Текст книги "Звёздные войны: Звезда Смерти"

Флагманский корабль «Хавелон», каюта гранд-моффа

– Сэр, произошел несчастный случай.

Таркин, сидевший за письменным столом рядом с занимавшим большую часть стены иллюминатором, пристально посмотрел на капитана:

– Несчастный случай?

– Да, сэр. Взорвалась доставленная с планеты емкость с кислородом. Ее только что выгрузили в главный ангар северо-западной квадрисферы, когда произошел взрыв.

– Какой ущерб?

– Пока неизвестно, сэр. Вокруг все еще летает слишком много обломков. Доставивший кислород заправщик уничтожен. К счастью, команда большей частью состояла из дроидов. Несколько офицеров и живой персонал…

– Не надо размениваться на мелочи, капитан. Какой ущерб для станции?

– Пока точно известно, что основные разрушения пришлись на люк и сам ангар. Эксперты службы безопасности могут только предполагать…

– Тогда пусть предположат.

Капитан трусил. Принести дурные вести – не самый тяжкий из проступков, за которые можно загреметь на передовую, и он это знал. Вот почему адмирал, ответственный за безопасность, не прибыл с личным докладом.

– Сэр, люк и ремонтный отсек уничтожены. От ангара осталась куча перекрученных балок и разорванных листов обшивки. Проще отделить его от станции и построить новый, чем ремонтировать этот.

С языка рвалось проклятие, и Таркин наверняка озвучил бы его, будь он один. Но нельзя же позволить простому капитану слышать подобные тирады из уст гранд-моффа. Поэтому он просто сказал:

– Ясно.

– Аварийные команды оценивают ущерб, – продолжил капитан. – Полный отчет будет представлен, как только появится возможность.

Таркин кивнул. Внешне он был спокоен и собран. Голос был холоден, даже когда он произнес:

– Установите причину инцидента, капитан. Без промедления.

Однако под этой тонкой оболочкой бушевала ярость. Как кто-то мог осмелиться повредить хотя бы один винтик, или заклепку, или сварной шов его станции!

– Разумеется, сэр, – ответил офицер.

– Если это чья-то ошибка, я хочу об этом знать. Если это саботаж, мне нужно полное досье на того, кто это сделал, и имя старшего офицера, который спал на посту и позволил этому случиться.

– Так точно, сэр.

– Вы свободны, капитан.

– Есть, сэр!

Капитан отдал честь, развернулся и вышел – намного быстрее, чем входил.

Таркин встал и уставился в иллюминатор, в бесконечную тьму, усеянную точками света. Там, снаружи, такой холод и пустота! Но вскоре ее заполнят окоченевшие, исковерканные тела тех, кто несет ответственность за это преступление – кем бы они ни были. Это единственная гарантия, пусть и ненадежная, что остальные потенциальные вредители дважды подумают, прежде чем повторить подобную гнусность.

В такие моменты ему всегда хотелось, чтобы рядом оказалась Даала. Умная, красивая и абсолютно безжалостная, когда того требовала ситуация, она была способна отвлечь его – а это стало бы спасением для такого человека, как он, которого со всех сторон осаждают тяжкие проблемы. Но единственная женщина-адмирал имперского флота все еще находилась в скоплении Утроба с четырьмя разрушителями: охраняла тайную базу, где шла непрерывная разработка чертежей и вооружения для станции.

Внезапно Таркин принял решение. Он провел ладонью над вмонтированным в стол коммуникатором.

– Да, сэр? – немедленно откликнулся помощник.

– Мой корабль готов?

– Конечно, сэр. – В учтивом голосе помощника прозвучала нотка удивления, потому что этот вопрос являлся абсолютно излишним.

– Ждите меня на летной палубе.

– Так точно, сэр. – И осторожно добавил: – Можно узнать, куда мы направляемся?

– Взглянуть на повреждения, нанесенные взрывом. Хочу видеть их собственными глазами.

– Да, сэр.

Таркин стоял, ощущая вспышку жестокого удовлетворения. Он не всегда был штабным командиром. Он достаточно времени провел на полях сражений. Время от времени надо дать подчиненным понять: он все еще способен замарать руки – грязью или кровью, в зависимости от ситуации.

Лихтер гранд-моффа, 0,5 км от «Звезды Смерти»

– Взгляните в носовой иллюминатор, – произнес пилот.

Таркин, сосредоточенно изучавший голографическую схему с отмеченными повреждениями, развернулся и взглянул на станцию.

В самом деле, катастрофа. Казалось, будто гигантская ладонь ударила по ангару, а потом самым наглым образом оторвала несколько секций и зашвырнула их в космос. Обломки всех форм и размеров кружились и сталкивались – они еще не успели выйти на орбиту.

Таркин в ярости стиснул зубы, но голос остался ровным.

– Разворачивайтесь, – приказал он. – Подлетим ближе. Мне надо подробнее осмотреть место происшествия.

– Есть, сэр. – Пауза. – Здесь много мусора и обломков, сэр.

– Вижу. Полагаю, вы в состоянии избежать столкновения с ними.

Пилот сглотнул.

– Так точно, сэр.

Он начал разворачивать маленький кораблик по широкой дуге. К Таркину тем временем подошел помощник.

– Да, полковник?

– Комиссия экспертов составила предварительный отчет, сэр.

– О, так быстро?

– Вы же отметили, что хотите видеть его как можно скорее.

– Действительно. – Таркин улыбнулся плотно сжатыми губами. – Оставайтесь на орбите, – скомандовал он пилоту. – Я выслушаю отчет здесь.

– Так точно, сэр.

Услышав такой приказ, пилот заметно расслабился.

Секунду спустя на пульте рядом с Таркином вспыхнул голопроектор, создав изображение в одну треть натуральной величины. Майор сил безопасности стоял по стойке смирно.

– Сэр, – обратился майор, отдав честь.

Таркин сделал нетерпеливый жест.

– Что у вас, майор?

Майор потянулся куда-то за пределы видимого Таркину пространства, дотронулся до кнопки, и рядом с ним возникло еще одно изображение – имперский корабль-заправщик. Пока Таркин смотрел, изображение выросло и стало прозрачнее, будто приблизившись. В хвостовой части корабля заморгал красный огонек, точка обзора сместилась ближе, так что стали видны внутренние детали.

– Мы создали компьютерную модель, учитывающую разлет обломков обшивки и внутренних частей корабля, из которой следует, что эпицентр взрыва находился здесь… – офицер указал на изображение; в этот момент корабль на голограмме взорвался, и Таркин видел лишь его руку и указательный палец, – …в кормовом трюме. Точное расположение – плюс-минус один метр от клапанов в стойке для баллонов правого борта.

– Дальше.

– Учитывая размер емкостей и давление – кислород, разумеется, был сжижен – и предполагаемую мощность и радиус взрыва, мы рассчитали, что вероятность возникновения подобных повреждений в результате утечки и случайного возгорания газа в закрытом отсеке крайне мала.

Таркин кивнул – в большей степени собственным мыслям.

– Тогда это саботаж, – сказал он. – Бомба.

– Мы так считаем, сэр. – Изображение уменьшилось, и на нем опять появился майор. – Остатки самого взрывного устройства пока не найдены, но мы их обязательно найдем.

Таркин стиснул зубы, ощущая, как напряглись мышцы лица. Он сделал над собой усилие и расслабился, улыбнувшись майору одной из своих знаменитых улыбок – с плотно сжатыми губами.

– Передайте своей группе поздравления – вы добились значительного успеха. Благодарю за оперативность.

– Спасибо, сэр. – Майор улыбнулся.

– Только не спешите расслабляться. Я хочу знать, что это была за бомба, кто ее сделал, кто подбросил – все.

Майор опять вытянулся в струнку.

– Так точно, сэр. Мы доложим, как только получим новую информацию.

– Это надо было сделать вчера, – сказал Таркин. – Вы свободны.

Голоизображение погасло, но гранд-мофф продолжал всматриваться в пустое пространство, как будто искал ответы на свои вопросы. Конечно, саботажа стоило ожидать. Такое происходило уже не в первый раз и почти наверняка не в последний. Невозможно держать в секрете проект такого масштаба, вне зависимости от того, насколько суровые предпринимаются меры безопасности. Проницательный наблюдатель может собрать воедино множество разрозненных фактов из самых разных источников – грузовые декларации, рапорты о переброске войск, перегруппировки кораблей и тому подобное, – и из этого просто нельзя не сделать несколько важных выводов, даже если ты гунган, получивший солнечный удар. Можно не знать место и назначение, но сам факт сверхмасштабного строительства будет очевиден. И, имея в распоряжении достаточно времени и ума, не так уж сложно отыскать след, ведущий к этой системе и к этой станции.

Имелись такие проницательные типы и среди повстанцев – Таркин в этом не сомневался. Более чем вероятно, повстанцы имелись и среди человеческих отбросов там, внизу, на тюремной планете. Возможно, имелись и предатели среди имперских военнослужащих.

Проект находился под жесточайшим надзором. Коммуникации и раньше, и теперь были перекрыты плотнее, чем в дюрастальном кулаке. Но кто-то же взорвал этот грузовик, и вполне понятно зачем.

Нельзя терпеть этих оборотней. И он не будет их терпеть.

«Звезда Смерти», стройплощадка бета-9, актовый зал, офисная пристройка

Его имя было – Бенитс Стинекс, и любой, кто знал хоть что-нибудь об архитектуре, несомненно, вспомнил бы его. Стинекс? Да, конечно, проектировщик. Тот, о ком регулярно пишут в «Народном голожурнале»[11]11
  В оригинале «Beings Holozine» – явная отсылка к известному американскому журналу «People» (www.people.com).


[Закрыть]. Тот, чьи услуги всегда стоят больше, чем можно вообразить, не говоря уже о том, чтобы их себе позволить. Бригада, занимавшаяся внутренней отделкой, между собой называла его Стариком. Он действительно был старым – Тила думала, что он втрое, а то и вчетверо старше нее, а ей было почти двадцать пять стандартных лет. У этого человека морщин было больше, чем складок в гиперпространстве. Стинекс возглавлял работы по внутренним конструкциям и отделке, и его ум все еще был остер, как виброклинок.

Он указал на голо, мерцавшее сине-белым светом над стоящим перед ними голопроектором, – схему законченного актового зала.

– Что ты об этом думаешь, Карз?

Тила, стоявшая рядом с ним в недавно загерметизированном, но все еще холодном флигеле административного помещения, поняла, что опять проходит испытание. Старик испытывал ее всякий раз, когда она оказывалась рядом. Она слышала, что ему требуется некоторое время, чтобы проверить чужака – но после этого он начинал полностью ему доверять. И все, кто с ним работал, старались заслужить его доверие.

Еще бы! За рекомендательное письмо от Стинекса, пусть даже одну или две строчки, можно было выдержать практически любые возможные пытки. Это был билет на гиперлинию, ведущую к богатству, славе, к самой желанной вещи на свете…

К свободе.

К свободе создавать то, что хочешь, выражать себя в творчестве, как хочешь, строить что-то такое, что действительно переживет века, что может…

Тила сообразила, что Старик терпеливо ждет ответа на вопрос. Она пожала плечами:

– Стандартная имперская разработка. Хоть как-то будет работать.

Старик посмотрел на нее спокойным, разочарованным взглядом.

– Но, – продолжила она, – если вы хотите, чтобы она работала действительно хорошо, приточные и вытяжные отверстия надо расположить по-другому.

Она сняла с пояса электронный разметочный инструмент, включила стиратель и направила его на чертеж.

– Здесь, здесь и здесь, – сказала она, – и, возможно, еще и тут.

Отверстия, на которые она указывала, исчезали, сменяясь скелетообразными линиями обшивки. Она быстро обозначила на чертеже несколько новых входов.

– Если расположить люки вот так, а проходы сделать наклонными, пропускная способность увеличится как минимум на двадцать пять процентов, как здесь сказано. Стоить это будет столько же.

Довольный Старик улыбнулся и кивнул.

– А что с вентиляцией?

– По спецификациям, у нас устаревшая система – четвертого класса. Нужна как минимум пятого. А еще лучше – шестого.

– Империя считает, что четвертого достаточно.

– Идиот, который составлял техническое задание, думал только об экономии средств. Если бы ему пришлось торчать в этом зале с еще четырьмя тысячами живых существ, каждое из которых выделяет от шестидесяти до ста сорока ватт тепла и значительное количество углекислого газа, не говоря уже о запахе, и два часа слушать скучную болтовню адмирала, он бы усовершенствовал систему воздухообмена, как только сумел бы добраться до бланка заявки.

Старик рассмеялся.

– Понятно, почему тебя посадили. «Правильное понимание политики» не входит в число твоих сильных сторон, не так ли?

Она пожала плечами:

– Форма должна соответствовать функции.

– Это идеализм. Уверяю тебя, Империя постигает основные архитектурные концепции очень медленно. – Он кивнул на трехмерное изображение. – Хорошо. Можешь переместить отверстия. Систему вентиляции заменим на пятую. Что еще?

Тила не смогла сдержать улыбку. Она политзаключенная, но, по крайней мере, ей позволено заниматься тем, что она хорошо знает. В таком громадном проекте приходилось задействовать всех, кого только можно, а она прекрасно делала свою работу. Старик это понимал, хотя на словах всегда был с ней жестким и насмешливым. Сам он охотно стал инструментом Империи и строил все – от туалетов до башен-космоскребов, стадионов и орбитальных дворцов. Он успел забыть больше, чем обычный архитектор узнавал за всю жизнь. Тила училась у знаменитостей и могла узнать руку мастера. Ей не нравилось, что ее спрашивают, будто арколога-третьекурсника на экзамене, но она испытывала некоторую гордость всякий раз, когда Старик улыбался и кивал в ответ на ее предложения. Приятно получать одобрение специалиста такого уровня.

Однако, указав на недостатки стандартной конструкции, она снова ощутила укол совести, на секунду почувствовала волнение и расстройство. Она работала на Империю, а ведь зарекалась никогда больше этого не делать, – помогала строить станцию, которая, по всей видимости, станет самым грозным оружием, которое когда-либо видела Галактика. Конечно, работать над улучшением условий в актовом зале совсем не то же самое, что разрабатывать суперлазер, способный расплавить луну, но все же…

Но все же это еще один фактор, влияющий на успех или провал.

«Работаешь на врага, – прошептал голосок, который она иногда слышала у себя в голове. Она часто представляла его обладателя как уменьшенную копию себя самой, укоризненно грозящую пальцем. – До чего же ты докатилась!»

«Как будто у меня был выбор! – мысленно ответила она. – Никто ведь не спрашивал, хочу ли я эту работу».

«Ты бы могла отказаться», – парировало воплощение ее совести.

«Чтобы меня отослали обратно, в змеиное гнездо, где я зачахну и погибну? Ради чего?»

Внутреннее «я» умолкло.

– Это нереально, – сказал Старик в ответ на предложение о естественном освещении комплекса. – Есть бюджетные ограничения.

Тила кивнула. Она думала, что ответ будет именно таким, но почему бы не спросить? Старик обладал достаточным влиянием, чтобы вносить изменения в проект. Несколько раз Тила замечала, что спецификации усовершенствуются и изменяются гораздо быстрее, чем она ожидала.

Этот проект имел высочайшую поддержку. Обычно адмиралы, управляющие финансами, старались урвать из них сколько можно, но в этом конкретном случае ограничивать бюджет строительства никто не пытался.

Плохо только, что первые проектировщики работали в других условиях.

Тила не видела генеральный план – вряд ли его видел хоть кто-то из подчиненных Старика, – но в чертежах отдельных модулей, которые она просматривала, имелось множество конструкторских просчетов. Ничего особенно важного – это не помешает станции нормально функционировать, и она не развалится на части, если кто-то врежется в стену, но небольшие детали и узлы то тут, то там демонстрировали, что разработчики уделили мелочам меньше внимания, чем следовало. Следующие один или два варианта проекта исправили большую часть этих недостатков, другие были выявлены и устранены по ходу дела, как это произошло сейчас: неудачное расположение приточных и вытяжных отверстий, недостаток вентиляции, неудачно размещенные теплоотводы… обычные мелочи, какие непременно обнаруживаются в крупных проектах. Просто их было больше – ну так и объект гигантский. В конце концов, «Звезда Смерти» огромна, как луна четвертого типа, и на ней разместится как минимум миллион членов экипажа. Ничего подобного еще никогда не строилось… Тила была в этом уверена.

Короче говоря, она будет делать то, что может. Работать на Империю не лучший выход, надо это признать, но еще хуже жить в собственноручно построенной хижине на планете, покрытой джунглями и болотами, чьи обитатели сперва тебя выпотрошат и только потом посмотрят, кого убили. В конце концов, что может сделать она? Архитектура – вовсе не такая волнующая идея, вокруг которой можно сплотить народы. По всей вероятности, ее просто убьют, вздумай она помогать повстанцам. А делая то, что она хорошо знает, Тила действительно может спасти несколько жизней или, по крайней мере, сделать так, чтобы им жилось немного легче. Да, эти жизни будут принадлежать слугам Империи, но все же не все они злодеи.

Идея была хороша. Внутреннее «я» Тилы почти на нее купилось.

Полярная орбита планеты Безнадега, медицинский фрегат «Медстар-4»

Когда Ули вышел из операционной, в коридоре его встретил дроид-секретарь C-4ME-O, балансирующий на единственном гиростабилизированном колесе. Операция была обычной – пересадка печени рабу-вуки, раненному при недавнем взрыве на строительной площадке. Рабочая сила, к которой принадлежали представители многих порабощенных рас, обычно считалась восполняемым ресурсом, поскольку всегда имелась возможность пополнить резервы за счет обитателей близлежащей планеты, но вуки терять не позволялось – они слишком ценные, как сообщил ему полковник. Каждый вуки стоил трех обычных работников, и с момента приезда Ули уже как минимум десять раз слышал: если хочешь, чтобы все было сделано правильно, поручи работу вуки. Они хорошо переносят экстремальные температуры, они более стойкие, чем большинство других рас, а их рабочая этика безупречна – похоже, они неспособны выкладываться меньше чем на 100 процентов, даже если работают на проекте, куда их загнали силком. Единственный минус – для больших мохнатых вуки требуются специальные скафандры. Ули заинтересовало, почему вуки так часто ему попадаются. Вскоре он понял, что они, как и он сам, здесь не по своей воле.

– Доктор Дивини, – прошелестел дроид своим приятным голосом. – Как дела?

– Как и следовало ожидать, Формио. Тебе что-нибудь нужно?

– Благодарю, доктор, я вполне самодостаточен. Но коммандер Хотайс хотел бы встретиться с вами в удобное для вас время.

Ули мысленно застонал. Он был на ногах с момента приезда и теперь, когда смена закончилась, хотел лишь одного – рухнуть на койку и уснуть.

– Это срочно?

– Да, сэр. В точности он сказал следующее: «Передай Дивини, пусть живо тащит сюда свою задницу!» – Дроид великолепно сымитировал голос Хотайса.

Ули против воли улыбнулся. Может, Хотайс и карьерист, зато всегда прям и честен в словах и поступках. И он всего лишь винтик в гигантской имперской машине – поэтому нет смысла его в чем-то винить.

Ули не стал тратить время на переодевание. Хотя устав предписывал являться к старшему офицеру одетым по форме, если это происходит не во время и не в районе боевых действий, порядки в медицинских частях менее строги. Многие медики были призывниками, и им было наплевать, что думает о них флот – они мечтали лишь о том, как бы уволиться из армии и уехать домой. И любой врач, хоть чуть-чуть владевший лазерным скальпелем, знал, что является слишком ценным кадром, чтобы его посадили на гауптвахту всего лишь за то, что он одет не по форме. Империя была медлительной и косной, но она не была глупой.

Когда Ули вошел, Хотайс сидел за столом и быстро перебирал пальцами сразу по двум панелям ввода информации. Когда он вводил коды, над панелями вспыхивали и плясали голоизображения. Это производило сильное впечатление – сродни тому, как смотреть на человека, пишущего обеими руками на двух языках одновременно.

– Садись. Я закончу через несколько секунд.

Ули устроился на стуле, который зажужжал, для большего комфорта подгоняя форму под его позу. Доктор запоздало сообразил, что откидываться на спинку было ошибкой. Если он откинется, то сразу же уснет…

Через несколько секунд Хотайс и впрямь вырвал Ули из объятий дремоты.

– На объекте уже оборудовали два стационара. Они еще не полностью укомплектованы, но есть две операционных, стационар и отделение реанимации на двадцать мест. О бакта-камерах, местах для сестринского персонала, складах и офисах речи вообще не идет… ну, ты понимаешь. Не совсем медцентр, но и не РЕМСО.

– И?..

– И ты будешь руководить одним из них.

– Я же не администратор, – возразил Ули.

– Это ты своей бабушке скажи, сынок. Я знаю, что ты не администратор – как раз сейчас нам не хватает нескольких десятков администраторов. Строительство идет по плану – по крайней мере, что касается нашей области, – а резервы мы получаем с запозданием. Будешь ведущим хирургом. Я отправлю с тобой Формио, он поможет с канцелярской работой. Там нужны три хирурга и два терапевта с большим опытом и знанием физиологии различных рас, вдобавок санитары, ассистенты и несколько операторов базы данных. Ничуть не хуже, чем управлять амбулаторией. Будете работать с несчастными случаями на производстве, инфекционными болезнями и возрастными недугами – обычный набор на стройплощадке. Ничего такого, с чем ты не мог бы справиться. Если где-нибудь возникнет затык, зови на помощь.

Ули понял, что ему не отвертеться. Но он не мог не задать вопрос:

– Почему я?

– Откровенно говоря, сынок, больше никого я выделить не могу.

«А что это меняет?» – спросил себя Ули. Здесь, там или где-то еще – всюду одно и то же. Конечно, это не передовая, где он много раз оказывался прежде. Но все равно внутри заворочался червячок сомнения.

– Ладно, – ответил он.

– Хорошо, что ты согласен – хотя выбора особо и не было. Собирай манатки, полетишь на челноке с ночной сменой.

По пути в каюту Ули еще раз задумался о своей жизни. Прошло уже двадцать лет с тех пор, как он попал на Дронгар. Потом он побывал в еще нескольких РЕМСО, а когда закончились Войны клонов, намеревался заняться частной практикой. Но зажить нормальной жизнью так и не удалось. И сейчас, когда ему уже давно следовало забыть о военной службе, он готовится занять очередной пост – теперь уже на этой громадине под названием «Звезда Смерти».

Обычно он старался не вспоминать о Дронгаре – прошло уже немало времени, но многие воспоминания все еще были слишком болезненными. Но он не мог не вспомнить фразу, которую часто говаривал Ден Дхур, маленький нелепый репортер с Салласта: «У меня плохое предчувствие».

«Вот именно, – думал Ули, – плохое предчувствие».

Планета Безнадега, лагерь «Вырубка»

Впервые Ратуа услышал об этом от фо-ф’ейанца Балатиза, который когда-то промышлял контрабандой спайса. За все эти годы Балатиз завел множество знакомств, и (что неудивительно) многие из его знакомцев тоже оказались здесь. В итоге он всегда имел надежные источники информации – по крайней мере, так казалось.

За информацию надо было платить: приходилось каждый раз выслушивать печальную историю о том, как его несправедливо наказала бессердечная Империя.

Сама по себе контрабанда спайса, конечно, еще не повод, чтобы заработать пожизненный срок на тюремной планете. Однако недалеко от Галла, луны газового гиганта Жар, за Балатизом погнался имперский патруль: именно тогда и произошел тот злополучный инцидент. Поняв, что канонерка скоро нагонит его кораблик, Балатиз сбросил нелегальный груз. Наркотики были надежно упакованы в кусок карбонита размером с туристический чемодан. Груз вошел в гравитационное поле Галла и пробил дыру в обшивке казармы, где квартировало подразделение механиков, обслуживавших СИД-истребители. Тридцать несчастных тут же выбросило в космос взрывной декомпрессией, еще больше успело задохнуться до того, как ремонтные дроиды загерметизировали отсек. И это не говоря о тех пяти десятках, которые сразу погибли от взрыва: карбонитовый блок, летевший со скоростью два километра в секунду, оставил на поверхности луны кратер тридцати метров в диаметре.

Это был чистой воды несчастный случай: шансы, что блок попадет в единственное строение на несколько тысяч кубических километров пустого пространства, были так ничтожны, что их расчет вызвал бы головную боль даже у гивина. Не стоит говорить, что Империя имела на этот счет другое мнение.

Ратуа слышал эту историю уже много раз и знал ее почти дословно: контрабандиста допросили, признали виновным и выслали на Безнадегу. Все это заняло менее стандартной недели. Ратуа слышал, что фо-ф’ейанцы – прекрасные рассказчики, умеющие держать своих слушателей в постоянном напряжении. История фо была интересной – первые пять или шесть раз, что Ратуа ее слышал. Однако он уже потерял счет, сколько раз Балатиз ее рассказывал. А фо нельзя было торопить: Ратуа приходилось сидеть, улыбаться и притворяться заинтересованным, в нужных местах выражать сочувствие, кивать, цокать языком и в изумлении качать головой, иначе контрабандист обидится и не станет рассказывать о том, что недавно узнал. Это скорее походило на представление четко отрепетированной пьесы: если Ратуа хорошо сыграет роль, его вознаградят, если не справится, ему будет плохо.

– Да, с тобой поступили дурно, – посочувствовал он. – Это несправедливо!

Балатиз кивнул:

– Ага. Ага, вот именно.

– Печально. Это никакое не правосудие, – подвел итог Ратуа. Разговор уже достиг той точки, когда он смог спросить:

– Есть новости?

– Раз что-то произошло, мой растительный друг, значит, есть. Проверенные ребята рассказали, что концерн «Инжсет» и «Инженерные системы Дайберсайна»[12]12
  Намек на корпорацию «Сайбердайн», которая (в совершенно другой киновселенной) трудилась над созданием Терминаторов.


[Закрыть] запустили в производство огромный фокусирующий магнит, самый большой из когда-либо созданных – он будет создавать магнитное поле такой же силы, как маленькая луна из железа, так они говорят.

– Ну, это, хм… интересно, – ответил Ратуа. – Возможно, это самая интересная новость для межзвездной конференции дураков или на съезде скучающих болтунов.

– Извиняюсь за некоторую грубость, мой юный росток, но ты ни хрена не понимаешь в том, над чем смеешься. – Балатиз бросил взгляд на потолок, будто собирался пронзить взором крышу и достичь космоса. – Вон та большая хреновина, куда отправили столько наших – а еще тысячи и тысячи рабов, дроидов и вольнонаемных рабочих, не говоря уже об армии, флоте и имперских инженерах, – туда и потащат наш мегамагнит.

– Ага. И что?

– Ах, позволь, я тебя просвещу. Пучки электронов, позитронов, а также фотонов часто фокусируют гигантскими магнитными кольцами. Допустим, в нашем случае можно сгенерировать луч, достаточно мощный, чтобы одним выстрелом разнести на куски большой астероид, и использовать его в военных целях.

– Разве такое возможно?

– Теоретически – да, хотя на это потребуется столько энергии, что использовать его будет невозможно даже на звездном разрушителе. Но, – продолжил Балатиз, подняв палец, чтобы подчеркнуть свои слова, – такой механизм можно без труда установить и эксплуатировать на борту чего-то размером с луну.

– Ты хочешь сказать, что боевая станция, которую они там строят, будет настолько огромной?

– О господи, конечно, да. Легко. Но дело не в этом. Магнитное кольцо, которое сделали в «Дайберсайне», намного, намного больше, чем необходимо для фокусировки луча, даже луча такой поразительной силы.

Ратуа нахмурился:

– Я не въехал.

Контрабандист улыбнулся:

– Скажем так, примем на веру, что эта боевая станция достаточно велика, чтобы нести, мм, шесть или восемь таких лазеров, и реактор, способный удовлетворить потребности в энергии небольшой планеты. И, быть может, существует возможность сфокусировать всю эту энергию в единый луч – при помощи самого большого и мощного в Галактике магнитного кольца.

– Вот дерьмо гребаное, – тихо выругался Ратуа.

– Вот именно. Вижу, до тебя, наконец, дошло. В конце концов, дело не такое уж скучное и дурацкое, а?

Ратуа потряс головой. Конечно. Если Империя смогла построить нечто подобное, силам повстанцев теперь негде прятаться – супероружие одним выстрелом сможет уничтожать целые континенты. Или даже целые планеты. Даже одного знания о том, что такая штука существует, будет достаточно для поддержания мира. Конечно, никому не захочется, чтобы она прилетела в твою систему, да еще и с дурными намерениями…

Ратуа не любил рассуждать о политике. Его никогда особо не интересовало, кто находится у власти, поскольку он как-никак обитал на дне общества, а сейчас, когда он обречен провести остаток жизни на этой ужасной планете, власть значила для него еще меньше. Даже если повстанцам каким-то образом удастся победить Империю – похоже, это находится за пределами возможного, особенно учитывая последние новости, – вряд ли ему дадут амнистию. Это не более вероятно, чем то, что его выпустит на свободу сама Империя. Конечно, кое-кого из политических заключенных освободят, но воры, контрабандисты и убийцы отсюда не выйдут, независимо от того, кто победит в этой войне. Даже тем, кого осудили несправедливо, например ему или Балатизу, не следует рассчитывать на смягчение наказания. Нет, похоже, он обречен гнить на Безнадеге до конца своих дней.

Но…

Если ему каким-то образом удастся найти местечко на этой станции, он может быть уверен в двух вещах: во-первых, она не станет долго болтаться рядом с системой Хоруз, когда будет готова к действию, и, во-вторых, она станет одним из самых безопасных мест в Галактике. И учитывая все вышеперечисленное, «там» должно быть намного лучше, чем «здесь».

К сожалению, Ратуа не имел никаких особых талантов, чтобы убедить имперских вербовщиков отобрать для работы на станции именно его. Скорее всего, на борту жулики не требуются. Но все же, если пораскинуть мозгами, на станции такого размера одно-единственное существо в теории способно избежать формального учета, раствориться в тени и, если хоть немного повезет, стать практически невидимым. А там уж точно найдется миллион мест, где можно спрятаться.

Проблема в другом: пока он здесь, гипотетическое «там» может находиться хоть на другом краю Галактики. Но все же проблема должна иметь решение…

– Давай я налью тебе чаю, – предложил Ратуа, – и продолжим беседу.