Текст книги "Звёздные войны: Звезда Смерти"

«Звезда Смерти», стройплощадка бета-9

Одетый в черное человек в шлеме с респиратором казался Тиле порождением давно забытого ночного кошмара. Она почти ощущала, как вокруг него пульсирующими волнами распространяется зло; от одного вида этой фигуры ее подташнивало, а живот скручивало в тугой узел.

И это тем более удивительно, потому что он на нее даже не взглянул – Тила была всего лишь одной из команды строителей и архитекторов, создававших фон, пока гранд-мофф Таркин показывал посетителям эту часть станции. Ей не пришлось разговаривать с Вейдером, но она испытывала ощущение сродни тому, что может испытывать насекомое, заметившее, что через увеличительное стекло за ним наблюдает гигантский глаз. Вейдер стоял к ней спиной, но Тила чувствовала его внимание, как некое давление тьмы, будто на плечи ей легла холодная рука.

Хотелось уйти. Нет, хотелось убежать как можно быстрее и как можно дальше. Никогда еще у нее не было настолько дурного предчувствия. Сбежать бы отсюда на другую сторону станции – но другая сторона станции находилась слишком близко. Да и с точки зрения карьерного роста это неудачный шаг – тем более для преступника, чье заключение заменено трудовой повинностью.

Таркин что-то бубнил про огневую мощь, указывая на турболазерные установки, а Вейдер, казалось, слушал. Но Тила каким-то образом знала, что он сосредоточен отнюдь не на речи моффа. Он внедрялся в мысли находившихся рядом, исследовал их и находил… что в них чего-то не хватает.

Вдруг она поняла, что внимание направлено на нее. На мгновение Тиле показалось, что она совершенно голая – причем обнажено не только тело, но и душа, – и Вейдер, как тот воображаемый ученый, изучающий насекомое под микроскопом, разглядывает все, что в ней было – хорошее и плохое, сильные стороны и недостатки… все, что делало ее собой.

Она инстинктивно соорудила мысленную стену, щит, чтобы воспрепятствовать вторжению, как будто захлопнула взрывозащитную дверь. Она представила это так: тяжелый дюрастальной люк закрылся, штыри замка вошли в пазы, периметр запечатался. У Тилы всегда было живое воображение – во многом оно помогло ей достичь успехов на выбранном поприще, – и она мысленным взором увидела каждый шов и заклепку, каждый замок и хомутик на двери, услышала долгое, отдавшееся эхом «Бум!», когда она захлопнулась, даже почувствовала вибрацию. За мгновение до того, как люк закрылся, она ощутила в мыслях Вейдера небольшой всплеск – удивление.

И… любопытство.

Но это же невозможно. Как она могла почувствовать мысли кого-то другого?

Тила постаралась как можно тверже смотреть перед собой и держать мысленную стену.

Прошла секунда. Прошло несколько секунд. Этот момент казался долгим, но занял всего несколько ударов сердца. Казалось, Вейдер слегка кивнул, а потом развернулся и обратил внимание на трещавшего о чем-то Таркина.

Когда он освободил Тилу от своего внимания, вокруг будто разбилась стеклянная оболочка. Тила чуть не упала. Она довольно долго не могла отдышаться, так что даже привлекла внимание некоторых сослуживцев. Это потрясло ее до глубины души.

Что же только что произошло?

Планета Безнадега, лагерь «Вырубка»

Ратуа обдумывал возможные варианты или, по крайней мере, то, что он считал возможными вариантами, и каждый раз, когда он их перебирал, они казались ему все менее удовлетворительными. Лишь один был реальным, да и то не слишком.

Он понимал, что может жить в этом тропическом рассаднике заразы, пока кто-то или что-то не убьет его…

Или выбраться отсюда.

Точнее, он мог попытаться. Статистика была простой и удручающей: на тюремной планете никто не доживает до почтенного возраста и не умирает мирно, во сне. Никто. Или тебя сваливают местные болезни, или кому-то вдруг оказываются нужны твои ботинки, или рядом появляется кто-то голодный и клыкастый, ищущий, чем бы поживиться, – вот как обстояли дела. Безнадега – суровое место, и рано или поздно ты станешь пищей для червей, даже если быстр, как Ратуа.

Он сидел в своей лачуге, одинокий и погруженный в раздумья. Освещавший жалкую хижину световой стержень едва выхватывал из темноты табурет, кабельную катушку, служившую ему столом, а также крабопаука размером с ладонь, сидевшего в углу под крышей. Уже наступила ночь, и ночные хищники вышли на охоту. Среди них были и заключенные, и животные, и никто из них не желал ему добра. А Ратуа надо начинать свое рискованное предприятие ночью. Более того, надо делать это побыстрее, потому что единственный шанс убраться с этого камешка крошечный и готов исчезнуть в любой момент. Это предприятие будет стоить всего, что у него осталось – а осталось у него не так уж и много, что тоже создавало проблемы: если у него не получится, а он каким-то образом останется в живых, придется начинать с нуля: у Ратуа не останется ничего, кроме того, что на нем надето.

Ратуа вздохнул, разглядывая стену самодельной хижины. Что более рискованно: попытаться убежать или оставаться жить здесь? Можно ничего не приобретать, но ничего и не терять…

Раздумья прервал стук в дверь. Он схватил конденсатор, сделал два шага к двери и заглянул в глазок. Конденсатор, выдранный из сломанной батареи для гелекамеры, не слишком-то годился в качестве оружия. Для того чтобы его применить, надо оказаться к атакующему достаточно близко – ближе, чем Ратуа хотел бы подходить к противнику, вооруженному, к примеру, ножом, – но это лучше, чем ничего. Прибор мог пару секунд выдавать электрический разряд. Сила тока была небольшой, но напряжения хватало, чтобы сбить с ног взрослого человека – если удастся прикоснуться контактом к его коже. Быстрота Ратуа делала конденсатор в его руках более эффективным оружием, чем в руках кого-то с нормальной реакцией, но после разряда его приходилось перезаряжать, а это происходило слишком медленно. И если не сумеешь остановить нападавшего на время, необходимое, чтобы восстановить заряд…

Несмотря на все уловки, ему так и не удалось раздобыть бластер. Он не очень-то и старался: когда ты все время под наблюдением датчиков, носить при себе оружие не стоит. Однако иногда – например, сейчас – он об этом жалел.

Ратуа заглянул в мутный дверной глазок, сделанный из линзы, выдранной из той же гелекамеры, и расслабился. Это пришел Брун, начальник ночной смены грузчиков. Именно тот, кого он ждал.

Ратуа открыл дверь, предварительно убедившись, что за спиной у Бруна никто не прячется, и быстро захлопнул ее, когда тот вошел.

На первый взгляд Брун был человеком: по крайней мере, он выглядел как обычный мужчина человеческой расы, на котором посидел кто-то большой и тяжелый. Его туловище походило на контейнер, а голова была широкой и плоской. Он происходил с планеты, о которой Ратуа раньше никогда не слышал. Брун жил здесь уже несколько лет, ему доверяли настолько, что он мог приходить в лагерь охраны для погрузки и разгрузки припасов, предназначенных для наземных постов.

Покинуть планету можно только на корабле, а грузовик, привозивший припасы для охраны, – наиболее подходящее транспортное средство. Устраивались и организованные побеги, когда заключенные захватывали целый корабль, но, по мнению Ратуа, это глупость, граничащая с самоубийством. Там, наверху, Империя собрала огромную огневую мощь и не задумываясь пустит ее в ход, если узнает, что корабль захватили преступники. Так случилось месяцев шесть назад, и никто из беглецов не выжил.

Если не сумеешь проскользнуть мимо них, можно и не мечтать уйти далеко. А схватившись с имперскими кораблями, можешь готовиться к поражению.

Брун не был слишком любезен.

– Крувви меэ битска, флуб. М’срок ривс черз цик.

Из какого бы мира Брун ни происходил, тот был либо слишком далеко от Кольца, чтобы там имелись нормальные школы, либо его коренных обитателей в самом деле не заботило, понимает ли их хоть кто-нибудь. После нескольких месяцев общения Ратуа достаточно овладел наречием Бруна, чтобы уловить суть его заявления. Он сказал что-то вроде: «Рассказывай, что ты задумал, друг. Моя смена начнется через час». Слово «флуб» на самом деле было гораздо крепче слова «друг», но Ратуа старался этого не замечать. Он указал гостю на табуретку. Брун сел, дерево скрипнуло под его весом, а Ратуа порылся в тайном ящичке, где хранил ценные вещи, и вынул бутылку вина. Не слишком хорошее вино, зато не местное, а привезенное с другой планеты, то есть уже само по себе намного лучше того, что знало большинство заключенных. Ратуа хранил его для особых случаев, и вот особый случай настал.

Он вынул пробку, налил немного в кружки и протянул одну гостю.

– Старри, – попробовав, сказал Брун. «Неплохо».

– Бери всю бутылку.

Брун кивнул:

– Четхош? «Что тебе нужно?»

Ратуа глубоко вздохнул, успокаиваясь. «Никакого риска, никакого…»

– Я хочу, чтобы ты провел меня на грузовик, который улетает утром.

Одно долгое мгновение стояла тишина, затем Брун рассмеялся, потрясая своей буханкообразной головой, глотнул еще вина и ответил, к удивлению Ратуа, на вполне понятном общегалактическом:

– Это я могу, но зачем? Он же никуда не полетит – только на базу, которая находится на орбите планеты. А любой корабль, покидающий систему, просвечивают до последней заклепки, и ты, наверно, слышал, что пока никому не удавалось бежать. «Тебе никуда не сбежать, Ратуа». А жить на складе не лучше, чем здесь. Ты же знаешь, что время от времени там становится по-настоящему холодно, потому что люки открываются для «проветривания». Просто чтобы избавиться от гм… паразитов.

Ратуа пожал плечами:

– Ага, я знаю. – Он не собирался оставаться на орбитальном складе, но не видел смысла посвящать Бруна в свои планы. Чем меньше приземистый гуманоид будет знать, тем лучше. – Предоставь это мне. Есть ли у нас…

Брун поднял кружку.

– Погоди-погоди. Я же не сказал, что не стану этого делать. Если тебя схватят и ты меня выдашь, я без разговоров отправлюсь обратно в бараки. Ради чего мне так рисковать?

Ратуа ждал этого вопроса. Он опять подошел к потайному ящичку, вытащил оттуда маленькое электронное устройство и показал Бруну:

– Знаешь, что это?

Брун участвовал во множестве преступлений, среди которых были и пиратские рейды, и специализировался на снятии и перепродаже электроники с захваченных кораблей. Он кивнул.

– Похоже на электронный шприц.

– Совершенно верно. А вот одноразовый «убийца шпионов». Проверь его.

Он протянул устройство Бруну.

– Где ты его взял?

– Ты же меня знаешь. Брожу то там, то тут…

Брун опять кивнул. Все знали, что у Ратуа талант. Он мог достать практически все. Брун тронул несколько рычажков на приборе размером с ладонь и кивнул, увидев результат.

– Заряд есть. Похоже, работает. Сколько ты за него хочешь?

– Это не для продажи. Это чтобы у тебя была гарантия, – ответил Ратуа. – Ты установишь его мне и закодируешь.

Похоже, Брун задумался. Установив «убийцу», он мог не беспокоиться, что Ратуа его выдаст. Устройство, которое было величиной с ноготь ребенка, можно было установить в череп Ратуа на всю оставшуюся жизнь. Его можно настроить на определенное слово, и если Ратуа его произнесет, прибор взорвется. Взрыв будет не очень сильный – но достаточный, чтобы поджарить ему мозги.

– И что я буду с этого иметь?

Ратуа обвел рукой хижину.

– У меня здесь есть кое-какой полезный хлам – еда, выпивка, электроника, «смертелки». И я дам тебе список своих партнеров. Я исчезну, они будут работать с тобой, и больше ни с кем. Это дорогого стоит.

– Ничего у тебя не выйдет, только замерзнешь насмерть.

– Это мои проблемы. Ну так как, заключаем сделку?

Брун сидел на хлипкой табуретке, едва доставая до пола толстыми ногами, с кружкой вина в одной руке и «убийцей шпионов» в другой. Ратуа понял, что он взвешивает риск. Риск был немалый – но, если Ратуа умрет, его не вычислят. Жадность боролась со страхом, и битва отражалась на его лице.

Жадность победила.

– Ладно. Приходи в полночь к южным воротам и сиди тихо, пока не увидишь меня. Если со мной кто-нибудь будет, не высовывайся.

Ратуа наконец позволил себе выдохнуть.

– Договорились.

– Много вещей не бери, – добавил Брун. – Повернись.

Ратуа сделал еще глоток вина и развернулся. Брун приставил кончик шприца к его затылку, он ощутил давление, холод, а потом на мгновение несильную боль, когда Брун ввел прибор в его череп.

– Так, – сказал Брун, кладя шприц в карман, – а откуда тебе знать, что я просто не убью тебя?

– Потому что ты не убийца, – ответил Ратуа. – Одно здравомыслящее цивилизованное существо обычно может узнать другое.

Брун хрюкнул:

– Д’й мне зырть н’ фиддимон, – сказал он. «Дай мне посмотреть на товар».

Он ничего не ответил на тираду Ратуа, когда тот сказал, что считает его цивилизованным человеком, но Ратуа знал, что это действительно так. Ему не следует беспокоиться, что прибор сработает и его мозги окажутся на ближайшей стене. Даже если бы Брун был убийцей, Ратуа все равно мог не волноваться, потому что «убийца шпионов» не имел заряда. Небольшая работа по перепрограммированию и нужная деталь, чтобы контрольное устройство показывало, что чип заряжен, когда это не так, обошлись ему в целое состояние. Но даже если бы они ценились вдвое дороже, дело того стоило. Он мог орать: «Брун!», пока язык не перестанет слушаться, но ничего не произойдет – по крайней мере, срабатывания поддельного импланта можно не опасаться. Не собирается же он остаток своих дней расхаживать с бомбой в голове и следить, что сорвется с языка. Брун не убийца, это верно. А еще он не гений, и у него не хватит мозгов догадаться об обмане.

Если Ратуа схватят, он выдаст Бруна, не успеет и джава глазом моргнуть. Приземистый гуманоид очень много получал от сделки, и риск входил в комплект.

Но пока он об этом не знал.

Планета Безнадега, квадрант 3, сектор 547, квадрат 4349, пост охраны № 19, казармы, блок «йент»

Сержант Нова Стил плохо спал. Его мучили кошмары, хотя он не мог точно вспомнить их содержание – только то, что он в опасности, оружие его не заряжено, а боевые навыки бесполезны. Солдату этого достаточно, чтобы посчитать сон кошмаром.

Вероятно, все из-за жары. Было уже поздно, время шло к полуночи, но температура воздуха на улице была не ниже температуры тела, а воздухообменники в казарме опять вышли из строя. Видимо, снова что-то с трансформатором. Техники так и не смогли согласовать обмотки, а когда они барахлили, вентиляторы не работали, и в лишенном окон помещении быстро становилось жарко. Возможно, жарче, чем на улице.

Нова подумал, не взяться ли за чтение – он как раз дошел до середины трактата об эклектичной деонтологии Гара Гратиуса, – но знал, что это не поможет уснуть. Он встал и натянул шорты. Может, на улице хотя бы будет ветерок, пусть и горячий – по крайней мере, воздух снаружи не такой спертый.

Он вышел из казармы и прошелся по двору, покрытому газоном из короткой, генетически модифицированной травы, которая босым ногам казалась прохладной. Находящийся под напряжением забор, окружавший лагерь, излучал бледное сияние и был усеян искорками – местными насекомыми, которым «посчастливилось» попасть в энергетическое поле.

Ночь была хмурой, искусственное освещение отсутствовало, а затянутое облаками небо не пропускало свет и служило одеялом, удерживавшим дневной жар. Вдалеке грохотал гром и сверкали молнии – но неярко, потому что гроза была слишком далеко. Хорошо бы прошел небольшой дождик – он бы здесь все освежил.

Нова засек время от «вспышки» молнии до раската грома, чтобы понять, как далеко гроза. Получалось, что в пятнадцати или шестнадцати километрах и движется в его сторону. «Наверное, дождь закончится, пока она доберется до нас, – подумал он. – Плохо».

Яркой лужицей света сиял ангар, где до сих пор разгружался прилетевший грузовик. Там работали заключенные: дроиды при тропической жаре и влажности ломались и выходили из строя так часто, что их не успевали чинить. Конечно, заключенных охраняли, чтобы никто не решил спрятаться на корабле и бежать – хотя и бежать некуда, поскольку грузовой транспорт обладал ограниченной дальностью полета и не мог делать сверхсветовые прыжки.

Нова сделал упражнение на растяжку: опустился на прогалину посреди прохладной травы, перекатился на спину, сделал стойку на лопатках и согнулся так, что колени почти коснулись ушей. Он задержался в таком положении несколько минут, потом распрямился и вскочил без помощи рук.

После этого он почувствовал себя немного лучше. Смена начиналась рано, так что Нова решил вернуться в постель. Может, вентиляторы опять заработали.

Слева он уловил тень движения и бросил взгляд в сторону южных ворот.

Ничего. Мгновение Нова стоял неподвижно, наблюдая, выжидая…

Он не заметил ничего необычного.

Может, показалось?

Возможно, это флит, одна из ядовитых летающих рептилий, какие иногда проникали за ограждение – никто не знал, как им это удается. Если это флит, лучше идти в казарму – это существо почти невозможно различить в темноте, а один укол его ядовитых спинных шипов может свалить даже бугая.

И Нова отправился спать.

«Звезда Смерти», сектор Н-1

– Где арестованные?

Таркин оглянулся на Вейдера:

– Не хотите сперва закончить осмотр?

Мановением руки Вейдер отмел этот вопрос.

– Думаю, вы в состоянии завершить строительство и без моей помощи. Где заключенные?

Вейдер видел, как напряглись мускулы на тощем лице губернатора.

– Сюда, – сказал Таркин. Он был раздражен, но не позволил этому отразиться на лице. Возможно, его ум не столь гибкий, каким мог быть, но и дураком его назвать нельзя. Вейдер удивлялся, сколь многие высокопоставленные флотские офицеры обладают слабой волей. Они превосходно следуют приказам, но в их душах легко читать, даже не прибегая к Силе. Язык тела ясно выдает их тайные мысли.

Однако не все здесь слабовольны. Одна из архитекторов, мириаланка, его удивила. Она соорудила прочный щит для своих мыслей, хотя ее этому явно не учили. Вейдер не чувствовал в ней движения Силы – мириаланка не была джедаем, – но ум ее был сильным. Сильнее, чем у любой из женщин, с которыми он сталкивался на протяжении долгого времени, с тех пор как…

Вейдер задавил грозившие нахлынуть воспоминания. Он больше не позволит себе таких мыслей. Два последних десятилетия боль была его союзницей; он позволил физическим и духовным страданиям сделать себя сильнее. Но даже его стойкость имела пределы.

Он изучил секцию – огромный изогнутый клин, который постепенно заполнялся балками, колоннами и большими плитами из дюралюминия. Обзорный мостик и небольшое пространство вокруг него были защищены полем и обеспечены гравитацией, как и множество других палуб и платформ. Вейдер видел одну из таких платформ на противоположной стороне секции – там что-то обсуждали несколько человек, одетых в традиционные белые халаты и серые комбинезоны ученых и инженеров. Из-за локального гравитационного поля казалось, что они стоят вверх ногами.

Но бо́льшая часть сектора все еще не имела ни атмосферы, ни гравитации. Вейдер видел, как строительные рабочие – судя по росту, в основном вуки – переплывали с уровня на уровень и сваривали стойки и распорки каркаса. Также всюду сновали дроиды различных типов и моделей.

Короче говоря, имитация бурной деятельности… Попытка убедить его, что работа идет по плану и без сбоев. Без сомнения, тут постарался сам Таркин, но это не имело никакого значения. Вейдер знал, что у Таркина имеются достаточно грамотные сотрудники, чтобы создать хотя бы видимость примерной работы.

Он вернется к Императору с благоприятным отчетом. Таркин и его бригады рабочих должны справиться со строительством станции. Нельзя потакать вредителям. Он познакомится с теми, кого подозревают в саботаже. Если их ментальная защита слаба, он узнает все их мысли и будет действовать в соответствии с тем, что обнаружит. Все, кто причастен к взрыву, должны заплатить за это сполна. Один, десять, тысяча – неважно сколько. Все они об этом пожалеют.

Все они за это заплатят.

«Звезда Смерти», палуба № 5, тюремный блок АА, камера для допросов

– На кого ты работаешь?

Вейдер допрашивал лейтенанта, дежурившего в ночную смену на заводе по сжижению воздуха на Безнадеге, выясняя подробности вечера, когда загружался взорвавшийся корабль. Таркин наблюдал.

– Н-на им-имперский флот, – с трудом выговорил тот.

– Ошибаешься. – В глубоком, искаженном вокодером голосе Вейдера слышалась такая угроза, что Таркину захотелось сделать шаг назад. Некоторые из стоявших у него за спиной офицеров так и поступили. Лейтенант, старый для своего ранга, обернулся и взглянул на Таркина. В его глазах ясно читались страх и отчаяние. Должно быть, он действительно отчаялся, если думал, что губернатор станет ему помогать. Взгляд Таркина остался тверд и невозмутим. Теперь этот человек принадлежал Вейдеру.

– Смотри на меня, – приказал Вейдер. Лейтенант вновь уставился на него. – Это твой последний шанс.

Он поднял руку, широко разведя пальцы.

– Повелитель, пожалуйста! Я ничего не знаю!

Вейдер сжал пальцы в кулак.

Голос лейтенанта перешел в приглушенный шепот. Было заметно, как напряглись мускулы на горле, пытаясь сопротивляться незримому захвату, который так внезапно сдавил его.

– Аггххх…

Лицо военного стало лиловым, глаза выкатились, язык вывалился, и через секунду он пошатнулся и рухнул на дюрастальной пол. Не нужно иметь медицинское образование, чтобы понять: он больше никогда ничего не расскажет.

Таркин промолчал. Он и раньше видел, как темный повелитель проделывает нечто подобное, и, как и раньше, даже не представлял, как Вейдеру это удается. Была ли эта Сила какой-то формой телекинеза, или гипноза, или еще чем-то, но действовала она впечатляюще.

Вейдер повернулся к Таркину:

– Он не имел никакого отношения к саботажу.

Таркин нахмурился:

– Вы уверены?

– У него слабая воля. Легко читать.

– Тогда зачем вы его убили?

– Это будет хорошим уроком для тех, кто придет на его место.

Таркин поднял бровь:

– Слишком сурово.

– Инцидент произошел во время его дежурства. Он за него отвечает. Ему следовало это знать.

«Такой вывод не выдержал бы серьезного анализа, – подумал Таркин. – Согласно этой логике, всех, кто находился в тот момент на дежурстве в любом месте строящегося объекта, можно посчитать виновными». А если доходить до крайности, можно посчитать виновным и самого Таркина. И каким-то образом Таркин знал, что темный повелитель именно так и считает.

– Остальных заключенных я допрошу через некоторое время, – продолжил Вейдер, – пусть они узнают о судьбе этого человека. Проследите, чтобы они услышали об этом «случайно».

Таркин кивнул. Такая жестокость, без сомнения, имела смысл. В конце концов, разве не сама эта боевая станция являлась ярким примером того, что страх – самое могучее оружие?

– Я вернусь на свой корабль, – сообщил темный повелитель.

– Мы могли бы разместить вас здесь, повелитель Вейдер…

– Я предпочитаю жить у себя.

Вейдер развернулся так, что плащ взвился у него за спиной, и вышел.

Таркин подавил раздражение. Его выводила из себя привычка Вейдера избавляться от тех, кто совершил проступки, но ничего другого гранд-мофф и не ожидал. Он взглянул на мертвое тело, затем на элитных гвардейцев и офицеров, столпившихся в тесном помещении. Некоторые из них все еще находились под впечатлением.

– Доставьте тело в утилизационный отсек и избавьтесь от него. И позаботьтесь, чтобы заключенным удалось подслушать разговор о том, что здесь случилось – во всех подробностях.

Мгновение никто не двигался. Таркин обвел взглядом помещение:

– Разве я говорил только для того, чтобы послушать свой голос?

Это возымело действие. Пара гвардейцев вышла из строя и подобрала тело.

Таркин в сопровождении двух адъютантов вышел из камеры и прошел по узкому коридору. Вейдер неуправляем, почти как норовистый риик, но в этом есть польза. Таркин не удивится, если любой причастный к саботажу, услышав о том, что здесь произошло, бросит сопротивление и выложит все, что знает.

Если они вообще что-то знают…

Но все же, если придется пожертвовать несколькими узниками, чтобы подобное не повторилось, цена будет невелика. Их есть кем заменить.

«Звезда Смерти», коридор, ведущий в ангар для челноков № 14

Сойдя с челнока на боевой станции, главстаршина Тинн Гренит шагал по коридору и увидел, что навстречу ему движется одинокая фигура, вся в черном, в развевающемся плаще. Он немедленно узнал этого человека, поскольку бесчисленное множество раз видел его в новостных голо.

Это был Дарт Вейдер, императорское орудие устрашения.

«Вот бантов сын», – подумал Тинн. Он знал, что Вейдер находится здесь с инспекцией, но, конечно, не ожидал, что столкнется с ним в коридоре, да еще без свиты и охраны. Однако Тинну прожужжали все уши о его мастерстве в бою, да к тому же у него на поясе висела эта джедайская палка, которой погоняют акк-псов, так почему бы и нет?

Тинн не стал останавливаться. Вейдер – тоже. Коридор представлял собой один из второстепенных проходов, ведущих к ангарам для челноков, не очень узкий, но и не слишком широкий. Тинн понял, что Вейдер надвигается прямо на него и один из них должен отступить в сторону.

На мгновение Тинн решил продолжать путь как ни в чем не бывало – просто чтобы посмотреть, как поступит Вейдер. Среди флотского персонала это была распространенная игра – кто свернет первым – проверка силы воли и уверенности в себе, а старшина Тинн Гренит редко уступал дорогу кому-либо – за исключением, конечно, старших офицеров. Вейдер, однако, не служил во флоте, так что официально он по статусу уступал Тинну.

Такая перспектива казалась заманчивой, но лишь на мгновение. Вейдер шагал быстро, и Тинн сомневался, что у человека в черном есть намерение сдвинуться с пути даже на волосок. Тинн Гренит считал себя упорным, как вакуумный замок, но он не являлся ни дураком, ни самоубийцей. Он отклонился вправо ровно настолько, чтобы в момент, когда они разминулись, между плечами остался зазор шириной в ладонь. Вернее, плечо Вейдера проплыло на уровне макушки Тинна. Достаточно близко, чтобы край развевающегося черного плаща скользнул по руке старшины и чуть не зацепился за его хронометр. Материал оказался гладким и шелковистым и на ощупь был холоднее, чем он предполагал.

Казалось, сам воздух там, где прошел Вейдер, становится холодным.

Тинн чуть замедлил шаг, чувствуя себя так, будто только что столкнулся с первозданной стихией: возможно, оказался у края урагана или ледяной кометы, которую просто невозможно остановить. Реши он бросить Вейдеру вызов, встав у темного повелителя на пути, он сожалел бы об этом всю оставшуюся жизнь. Которая была бы не слишком долгой.

Тинн подавил сильное желание оглянуться. Если Вейдер и заметил его, то виду не подал.

«Ффууух», – сказал он про себя, когда затих звук шагов Вейдера. Уж это он запомнит надолго. Старшина Тинн Гренит чуть не дернул за плащ самого Дарта Вейдера!