее до тех пор, пока она не вырастет.) Кроме того, он начал вести себя ответственнее и научился признавать свои ошибки. А важнее всего то, что он позволяет мне быть его матерью. Словами не выразить, насколько я вам благодарна. Ваша помощь была бесценна!»

Семья Дэвида оказалась в беде, а сам мальчик чуть не сошел с пути окончательно, пустив жизнь под откос. Оценивая этот случай, я сделал вывод, что кризис в семье случился из-за ошибки в суждениях родителей: они были уверены, будто их сын ведет себя плохо по собственной воле и всего лишь проверяет, как долго его мать и отец продержатся в яростной борьбе за влияние. В конце концов родители убедили себя, будто лучшая реакция на плохое поведение сына – это принуждение и нравственное порицание.

Мое вмешательство подразумевало прямо противоположное направление мысли: я предположил, что мальчики по природе нуждаются в доверительных отношениях с родителями. Я расценивал Дэвида как ребенка, травмированного тем, что его отвергла мать, которая не могла разобраться в своих чувствах и потому сдерживала их. Я говорил с ними обоими о проблемах, с которыми Лили столкнулась сразу после родов, задавших пагубный тон ее отношениям с сыном. Дав Дэвиду осознать несправедливость обвинений со стороны его родителей, а Лили – проявить любовь к сыну и добиться его уважения, я позволил обоим убедиться в том, что понимаю их. После чего сумел надавить на Дэвида, дабы тот начал вести себя лучше: мне удалось вдохновить его стать таким мужчиной – старшим братом, сыном, учеником, спортсменом, – каким он всегда желал быть.

Если семья не способна справиться с воспитанием сына, очень важно выявить основные причины проблемы – это позволит понять, почему же подход к ребенку не сработал. Необходимо составить четкий список возможных недостатков воспитания. Если получится выявить, почему все пошло не так, удастся и разработать новый подход – в котором уже будет осознанно учитываться потребность мальчика в отношениях. Во многих семьях образуется огромная пропасть между направленными на сына ожиданиями и тем, что ребенок представляет собой на самом деле. Расплачиваться за это приходится мальчику – тем раньше, чем нетерпимее и равнодушнее его родители. Большинство мальчишек с самого начала изо всех сил стараются оправдать надежды и ожидания родителей; некоторые заключают: все усилия тщетны, а потому ищут самореализации в другом месте. Однако послушание и яростное желание угодить приводят к негативным последствиям: мальчик находит смысл жизни в ублажении окружающих. Привычное многим родителям проявление любви не позволяет мальчикам ощутить себя в безопасности.

Родители будто уверены: жизнь предоставит им именно такого сына, о котором они всегда мечтали, а если это оказывается не так, то они силой загоняют ребенка в симпатичные им рамки. Сколько раз в той или иной форме мальчики слышали от родителей, что пора «вести себя по-мужски»? «Трудиться усерднее» в учебе или спорте. «Добиваться». «Подавлять» чувства и проявлять больше «воли» и решимости? Старомодные представления о мужественности – «все можно решить упорным трудом» – не учитывают научных наблюдений о том, как именно развивается сила воли и насколько трудолюбие переплетено с эмоциональным состоянием мальчика. Попытки загнать ребенка в заранее определенные рамки дают ему понять о себе лишь одно: он недостаточно хорош.

Стереотипы о мужчинах

Британский писатель Джордж Оруэлл, автор романа «1984», в молодости работал полицейским в колониальной Бирме. В 1936 году он написал эссе «Как я стрелял в слона» – вольную интерпретацию собственного опыта. Согласно сюжету, полицейский с трудом выполняет данное ему задание – убивает взбесившегося слона, бегающего по улицам. Полицейскому нужно было не только застрелить животное, но еще и казаться при этом хладнокровным, умелым, уверенным в своих действиях человеком. Цитата из этого произведения открывает фильм «Маска, в которой ты живешь», представленный в рамках кинофестиваля «Сандэнс» в 2015 году. Картина «показывает жизнь мальчиков и юношей, которые изо всех сил пытаются оставаться собой и при этом вписываться в четкие представления Америки о настоящих мужчинах». Как писал Оруэлл: «Постоянно скрытое маской лицо со временем неотвратимо срастается с нею»¹¹. На самом деле метафора с маской отнюдь не полноценно отражает масштаб потерь, переживаемых мальчиками. Американская организация «Promundo-US», мировой лидер по образовательным и социальным программам для мужчин и мальчиков, в 2017 году опубликовала результаты исследования стереотипных представлений о поведении «настоящего мужчины». В понятие «настоящий мужчина» входит то, каким должен быть нормальный представитель мужского пола: ему должны быть свойственны и самостоятельность, и грубость, и физическая привлекательность, и гомофобия, и гиперсексуальность, и напористость, и властность. Исследователи провели опрос среди жителей США, Великобритании и Мексики в возрасте от восемнадцати до тридцати лет и обнаружили, что результаты по таким показателям, как склонность к жестокости, издевательствам, сексуальному насилию, депрессии и суицидальным мыслям, в поразительной мере отличается у молодых людей, придерживающихся – и не придерживающихся – стереотипного поведения. Группа ученых заключила: «Негативные последствия стереотипного представления о „настоящих мужчинах“ тяжелы, реальны и негативны. Большинство представителей мужского пола, следующих правилам „настоящего мужчины“, намного чаще рискуют здоровьем и благополучием, отказываются от близких отношений с друзьями, не обращаются вовремя за помощью, страдают от депрессии и часто задумываются о самоубийстве»¹².

Самые первые ученые, занимавшиеся гендерными проблемами (такие, как Сандра Бем, первооткрывательница в вопросах полярной разницы между полами и гендерными стереотипами[3]3
  Гендер – спектр характеристик маскулинности или феминности, включает в себя социальные роли, самоопределение индивидуума. Гендер не тождественен биологическому полу – различия между мужским и женским гендером сугубо социальные, а не биологические. Гендерные стереотипы – распространенные в обществе представления о поведении представителей гендера. – Прим. ред.


[Закрыть]), утверждали: мальчики намного сильнее привязаны к гендерным нормам, нежели девочки. Одно дело, когда девочка растет «сорванцом», и совсем другое, когда мальчик – «неженкой». И дома, и на людях мальчиков, отошедших от стереотипного поведения, отчитывают строже. В своей книге «Смелость вырастить хороших мужчин» семейный психотерапевт Ольга Сильверстайн привела в пример научный эксперимент, в ходе которого мать приходила в больницу, держа на руках младенца в белой одежде, без явных признаков принадлежности к полу. Когда медсестра приглашала мать в кабинет, та вежливо просила кого-либо в очереди подержать «дочку» или «сына», обещая вскоре вернуться. Все записывалось на скрытую камеру. Когда младенец играл роль девочки, окружающие прижимали его к себе, говорили и играли с ним; если же ребенок был «мальчиком», его чаще всего усаживали на ковер со связкой ключей в руках вместо игрушки¹³.

Матери играют важную роль в становлении мужества их сыновей. Во время написания книги «Миф о маменькином сынке: Чем ближе мы к своим сыновьям, тем они сильнее» журналист Кейт Стоун Ломбарди беседовала с матерями, воспитывающими сыновей, чтобы изучить, как культурное давление повлияло на их взаимоотношения. Она выяснила: матерей тяготят строгие предрассудки, вынуждающие их отдаляться от сыновей даже вопреки здравому смыслу. Ломбарди написала: «Уже не меньше сотни лет всеобщее представление о матерях и сыновьях выглядит следующим образом: случаи, когда мать поддерживает близкую эмоциональную связь с сыном, достигшим, скажем, нежного возраста пяти лет, уже считаются неприемлемыми. Она, эта мать, душит сына своей любовью и не позволяет ему вырасти сильным, независимым мужчиной»¹⁴.

Исследователи из организации «US-Promundo» опрашивали респондентов о различных источниках давления, формирующих привычные представления о мужественности. 60 % американских юношей согласились со следующим утверждением: «Родители учили меня, что „настоящий мужчина” выглядит сильным, даже если на самом деле он взволнован или напуган». В их юношеские годы и родители, и общество предъявляли на удивление схожие требования. Трое из четырех опрашиваемых соглашались с фразой: «Юноша должен быть сильным, даже если в душе он напуган или взволнован», а 68 % подписались под утверждением: «Юноша, который не может дать отпор обидчику, – слабак»¹⁵.

Воспитание мужественности в мальчике начинается в семье, а в школе лишь набирает обороты. Наблюдая за группой детей от четырех до шести лет в течение времени, когда они посещали подготовительный класс и детский сад, Джуди Чу видела, как прямолинейные, открытые, чуткие и внимательные мальчики учились притворяться и держать чувства в себе. Как сказала Чу, они стали «циничными» и «сдержанными», менее «жизнерадостными» и более «недовольными». Она заключила, что развитие мальчиков идет по пути «от чуткости к притворству через установки»: мальчики со временем осознают значимость не их истинного лица, а того, насколько хорошо они справляются со своей ролью¹⁶.

Одним притворством потери мальчиков не ограничиваются. Стереотипные представления о мужественности – распространенные в культуре, пропагандируемые средствами массовой информации, играми и телевидением – приводят к тому, что мальчик идет на чрезвычайные меры. В исследовании Джуди Чу были мальчики, которые собирали «команду задир» и отправлялись «докучать людям» – а именно одноклассницам. Любой намек на сочувствие в сердцах мальчиков подавлялся групповым мышлением.

Обеспокоенность по поводу воспитания мальчиков нарастала уже в девяностые, однако проблемы юношества живы и по сей день. Согласно данным Центров по контролю и профилактике заболеваний США, родители мальчиков в возрасте от четырех до семнадцати лет обращаются за помощью в службы здравоохранения или к сотрудникам школ в два раза чаще родителей девочек. Мальчики, в отличие от девочек, не только легко идут на риск, не проявляют должной внимательности на уроках и притягивают проблемы, но и обладают менее развитыми социальными и поведенческими навыками, определяющими успеваемость в школе; мальчики чаще непоседливы, скучают на уроках, дерзят и не поддаются контролю. Постоянно мешая окружающим, а также не умея или не желая слушаться взрослых, мальчики вынуждают учителей применять воспитательные меры. Именно мальчиков в первую очередь подвергают дисциплинарным наказаниям, им первым прописывают медикаменты – хотя, согласно оценке Л. Алана Сруфа, исследователя из Миннесотского института развития ребенка, «на сегодняшний день не было обнаружено долговременного положительного влияния медикаментов, предназначенных для лечения синдрома дефицита внимания, на успеваемость, взаимоотношения с ровесниками или поведение»¹⁷.

Кроме того, мальчики чаще девочек совершают поступки, приводящие к болезни, травме или смерти – как их, так и кого-то другого: они чаще носят с собой оружие, чаще дерутся, реже пристегиваются за рулем, чаще водят автомобиль в нетрезвом состоянии, чаще занимаются незащищенным сексом, чаще употребляют алкоголь или наркотики перед сексом. Вызывает тревогу связь между традиционными нормами мужского поведения и асоциальными поступками. Еще одно исследование на стыке культур, проведенное антропологом Дэвидом Гилмором из Университета Стоуни-Брук, показало: различные женоненавистнические практики, которые можно назвать одним термином – «мужское расстройство», лучше всего объясняются попытками мужчин подавить в себе все то, что они считают женственным. Дэвид Гилмор писал: «Мужчины, которые ненавидят женщин, еще больше ненавидят самих себя»¹⁸.

Жизнь в рамках стереотипов или под покровом маски не просто ограничивает мальчиков, она также уничтожает их доброту и достоинство. Прячась за маской, притворяясь внешне, мальчики отделяются и отдаляются от окружающих, обретая ложные нравственные ориентиры и сбиваясь с пути навстречу отношениям. Притворство подавляет подлинные чувства, внешняя «крутость» оказывается сильнее искренности, а неуспеваемость заменяет трудолюбие. Все заявления родителей о честности, справедливости и искренности теряют значимость на фоне компании сверстников и вечеринок в стиле «Зверинца» Джона Лэндиса[4]4
  Кинокомедия 1987 года. Сюжет картины рассказывает о противостоянии двух студенческих братств в кампусе Университета Фарбер. Картина оказалась одной из наиболее коммерчески успешных картин 1970-х и стала основой для нового комедийного жанра. Низкопробный юмор, вульгарные шутки оказали влияние на целое поколение картин в американском кинематографе. – Прим. ред.


[Закрыть]. Вынужденные соответствовать стереотипам, мальчики восприимчивы к тому, что спешит захватить их разумы и сердца. Например, отдалившихся от семьи мальчиков чаще привлекает порнография, искажающая восприятие сексуальности и любви. И список можно продолжать.

Хорошие новости

К счастью, проблемы мальчиков решаемы. Если мы достаточно отважны, мы сумеем открыться подлинному мальчишескому опыту и создать атмосферу, которая позволит нашим сыновьям быть собой. Целый поток литературы о мальчиках, выпущенной в конце 1990-х годов, предложил нам ценные наблюдения. Вот только эти книги в основном придерживались одного из двух полярных мнений: первое – мальчики от природы любят шумные игры, злятся без причины, беспрестанно рискуют; второе – мальчики на самом деле наивные и невинные создания, ставшие жертвами общественного давления, молчаливыми мучениками. В обоих случаях мальчиков выставляют жертвами – с генетической или общественной точки зрения. Однако нигде не упоминается, что больше всего радости и вдохновения мальчикам дарует их собственное воображение.

Тем не менее я продолжаю надеяться, исторический прорыв в данном вопросе уже не за горами. Хотя мальчиков продолжают ограничивать мифами и предрассудками родом из прошлого, а более здоровым способам стать мужчиной никак не удается заменить старые представления, противоречия между финансовым положением граждан, динамикой развития института семьи и традиционными нормами обязаны породить новое представление о мужественности. И, поскольку новые общественные требования разоблачают совершенную ограниченность старых методов воспитания, популярность обретут свежие идеи.

Вот несколько коротких примеров, по которым можно судить о возможном будущем.

Когда знаменитая школа-интернат, 150 лет обучавшая лишь мальчиков, ввела совместное обучение, она столкнулась с невиданным прежде числом прогулов. Прошло всего несколько лет с тех пор, как в школу пришли девочки, – и вдруг ученики девятых-десятых классов начали бросать учебу. Меня попросили поговорить с юношами, их семьями и учителями, чтобы понять, почему мальчики несчастны на этот раз. Ответ был прост: на глазах у педагогов – это считалось нормальным, и никому в голову не приходило жаловаться, – практиковалась дедовщина – старшие студенты издевались над младшими, а у девочек ничего подобного не было. Мальчики, поступив в школу, проходили через жесткие ритуалы взросления, переживали немало насилия – и взамен тешили себя надеждой отыграться на следующем поколении учеников. Этой традицией гордились; родители, учителя, консультанты и школьная администрация негласно сходились во мнении, что она воспитывает в мальчиках характер. Вот только у девочек был совсем иной опыт – и мальчикам все труднее и труднее было мириться с этим. Школа пользовалась извращенной методикой воспитания и неверно растила мальчиков.

Я поделился наблюдениями и предположил: существует связь между дедовщиной и прогулами; в итоге руководство школы предприняло решительные меры. Оно пересмотрело методы воспитания учеников младших классов, введя концепции «защиты» и «наставничества», и методично избавилось от третирования новичков. Изменения дались нелегко, однако традиция постепенно исчезла, и мальчики перестали бросать занятия. Сегодня эта школа уверенно занимает позицию передового образовательного учреждения.

Второй пример – из тура вопросов и ответов, который начался после моего обращения к родителям с речью. Было ясно: они вышли из дома зимним вечером лишь из-за надежды помочь своим сыновьям. И матери, и отцы рассказывали личные истории о переживаниях, потерях и печалях. Одна из матерей подняла руку. Она воспитывала сына одна, с отцом ребенок не видится, и ей все тяжелее и тяжелее было справляться с мальчиком. Сын отдалился от нее, стал неприветливым и совершенно не воспринимал попытки матери хоть в чем-то ограничить его.

Женщина спросила: «Так бывает? И нужно ли мне отправить его к отцу, раз он уже подросток?»

Кто-то из присутствующих понимающе кивнул и даже согласился с предложенным решением. С самого начала карьеры я в той или иной форме слышал этот вопрос, а потому сейчас нисколько не удивился ему. Я участвовал в дискуссиях экспертов и встречал уверенное: конечно, лишь мужчина может сделать мужчину по-настоящему мужественным. Хотя один эксперт, кстати, заметил: это мать должна «выстроить мост к отцу» для своего сына.

Мнение, что лишь мужчина может научить мальчика быть мужчиной, несовершенно на нескольких уровнях. Во-первых, этому нет никаких научных доказательств. На самом деле такого рода наставничество лишь увековечивает устаревшие взгляды. Конечно, мальчики могут узнать много важного благодаря дружбе с мужчиной: увидеть, как он просыпается, бреется, общается с домашними, выполняет обязанности. Мальчики любят, когда другие мужчины делятся с ними мудростью. Однако восприимчивыми к стереотипам мальчиков делает отсутствие крепких взаимоотношений. Тем не менее, сосредоточившись на одной только мужественности, мы забываем о необходимости воспитывать в мальчике человечность и прививать ему навыки, нужные для достижения успеха в современном обществе.

Вот мой ответ той матери: «Меня всегда радует крепкая связь между мальчиками и их отцами, однако миф, будто матери должны держаться в стороне от этих отношений из страха навредить мужественности своего сына – превратить его в маменькиного сынка, – нарушает любые представления ученых, исследующих психологию развития, о том, как сильно ребенок нуждается в надежных, доверительных отношениях. У мальчиков, как и у девочек, имеются основные человеческие потребности, о которых стоит забывать лишь в минуты опасности. Ребенок, которому недостает безусловного одобрения и любви со стороны родителя – или хотя бы кого-нибудь еще, – вырастет не таким храбрым, не столь уверенным в себе, более восприимчивым к негативному влиянию. Прошу, не отдаляйтесь от сына, – взмолился я. – Если вы будете поддерживать его на пути во взрослый мир, ему будет намного проще».

Отцы кивали и изумлялись моим словам; во взглядах матерей я видел благодарность и проснувшуюся вновь решимость. Больше всего меня поразило то, как сильно на ту мать влияли неверные представления, противоречащие ее родительскому чутью, – и как она рада была разрешению подчиниться своей интуиции.

Третий пример запомнился мне благодаря программе по предотвращению насилия, разработанной для мальчиков-подростков, живущих по соседству со мною – в Филадельфии и около нее. Поскольку свидетели насилия нередко сами становятся жестокими людьми, группа исследователей под моим руководством начала с того, что оценила, насколько мальчики уязвимы в этом плане: как часто становятся свидетелями драк, наблюдают перестрелки или слышат выстрелы, напрямую подвергаются действиям преступников или угрозам. Нашей целью было создать программу на основе достоверных данных о том, насколько регулярно мальчики переживают опыт, запускающий реакцию «бей или беги», и насколько данный опыт жесток.

Полученные результаты заставили нас похолодеть. Несмотря на наличие веских доказательств того, что уровень внешнего стресса у мальчиков ненормален, мы столкнулись с недоверием со стороны спонсоров и консультативного совета: они усомнились, поможем ли мы мальчикам, если вмешаемся в их жизнь в попытке защитить и спасти от разрушительного влияния стресса. Некоторые не согласились с тем, что мальчики переживают слишком много стрессовых ситуаций, мальчиков слишком загоняют, у них слишком мало сил, общественные нормы слишком яростно пропагандируют жестокость. Нашим мыслям противопоставили старые предрассудки, основанные на расовой, классовой и половой принадлежности, и добавили: ничего менять не нужно.

Однако нежелание подвергать мальчиков двойному риску было слишком велико. Мы организовали группы продленного дня и вскоре обнаружили: многие мальчики были совсем не прочь поговорить с другими детьми и взрослыми руководителями о различных сторонах своей жизни. Многие ребята посещали группу годами: они общались, играли – другими словами, справлялись с напряжением, которое накапливалось дома, в школе и на улице. Открытые дискуссии позволяли им честно делиться эмоциями и, как показали результаты исследования, избавляли их от склонности к неосознанному повторению жестокого поведения.

Многим были близки чувства, озвученные Терренсом: хоть ему и приходилось порой защищаться посредством силы, он «не любил драться». Маленький мальчик Хуан развил мысль: «Вообще-то, я не драчливый человек. Я вроде как любимец женщин. Я не дерусь. Вообще-то, получается, я предпочитаю любовь драке, правильно? Я пишу стихи. Я разное умею».

Воспитать достойного мужчину

В каждом из примеров обращение к подлинным эмоциям мальчиков оказалось сильнее сложившихся предрассудков. Если воспитание мальчиков начинается с развития их потенциала, то влияние семьи, школы и общества может быть совершенно разным. Марта Нуссбаум, профессор права и этики Чикагского университета, утверждает: с точки зрения морали подходящим мерилом заботы о ребенке является его способность понимать «что люди могут делать и кем они могут стать»¹⁹. Она считает, этичное общество определяет умение создавать условия – ресурсы и взаимоотношения, – позволяющие детям превращать свои внутренние способности в реальные умения. Какие же условия позволят мальчикам полностью реализовать свои способности?

Мысли разных исследователей по данному вопросу движутся в одну и ту же сторону. Психолог Ниобе Уэй говорила: «Людьми нас делают взаимоотношения и эмоции, и мы должны определить, как развиваться в этих двух направлениях»²⁰. Тем не менее она наблюдала значительные изменения в качестве отношений у мальчиков раннего и позднего подросткового возраста. Пусть мальчики помладше и проявляли заботу, желание общаться, делились личным и сокровенным друг с другом в детстве, в юности им не удавалось избежать культурного давления. В итоге отдалившись от близких друзей, мальчики теряли связь с главным источником отношений и эмоций. Они даже теряли желание выражать чувства из страха показаться геями. Жизнь без друзей казалась мальчикам мрачной, а иногда и вовсе невыносимой, но лишь немногие из них сумели пойти против течения. Большинству так или иначе пришлось прийти к уже знакомому нам узкому спектру эмоций, социальной изоляции и притворству.

Выводы Уэй согласуются с выводами других ученых из различных областей. Недавние исследования мозга показывают, насколько традиционные представления далеки от истины. Психиатр Эми Бэнкс из Института Джин Бейкер Миллер (Колледж Уэллсли) утверждает следующее: толкование понятий «независимость» и «индивидуальность», лежащих в основе юношеской системы ценностей, противоречит человеческой природе. Кроме того, она добавляет: относительно новая область науки – нейробиология отношений – учит, что контакт с другим человеком – это не просто приятное, случайное дополнение к жизни, а основа благополучия. Любой человек, как мужчина, так и женщина, «создан для жизни в окружении любящих людей»²¹. Когда человек отказывается от связей, на его мозг обрушивается целый водопад негативных последствий. Здоровье и счастье – вот в чем живительная сила отношений.

Доказательство можно найти в нашем мозге и других органах. Бэнкс выделяет четыре вида нейробиологических систем, призванных способствовать нашему общению с окружающими: блуждающий нерв отвечает за нужные эмоции в социальном контексте; дорсальная часть передней поясной коры головного мозга управляет нашим откликом на социальную изоляцию и боль; система зеркальных нейронов помогает понимать окружающих и эмоционально отзываться на них; а дофаминовая система поощрения позволяет наслаждаться общением. Эти нейробиологические наблюдения во многом помогают воспитанию.

В своей книге «Parenting from the Inside Out: How a Deeper Self-Understanding Can Help You Raise Children Who Thrive»[5]5
  «Родительство наизнанку: как глубокое самопознание поможет вырастить процветающего ребенка». На русском языке не издавалась. – Прим. ред.


[Закрыть] Дэниэл Сигел и его соавтор Мэри Хартцелл оспаривают традиционное мнение о том, что «мальчуковость» мальчиков заложена в них природой и наследственностью. «Биология – это опыт, – утверждают ученые. – Наше отношение к детям влияет на их представление о себе»²². Именно «нейробиология взаимоотношений» предопределяет, какой моделью мышления дети будут пользоваться в общении с окружающими, ведь, согласно канадскому психологу Дональду Хэббу, «нейроны, которые разряжаются вместе, связаны».

Сигел и Хартцелл приводят в пример изыскания, полученные в ходе примечательного исследования развития детей. Под руководством ученых родители заполнили специальную анкету, позволяющую оценить качество отношений между родителем и ребенком. Данный тест с 85-процентной точностью определил дальнейшие изменения в качестве взаимоотношений. Получается, заявление «мальчишки есть мальчишки» в корне неверно. «Взаимодействие с окружающей средой, и особенно отношения с другими людьми, напрямую определяется развитием структуры и функций мозга», – заключает Сигел²³.