Текст книги "В интересах мальчиков. Как понять, что нужно вашему сыну, если он никогда об этом не говорит"

Как стать счастливым мужчиной

Гендерное неравенство в эмоциональном развитии отражается на результатах, к которым приводят новые возможности. Подстраивая мальчиков под нормы мужественности, мы жертвуем их эмоциональной грамотностью. Но, к счастью, мальчики и сами не прочь все изменить – была бы возможность.

В школе Хейверфорд мы разработали программу консультаций среди сверстников, чтобы мальчики могли практиковать эмоциональные навыки: умение слушать других и сочувствовать им, открыто разговаривать на непростые темы, не сдерживать болезненных эмоций, порой выплескивая их потоком. Немного уговоров – и зацикленные на учебе студенты, звезды театра, а также первый дивизион Футбольной лиги и рестлеры начали слушать друг друга, проявлять сочувствие и делиться своими волнениями и переживаниями. Устанавливая связи и обретая уверенность в себе, мальчики обращаются к эмоционально тяжелым темам – например, к теме общения с родителями или девушками, секса, порнографии, а также наркотиков и алкоголя. Собравшись с храбростью, они рассказывают о самых жутких своих проблемах, а иногда и признаются в поступках, которые их тревожат или о которых они сожалеют.

В противовес стереотипам о неграмотных в эмоциональном плане мужчинах эта программа дарит надежду на то, что мальчики способны полноценно выражать свои чувства. На самом деле, когда они и правда решаются поведать о своих непростых ощущениях, они радуются, что «программа консультаций среди учеников старшей школы» позволила им избавиться от прежде сдерживаемого напряжения.

Один из участников объяснил это так:

Пока не ввели эти консультации, в минуты злости или грусти я просто закрывался в комнате и ни с кем не разговаривал. Беседы со сверстниками показали мне: в такие моменты намного лучше выговориться кому-то. Когда я расстался с девушкой, то поделился этим с лучшим другом, хотя раньше просто заперся бы в комнате. Консультации дали мне понять: когда ты рассказываешь о своих невзгодах, тебе становится легче. Поэтому я решил поговорить с другом, и это правда помогло мне оправиться. Мне просто стало легче.

Возможность быть искренним друг с другом все еще кажется нереальной в привычном для нас мире мальчиков, где царит самоотречение. Один из учеников заметил огромную разницу между поведением мальчиков во время консультаций и в остальное время. После этого он задумался: «В возможности побыть уязвимым и увидеть слабые стороны одноклассников есть что-то настолько искреннее, что вечером после той встречи я разревелся. Я все эти несколько дней только об этом и думал».

Исследователи обнаружили: чем старше становятся мальчики, тем реже они «проявляют эмоции». Однако опыт внедрения нашей программы показал: когда создаются подходящие условия для эмоциональной близости, мальчики охотно поддаются ей; вот как это объясняет тот же мальчик:

Возможность поднять любые темы в рамках консультаций, уверенность в том, что тебя выслушают, мне кажется, как раз и позволяет ощутить себя защищенным. То есть здесь ты никого не осуждаешь. А вроде как пытаешься поставить себя на его место. Думаю, именно поэтому здесь я чувствую себя защищенным; то есть никто не скажет мне: «О боже, да как ты посмел!» Или знаете: «Да как ты мог об этом подумать!» Тут, знаете, скорее скажут: «Как я тебя понимаю». И, возможно, попытаются вроде как утешить. Думаю, так мало где делают. Поэтому здесь я чувствую себя защищенным.

Существует много примеров того, как мальчики с течением лет становятся все более искренними благодаря «защищенности». Тэйт был всеобщим любимчиком: его доброта и искренность завоевали сердца одноклассников. Из-за сильных проблем с весом он не занимался спортом, однако неизменно появлялся на играх и матчах, болел за одноклассников. Вскоре после того, как он присоединился к программе консультаций, я попросил его высказаться перед остальными – мы делали так каждую встречу, и это шло на пользу как группе слушателей, так и самому выступающему.

Несмотря на всю свою доброту и великодушие, Тэйт поделился историей о том, как тяжело и одиноко мальчикам, которым не хватает сочувствия и понимания. Свою речь Тэйт начал с признания о том, что несколько лет назад у него умерла мама. По лицам остальных мальчиков я понял: никто и не слышал о его потере – Тэйт так и не решился сказать об этом ни учителям, ни друзьям. Когда он перешел к описанию того, как в тяжелые минуты посещал могилу матери, ставил там складной стульчик и рассказывал о своих печалях, мы намного отчетливее осознали, насколько же он одинок. Тэйт добавил, что не знает своего отца, поскольку тот не жил с ними, и не желает обременять бабушку с дедушкой, его опекающих. Пока Тэйт рассказывал о себе, тепло поддерживаемый друзьями, я не мог избавиться от мыслей о том, сколько лет после смерти матери ему приходилось в одиночку нести в себе эту боль.

К сожалению, Тэйт не единственный мальчик, которому приходится хранить подобные тайны. Когда мы впервые встречаемся с новым потоком детей в сентябре, многие из них пытаются отгородиться от внешнего мира. Но совсем как Тэйт, смело преодолевший этот барьер и рассказавший о себе, другие мальчики также отвечают на наш призыв. Ведь нам известно надежное средство, которое помогает мальчикам открывать свои сердца. Мальчики желают того же, что и все: говорить с кем-то, кто выслушает, поймет и поддержит. Возможность поделиться своими искренними эмоциями – это своеобразный путь к счастью.

Ближе к концу года один мальчик написал:

Главное, чему меня научили консультации, – это быть мужчиной; а точнее, быть счастливым мужчиной. Сквозь стены в школу проникает множество неверных суждений о том, каким должен быть мужчина, однако я сумел определить для себя, что значит быть счастливым. Я знаю, что счастье – искренне выражать свои чувства и не бояться осуждения. Я знаю, что счастье – бороться за то, что тебе дорого. Я знаю, счастье заключается в умении нести ответственность за свои действия. Я понял: приняв свои слабые стороны и сознавшись в оплошностях, я обогатил свою жизнь, вдохновился на дальнейшие достижения, научился смирению и открыл для себя мир прощения и любви к самому себе.

В своей клинической практике я часто сталкиваюсь с огромной разницей между чувствами мальчиков и словами их близких. Для мальчиков в порядке вещей хранить тайны. Однако подавление эмоций никогда не идет на пользу, проявляясь в поведении. Вдобавок чувства, запертые в клетке сдержанности, со временем усиливаются и искажаются.

Именно это произошло с Шоном, который к шестнадцати годам стал проблемным во всех отношениях – как в школе, так и дома; более того, он даже привлек внимание полиции. Когда его отец позвонил мне, чтобы записать сына на консультацию, я получил целый список претензий. Шон не успевал на занятиях, дерзил дома и, невзирая на предупреждение родителей о его генетической предрасположенности к зависимостям, пробовал пить и, может, даже употреблять наркотики. Шон был очень одаренным спортсменом, однако непостоянство в результатах привело к тому, что тренер потерял веру в его способности. Куда ни глянь, везде Шоном были недовольны – и списывали все на его неумение принимать решения, скверный нрав, недостаточную силу воли или что еще похуже. Он активно двигался по пути «плохого мальчика». Я ожидал увидеть крепыша, поэтому юноша, вошедший в кабинет, удивил меня. Едва перешагнув порог, он расплакался. В течение этой и всех последующих встреч Шон охотно выгружал на меня все скопившееся напряжение и эмоциональную боль. Он открыто рассказывал о том, что разлад с родителями разбил ему сердце. По его мнению, он не имел права на ошибку: родители тут же бросались обвинениями, приходили в ярость и наказывали его или, наоборот, нарочно вели себя с ним равнодушно. Реагируя лишь на те неприятности, которые доставлял им Шон, родители забыли, что их сын – живой человек со своими эмоциями. Мальчик страдал от страха и одиночества и ухватился за наши консультации как за долгожданную возможность выговориться и добиться понимания.

Мальчики желают того же, что и все: говорить с кем-то, кто выслушает, поймет и поддержит.

Избавившись от давления печальных эмоций, Шон начал яснее осознавать свои поступки и наконец лучше владеть собой. Однажды Шон рассказал, что всегда нуждался в возможности выговориться. Он объяснил: необходимость держать все в себе ощущалась так, словно «внутри что-то давит». Однако непонимание родителей и новые проблемы стремительно накладывались друг на друга, а юноше совершенно не с кем было поделиться. И, чтобы освободиться от давления, он обратился к алкоголю и наркотикам.

К счастью, Шон смог верно оценить положение дел и осознать разрушительную природу своего поведения. Он согласился поучаствовать в программе лечения от алкогольной и наркотической зависимости, чтобы впредь привычка подавлять свои чувства не привела к печальным последствиям. Беседуя с родителями, он объяснял, как те могли бы помочь ему. Он подтянул оценки и начал прилагать больше усилий на футбольных тренировках, в конце концов получив спортивную стипендию на обучение в престижном колледже.

Мое удивление от способности Шона осознавать свои чувства показывает, насколько сильно общество привыкло к стереотипу о сдержанных мальчиках. Я просто не был готов к тому, что мальчики, такие как Шон и Тэйт, способны осознавать свои глубинные эмоции. Благодаря воспитанию стереотипы о настоящих мужчинах глубоко въелись в мое сознание. Когда я начал практиковать консультации со своими сверстниками, мне уже несколько лет не с кем было открыто поделиться искренними эмоциями. Я едва понимал, что очерствел, пытаясь пересилить свои непростые чувства и двигаться дальше.

Почти весь первый год я пробирался к спрятанным в глубине души эмоциям на ощупь. И медленно учился испытывать их вновь. Мне пришлось заново осваивать изначально данное природой. Всеми силами пытаясь вернуться к полноценной жизни, я вспоминал, как меня заставляли молчать, как меня стыдили, как мне угрожали или как меня игнорировали. Через несколько лет, встречая мальчиков, похожих на Шона, – умеющих в нужную минуту разрушать эмоциональные барьеры, – я изумлялся тому, насколько они открыты общению.

Чтобы вновь получить доступ к собственному сердцу, мне понадобилось много труда, собранности и веры в себя. Однако огорчение по поводу моей замкнутости и ощущение потери важной части жизни не позволяли сдаваться. Восстанавливать целостность разума было больно – я накопил в себе отнюдь не самые положительные эмоции и воспоминания, – однако после того, как я позволил себе чувствовать, жизнь стала лучше во многих отношениях. Я не только снял напряжение, но и взглянул на мир вокруг себя иначе – уже не через призму разочарования, горечи и страха. Даже неосознанные чувства, которые я привык воспринимать с унынием и цинизмом, поддались под напором бесед, в течение которых меня слушали. Возвращение к эмоциональной ипостаси позволило мне обрести надежду и силы.

Большинство мальчиков, юных и все еще открытых, справляется с подобным быстрее, чем такие зрелые люди, как я. В нашей школьной программе мы учим мальчиков распознавать, выражать и контролировать свои чувства. Поначалу уровень эмоциональной открытости у всех разный и зависит от того, как часто дети испытывают стресс и каков их опыт общения. Однако, приняв участие в программе, каждый мальчик учится выражать свои чувства – и с радостью делает это. И Тэйту, и Шону мешали сложные эмоции, которые они никуда не могли выпустить. Неправильные решения накладывались на отчужденность, что в итоге приумножало отрицательные последствия.

В жизни мальчиков наиболее важную роль играют два эмоциональных состояния, особенно в тех случаях, когда дети не могут оправиться от неудачи. Стыд и гнев – культурные нормы лишь усугубляют их влияние на мальчиков, путая их и мешая им развиваться в эмоциональном плане.

Чувство стыда

Развитие мальчика неотъемлемо связано со стыдом, в той или иной мере отравляющим самооценку. Доктор Джуди Чу, наблюдая за детьми от четырех до шести лет, обнаружила, что недостижимый идеал настоящего мужчины уже влияет на их жизнь: разница между тем, каков мальчик на самом деле и насколько, по его мнению, он соответствует культурным нормам, не дает ребенку расслабиться ни на минуту. «Начаться все может с насмешек друзей – над тем, что мальчик играет в „девчачьи“ игры или ведет себя как „неженка“, – однако эти насмешки будут преследовать его и в будущем, когда он, став солдатом и отправляясь в бой, будет дрожать от ужаса и осознания – вдруг этот ужас выставит его трусом», – пишет психолог Стивен Кругман[78]78
  Steven Krugman, “Male Development and the Transformation of Shame,” in A New Psychology of Men, Ronald F. Levant and William S. Pollack (New York: Basic Books, 1995), 93.


[Закрыть]. Традиция совестить мальчиков, не вписывающихся в общественные представления, до сих пор передается из поколения в поколение. Кругман добавляет: «Адаптация мужчины к общественным нормам во многом происходит благодаря отвращающей силе стыда, помогающего формировать приемлемое мужское поведение и отношение, а также делает многих мальчиков чувствительными к стыду»[79]79
  Там же, 93.


[Закрыть].

Мальчики боятся выходить за рамки чужих ожиданий, ведь детей постоянно стыдят. Идеал настоящего мужчины, даже недостижимый, имеет вполне конкретные рамки; мальчикам ежедневно напоминают о том, кем они должны быть. Родители, волнующиеся, насколько удачно их сын бросил мяч; учителя, теряющие веру в мальчиков, расстроенные их плохим поведением; тренер, пытающийся мотивировать мальчика оскорблениями и унижениями; одноклассники, которые только и ищут повода обозвать мальчика «геем», – все нацелено на то, чтобы исказить представление мальчика о себе. Мальчики уже в раннем возрасте – согласно Чу, к пяти годам – усваивают: им нужно определенным образом одеваться, говорить и общаться с другими, иначе их ждет порицание.

Поскольку осуждение исходит в первую очередь от самых близких людей, мальчики не могут избежать безжалостной критики. Отрицательные мысли влияют на представление ребенка о себе, и в итоге он решает не делиться своими сомнениями. Как объясняет Кругман: «Когда мальчик опускает руки, стыд растет и обволакивает его истинную суть»[80]80
  Там же, 103.


[Закрыть]. В каких-то случаях чувства прячутся в самых глубинах души мальчика и становятся недоступными даже близким ему людям. Мальчик настолько привыкает действовать без оглядки на сомнения, что впоследствии делает это неосознанно.

Однако бегать вечно не получится. Порой чувства стыда никак не избежать. В пример можно привести Джоша, очень способного и чувствительного тринадцатилетнего мальчика с синдромом дефицита внимания. Диагноз осложнял ему жизнь – как в плане учебы, так и в плане отношений с окружающими. Мальчик привык быть худшим в классе и постоянно получать от учителей замечания за шумное поведение. Ему тяжело оказалось вписаться в жизнь класса – с ее радостями и горестями. Уязвимый и смятенный, он вскоре стал мишенью для скучающих или выпендривающихся детей. Джош долго копил в себе обиду, это приводило к срывам и, конечно же, лишь ухудшало отношения с учителями и одноклассниками. Его родители все сильнее переживали. В конце концов они записали Джоша ко мне на консультацию.

Как мне сразу стало ясно, в их семье царил традиционный уклад: отец Джоша большую часть дня проводил на работе и играл роль миротворца, а мать мальчика тем временем вынуждена была изображать строгого командира. Когда они пришли ко мне в кабинет, отец разговаривал с сыном ласково; мать же чаще отзывалась на все с раздражением и разочарованием и была не так уверена в себе. Родителей беспокоили не только школьные проблемы Джоша, но и его стычки с матерью. Невзирая на все сложности положения, мальчик был глубоко привязан к родителям и все еще боялся расстроить их. Больше всего на свете Джош желал порадовать свою маму и стать гордостью семьи.

Пытаясь определить причины его плохого поведения и истерик, я понял: Джош отчаивается, когда ничем, по его мнению, не может порадовать мать. И в ответ на напряжение, повисшее между ними, мальчик либо взрывается, либо замыкается в себе. Джош научился зарываться в графические новеллы и видеоигры, упрямо сопротивляясь попыткам отвлечь его. Родители сочли, что он молчит в знак протеста, и прибегли к наказаниям. Например, они забирали у него всю электронику и таким образом не позволяли выйти в социальную сеть и пообщаться с немногими имеющимися друзьями. Отношения родителей с Джошем стремительно ухудшались.

Как только Джош открыл мне, насколько любит свою семью и желает оправдать ожидания, я настоятельно посоветовал ему рассказать правду о своем поведении. С моей терпеливой поддержкой мальчик сумел объяснить родителям: он молчит не в знак протеста, а из-за одолевающего его стыда. С моей помощью родители Джоша пришли к мысли, что должны не обвинять сына, а убедить его в следующем: даже оплошав или столкнувшись с неудачей, он не перестанет быть добрым мальчиком. Родители открыто объяснили сыну, что не бросят его, если он собьется с пути.

Стыд в любом случае необходимо пережить, иначе он будет преобладать в отношениях мальчика – с самим собой и окружающими. К стыду можно подойти как со здоровой, так и с нездоровой стороны. Если прятать свой страх и неуверенность, стыд лишь разрастается, хотя могло бы показаться, будто сокрытие негативных эмоций – самый что ни на есть верный выбор. Однако ребенок научится принимать свою еще не сформировавшуюся и несовершенную личность, только если его эмоции поймет и примет кто-то другой. Тогда мальчик сумеет независимо оценить представления о мужественности и даже самостоятельно дать критику этим нормам. Он смирится со своими слабыми сторонами и поддастся попыткам близких людей утешить его, невзирая на свои провалы и огрехи.

Мальчики боятся выходитьза рамки чужих ожиданий, ведь детей постоянностыдят.

Дерек был стеснительным, но способным городским мальчиком, который обучался по стипендии в пригородной частной школе. Вежливый и трудолюбивый, добросердечный и одаренный, он обычно был нетороплив на реакцию, поскольку предпочитал сначала изучить положение дел вокруг него и не действовать наобум. Все любили Дерека, у него было много друзей, однако его отношения с ними были не слишком крепкими. С ним было весело, и его часто приглашали в гости, но, едва он приходил, о нем могли тут же забыть.

В конце концов тренер по бегу заметил неуверенность Дерека и, решив, что тот способен на большее, отвел мальчика в сторонку и спросил, доволен ли тот своими успехами. В ответ на искреннее любопытство тренера Дерек заметил: он осознает свой недостаток. И рассказал, когда впервые начал «сдерживать себя». Оказалось, его отец, не получивший должного образования и достойной работы, потерял контроль над собственным гневом. Дерек был свидетелем жестоких ссор между родителями. Однажды отец куда-то ушел, а Дерек с братом легли спать; однако затем мальчика разбудил грохот и крики. В конце концов он услышал, как отец поднимается по лестнице, крича, что сейчас заберет детей и уйдет из дома.

Отец ворвался в комнату; мать нагнала его в попытке остановить. Отец вытолкнул ее из комнаты, и та упала с лестницы. Это наконец привело буяна в чувство; он выбежал из дома – и больше не возвращался.

После этого семья вернулась к прежней жизни. Однако мальчик был потрясен и сбит с толку противоречивыми эмоциями. Как это часто бывает у детей, он ощущал ответственность за то, что не остановил отца и позволил ему причинить боль матери. Он оцепенел от потрясения и страха и ничего не сделал – и теперь винил себя. Он решил не рассказывать никому о пережитом, и привычка сдерживаться укоренилась в его сознании. Дерек объяснил тренеру, что ему не нужна «чужая жалость». В его новой школе среди местных ребят (друзей Дерека и его товарищей по команде) и без того о городских семьях думали стереотипно.

Необходимость закрыватьсвое сердце и постояннобыть начеку высасываетиз мальчиков жизненныесилы.

Наконец-то высказавшись, Дерек смог обратиться к ограничивающему его стыду. Вместе с тренером они разработали план. Тренер попросил Дерека выкладываться на полную: не сдерживаться, даже если отчается. Во время тренировок он кричал на мальчика, чтобы тот бежал быстрее, старался лучше. Наконец в один из изнурительных дней Дерек не выдержал – и на финишной линии взорвался кипящей яростью и слезами. Вся обида и огорчение, которые тормозили его, вылились наружу. Тренер сел рядом с ним на беговой дорожке и просто выслушал мальчика, а также дал ему понять, что в его эмоциях нет ничего предосудительного.

Честность Дерека и чутье тренера позволили первому освободиться от стыда. Оба поняли: эмоциональная сдержанность негативно сказывается на спортивных результатах. Необходимость закрывать свое сердце и постоянно быть начеку высасывает из мальчиков жизненные силы.

Чувство стыда может заставить мальчика отгородиться от внешнего мира в попытке избавиться от тревожного самобичевания. Мальчики рано начинают стремиться к уединению. Нормальное желание сохранять близкие отношения с матерью, например, становится недопустимым, когда мальчику внушают, будто он должен быть стойким, независимым и самодостаточным. Согласно словам психолога Уильяма Поллака, «мучительный процесс отчуждения, в течение которого маленьких мальчиков стыдят и отстраняют от матерей намного дальше, чем положено по природе, а затем обделяют отцовским воспитанием, разрушительно влияет на эмоциональную жизнь мальчика»[81]81
  William Pollack, Real Boys: Rescuing Our Sons from the Myths of Boyhood (New York: Random House, 1998), 27.


[Закрыть]. Матери всего мира горюют, когда их мальчики подрастают и стесняются обнимать их на людях, боятся показаться «маменькиными сынками» или «малолетками».

Если давление будет достаточно сильным, мальчик займет оборонительную позицию, чтобы замаскировать постыдное чувство привязанности и любви. Самый распространенный подход заключается в отрицании подобного рода желаний в принципе – «мне никто не нужен» – или в укреплении уз с другими мальчиками и нарочито «мужественном» поведении в отношениях. У некоторых мальчиков отчуждение вызывает злость и гнев. Чем меньше у них возможностей поделиться своими тревогами, тем скорее они направляют эмоции в единственно возможное русло.