Текст книги "Звёздные войны: Звезда Смерти"

Имперский город, квадрант 17, Южное Подземелье, закусочная «Птица-бабочка»

Нит Аламант обладал изысканными манерами, и речь его лилась плавно, будто смазанная машинным маслом: ни неловких пауз, ни пропущенных или лишних слов. Мима, сидевшая напротив в кабинке закусочной, отделанной в стиле «ретро», не чувствовала ни доверия, ни теплоты к этому человеку. Родо примостился у барной стойки на сгибавшемся под ним табурете, попивал каф и не слишком старался быть незаметным. Мима не боялась этого маленького человечка, представлявшего государственную организацию, но чувствовала себя спокойнее, когда Родо находился рядом, причем так, что его было видно – просто на всякий случай.

– Я должна подумать, – сказала она. – Вы хотите, чтобы я управляла кантиной на военной базе, за что мне будут платить очень высокое жалованье и приличные премиальные, плюс процент от доходов. Наем будет закреплен двухлетним контрактом, и в течение всего срока мне надо находиться на базе. Я все правильно поняла?

– Да. Вам будут доступны все виды отдыха. Мне дали понять, что эта база в размерах превышает все Южное Подземелье и имеет все соответствующие вспомогательные службы, транспорт и условия для работы.

Мима задумалась. Это последнее заявление имело для нее не так уж много значения – ведь она жила в местах и похуже Южного Подземелья. В роскоши она не нуждалась, а на поверхность выбиралась за последние пару лет лишь несколько раз, поэтому могла вообще от этого отказаться, не делая над собой особых усилий. Основой ее жизни была работа.

В общем и целом предложение казалось прямым и честным. Аламант не сказал, где находится военная база и что она собой представляет, но это она могла понять. В конце концов, идет война, а Империя должна защищать свои секреты. Единственная зацепка, которую она смогла уловить в его словах, состояла в том, что база, возможно, принадлежала военному флоту и находилась на далекой, затерянной планете. Если она достаточно большая, чтобы позволить себе иметь кантину, которой будет управлять гражданское лицо, значит, она, скорее всего, далеко от зоны непосредственных боевых действий. И если там есть те же условия, что и в Южном Подземелье, и нет непосредственной угрозы для жизни, там должно быть неплохо.

Конечно, этот человек – вербовщик, он мог скрывать правду, если это помогало в делах. Возможно, ему платили за каждого квалифицированного работника, которого удавалось нанять. Опять же, условия имперских рабочих контрактов должны были зачитываться вслух, чтобы иметь юридическую силу, даже теперь. У тех, кто служил в армии и во флоте, было не так уж много прав, но с гражданскими обращались получше.

К тому же ее вовсе не осаждали с предложениями о работе. Конечно, чтобы работать в кантине, надо иметь некоторые навыки, но, хотя этому нигде не учат, работника ее уровня все равно легко найти.

– Я могу взять своего охранника?

– Да, если он не привлекался к суду за тяжкие преступления и не находится в имперском розыске. За эту работу также положена соответствующая плата. Вам и вашему телохранителю будет предоставлено жилье, это входит в контракт. У вас будет стандартная одноместная каюта для служащего, – ответил Аламант. Он демонстративно взглянул на Родо, а потом опять посмотрел на нее. – У вашего охранника тоже будет отдельная каюта.

Она кивнула, продолжая размышлять.

– Не хотел бы вас торопить, но следующий транспорт с гражданским персоналом отправляется через три дня. Если вас не интересует эта работа, я буду искать другого кандидата. – Он поднялся из-за стола. – Завтра я должен знать ваше решение.

Мима жестом остановила его.

– Подождите минутку.

Она выскользнула из кабинки и подошла к Родо.

– Отвратительный каф, – сказал тот, глядя в чашку. – Похож на помои. – Он покачал головой.

– Откуда ты знаешь? Часто пил помои?

Он пожал плечами и метнул взгляд в Аламанта.

– Что ему нужно?

– Он предлагает работу – управлять кантиной для военных… и не говорит где. Контракт на два года, без права покидать это место. Зарплата хорошая, плюс доля от доходов и всякие социальные льготы – жилье, медобслуживание…

Родо кивнул.

– Планируешь согласиться?

Мима демонстративно оглядела закусочную.

– Ага, мне в последнее время сделали столько предложений работы, что прям голова идет кругом. – Она присела рядом. – Я знаю, что ты всегда сможешь найти себе дело, но если я соглашусь, мне бы хотелось, чтобы ты поехал со мной и продолжил служить моим охранником.

Родо коротко кивнул:

– Ладно, я согласен.

– Даже на такое место?

Он ухмыльнулся:

– Раздавать оплеухи расшумевшимся воякам? Почему бы и нет? Дерутся они обычно лучше, чем офисный планктон. Так даже интереснее. Кроме того, я бы скучал по тебе.

Мима не удержалась от улыбки.

– Да ты эстет, Родо. У тебя ведь нет подружек.

Он снова кивнул.

– Мой девиз – место женщины на пьедестале. Но поскольку всем надо где-то жить, красоту можно встретить где угодно.

Миму захлестнула волна облегчения:

– Корабль отправляется через три дня.

– Нет проблем. Я соберусь за пять минут.

Она кивнула. Ей самой на сборы понадобится примерно столько же времени.

– Тогда я ему скажу, что мы согласны.

– Ну, говори. Каф тут паршивый. – Он поднял кружку, приветствуя вербовщика.

«Звезда Смерти», медцентр сектора Н-1

Старая шутка гласит: «Если твой единственный инструмент – нож, любая проблема кажется похожей на бифштекс». Поэтому Ули, будучи хирургом, перво-наперво заботился о хирургических операциях – в конце концов, если ломается спидер, никто не зовет паяльщика. Но быть хирургом – это не значит просто делать операции под стерилизующими лампами. Пока пациент не встанет на ноги, он остается под ответственностью врача. Как говорится в другой старой поговорке: «Заботься о том, кого режешь».

Вот почему хирургу необходимо усвоить определенное количество знаний по фундаментальной медицине, прежде чем ему будет позволено взять в руки лазерный скальпель. Потому что, если даже проведешь замечательную кардиологическую операцию и восстановишь вздувшуюся аорту до того, как разорвется смертоносная аневризма, а пациент умрет через два дня во время послеоперационного лечения, это приведет именно к тому, о чем говорят: «Операция прошла успешно, но пациент умер».

Существовали хирурги, разделявшие эти две фразы и спокойно спавшие по ночам, но Ули был не из таких.

Сейчас он стоял у постели старого седого вуки, бригадира строителей, который подвергся сильной декомпрессии. Из-за нее возникла необходимость пересадки сердца и легких, которую ему и сделали три дня назад. Несмотря на строжайшую стерильность, у пациентов иногда развивались вторичные инфекции и время от времени происходило что-нибудь похожее на этот случай. Обычные противовирусные и антиприоновые[13]13
  Прион (prion, сокр. от protein only infections agent) – вирусоподобный агент, вызывающий заболевания нервной системы.


[Закрыть] препараты и антибиотики до сих пор не возымели эффекта, возбудителей заболевания тоже найти не удавалось. Однако старого вуки лихорадило, он кашлял, а в крови у него обнаружились необычные изменения – однако отнюдь не бактериального, прионального или вирусного характера. У пациента было повышенное содержание эозинофилов. Естественно, Ули проконсультировался со специалистом, в результате чего были отброшены подозрения на обычные заболевания, встречающиеся у всех рас: лейкемию, астму, расстройство иммунной системы или наркозависимость. Оставалось возможным только заражение паразитами. Но КРТ[14]14
  КРТ (QRI scan) – квантово-резонансная томография. Здесь просматривается аналогия с термином MRI scan (магнитно-резонансная томография) – реально существующий способ исследования организма.


[Закрыть] не дала результатов, на наноснимках не было и намека на заражение. Кроме увеличенных белых кровяных телец, не нашлось ничего необычного. Если это не была какая-то ранее неизвестная внутрибольничная инфекция, оставалось подозревать только вмешательство черной магии.

Состояние этого вуки по имени Хариньяр стабилизировалось, но лучше ему не становилось. Он все еще нуждался в постельном режиме. Ули взглянул на показания телеметрической аппаратуры, расположенной на стенах и полках, и устало покачал головой. Никаких изменений.

Он в лучшем случае понимал язык вуки лишь на зачаточном уровне. Мог понять слова «да» и «нет» и ответы на некоторые вопросы, вроде «Как сильно болит, если оценивать от одного до десяти?», но он и не собирался вступать в глубокомысленные философские беседы с огромными мохнатыми гуманоидами. Он махнул рукой C-4ME-O, наполнявшему соседнюю бакта-камеру. Дроид вкатился, готовый переводить.

– Добрый день, – сказал Ули старому вуки. – Как дела?

– Вффаааа. Ру, ру?

Мелодичный голос дроида сделал рыки и стоны языка вуки странно приятными на слух. Ответ Формио перевел так: «Для тебя, может, и добрый».

Старый вуки сохранил чувство юмора, хотя чувствовал себя ужасно. Ули это обрадовало: уже готовность к борьбе была важна для выздоровления представителя любой расы.

– Попробуем кое-что новое, – продолжил он. – Мы думаем, это какие-то паразиты. Возможно, они жили у тебя в организме несколько лет, находясь в спячке, а снижение иммунитета стимулировало их активность. Существует лекарство, никосамидово-милендазольный комплекс, который действует на различных неизвестных паразитов у млекопитающих. Если у тебя именно то, что мы думаем, мы это вылечим.

– Уахх юн ерра эллиинн?

– В основном побочные эффекты незначительны. Есть парочка, которая способна вызвать дискомфорт.

– Арм вуун урр.

C-4ME-O сообщил, что эта речевая конструкция означает активное неприятие утверждения, излагаемое с откровенным цинизмом. Дроид перевел ее приблизительно как «ну конечно, вызовет». Хариньяр махнул Ули, чтобы тот продолжал.

– Мм, иногда прием препарата сопровождается диареей. И еще он влияет на ногти, хотя и очень редко.

– Йааг?

– Ну, ногти на руках и на ногах… выпадают.

– Хуохх?

– О, через несколько месяцев они вырастают лучше прежних. И я же сказал, что это случается довольно редко.

За этим последовал комментарий, который Формио взялся переводить с неохотой, но, когда перевел, Ули пришлось скрывать улыбку. Он и не думал, что у представителей этой расы столь богатое воображение.

– Я понимаю, что тебе это неприятно, но ты не выйдешь отсюда, пока не поправишься и не сможешь приступить к работе, пока мы не убедимся, что у тебя нет никаких инфекций.

Вуки нахмурился:

– Это не я придумал, таковы правила. Если у тебя есть жалоба, обратись к Императору.

Хариньяр прорычал обидное замечание, касающееся чистоплотности Палпатина, от которого – Ули готов был в этом поклясться – на дюрастальном корпусе Формио выступил румянец. Потом гигантский вуки нехотя согласился пройти курс лечения.

Завершив обход, Ули вернулся в свой кабинет и заглянул в ежедневник. Если ничего не случится, следующая операция только завтра. Причем обычная плановая операция на желудке одному офицеру, который слишком любит жирную пищу. Чтобы поставить ему диагноз «клиническое ожирение», не хватало совсем чуть-чуть; еще килограмм – и Ули придется подписывать заключение, что он может продолжать служить. Такое положение вещей Ули не удивляло – шла война, и Империи срочно требовались кадры, уж он-то это хорошо знал. Высокие, низкие, тощие, толстые – значения не имело. Пушечное мясо нужно всегда.

Ули пожал плечами. Он злился каждый раз, когда об этом думал, но и это не имело значения. Война продолжалась. Бывали моменты, когда он думал, что уже никогда не вернется домой, что война никогда не закончится, что он умрет от старости на каком-нибудь жалком, всеми забытом камешке, зашивая бесчисленных раненых.

Если бы только он мог сделать что-нибудь, чтобы это изменить.

«Звезда Смерти», капитанский мостик, центр управления

Таркин был доволен. Он не доверял Вейдеру и его мотивам, но приезд человека в черном способствовал заметному улучшению работы везде, где он появлялся. Никому не хотелось столкнуться с гневом повелителя ситхов, а чтобы его избежать, лучше всего было выполнять работу с величайшим старанием. Вейдер стал катализатором, он запустил процессы, выходившие даже за пределы его влияния, сколь бы велико оно ни было. Он вызывал просто невероятный страх. Даже Таркин, гранд-мофф Империи, время от времени ощущал его, как слабый запах озона, предшествующий ионной буре. «Это странно», – размышлял он. Его рациональный ум сознавал, что Вейдер – всего лишь искалеченный остаток человека, запертый на всю оставшуюся жизнь в защитном биокостюме. Но жалость – последнее чувство, которое он внушал сам по себе. Вейдер обладал могуществом и знал, как им пользоваться – неважно, наблюдал он за уничтожением всего живого на целом континенте с мостика звездного разрушителя или заставлял упасть замертво человека, стоявшего у противоположной стены помещения.

Таркин тряхнул головой. Все таинственное и скрытое от глаз всегда интригует сильнее, чем то, что можно увидеть. Конечно, сам он не сможет сравняться с Вейдером, но он к этому и не стремится. Когда его мечта станет реальностью, облаченной в холодную дюрасталь, знаменитый флагман Вейдера станет лишь воспоминанием. Зачем тратить время на обнаружение и уничтожение повстанческих баз, расположенных на различных лунах и астероидах, когда лишь по одному слову можно разрушить целую планету?

У него будет такая мощь, и очень скоро. Устранение последствий недавнего взрыва шло полным ходом, и руководители всех трех смен докладывали, что в течение нескольких месяцев работы войдут в график. Таркин надеялся, что деятельности вредителей положен конец. Теперь любой, кто имеет отношение к саботажу, немедленно откажется от подобных поползновений, причем навсегда.

Эта боевая станция будет достроена – и станет абсолютным оружием.

А пока следует потерпеть.

Полярная орбита планеты Безнадега, пакгауз альфа-4

У Ратуа не имелось четкого плана, как попасть с орбитального склада на боевую станцию, именуемую «Звездой Смерти». Зато у него имелись мозги. Место, где он очутился, очевидно, предназначалось под склад запчастей для различных машин. Припасов для кухни и оружия он при первоначальном осмотре не нашел, как и предполагал. Ближайшее будущее вовсе не казалось безмятежным.

Хотя, возможно, госпожа удача наконец-то решила, что Силот Ратуа Дил достаточно настрадался из-за того, что оказался не в то время и не в том месте. Дело в том, что в течение часа с тех пор, как он проскользнул с грузовика в пакгауз, ему повезло трижды.

Во-первых, он практически споткнулся об огромную стойку с газовыми баллонами, среди которых оказалось множество емкостей с кислородом и водородом. Взять две части водорода и одну часть кислорода, одна искра (ее добыть несложно, благо нужное оборудование под рукой) – и у него будет чистая вода, которая в крайнем случае поможет ему выжить без еды в течение многих недель.

Во-вторых, он нашел ящик со скафандрами, один из которых пришелся впору, так что, если правдивы слухи, что пакгаузы периодически открываются, чтобы избавить помещение от паразитов, он не задохнется и не замерзнет насмерть.

И в-третьих, он нашел пачку дегидрированных вулдеренских хлебцев, которая, видимо, попала сюда по ошибке – она лежала среди запчастей. Оставалось лишь добавить воды, и хотя это далеко не самая вкусная еда, которую он когда-либо пробовал, и, конечно, через некоторое время она смертельно надоест – все-таки он получил пищу, которая поможет поддержать силы.

Итак, у него имелись вода, пища и воздух. А ведь все могло быть и хуже.

На следующий день, продолжая осторожные исследования, Ратуа набрел на ящик, где лежали рабочие дроиды общего назначения, которых часто использовали в качестве грузчиков, и пришел в восторг от непрерывного везения. Однажды, давно и очень далеко отсюда, он с пользой провел время, прячась в мастерской по ремонту дроидов от преследовавших его по недоразумению властей. Поскольку делать там было нечего, Ратуа научился основам программирования. Ничего сложного он не усвоил, но узнал достаточно, чтобы загружать в дроидов простейшие инструкции.

Теперь у него имелся план, оставалось только дождаться возможности его осуществить. И она представилась несколько дней спустя – как только он закончил приготовления. Везение ли это?

В пакгауз прибыла партия дроидов, чтобы забрать какие-то грузы. Увидев это из своего укрытия за трубопроводом, Ратуа быстро активировал запрограммированного им дроида и мгновенно напялил скафандр. Потом он забрался в грузовой контейнер, закрыл его и стал ждать.

Теперь все зависело от дроида.

Ратуа запрограммировал дроида так, чтобы тот проследил за грузчиками и заметил, какие именно контейнеры они берут, и быстро поставил бы на контейнере с Ратуа метку, что он содержит нужный груз. Когда это было сделано, дроид взял антигравитационную тележку и перевез контейнер на борт грузового челнока. Никто его не остановил – на то не имелось никаких причин. Даже если бы в челноке и присутствовал живой охранник, он должен был увидеть автоматизированную погрузку запчастей – значит, именно это он бы и увидел.

И поскольку никто не поднял тревогу и не попытался заглянуть в контейнер, Ратуа был более чем уверен, что его хитрость осталась нераскрытой.

В трюме не имелось ни воздуха, ни отопления. Ратуа был в скафандре, однако не знал, сколько времени займет путешествие до станции. Если он ошибся в расчетах, ему, в конце концов, не хватит воздуха, но риск в жизни присутствует всегда. Итак, он приготовился ждать, решив впасть в полусонное состояние, чтобы сохранить побольше воздуха.

Через несколько минут он почувствовал, что челнок пришел в движение и отстыковался от пакгауза.

Путешествие Ратуа началось.

Гражданский транспортник «Портминиан» на пути в систему Хоруз

Сквозь непроницаемые иллюминаторы разобрать что-то было невозможно – если не считать размытое нечто в стиле импрессионизма. Мима и раньше пыталась разглядывать многомерное пространство, но быстро поняла, что ей совсем не нравятся следующие за этим тошнота и головокружение. Родо, который предпринял немало сверхсветовых путешествий, предупреждал об этом, но тви’лека решила испытать все на себе. Мима никогда не принимала слова на веру, если была возможность проверить лично. Эта черта, с улыбкой напомнила она себе, уже много лет приносит ей головную боль.

На корабле – конечно, не звездном лайнере первого класса, но все же достаточно комфортабельном – имелись маленькие, но удобные каюты на четверых. Кроме Родо с ней в каюте оказалось еще два человека из Центра Империи, оба они были гражданскими, нанятыми для обслуживания войск – кореллианин, креативный агент, и женщина, которая не особо распространялась о своем происхождении и работе.

Никто не сказал им, куда они направляются и как долго будут лететь, но они путешествовали на сверхсветовой скорости уже по меньшей мере несколько дней, поэтому расстояние преодолели явно немалое. Конечно, если их не возили кругами, чтобы заставить так думать. Впрочем, Мима в это не верила. Может, Империя и стала бы тратить топливо и начислять пилотам лишнее жалованье, чтобы обмануть высокопоставленных должностных лиц или важных заказчиков, но устраивать это ради управляющей пабом, вышибалы, массовика-затейника и прикинувшейся шлангом «танцовщицы»? В этом она сомневалась.

И теперь, когда все уже сказано и сделано, подобные вещи не имели значения. Сейчас она в пути, а когда путь закончится, она будет управлять новой кантиной и получать за это приличное жалованье. Все могло быть – и уже бывало – намного хуже. По крайней мере, никто не станет поджигать бар, принадлежащий Империи.

Полярная орбита планеты Безнадега, ИЗР «Опустошитель»

Дарт Вейдер вышел из гипербарической камеры освеженный, насколько это слово можно применить к его случаю. Он размышлял об инцидентах, препятствующих постройке боевой станции, и они казались ему плохо спланированными и плохо осуществленными. Это его немного удивляло, поскольку, в отличие от Императора, он считал Альянс серьезной угрозой. Он знал, что повстанческая диверсионная сеть, как и любая серьезная группировка, в первую очередь состоит из тех, кто лучше всего подходит для порученной им работы, – включая нескольких специалистов или даже великолепных знатоков своего дела. Вейдер был уверен, что среди повстанцев имелись те, кто подходил под это описание. Они его беспокоили, потому что он знал – такие будут драться до последнего вздоха. На память пришли джедаи, которых было невероятно тяжело одолеть, – внешний вид Императора служил тому доказательством.

До того как сам Вейдер подвергся трансформации, он наблюдал, как Мейс Винду нанес его повелителю страшные увечья. Было ли это (как подозревал Вейдер) проверкой – готов ли Энакин Скайуокер посвятить себя делу ситхов? Быть может, Дарт Сидиус держал все под контролем, и он лишь притворился, что терпит поражение, и без остатка поглотил яростные разряды энергии, чтобы это доказать? Если так, то владыка заплатил высокую цену, чтобы научить Вейдера тому, чему он должен был научиться.

Но, как бы то ни было, восстание против Империи возглавил не Йода и не Мейс Винду… Предводителя, сияющего в Силе так ярко, Вейдер не мог не заметить. Куда бы ни забилась оставшаяся в живых горстка джедаев, они не имели ничего общего с тем недавним саботажем.

Так и надо сообщить Таркину. У похожего на скелет администратора отсутствовало воображение, но он был упорен и последователен, надо отдать ему должное. Он держал руку на пульсе. Строительство объекта никогда не замедлялось настолько, чтобы Вейдеру пришлось проявлять пристальное внимание к ходу работ. Он прилетел, чтобы увидеть то, что ему следовало увидеть, решил дела, которые следовало решить, а теперь наступило время улетать, чтобы улаживать другие, более важные дела. В конце концов, война продолжалась.

В приемной своей каюты Вейдер нашел капитана.

– Отыщите адмирала и передайте ему, что мы отбываем в течение часа.

Капитан отдал честь:

– Слушаюсь, повелитель.

Вейдер вошел в каюту. Вряд ли ее можно было назвать роскошной (он уже давно перестал обращать внимание на подобные мелочи), но там имелось все необходимое оборудование. Он подошел к панели связи и вызвал Таркина, чтобы сообщить о своем отлете. «Если повезет, – подумал Вейдер, – то до окончания строительных работ на станции возвращаться сюда не придется».

Безнадега, лагерь «Вырубка», пост охраны

– Повтори, – попросил Нова Стил.

– Собирай вещички, сержант, – сказал лейтенант. – Тебя переводят.

– Куда?

Не то чтобы его это сильно интересовало – в конце концов, на этой треклятой планете нет мест, которые были бы хуже или лучше остальных. Но, к его удивлению, лейтенант указал на потолок.

– На ту кучу дюрастальных листов и балок, что в космосе.

Нова моргнул.

– На «Звезду Смерти»? Зачем?

Лейтенант вздохнул и указал на свой китель:

– Вот эта нашивка тебе кажется эмблемой моффа, что ли? Зачем – не твоего ума дело, Стил. Твое дело – выполнять приказы и умирать. Челнок улетает в полдень, тебе приказано быть на нем, значит, ты на нем будешь. Поцелуй на прощанье своих ненаглядных зэков и пакуй чемоданы.

Нова недоверчиво покачал головой:

– Но в этом нет никакого смысла. Я здесь занят нужным делом. С тех пор как я начал вести занятия по самообороне, общий уровень убийств и насилия снизился на двенадцать процентов.

– Ага, нам всем будет тебя не хватать, но военные хотят, чтобы ты был там, а не здесь, поэтому ты едешь.

Нова пожал плечами. Приказ есть приказ, и оспорить его нет никакой возможности.

Вещи он собрал за полчаса: нельзя сказать, что он глубоко пустил здесь корни. Нова предполагал, что в какой-то момент придется уехать, но серьезно об этом никогда не думал. Теперь момент настал, но что это меняет? Надзирать здесь за каторжниками или служить в камере для допросов на станции – в общем-то, одно и то же. Ему будет не хватать открытого пространства и солнечного света и еще нескольких парней из числа охранников и заключенных, которых он считал друзьями. Но он мог служить везде – был бы угол, куда приткнуться, – и всегда мог приобрести новых друзей.

Нова огляделся. Это всего лишь место. Здесь он провел какое-то время, а теперь уезжает. Такова жизнь. Одной незыблемой истине книги по философии его точно научили: никто в одиночку не может противостоять потоку.

Он подумал, какое назначение ждет его на станции. Возможно, стоит связаться с кем-то из тех, кто ему обязан, чтобы попытаться это выяснить.

Все-таки тот, кто предупрежден, всегда вооружен.