Текст книги "Звёздные войны: Звезда Смерти"

Тем не менее у Таркина имелась собственная теория насчет прошлого темного повелителя, основанная на информации, по крупицам собранной из конфиденциальных файлов и разговоров, а также из открытых источников. Он знал, что герой войны джедай Энакин Скайуокер предположительно погиб на Мустафаре, и знал, что тело его так и не нашли. Конечно, оно могло просто исчезнуть в раскаленном лавовом потоке. Но неужели то, что Дарт Вейдер, заключенный в доспехи, поддерживающие в нем жизнь, и демонстрирующий совершенное владение Силой, которого, по общему мнению, мог достичь лишь могущественный джедай, стал новым фаворитом Императора сразу же после того, как Скайуокер сошел со сцены, в самом деле простое совпадение?

Таркин вздрогнул. Неважно, откуда взялся этот Вейдер, – он обладал властью и расположением Императора. Однако все это ерунда. Для Таркина имело значение лишь то, что строительство станции шло быстрыми темпами. Если Вейдер или кто-то другой попытается этому помешать, с ними придется разобраться раз и навсегда. Его самая большая мечта должна воплотиться. Все остальное по сравнению с этим неважно.

Неважно.

Имперский тюремный транспортник GTLB-3181, летящий по суборбитальной траектории к сортировочной станции № 9 «Звезды Смерти»

Тила Карз сидела, уставившись на пустую стену слева от себя. В пассажирском трюме челнока отсутствовали иллюминаторы, поэтому и смотреть было не на что – разве что на других заключенных. Их было сотни три – представители десятка различных гуманоидных рас, плотными рядами набитые в транспортник. В воздухе стоял сильный кислый запах – смесь испарений разнообразных тел. Кроме нее, других мириалан видно не было. Она знала, что вместе с ней на проклятую планету Безнадега попало еще несколько обитателей ее родного мира, и они должны находиться здесь, если еще живы. На тюремной планете опасность подстерегала повсюду: дикие животные, ядовитые растения, ужасающие бури и резкие перепады температуры, причиной которых являлась непостоянная орбита. Ни один из представителей ее расы, да и любой другой, не поехал бы сюда добровольно – разве что имея суицидальные наклонности.

У Тилы таких наклонностей не имелось, но ее желания здесь никого не интересовали. У нее отобрали право на желания вместе со всеми остальными правами. Она больше не являлась гражданином Галактики. Один стандартный год назад она стала преступницей и заключенной.

«Преступление» Тилы состояло в том, что она поддержала не того кандидата на планетарных выборах. Император решил, что он предатель и его самые влиятельные сторонники – тоже. Поэтому имперские власти собрали два десятка состоятельных мириалан, устроили над ними короткий «судебный процесс» и признали виновными в государственной измене. Из опасения народного гнева в отношении этой пародии на правосудие было решено, что казнить их здесь и сейчас политически нецелесообразно. Поэтому Тилу и ее соотечественников отправили умирать за много световых лет, на далекую планету – мир настолько опасный и недружелюбный, что казалось, он был создан с единственной целью: служить тюрьмой.

Ее потрясло, что она оказалась среди уголовников. За один оборот планеты она из влиятельного и состоятельного специалиста превратилась в преступницу и пребывала в этом состоянии весь последний стандартный год. На ее счастье – и к ее глубочайшему удивлению, – Тиле удалось прожить этот год. Она была архитектором, специалистом по герметизированной аркологии[5]5
  Аркология – архитектурная концепция, представляющая собой синтез архитектуры и экологии.


[Закрыть] – вовсе не та профессия, которая могла бы подготовить к выживанию в мире, где любое животное считает тебя добычей, а крохотная царапина, оставленная побегом или колючкой, заставит корчиться от боли, пока яд в конце концов не оборвет мучения.

До того как на нее обрушилась беда, Тила была на хорошем счету, ее услуги были нарасхват, по ее проектам построили инкапсуляцию Ралтхок на Кореллии и кольцо «Черная звезда» в системе Сагар. Ей воздавали почести, ее принимали монархи и сенаторы, министры и адмиралы. Ей ничего не стоило слетать на воздушном скиммере на другую сторону Мириала, чтобы пообедать с друзьями.

Нынче же просто пообедать было роскошью.

Тиле повезло, но выжила она не только благодаря везению. Ее отец увлекался спортивным туризмом, и в детстве она частенько ходила с ним в походы. Отец научил ее жить в лесу, и хотя растения и животные на тюремной планете Безнадега, мягко говоря, отличались от мириалских, основные принципы отношения к ним остались те же. Если у них есть зубы и когти, их лучше избегать. Если есть колючки и острые края, не стоит подходить слишком близко. Нужно четко осознавать, где находишься, и не позволять себе роскоши грезить наяву или мечтать, пока надежно не укроешься за стенами из списанных бронелистов или на кое-как огороженных полях. И даже там не следует терять бдительности, поскольку внутри лагерных стен тоже имелись хищники – не на четырех или шести ногах, а на двух, но от этого не менее смертоносные.

Один год. И до сегодняшнего утра у нее не было причин надеяться, что она когда-нибудь покинет Безнадегу, вне зависимости от того, сколько ей еще оставалось жить. Но когда за стенами, окружавшими городок, который сами заключенные называли Склепом (он представлял собой просто кучку хижин), высадились имперские войска, слухи распространились быстро. На орбите планеты что-то строится, и нужны рабочие руки.

– Я слыш’л, на эт’й шт’ке раб’тают двадц’ть тыс’ч раб’в-вуки, – сказал один из попутчиков. Он обращался к своему соседу с другой стороны, но Тиле надо было бы оглохнуть, чтобы не слышать их разговор. Ее собственным соседом оказался грубый бакурианин, осужденный, как он похвастался своим спутникам, за многочисленные преступления: грабеж, насилие, контрабанду оружия и убийства. От него пахло болотом.

– Правда? – Его собеседником был бригиец, высокий гуманоид с пурпурной кожей, которого Тила несколько раз встречала в Склепе. По слухам, он был единственным бригийцем в городке. Когда он отвечал бакурианину, его голос был тих, но она также слыхала, что он был убийцей – и убивал голыми руками, редко прибегая к оружию. Еще рассказывали, что однажды он убил вирвола – разновидность крысы размером с волка и с острыми, как сабли, зубами, водившуюся только на Безнадеге, – обыкновенной палкой. А потом зажарил и съел.

Грабители и убийцы. Отличная компания для женщины, которая до ареста даже правила воздушного движения никогда не нарушала. Но рассказывать об этом она не стремилась. В Склепе чем более опасным преступником тебя считают, тем больше шанс, что тебя оставят в покое. Когда Тилу спрашивали, за что ее посадили, она лишь загадочно улыбалась. После такого интересующийся дважды подумает, прежде чем что-то замыслить.

– Ага, – кивнул бакурианин. – Полмиллиона дроид’в плюс множ’ство стр’ительных роб’тов – экструдеры, резчики, пресс’вальщики и все т’кое. Б’льшую шт’ку стр’ят, чт’ бы за д’рьмо это ни было.

Пурпурный гуманоид пожал плечами:

– Помереть в космосе или на планете – без разницы.

Транспортник сбавил скорость и остановился. Через секунду раздался скрежет, и весь корабль содрогнулся.

– Похоже, спустили трап, – сказал бригиец. – Значит, прилетели.

Бакурианин повернулся к Тиле, смерил ее с головы до ног долгим плотоядным взглядом и осклабился:

– Есл’ бут тесно, бум спать в одной койке.

– Последний парень, с которым я спала в одной койке, случайно умер во сне, – сказала Тила и улыбнулась.

Бакурианин моргнул:

– Да?

Она не стала ничего добавлять. Просто продолжала улыбаться. Ухмылка сбежала с лица бакурианина.

Появился охранник.

– Всем встать и выстроиться в затылок, – приказал он.

Ближе всех к проходу находился бригиец, за ним бакурианин, за ним Тила. Бакурианин все еще оглядывался, бросая на нее нервные взгляды, пока они шли друг за дружкой по кораблю и по извилистой переходной кишке герметичного трапа.

Попав в огромное холодное помещение, где собирали узников, Тила увидела, как тысячи других заключенных входят в него по трапам, поданным с десятков транспортников. В затхлом регенерированном воздухе с резким металлическим привкусом она ощутила запахи пота и страха. Каждая цепочка заключенных текла сквозь рамку, у которой стояли охранники. Когда заключенный проходил под сканером, тот издавал мелодичный звук.

«Считывают импланты», – догадалась Тила. В основном звучание было однотонным, но изредка раздавались звуки другой высоты, ниже на целую октаву, тогда заключенного отделяли от остальных и направляли к лестнице, ведущей на нижний уровень. Она заметила, что так происходило примерно с одним узником из пятидесяти.

Кто же они? Отбраковка? Отбросы? Живые существа, обреченные на прогулку в один конец через ближайший воздушный шлюз?

Когда Тила прошла под рамкой сканера, та издала низкий звук. Сердце забилось сильнее, а дыхание остановилось, когда охранник отрывисто приказал ей выйти из строя.

Очевидно, она скоро узнает, что означал этот звук.

Центральные миры, сектор Корусант, Имперский город, округ 19, район «Южное Подземелье», кантина «Горячее сердце»

– Шеи сворачивать? – уточнил Родо.

– Нет. Просто вышвырни их вон, – ответила Мима Рутис.

– Ты уверена? А то я могу.

– Я восхищаюсь людьми, которые обожают свою работу, но настоятельно прошу тебя: поумерь пыл.

– Как скажешь.

Хозяйка кантины «Горячее сердце» стояла за барной стойкой, где время от времени готовила очередной коктейль и смотрела, как Родо, здешний вышибала, шагает в направлении разгулявшихся клиентов. Эти двое имперских штурмовиков, пьяные и готовые вцепиться друг другу в глотки, ее не беспокоили. Родо – если у него и имелось другое имя, никто, насколько она знала, о нем не слышал – был одним из самых сильных людей, которых она когда-либо видела. Он родился и вырос на Регите III и являлся потомком людей-колонистов, в течение поколений генетически адаптированных к гравитации, составлявшей 1,5 стандартной. Никто бы не захотел, чтобы Родо, вымахавший выше двух метров и весивший 110 килограммов, на него обиделся. Однажды кто-то поставил рядом с кантиной лендспидер на месте, где обычно парковался Родо. Тот посчитал это оскорблением и решил разобраться.

Вид спидера, без посторонней помощи перевернутого вверх дном, произвел сильное впечатление – с тех пор занимать это место больше никто не решался. Еще он был необычайно быстр и очень, очень хорошо владел каким-то фантастическим видом боевых искусств, позволявшим завязать пьяного и буйного посетителя в узел раньше, чем кто-то успевал вызвать имперский патруль.

Одно лишь присутствие Родо способствовало тому, что в кантине было очень спокойно – даже сегодня, в день получки. Если кто-то проявлял излишнюю агрессию или начинал шуметь, Родо было достаточно приблизиться к столику, и, как правило, все решалось само собой.

Как правило, но не всегда…

Мима отвернулась, чтобы закончить приготовление напитка. Краем глаза она заметила, как мужчина человеческой расы – космический бродяга, судя по одежде, – мечтательно смотрит на нее, склонившись над стаканом и подперев ладонью подбородок. Она не подала виду. Мима, рутианская тви’лека с Рилота, с зеленовато-синей кожей, которая казалась сияющей в свете цветных ламп, привыкла к таким взглядам. Цвет и фактура кожи являлись одной из ее отличительных черт, и Мима охотно ее демонстрировала, надевая короткие платья без рукавов.

Тви’лека знала, что по меркам большинства гуманоидных рас она потрясающе красива, даже ее лекку – два больших мясистых отростка, свисавшие на плечи вместо человеческих волос, – казались людям эротичными. Она поддерживала хорошую форму благодаря ежедневным заплывам и тренировкам при нулевой гравитации, хотя ей всегда казалось, что можно сбросить еще пару килограммов с бедер.

К тому моменту как Галактика сошла с ума, она управляла кантиной уже два года, а владела ею вдвое дольше. Конечно, война благоприятна для кантинного бизнеса. Солдаты, готовые отправиться воевать на захолустную планету, один хатт знает, в какой преисподней, понимали, что в перерывах между стрельбой по повстанцам им уже не оттянуться по полной. В итоге их траты превышали все разумные пределы, что Миму только радовало.

Сегодня в «Сердце» было полно посетителей, и Родо понадобилась минута, чтобы добраться до потенциальных дебоширов, сидевших за двухместным столиком у восточной стены. Когда громадный вышибала подошел, один уже вскочил на ноги, а другой только поднимался. Родо был на голову выше клиентов и шире в плечах обоих, вместе взятых. Он заслонил свет, и оба подняли глаза – выяснить, что же отбрасывает такую гигантскую тень.

Мима опять усмехнулась. Она не могла слышать слов Родо, потому что в зале было слишком шумно от смеха, разговоров, звона стаканов и скрипа ножек стульев по грубому полу. В баре работали еще двое помощников, оба деловито готовили напитки и выписывали счета. Вокруг вовсе не стояла тишина. Но Мима совершенно точно знала, о чем здоровяк говорит солдатам. Они потревожили покой «Сердца», и им придется немедленно покинуть его.

Если солдаты достаточно умны, они улыбнутся, кивнут и начнут пробираться к дверям. Если они глупы, они примутся спорить с Родо. Если они чрезвычайно глупы, один или оба могут решить, что их поведение миротворца не касается, и они будут счастливы продемонстрировать ему имперскую боевую выучку, предварительно обложив матом.

От этого зависел ответ Родо. Приняв правила игры, они могли вернуться на следующий день и начать по новой – без обид. Но сейчас все шло по-другому. Эти двое, должно быть, решили, что громила не так силен, как кажется, и заслуживает как минимум нескольких забористых слов, возможно, касавшихся ближайших родственников и его аморальных отношений с ними.

Прежде чем хоть один из солдат успел сделать или сказать что-то еще, Родо схватил обоих за грудки, двигаясь невероятно быстро для такого крупного человека, и, весьма впечатляюще продемонстрировав грубую силу, поднял их над полом и столкнул лбами. Если после этого они не потеряли сознание, то в любом случае были ошеломлены и перестали рыпаться. Так и держа их, Родо спокойно прошествовал к двери, будто транспортировка двух здоровых мужиков требовала от него не больше усилий, чем доставка к столику клиента двух больших кружек эля.

Дверей он достиг быстро – все, кто находился между ним и выходом, с величайшей готовностью расступились, создав широкий проход. В зале стояла почти полная тишина, когда дверь с шипением открылась и Родо выбросил парочку на улицу.

Когда дверь закрылась, шум опять поднялся до обычного уровня, а Мима вернулась к заказу. Никто не пострадал, поэтому и надобности обращаться к властям не возникло. А если у солдат хватит глупости вернуться с товарищами и они решат воспользоваться своим положением «защитников Империи»… ну что же, на нижних уровнях всегда можно найти поддержку против подобной навязчивости.

Мима вздохнула. Когда она только начинала работать официанткой в забегаловке «У Виллиная», на нижних уровнях Корусанта, в Кривогороде, большинство имперских солдат еще были клонами, и все они без исключения были уравновешенны и вежливы. Хватив лишнего, они, само собой, становились пошумнее, но сами никогда не создавали проблем и всегда без колебаний помогали выпроводить того, кто их создавал. По слухам, их каким-то образом программировали, чтобы они выказывали враждебность только по отношению к неприятелю. Так или иначе, работать с клонами было приятно.

Но то раньше, а не сейчас. Может, она и смотрела на прошлое сквозь розовые светофильтры, но, на ее взгляд, сейчас изменилось многое. Теперь редкий вечер обходился без нового конфликта, и Родо работал не покладая рук, вышвыривая расходившихся пьяниц.

Мима как раз встряхивала почти готовый «банта-бластер», когда заметила еще одну пару клиентов. Они не шумели – наоборот, казались слишком тихими. Мужчина и женщина человеческой расы – как и большинство посетителей в это время суток, – одетые в неприметные черные спецовки, сидели лицом к лицу за двухместным столиком в углу, не спеша потягивая из кружек мемброзию. Похоже, оттуда они могли наблюдать за залом, не бросаясь в глаза.

Мима не заметила, чтобы они смотрели прямо на нее, но у тви’леки возникло четкое ощущение, что она их интересует особо.

Родо опять пристроился рядом – будто у стойки припарковался тяжелый краулер. Он осмотрел зал, выискивая очаги новых конфликтов. Пока ничего подобного не наблюдалось.

Мима закончила «бластер» и поставила коктейль на стойку.

– Эль-девять, заказ!

К бару подкатился новый дроид-официант, похожий на мусорное ведро на колесах (его модель она никак не могла запомнить).

– Понял, босс, – чирикнул он. Схватив раздвижными манипуляторами поднос, дроид поставил его на магнитный держатель в голове и отправился разносить напитки.

Хозяйка подошла к другому концу барной стойки.

– Родо, видишь двоих в черном, вон там, в углу?

Родо ответил, не глядя ни в ту сторону, ни на нее:

– Ага.

– Знаешь, кто они?

– Кто – не знаю. Никогда раньше их не видал. Хотя догадываюсь, откуда они явились…

И умолк. В конце концов Мима потеряла терпение:

– Может, просветишь?

Он слегка улыбнулся. Тви’лека знала, что нравится ему, но он никогда не делал попыток сблизиться. И никогда не сделает.

– Это опера́ из имперской разведки.

Она удивленно нахмурилась. Интересно, что парочка «глаз Императора» делает в ее кантине? Ее бар предназначен для работяг, и навряд ли здесь могла развернуться сложная афера или шпионская интрига. В конце концов, большинство обитателей Южного Подземелья не смогут даже выговорить слово «шпионаж», не то что им заниматься.

– Ты уверен?

– Более чем. Они за кем-то следят. Хочешь, я потолкаюсь вокруг и проверю?

Она покачала головой:

– Нет. Неприятности нам ни к чему. Просто не спускай с них глаз.

Родо занялся своим делом.

– За это ты мне и платишь, леди-босс.

Система Хоруз, ИЗР «Стальной коготь», офицерские казармы

Главный старшина Тинн Гренит спустил ноги с койки и встал на холодный металлический пол. Это довольно быстро его разбудило. Надо бы коврик постелить. Тинн собирался это сделать с тех пор, как восемь недель назад его назначили на этот корабль, но был постоянно занят более важными делами, а ни С’рейна Друта, ни Вилвели – других старшин, деливших с ним каюту, – холод, похоже, не беспокоил. Ну конечно, ступни Друта скорее походили на подушки, а Вилвели привык к гораздо более низким температурам, поэтому, насколько знал Тинн, проклятый пол его ногам казался теплым. На этой неделе они дежурили в ночную смену, поэтому возвращались в каюту, как раз когда он заступал на пост.

Тинн мысленно пожал плечами. Когда-нибудь у него дойдут до этого руки. Может, подкатить к той алдераанке, которая в свободное время занималась вязанием, чтобы сделала на пол коврик из синтешерсти – не такой уж нужен и большой. Он всегда мог уговорить любую женщину на что угодно.

Тинн прошлепал по коридору к санузлу, быстро принял акустический душ, побрызгал щетину депилятором, вытерся насухо и, завернувшись в полотенце, пошел надевать форму.

Тинну Грениту было далеко за пятьдесят, но для своего возраста он находился в прекрасной форме. У него имелось несколько несглаженных шрамов, оставшихся от боев, когда его батарея попадала под вражеский огонь или когда что-то выходило из строя и взрывалось, и парочка отметин от кантинных потасовок, когда он не успевал убраться с пути разбитой бутылки или виброножа. Он все еще оставался поджарым и мускулистым и водил дружбу с техниками вдвое моложе себя, хоть и не так запросто, как привык. Времена, когда он мог пить всю ночь, а потом отпахать полную смену, миновали, это верно, но даже новички знали, что на полосе препятствий перед ним лучше не становиться, если не хочешь быть раздавленным. Он мог гордиться, что и сейчас, когда он прослужил уже более тридцати лет, никто из артиллерийского расчета под началом Тинна Гренита не мог ни перепить, ни побороть его, ни превзойти по числу любовных интрижек.

Он натянул самую старую форменку, некогда светло-серую, а теперь выцветшую до грязно-белого цвета. Все равно он сегодня весь вымажется и провоняет, так что нет смысла портить новую. Сверху просочились слухи, что в середине смены будет еще одна внеочередная учебная тревога. Командир тяжелой бластерной батареи левого борта капитан Нэст Хоберд и помощник адмирала подполковник Луэ были собутыльниками, в результате расчет ТББ-Л всегда знал, если намечалась учебная тревога или инспекция. Капитан хотел, чтобы вверенное ему подразделение находилось на хорошем счету, и, поскольку они всякий раз заранее знали, к чему готовиться, они всегда находились на хорошем счету. Они начисто вылизывали орудийные башни всех шести турболазеров и двух тяжелых ионных пушек так, что на них не оставалось и пятнышка грязи. В дни инспекций с пола поста управления огнем смело можно было есть. Когда объявляли боевую тревогу, батарея левого борта первой докладывала о готовности к бою. Всегда.

Считалось, что у Хоберда большие перспективы, и «цирковые» представления, которые он и все его подразделение безукоризненно разыгрывали во время проверок и учений, поддерживали это мнение. Конечно же, в расчете не было неумех. Нельзя стрелять из большого орудия, если перед этим хорошенько не потренируешься на маленьких, и любого, кто не справлялся с работой, Тинн вышвыривал мгновенно. Он дорожил репутацией. Главстаршина Тинн Гренит являлся лучшим во флоте командиром артиллерийского расчета. Если дать ему цель, которую можно поразить, команда ее поразит. Это так же верно, как то, что на Кристане-5 живут маленькие зеленые человечки.

Одевшись, Тинн взглянул на себя в зеркало. На него смотрело лицо, которое могло принадлежать лишь старому седому флотскому старшине. Гренит хмыкнул. Он пошел служить во флот, когда тот еще не стал имперским, и надеялся, что закончит жизнь на посту. Он считал, что это прекрасно. «Провести всю жизнь на военной службе совсем неплохо», – думал он. Тинн вышел из каюты и направился в коридор.

«Стальной коготь» был девятым по счету кораблем, на котором он служил; на четырех последних он исполнял обязанности командира артиллерийского расчета. «Коготь» – звездный разрушитель типа «Император», которые составляли основу имперского флота. Тинн надеялся, что когда-нибудь получит назначение на один из четырех строящихся в настоящее время суперразрушителей. Это и в самом деле были монстры, в восемь или десять раз больше «Императоров», которые сами достигали полутора километров в длину. Сам СЗР больше всего напоминал клиновидный кусок астероида, усаженный орудиями. Возможно, если Гренит в нужное время напомнит о себе соответствующим людям, то сможет добиться назначения на следующий, как только тот сойдет со стапелей «Верфей Куата». Ему оставалось служить еще несколько лет, но кто бы смог управиться с батареей на одном из этих чудовищных кораблей лучше него? Он уже послал запрос, и, быть может, если Хоберд получит повышение, он замолвит словечко за Гренита перед уходом. Пока Хоберд командует батареей, это вряд ли случится. Капитан говорил, что не хочет терять лучшего старшину сектора.

«Да, – думал Тинн, – хорошо, когда тебя ценят». Но в глубине души он знал, что не успокоится, пока не сможет заявить, что командует самым большим и самым лучшим орудием.

Начиналась новая смена, коридоры заполнили офицеры и экипаж, спешившие занять свои посты. Хотя предстояли лишь учения, Тинн предвкушал, как услышит вой генераторов, заряжающих конденсаторы, затем ощутит сильную вибрацию и запах гари, когда заговорят ионные и лазерные орудия, выплевывая в пустое пространство энергию, чтобы уничтожить учебную мишень. Преодолеть расстояние в сто или более километров и распылить на атомы корабль – вот настоящая сила. И никто не управлялся с нею лучше, чем он.

Как всегда, Тинн прибыл на место за пять минут до начала смены. В блоке, имевшем пятьдесят метров в диаметре, было спокойно. Он заметил Друта и кивнул:

– Что нового, старшина?

– Все в норме, босс. – Высокий чагрианин, один из немногих экзотов, доросших до звания в имперском флоте, огляделся. – Знаешь, что в двадцать тридцать внеплановые учения?

– Ага.

– Мы отдраили палубу, вставили капсюли и подготовились к стрельбе.

Тинн ухмыльнулся:

– Спасибо, Друт. Я твой должник.

– Неа, я должен тебе вдвое. Ты же перед последней инспекцией довел станцию до зеркального блеска. В тот раз я удостоился улыбки самого адмирала.

Тинн кивнул. Все на корабле знали, кто кому обязан, и никто не стал бы выставлять сослуживца мишенью для критики, если мог помочь. Даже если инспекция проходит не в твою смену, рабочее место все равно остается твоим, а один лишь неодобрительный взгляд может привести к тому, что все они предстанут в невыгодном свете. И наоборот, конечно.

– Принимай пост, – сказал Друт, – а я пойду поем. Слышал, в столовой сегодня бербезийский краб.

– Скорее всего, подделка из сои, – ответил Тинн.

Друт пожал плечами:

– Ну, так мы же во флоте, а не в «Звезде Юуз-4».

И он вышел, пригнувшись, чтобы не задеть рогами притолоку.

Дневная смена уже находилась на месте – старшина Тинн Гренит требовал, чтобы все были на постах за пятнадцать минут до начала, и если кого-то не было, тому впоследствии приходилось об этом пожалеть. После первого раза создавалось впечатление, что задницу погрыз голодный риик. После второго можно было искать новую работу.

– Доброе утро, народ, – поздоровался Тинн.

– Доброе утро, шеф, – эхом отозвался расчет.

– Начищаем пуговицы, ребята, – объявил командир. – Не хочу, чтобы сегодня что-нибудь заело как раз в тот момент, когда мы начнем стрелять.

Подчиненные улыбнулись. Все они знали про учения. Все они подготовились. И никто из них не собирался подводить главного старшину Тинна Гренита. Нет, сэр…

Медицинский фрегат «Медстар-4», полярная орбита планеты Безнадега

– Капитан медицинской службы Корнелл Дивини?

Ули кивнул:

– Да.

– Медработник второго класса Варли, сэр, – представился мужчина. Он был человеком, как и сам Ули, или, по крайней мере, принадлежал к близкой расе. Ули не стал бы утверждать обратного, а уж он-то кое-что понимал в человеческой анатомии.

– Сюда, сэр.

Медтех повел его по пустым серым коридорам в глубь корабля, в административный комплекс. Ули полубессознательно отмечал маршрут, зная, что сможет быстро найти дорогу, если понадобится. Он обладал прекрасным чувством направления, хотя это и не было его заслугой – просто Ули с ним родился.

Конечно, его привели в административный отдел медцентра. На всех кораблях медотсеки одинаковы: те же бледные, почти белые стены, широкие коридоры, разноцветные люминесцентные полосы на полу, причем каждый цвет ведет в свое отделение. Здесь работало человек десять, в основном секретари и биологи, и еще несколько дроидов. Он знал, что сам медицинский персонал располагается где-то дальше.

– Коммандер Хотайс, доктор Корнелл Дивини.

Хотайс оказался низеньким полным человечком лет семидесяти, с седыми волосами и подстриженной бородкой, одетым в медицинскую форму, явно сшитую на заказ. Он сверился со списком на мониторе, поднял глаза и кивнул технику:

– Благодарю вас, Варли.

Техник наклонил голову, ответил: «Да, сэр» и удалился.

– Добро пожаловать на «Медстар-4», доктор, – сказал Хотайс. – Рад, что вы будете работать у нас.

Ули кивнул.

– Благодарю вас, сэр, – ответил он. Надо было открыто показать отсутствие энтузиазма. Старик встопорщил бровь, более густую, чем волоски на спине гусеницы.

– Недоволен назначением, сынок?

Ули наградил нового командира скептическим взглядом.

– Недоволен? Мое первое назначение было в РЕМСО[6]6
  РЕМСО (республиканский мобильный санитарный отряд) – полевой военный госпиталь времен Войн клонов.


[Закрыть] на болотистой планете, где легкие за пять минут заполняются спорами, если не надеть маску. Я заштопал, наверно, тысячу клонов и предполагал, что в конце концов выйду в отставку и вернусь домой[7]7
  Подробнее о приключениях Ули рассказывается в дилогии С. Перри и М. Ривза «Медстар».


[Закрыть]. С тех пор я отслужил… сколько – пять? шесть? сроков. Я сбился со счета.

Хотайс кивнул.

– ДО СВИданья, счастливая жизнь, – сказал он.

– Точно.

ДОСВИ означало «Директива о сокращении военных издержек». Слишком много квалифицированных кадров, призванных во времена Войн клонов, устали от военной службы и по окончании ее срока рвались домой. Поскольку разгорелись боевые действия против повстанцев, Империя не могла позволить им выйти в отставку и тратить средства на обучение замены. Особенно не хватало врачей – и тут вступала в действие ДОСВИ. Приказ, имевший обратную силу, означал, что, вне зависимости от давности мобилизации, ты был обречен подчиняться командованию, пока в тебе присутствовала нужда – или пока тебя не убьют. В любом случае ты мог распрощаться с планами на другую жизнь.

Директива о сокращении военных издержек. Существовала и другая расшифровка, почти наверняка нацарапанная где-нибудь на стене остроумным граффитистом, которая распространилась за последние несколько лет: Добейте Обреченного! Совесть Вообще Имеется? Воспоминания вызвали на губах Ули невеселую улыбку.

– Извини, сынок, – сказал ему командир. – Не я это придумал.

– Но вы – кадровый флотский офицер.

Тот кивнул.

– Все мы сами выбираем себе путь.

– По-моему, не совсем так. Если бы я сам выбирал путь, скорее всего, мы с вами никогда бы не встретились.

Хотайс пожал плечами:

– Что я могу ответить? Не в моих силах вернуть цивилизованные порядки – я просто делаю то, что приказывают. Нам не хватает хирургов. Я подал запрос на пополнение личного состава, и прислали тебя. В любом случае ты служил бы если не здесь, то где-то еще – там, где Империя сочла бы нужным. Конечно, у нас не ЦКБ Центра Империи и не «Большой зоопарк»[8]8
  «Большой зоопарк» – жаргонное название Галактического полирасового центра – расположенного на Алдераане медицинского центра, где работали не только с белковыми формами жизни, но также с галогеновыми и кремниевыми.


[Закрыть], но здесь, по крайней мере, все спокойно. Все-таки не палатка РЕМСО в диких зарослях. В нас никто не стреляет. Единственное, с чем приходится иметь дело, – несчастные случаи на производстве или обычное переутомление. Все могло быть и лучше, капитан, но могло быть и гораздо хуже. Война ужасна, но такова жизнь.

– Да, сэр.

– Второе слово можешь опустить. Мы здесь обходимся без чинов. Дроид покажет тебе каюту, потом можешь прогуляться и осмотреться.

Хотайс взглянул на его документы.

– Здесь сказано, что ты родом с Татуина, Дивини.

– Ули.

Хотайс искоса взглянул на него:

– Что ты сказал, сынок?

– Обычно меня называют Ули. Это тускенское слово, означающее…

Его прервал вой сирены. Ули сразу понял: жди беды!

В помещение вкатился дроид-секретарь. Единственное колесо удерживало его в вертикальном положении, а гироскоп повизгивал почти на грани слышимости. Дроид остановился перед Хотайсом.

– Сэр, санитарный корабль номер девять прибывает в ангар Б. При взрыве емкости с кислородом на стройплощадке пострадало двенадцать рабочих.