Текст книги "Мальчики есть мальчики. Как помочь сыну стать настоящим мужчиной"

Пытаясь определить причины его плохого поведения и истерик, я понял: Джош отчаивается, когда ничем, по его мнению, не может порадовать мать. И в ответ на напряжение, повисшее между ними, мальчик либо взрывается, либо замыкается в себе. Джош научился зарываться в графические новеллы и видеоигры, упрямо сопротивляясь попыткам отвлечь его. Родители сочли, что он молчит в знак протеста, и прибегли к наказаниям. Например, они забирали у него всю электронику и таким образом не позволяли выйти в социальную сеть и пообщаться с немногими имеющимися друзьями. Отношения родителей с Джошем стремительно ухудшались.

Как только Джош открыл мне, насколько любит свою семью и желает оправдать ожидания, я настоятельно посоветовал ему рассказать правду о своем поведении. С моей терпеливой поддержкой мальчик сумел объяснить родителям: он молчит не в знак протеста, а из-за одолевающего его стыда. С моей помощью родители Джоша пришли к мысли, что должны не обвинять сына, а убедить его в следующем: даже оплошав или столкнувшись с неудачей, он не перестанет быть добрым мальчиком. Родители открыто объяснили сыну, что не бросят его, если он собьется с пути.

Стыд в любом случае необходимо пережить, иначе он будет преобладать в отношениях мальчика – с самим собой и окружающими. К стыду можно подойти как со здоровой, так и с нездоровой стороны. Если прятать свой страх и неуверенность, стыд лишь разрастается, хотя могло бы показаться, будто сокрытие негативных эмоций – самый что ни на есть верный выбор. Однако ребенок научится принимать свою еще не сформировавшуюся и несовершенную личность, только если его эмоции поймет и примет кто-то другой. Тогда мальчик сумеет независимо оценить представления о мужественности и даже самостоятельно дать критику этим нормам. Он смирится со своими слабыми сторонами и поддастся попыткам близких людей утешить его, невзирая на свои провалы и огрехи.

Дерек был стеснительным, но способным городским мальчиком, который обучался по стипендии в пригородной частной школе. Вежливый и трудолюбивый, добросердечный и одаренный, он обычно был нетороплив на реакцию, поскольку предпочитал сначала изучить положение дел вокруг него и не действовать наобум. Все любили Дерека, у него было много друзей, однако его отношения с ними были не слишком крепкими. С ним было весело, и его часто приглашали в гости, но, едва он приходил, о нем могли тут же забыть.

В конце концов тренер по бегу заметил неуверенность Дерека и, решив, что тот способен на большее, отвел мальчика в сторонку и спросил, доволен ли тот своими успехами. В ответ на искреннее любопытство тренера Дерек заметил: он осознает свой недостаток. И рассказал, когда впервые начал «сдерживать себя». Оказалось, его отец, не получивший должного образования и достойной работы, потерял контроль над собственным гневом. Дерек был свидетелем жестоких ссор между родителями. Однажды отец куда-то ушел, а Дерек с братом легли спать; однако затем мальчика разбудил грохот и крики. В конце концов он услышал, как отец поднимается по лестнице, крича, что сейчас заберет детей и уйдет из дома. Отец ворвался в комнату; мать нагнала его в попытке остановить. Отец вытолкнул ее из комнаты, и та упала с лестницы. Это наконец привело буяна в чувство; он выбежал из дома – и больше не возвращался.

После этого семья вернулась к прежней жизни. Однако мальчик был потрясен и сбит с толку противоречивыми эмоциями. Как это часто бывает у детей, он ощущал ответственность за то, что не остановил отца и позволил ему причинить боль матери. Он оцепенел от потрясения и страха и ничего не сделал – и теперь винил себя. Он решил не рассказывать никому о пережитом, и привычка сдерживаться укоренилась в его сознании. Дерек объяснил тренеру, что ему не нужна «чужая жалость». В его новой школе среди местных ребят (друзей Дерека и его товарищей по команде) и без того о городских семьях думали стереотипно.

Наконец-то высказавшись, Дерек смог обратиться к ограничивающему его стыду. Вместе с тренером они разработали план. Тренер попросил Дерека выкладываться на полную: не сдерживаться, даже если отчается. Во время тренировок он кричал на мальчика, чтобы тот бежал быстрее, старался лучше. Наконец в один из изнурительных дней Дерек не выдержал – и на финишной линии взорвался кипящей яростью и слезами. Вся обида и огорчение, которые тормозили его, вылились наружу. Тренер сел рядом с ним на беговой дорожке и просто выслушал мальчика, а также дал ему понять, что в его эмоциях нет ничего предосудительного.

Честность Дерека и чутье тренера позволили первому освободиться от стыда. Оба поняли: эмоциональная сдержанность негативно сказывается на спортивных результатах. Необходимость закрывать свое сердце и постоянно быть начеку высасывает из мальчиков жизненные силы.

Чувство стыда может заставить мальчика отгородиться от внешнего мира в попытке избавиться от тревожного самобичевания. Мальчики рано начинают стремиться к уединению. Нормальное желание сохранять близкие отношения с матерью, например, становится недопустимым, когда мальчику внушают, будто он должен быть стойким, независимым и самодостаточным. Согласно словам психолога Уильяма Поллака, «мучительный процесс отчуждения, в течение которого маленьких мальчиков стыдят и отстраняют от матерей намного дальше, чем положено по природе, а затем обделяют отцовским воспитанием, разрушительно влияет на эмоциональную жизнь мальчика»²¹. Матери всего мира горюют, когда их мальчики подрастают и стесняются обнимать их на людях, боятся показаться «маменькиными сынками» или «малолетками».

Если давление будет достаточно сильным, мальчик займет оборонительную позицию, чтобы замаскировать постыдное чувство привязанности и любви. Самый распространенный подход заключается в отрицании подобного рода желаний в принципе – «мне никто не нужен» – или в укреплении уз с другими мальчиками и нарочито «мужественном» поведении в отношениях. У некоторых мальчиков отчуждение вызывает злость и гнев. Чем меньше у них возможностей поделиться своими тревогами, тем скорее они направляют эмоции в единственно возможное русло.

Злые мальчики

Злость у мальчиков особенно хорошо демонстрирует, насколько различны эмоциональные правила для мужчин и женщин. Считается, девочки должны сдерживать злость – быть «хорошими», – в то время как мальчикам нередко разрешено гневаться в открытую. В результате мальчики чаще ведут себя агрессивно и враждебно, а также прибегают к воровству и иному антисоциальному поведению. В этих эмоциональных правилах и заключается парадокс, сбивающий с толку тех, кто воспитывает мальчиков. Если злость – единственный доступный мальчикам способ проявления эмоций (таких, как страх, обида, разочарование, горе), то как им развивать свой уровень эмоционального интеллекта? В своей книге «Speaking from the Heart: Gender and the Social Meaning of Emotion»[11]11
  «Говорим по душам: гендерная и социальная значимость эмоций». – Прим. ред.


[Закрыть] Стефани Шилдс, психолог из Университета штата Пенсильвания, пишет: «Проявления злости – основной парадокс стереотипных представлений об „эмоциональных женщинах и сдержанных мужчинах“». Согласно стереотипам, эмоциональной должна быть женщина, однако злость, которая является не чем иным, как эмоцией, почему-то должна быть свойственна мужчинам²².

Шилдс продолжает: злость проявляется, «когда мы уверены, будто у нас отняли нечто, по праву нам принадлежащее»²³. В отличие от печали, злость побуждает действовать. Злой человек ведом порывом восстановить справедливость и считает: применение грубой силы более чем оправданно. Чем выше положение человека, тем чаще он склонен гневаться; чем ниже – тем чаще потери будут сопровождаться ощущением грусти и вины.

Злость может быть как чертой характера, так и эмоциональным состоянием. Если рассматривать ее как черту характера, можно сказать: одни люди сердятся чаще других. Например, для некоторых мальчиков совершенно нормально терять контроль над собой во время занятий или тренировок; их огорчение переливается через край. Или окружающие могут ходить на цыпочках вокруг мальчика, поскольку тот в любой момент может взорваться. Что бы родители ни пытались обсудить с Дэвидом – звонки из школы по поводу его поведения, ухудшение оценок, ссоры с сестрой, позднее возвращение домой, соглашение по поводу использования интернета, – мальчик неизбежно отвечал гневом. Он никак не мог сдержать огорчения и разочарования. А злость Чеда, например, проявилась только тогда, когда одноклассник довел его своими подначками. Два разных вида злости подпитываются двумя разными источниками: свободой злиться на несправедливое обращение и более общим осознанием своего права на гнев.

Автор Меган Боулер, профессор Университета Торонто, также различает два вида злости: нравственную и оборонительную – в зависимости от реакции, ее вызывающей. Когда мальчик уверен, что является жертвой несправедливого отношения, злость порождается его нравственным негодованием и жаждой правосудия. Но когда мальчик ощущает угрозу, его злость скорее обусловлена страхом. Недавно я встретил одного юношу, у которого были сложные отношения с отцом; во время очередной ссоры он почувствовал себя настолько изможденным, что начал безудержно дрожать. Было ясно: сильные чувства, вызванные отцом, оказались сильнее сдержанности. Боулер пишет: «Оборонительная злость имеет причиной две основных эмоции: страх как отклик на изменения и страх потери. В большинстве случаев, испытывая страх, мальчики предпочитают проявлять злость, чтобы не чувствовать себя уязвимыми»²⁴.

В своей книге «Angry White Men: American Masculinity at the End of an Era»[12]12
  «Злые белые мужчины: американская мужественность в конце эпохи». – Прим. ред.


[Закрыть], опубликованной в 2017 году, социолог Майкл Киммел рассматривает право на агрессию как явление, прошедшее долгую историю развития. Задыхаясь от растущего давления гендерного и расового равенства, а также осознавая, насколько сегодня ограничены их возможности, некоторые мужчины уверены, будто они имеют «право на агрессию, вызванную недовольством»²⁵. Вместо того чтобы признать свой страх и обиду, эти мужчины говорят о праведном гневе. Ведь у них забрали «принадлежащее им». Похожие эмоции испытывали мальчики-футболисты из команд моих сыновей, если их отстраняли от игры или отправляли на скамейку запасных. Вместо того чтобы признать свою вину, они – а иногда и их родители – начинали жаловаться на тренеров, отнимающих у них игровое время, «принадлежащее им» по праву.

То, как мальчик выражает злость, нередко определяется возможными рисками. «Навлеку ли я на себя неприятности?» «Сумею ли я справиться с последствиями?» Чем сильнее разница в поведении мальчиков и девочек в школе, тем чаще мальчики проявляют агрессию. Дерзость и намеренная враждебность до сих пор считаются чертами, свойственными злобному, недружелюбному ученику исключительно мужского пола. Как обнаружили эксперты, примерно по тем же причинам с мальчиками обходятся строже.

Следующая история из моей практики объясняет, каким образом люди обычно связывают злость и плохое поведение. Лоренс учился в средней школе и почти всегда хотел есть. Обычно он сам собирал себе обед по утрам, вынимал бутерброд из холодильника; вот только одним утром он забыл это сделать и лишь в столовой обнаружил пустой ланчбокс. У него не было денег, а друзья уже и без того устали от его ежедневных попыток выклянчить добавку. Мальчика захлестнула злость по отношению к матери и пробудила в нем желание действовать. Он встал в очередь за едой, набрал себе всего и бросился прочь, не доходя до кассы. Лоренса поймали и отстранили от занятий за кражу, после чего его ждал разговор с матерью и соответствующее наказание – и лишь затем мальчик понял, что огорчение затмило его разум.

Злость мальчиков и вызванное ею плохое поведение нередко приводят взрослых в замешательство. Поколениями мы считали разницу в эмоциональности и поведении между мальчиками и девочками обусловленной гормональной активностью, хотя не было ни одного научного подтверждения данному факту. Мальчики злятся, потому что могут – и потому что им сложнее проявлять какие-то иные чувства. Многие мальчики дерутся, когда им кажется, будто они не могут поступить так, как желают – уйти от конфликта или дать волю эмоциям.

Когда я работал в семейном суде, одним утром судебный пристав сказал мне спуститься в подвал. Пока мы ехали вниз на лифте, он объяснил, что я должен поговорить со «своим» мальчиком. Двери лифта открылись, и в центральной одиночной камере я увидел своего подопечного, Найлса, угрюмого и в синяках. Чуткий, добрый мальчик с талантом художника, который еженедельно ходил ко мне на консультации, превратился в сурового, сердитого мужчину, отказывающегося признавать наши отношения. Его скрутили в коридоре, когда он по пути на очередную нашу встречу столкнулся с мальчишками из банды соперников и начал драку. Во время потасовки он вынул пару нунчаков, которую прятал в своих брюках.

Я не мог понять, почему Найлс сделал выбор в пользу грубой силы, если находился непосредственно на территории судебного органа, призванного решить его судьбу. Его отклик на тех мальчиков основывался скорее на инстинктах, чем на здравом смысле: Найлс счел необходимым так поступить. Загнанный в угол и забывший о возможных последствиях, он скрыл свой страх и стыд за вспышкой злости. Ведь злость была ему позволена.

То, что детские психологи Дэн Киндлон и Майкл Томпсон называют «культурой жестокости», позволяет мужчинам получить огромный опыт в противостоянии задирам и защите от прилюдного осмеяния²⁶. Чувства, проявляемые мальчиками, нередко не соответствуют тому, что они испытывают на самом деле. Волнение и неуверенность, стыд и унижение не дают покоя многим ребятам. Однако общепринятые правила чувствования не позволяют мальчикам отступать или поддаваться страху.

Родители – духовные наставники сыновей

Эмоциональное развитие особенно сложно дается мальчикам. Мы привыкли объяснять разницу в проявлении эмоций физиологией. Однако наблюдения показывают: отличия в проявлении чувств у мальчиков и девочек чаще являются результатом эмоционального опыта, который обусловлен правилами поведения, различными для двух полов. Исследования подтверждают: каждый мальчик прячет за маской живое, чуткое сердце. Но мало кто из них способен в одиночку противостоять общественным устоям, загоняющим в рамки. Родители и опекуны должны бороться за благополучие мальчиков в первую очередь; для них естественнее всего сыграть роль «первых слушателей» и хранителей секретов. Ребенок бессознательно желает делиться обидой и печалью с близкими ему взрослыми, чтобы в ответ получить утешение и понимание; подобное происходит еще в младенчестве, когда малыш хочет есть, мерзнет или чувствует себя одиноким, а с возрастом диапазон эмоций лишь расширяется. Духовный наставник ребенка – роль, которую должны принять на себя родители. Но как нам стать достойными советниками для сыновей?

Первым делом следует понять, что не так в ваших отношениях. Мальчики не всегда могут сами разобраться в сложных чувствах, однако лишь немногие из них получают необходимую помощь. Например, реакция родителей, порой неосознанная, мешает сыновьям проявить должное внимание, сочувствие и спокойствие. Бывают темы, которые тяжело обсуждать. А порой родители боятся пересекать границу и вмешиваться в «личные дела» сына. Тем временем мальчики, которые не вписываются во всеобщие представления о мужчинах, почти не имеют возможности поговорить с родителями, не огорчив их. Подобные волнения приводят к тому, что мать с отцом вынуждают сына стать мужчиной раньше времени. Напряжение может помешать отношениям самыми разными способами.

Кори и его мать пришли ко мне, когда у последней лопнуло терпение. Ее сын-десятиклассник валял дурака во время уроков и почти не занимался. Когда я поговорил с Кори наедине, то обнаружил: его незаинтересованность в учебе и низкие оценки вызваны тем, что юноша буквально каждый день под кайфом – именно так он справлялся с напряжением, повисшим в их семье после ухода отца. Его мать была убита расставанием с мужем, ее хватало только на работу и ежедневные обязанности. Кори оберегал мать и заботился о ней. А наркотики позволяли ему забыть о том, как он злится на отца и переживает за мать.

После развода родителей дом опустел, и Кори решил стать как можно более независимым. Юноша сказал мне, что не желает обременять свою мать еще сильнее. Однако он потерял не только отца, но и мать. И некому было помочь ему в борьбе с тревогами.

Он чудом упросил маму найти ему собеседника. Когда юноша сказал, что молчит обо всем, лишь бы не расстраивать маму, я возразил: он окажет ей неоценимую помощь, если позволит выполнять родительские обязанности. Кори неохотно согласился привести маму на следующую консультацию и открыть ей свое сердце. В течение следующей встречи мы вместе с матерью Кори выявили, как после ухода мужа ей было очень тяжело, однако она постепенно приходит в себя. Я убедил ее признаться сыну в том, что она стала сильнее, желает поддержать его и хочет вновь быть частью его жизни. Я позволил Кори поделиться своим одиночеством и страхом, а также научил его полагаться на мать и внушил ему, что ответственность за сына не является для матери стрессом или непосильным грузом.

Меня удивило то, насколько часто родители забывают: их сын, даже превратившись в мужчину с низким голосом и большими мускулами, все равно нуждается в заботе и внимании. Чем старше мальчики, тем сильнее на их отношения с окружающими влияет миф о том, будто мужчина должен всегда нести ответственность в одиночку. Обычно я стараюсь проводить несколько консультаций совместно с родителями, ведь обучение основам взаимоотношений – лучший метод долгосрочного лечения из всех, которые я способен предложить. Когда я остаюсь наедине с мальчиком, я уговариваю его воспринимать свои эмоциональные потребности со всей серьезностью, а также общаться с родителями как с равными себе. Параллельно я напоминаю матерям и отцам: они до сих пор играют определяющую роль в жизни своего сына. И хотя родители не обязаны решать проблемы за мальчика, они могут поддержать его, выслушав и позволив ему разобраться в своих чувствах, прежде чем действовать.

Терпение и уверенность

Самые главные качества, которыми должен обладать человек, желающий выслушать мальчика, – это терпение и уверенность. Многим мальчикам по разным причинам пришлось возмужать раньше времени и научиться держать в себе любые сомнения или печаль, давая волю одной лишь злости. Поначалу опасной и непривычной будет казаться возможность все изменить и открыться. Некоторые мальчики могут испугаться, что так они вновь станут зависимыми и отдалятся от идеала настоящего мужчины. Родители не в силах избавить сына от подобных тревог; он должен сам сложить два и два и понять, насколько ему легче и спокойнее, когда рядом с ним близкие люди.

Когда мальчик, вынужденный подавлять свои эмоции, сталкивается с тревогой, неуверенностью и одиночеством, он может отыграться на родителе, пытающемся достучаться до него – а точнее, как кажется ребенку, отчитать его за какой-то промах. Сама попытка родителей достучаться до мальчика, скрывшегося за маской, подразумевает, что они желают увидеть его эмоции. Родители смогут уловить множество печальных эмоций, если мальчик даст волю беспокойству. Но в этом и суть: став приманкой, родители завлекают мальчика в более открытые отношения.

Однако сложно не воспринимать слова и действия сына близко к сердцу. Многие родители почти не терпят дерзости и попыток оттолкнуть их, особенно если им приходится делать первый шаг навстречу ребенку. Я прошу недовольных и отчаявшихся родителей ответить на следующие вопросы: вы уверены, что изможденный ребенок должен взять себя в руки и подавить свое волнение, прежде чем вы его выслушаете? Вы и правда считаете, будто он разбирается в своих чувствах достаточно хорошо, чтобы спокойно говорить о них?

Не отступая, сохраняя спокойствие и даже тепло и понимающе улыбаясь, в то время как вас осуждают, обвиняют или отвергают, вы докажете, что в состоянии принять чувства мальчика. Мальчики предпочитают прятать свои тревоги под маской, а потому взрослые даже не подозревают, насколько сильны их переживания. Мальчики притворяются стойкими и отстраненными, чтобы не выдать свой страх перед, как им кажется, непреодолимыми трудностями. Задача родителей – раскрыть глаза сына на то, что он не один и что вместе можно все преодолеть (вопреки тревогам родителей).

Наращиваем отношенческий капитал

Иногда родители собираются выслушать сына в неподходящее время. Мальчик не хочет ничем делиться и пытается уйти от разговора. Вопросы кажутся ему придирками, тон – напряженным. Случается, мальчики так настойчиво сдерживают свое огорчение, а проблемы их выглядят настолько запущенными, что родители отчаиваются помочь сыну или понять его, им кажется лучшим выходом отступить и ворчать себе под нос, почти не скрывая раздражения.

Избегая тем, которые, по мнению мальчика, не по душе его родителям, предпочитая делиться с друзьями или романтическим партнером, а порой и вовсе замыкаться в себе, мальчики нередко поддаются влиянию препятствий, встающих на пути к открытому желанию родителей вступить в диалог. Тем важнее заранее научиться просто наслаждаться обществом друг друга и вместе веселиться – с помощью «особого времени» и других поводов побыть вместе. Справляясь с тяжелыми эмоциями, мальчики черпают силы именно из этого резерва.

Иногда мальчик открыто просит поговорить с ним; иногда нарочно ходит вокруг родителя, надеясь, что его заметят или ему удастся вклиниться в разговор. Если все складывается как надо, родители просто позволяют сыну высказаться. Общие вопросы наподобие «Как дела?» или «Как прошел вечер?» дадут ребенку понять: вы готовы слушать. Однако родители не должны опускать руки, если мальчик откажется отвечать. Его замкнутость может быть обусловлена сторонними причинами, а попытки надавить лишь вызовут ответную злость. Порой сын будет благодарен родителям за настойчивость, но иногда им лучше довериться ему и не вмешиваться. Если молчаливый мальчик наконец раскроет сердце, он станет еще увереннее в себе и в своих отношениях с мамой и папой.

Многие родители подростков «желают знать» о них все скорее из волнения, чем из действительной необходимости. Однако родитель, пытающийся управлять жизнью сына, ошибается, считая, будто для ребенка в первую очередь важны не отношения, а его успеваемость, безопасность или его соответствие нормам, ожиданиям или ценностям. Мальчики обычно откликаются на подобный подход двумя способами: некоторые протестуют и отстраняются от родителей, чтобы почувствовать себя независимыми, а некоторые принимают условия родителей, забывая о собственных желаниях.

Оба моих сына играли в футбол в детские и юношеские годы: они начинали увлекаться им с четырех лет и продолжали играть всю старшую школу и даже в колледже. В течение этого времени мы с матерью бесчисленное количество раз наблюдали за ними с трибун, и я замечал множество нерешительных игроков, которые стремились раскрыть весь свой потенциал. И хотя некоторые из них всего лишь предпочитали футболу другие увлечения, многие ленились потому, что не желали идти на поводу у помешанных на футболе родителях. В конце концов те сдавались, и ребенок побеждал посредством поражения.

Вместо того чтобы управлять мальчиком, лучше научить его магии любви, понимания и сочувствия. Такой долгоиграющий подход, возможно, и не избавит родителей от волнения, заставляющего проявлять власть, однако он в большинстве случаев помогает наладить открытые отношения с сыном, особенно с подростком. Иногда в моей практике попадаются мальчики, которые почти обо всем рассказывают родителям. Их отношения с родителями держатся на прочной основе из веры в поддержку родителя, а не в указания и злость по любому поводу.

Как верно отзываться на злость

Возможно, верно отозваться на злость ребенка даже сложнее, чем заставить его выговориться. Для мальчиков нормально злиться или просто раздражаться; в юношеские годы многие окончательно уверяются в том, что это единственные эмоции, на которые они имеют право. Однако сердитые мужчины представляют угрозу. Некоторые мальчишки через несколько лет заявлялись ко мне в кабинет с перебинтованными или загипсованными руками, а дома, в стенах их спален, зияли дыры. Подавляя напряжение и не имея возможности выпустить его, мальчики срываются на всех подряд. Злость мальчика, особенно когда он уже зрел физически, но не эмоционально, может привести к настоящему взрыву. Когда родители в ответ на злость ребенка сами проявляют агрессию или, испугавшись, пытаются показать свою власть, это лишь подливает масла в огонь.

Проявление злости – обычно начальный этап выражения эмоций, самый первый выброс негативной энергии, после которого дается воля более сложным чувствам. Если родители отзываются на злость ребенка со спокойствием и уверенностью, сын ощущает себя свободно и надежно, что позволяет увидеть под оболочкой его ярости более тонкие эмоции, такие как страх, стыд, разочарование и боль. Масштаб и сила всплеска зависят от оказываемой ребенку поддержки и того, насколько глубока его обида. Родители могут и вовсе не понимать, чем вызвана такая ярость. Однако все изменится, если юноша сумеет поделиться с кем-то своим страхом и разочарованием. Напряженные мышцы расслабятся, частое дыхание сменится спокойными, глубокими вдохами, а вместо реакции «бей или беги» родители увидят готовность мирно, откровенно говорить о наболевшем.

Играя роль духовного наставника сына, родители должны обратиться к собственному опыту и вспомнить, как их в прошлом обижали злые мужчины. Слишком уж часто связь между злостью ребенка и его давней травмой остается неосознанной. В таких случаях родителей обуревают сильные эмоции, вызывающие желание подавить злость сына или просто избежать общения с ним. Однако если родители не окажут ребенку эмоциональную поддержку, терзаясь собственными обидами, они упустят возможность защитить его от трагических последствий.

К примеру, Джон был уравновешенным старшеклассником, музыкально одаренным и опытным в общении. Семья обожала его и уделяла ему кучу внимания. И хотя он испытывал к обоим родителям одинаковое уважение и довольно сильную привязанность, его занятой отец часто полагался в воспитании на мать. У Джона были прекрасные отношения с матерью – до тех пор, пока он не стал подростком и не начал проверять ее нравственные ориентиры. Мать с сыном пришли ко мне по рекомендации директора школы, заметившего, что Джон стал буйствовать и вести себя безответственно. Оценив ситуацию, я понял: даже следуя строгим установкам по поводу употребления веществ и сексуального поведения, мать Джона была не силах привить ему эти принципы. Когда мать была на грани, юноша либо лгал ей, либо изображал пай-мальчика, а сам тем временем все дальше и дальше шел по кривой дорожке. Если же мать пыталась отчитывать Джона, он злился, и та немедленно смягчалась. Когда я спросил мать, насколько однозначны методы ее воспитания, женщину охватила паника. Она была уверена, что ей ни за что не справиться с сыном.

Как выяснилось позже, давным-давно ее избивал отец-алкоголик, о чем женщина всеми силами пыталась забыть. Однако обида все еще была жива, и ее легко выбивали из колеи поведенческие черты, проявляемые сыном. Джон запросто мог ввергнуть мать в ужас. Целыми днями она страдала от мигрени. Чем чаще и настойчивее проверял мать Джон, тем сильнее были ее страх и тревога.

Родители, которым тяжело держать себя в руках в общении с сыновьями, будто заново переживают, осознанно или нет, случаи из прошлого, когда они были совершенно бессильны. Бессознательно такие родители в первую очередь стараются избежать конфликта, даже если их сын идет по пути саморазрушения. Возможно другое развитие событий, когда родители теряют самообладание, думая лишь о себе и забывая, что им необходимо уделить внимание своему ребенку.

Если родитель сумеет связать боль прошлого с эмоциями настоящего, это поможет ему не повторять одну и ту же поведенческую ошибку. Если осознать свой болезненный опыт, то получится и пережить его, после чего он будет намного меньше влиять на действия. И хотя для того, чтобы справиться с болью, понадобится время, те родители, которые готовы встретиться с ней лицом к лицу, намного реже вслепую подчиняются желанию видеть в сыне врага.

Если сохранять связь с мальчиком даже тогда, когда он злится, это позволит ему разобраться в своих, истинных и надуманных, ошибках, из-за которых начался разлад. Родители не совершенны, и им не нужно быть таковыми, а мальчик должен иметь возможность сказать, что ощущает себя брошенным, – иначе же он просто отдалится от родителей. Если просить мальчиков подавлять свои эмоции и быть «хорошими», то в случае конфликта они ни за что не пойдут мириться первыми. Поэтому, если есть возможность, родителю, который уже по голосу или взгляду определил в мальчике злость, лучше всего спросить как можно более спокойным и уверенным тоном: «Я чем-то расстроил тебя?» – или: «На что ты обижен?». Если ребенок и правда обиделся, потому что родитель чего-то не сделал или не заметил, последнему стоит извиниться. Иногда бывает полезно извиниться и без веского на то повода: «Прости, я не проявил должного внимания». Надеюсь, у родителей хватит самолюбия и сил, чтобы принять на себя вину и восстановить отношения с ребенком.

Рекомендации для сотрудников школ

Программа консультаций со сверстниками, которую я описывал выше, практикуется в школах неспроста. Она прививает мальчикам навыки, необходимые для «взрослой жизни». Ее цели созвучны с целями программы социально-эмоционального воспитания. Согласно заявлению организации «Collaborative for Academic, Social and Emotional Learning», деятельность которой посвящена исследованиям, проверке результатов этих исследований на практике и последующей разработке стратегий, социально-эмоциональное развитие детей – «основополагающий элемент успеха в школе». Когда мальчики, участвующие в программе консультаций, осознают эту истину, они тут же называют навыки, приобретенные или отточенные благодаря нашим беседам: умение слушать других, делиться своими чувствами и доверять кому-то. Они также с готовностью выслушивают истории одноклассников, тем самым укрепляя отношения с ними. Большинство убеждается: что бы ни произошло, их всегда поддержат.

Когда педагог налаживает отношения с конкретным учеником, необходимо отказаться от роли властного учителя, выставляющего оценки, и стать доверенным лицом, чтобы мальчик смог обсудить с ним личные проблемы. Если преподаватель не справится с собой и начнет давать советы, оценивать поступки, если будет осуждать ученика за несдержанность или спорить с ним, то ребенок может замкнуться в себе. Поэтому учителю следует налаживать личные отношения с каждым учеником, проявляя типичные знаки внимания – например, беседы об общих увлечениях, взглядах или схожем опыте помогают укрепить отношения. Также полезно проявлять уверенность и порой шутить, чтобы даже самые стойкие мальчики прониклись к вам симпатией.