Текст книги "Эра смерти. Эра империи"

Глава четырнадцатая
Погружение во тьму

В бушующем пламени царства Феррол вера, любовь и надежда – три нежные снежинки в поисках безопасного места для приземления, но подобного убежища не существует.

«Книга Брин»

Тропка, по которой они шли, то и дело резко обрывалась, крутые подъемы чередовались с покатыми спусками. Острые камни, похожие на кости коренья, причудливо переплетенные ветви, с трудом различимые в тусклом свете, – все это требовало напряженного внимания. Большую часть пути их сопровождали отсветы далеких, буйных пожаров войны в долине. Раньше Тэш никогда не видел ничего подобного. Со стены над воротами Алон-Риста он наблюдал за Грэндфордской битвой, во время которой более тысячи эльфов и великанов схлестнулись с объединенными войсками Рхулина и гулархунов. Постепенно общие воспоминания очевидцев утроили масштабы того сражения, придав ему значимости, и Тэш тоже вспоминал его как схватку не на жизнь, а на смерть во имя судьбы мира. Но по сравнению с тем, что творилось сейчас в долине, Грэндфордская битва казалась потасовкой деревенских ребятишек.

Вскоре тропа – если так можно было назвать каменистый карниз шириной два фута – обогнула скалы и протиснулась внутрь гигантского утеса. Отсюда уже не было видно сражения. Лишь зарево многочисленных костров, освещавшее скалу, говорило о том, что битва продолжается. Это было хорошо, потому что вид множества языков пламени, взметавшихся на сотни футов, словно фонтаны, мощные орудия и небо, заполненное несметным числом летучих тварей, напоминавших косяки рыб, только отвлекали Тэша. Размах этой войны не укладывался в голове. Даже находясь рядом, невозможно было поверить в происходящее. При такой ширине тропы и высоте, с которой можно было сорваться, лучше ничего этого не видеть.

Их проводница, Фенелия, легко шагала по коварной тропе, будто прогуливалась по берегу спокойного озера. Она часто поворачивалась и отвечала на вопросы прямо на ходу – задом наперед. Тэш едва передвигал ноги, для верности цепляясь рукой за скалу, неровную, болезненно шершавую и покрытую выбоинами с острыми краями. Каждое прикосновение к камню не только сопровождалось неприятными ощущениями, но и причиняло боль.

Впервые Брин с Дождем оказались впереди колонны, тогда как они с Трессой плелись в хвосте. Как и в болоте Ит, Тэш снова начал жалеть, что отпустил Брин так далеко вперед, но догнать ее он не мог. Он не смел оставить Трессу, которая тоже с трудом передвигала ноги. К своему удивлению, Тэш заметил, что Брин спокойно шагает, размахивая руками. Дождь, судя по всему, тоже чувствовал себя свободно, и у Тэша от страха перехватило дыхание, когда он увидел, как оба с легкостью перепрыгнули через широкую трещину в тропе.

Тэш и сам не мог понять, чего так боится. Он сражался с Сэбеком, охотился на смертоносных фрэйских лучников и утопился в болотном омуте. Вряд ли что-то могло быть страшнее этого. И все же этот каменистый карниз вселял в него ужас.

Как такое возможно? Я же мертв. Чего мне бояться?

Пайр вызывал у него недоумение. Все здесь оказалось совсем не таким, как он себе представлял. Великие воины должны были попадать в Элисин, прекрасное царство с зелеными полями. Вместо этого он очутился в блеклом сером мире, где встретил призраков своих родителей. Гордо сообщив, что отомстил за их смерть, объявив войну галантам Нифрона, он надеялся услышать от отца слова благодарности. Однако ответ, который Тэш получил, привел его в замешательство: «Если бы я мог что-нибудь пожелать, так это чтобы в тот день ты погиб вместе с нами. Случись это, мы остались бы вместе. А теперь она тебя заберет».

Тэш спросил, кого отец имеет в виду, кто такая она, но мать зарыдала и убежала обратно по дороге из белого кирпича. Не сказав ни слова, отец со слезами на глазах последовал за ней.

Ничего не понимаю. Но мне хотя бы удалось отыскать Брин.

Расспрашивая всех, кто повстречался ему на пути, Тэш выяснил, что она отправилась в глубь Рэла по дороге из белого кирпича. Он пошел следом и добрался до Врат Нифрэла уже после обрушения невероятно мощной каменной крепости. Вход был завален огромными булыжниками. Опасаясь, что Брин осталась внутри, он осторожно пробрался туда, но нашел только Мойю, чью ногу придавила гигантская мраморная плита. От нее он узнал, что Тэкчина завалило камнями, а остальные сбежали через портал в Нифрэл. Годы сражений научили Тэша мириться с необходимостью ампутировать конечности. Не видя иного выхода, он обнажил меч. Мойя не издала ни звука, когда одним ударом он освободил ее. Может, она просто испытала шок. Так или иначе, ее молчание было им на руку, поскольку менее всего Тэш хотел, чтобы кто-либо обнаружил их присутствие. Он взял Мойю на руки, вынес из разрушенного замка и пронес через портал. Кричать она начала только на другой стороне.

– Да вы что, издеваетесь? – воскликнула Тресса, останавливаясь перед гигантской трещиной в тропе.

– Тут не так уж широко, – оглядываясь, заверил ее уже перескочивший на ту сторону Гиффорд, дополнительно выделяя голосом два последних слова; способность правильно выговаривать звук «р» продолжала приводить его в восторг.

Тресса опустилась на колени, затем легла на живот и посмотрела вниз.

– Тут нет дна. Тут нет проклятого дна!

– Не смотри вниз, – посоветовала Роан.

Она тоже остановилась и выглядывала из-за плеча Гиффорда, чтобы поддержать Трессу.

– Ты с ума сошла? Хочешь, чтобы я прыгала с закрытыми глазами? Как, во имя Мари, я должна преодолеть… преодолеть… Не могу!

– Да все ты можешь, – небрежно, даже несколько озадаченно сказал Гиффорд, улыбаясь, словно принял возмущение Трессы за маленький каприз.

– Нет, она права. Это безумие, – согласился Тэш. – Должен быть другой путь.

– Спасибо! – выпалила Тресса.

Гиффорд изумленно посмотрел на Роан.

– Но… Это же крошечная трещинка. Через нее можно просто перешагнуть. Смотрите… – К ужасу Тэша, Гиффорд прыгнул обратно. – Видите? И не забывайте, я ведь калека.

Развернувшись на месте, он снова прыгнул, затем повернулся и жестом поманил их.

– Ну, давайте! Теперь ваша очередь.

Разинув рот, Тресса и Тэш уставились друг на друга. Если когда-то можно было усомниться в легенде о невероятной смелости Гиффорда, теперь эти сомнения испарились. А еще он явно слегка безумен. При одной мысли о прыжке у Тэша перехватило дыхание. Тресса отступила на шаг и прижалась к нему, и он не мог понять, кто из них дрожит на самом деле.

– Это легче, чем кажется, – сказала Роан.

Она говорила более серьезным тоном, полным сочувствия, но, очевидно, как и ее муж, была не в своем уме.

– Нечего терять. Нечего терять. Нечего терять, – повторяла Тресса тоном, который совсем не соответствовал смыслу слов.

Она продолжала повторять эти два слова, приближаясь к краю на подкашивающихся ногах, а потом вдруг выпалила:

– Малькольм, дай мне сил!

Тресса рванулась вперед и прыгнула.

Тэш, затаив дыхание, проследил, как она пролетела по воздуху и удачно приземлилась на противоположной стороне, после чего задрожала и разрыдалась. Гиффорд тут же обнял ее и посмотрел на Тэша.

– Давай, Тэш, ты же и глазом не моргнул, когда эльфы в тебя стреляли. Что такое прыжок через трещинку в камне в сравнении с этим?

Трещинку? Он издевается?

Гиффорд вовсе не был храбрецом – он был сумасшедшим.

Но ведь Тресса перепрыгнула… Она не слишком ловкая, но все же ей удалось оказаться на той стороне. Почему же мне так трудно?

– В чем дело? – раздался спереди голос Мойи.

– Ждем, пока Тэш перепрыгнет через расщелину, – ответил Гиффорд.

– Ты имеешь в виду эту маленькую трещину в камне? – уточнила Брин.

Маленькую трещину? Они что, все с ума посходили?

Гиффорд вновь совершил невозможное: отпустив прижавшуюся к скале Трессу, он обошел ее на узком карнизе и вернулся к краю трещины.

Гиффорд протянул руки:

– Я поймал Трессу, поймаю и тебя.

Тэш покачал головой:

– Если я на это пойду, если прыгну, могу случайно тебя столкнуть.

Гиффорд усмехнулся:

– Сомневаюсь, что такое возможно.

– Я тяжелее тебя. Это и правда опасно.

Гиффорд попытался подавить смешок, но у него не получилось.

– Я готов рискнуть.

Тэш глубоко вдохнул и почувствовал, как воздух дрожит у него в горле.

Чего я так боюсь? Высота никогда меня не пугала.

Ни разу в жизни он не испытывал такого страха, как сейчас: ни когда сражался с Сэбеком, ни когда вошел в тот проклятый омут. Даже прощаться с Брин было легче. Тэш попробовал сделать шаг вперед, но не смог. Ноги отказывались повиноваться.

– Тэш? – позвала его Брин. Она вернулась и тоже обошла остальных. – Что с тобой?

– Слишком… слишком далеко. Не думаю… не знаю, как мне…

Она непонимающе осмотрела тропу.

– Что тебя пугает? Это всего лишь трещина.

Обойдя Гиффорда, она встала на самом краю. Носки ее башмаков повисли над бездной. Она взволнованно посмотрела на него и протянула руку:

– Возьми меня за руку.

За руку? До нее не меньше мили!

Даже если бы он мог прикоснуться к ней, он не стал бы этого делать.

– Нет, я только утащу тебя за собой.

Она посмотрела на него, как будто это он лишился рассудка:

– Не утащишь.

– Утащу. – Он опустил глаза к бесконечной, темной бездне внизу.

– Тэш, ты мне доверяешь? – Ее голос заставил его посмотреть ей прямо в глаза. – Доверяешь?

Он хотел ей верить, в прошлом всегда верил, и он помнил презрение в ее глазах, когда она сказала: «Ты не избавишь мир от чудовища, а сам займешь его место». Даже тогда ему было не так больно, но сейчас он вновь почувствовал боль. Словно страдания, что он тогда испытывал, возродились, но не в теле, а где-то глубже.

Взгляд Брин стал более сосредоточенным. С ней так бывало: вот она легкомысленная, влюбленная девчонка, а вот совсем другой человек – мудрее, сильнее. Ее лицо смягчилось, на нем отразились понимание и доброта.

– Тэш, ты умер – покончил с собой, чтобы последовать за мной. – Она бросила взгляд на огромную пропасть под ногами. – Так неужели ты остановишься сейчас?

Его трясло.

– Возьми меня за руку, Тэш. Обещаю, все будет хорошо.

– Ты не можешь этого знать!

– Просто доверься мне.

Собрав волю в кулак – всю, до последней капли, – он протянул руку и сделал шаг вперед. Пропасть была такой глубокой, а Брин так далеко. Словно по волшебству, он почувствовал ее руку, и она потянула его на себя. Тэш потерял равновесие, вскрикнул и начал падать.

Мгновение спустя он оказался в объятиях Брин. Она крепко держала его своими маленькими ручками, и он почувствовал себя в безопасности.

– Вот видишь? – прошептала она. – Все не так страшно, правда?

Она дала ему минуту на то, чтобы привести в порядок дыхание – которого не существовало, но в котором он нуждался, – а затем потащила его вперед за собой. Тогда он рискнул оглянуться в поисках пропасти, но не увидел ее. На ее месте была лишь небольшая трещина в широкой, исхоженной тропе.

Остаток пути оказался значительно легче. Каменный карниз стал удивительно широким, препятствий больше не возникало. Тэш продолжал следовать за Брин почти вплотную, а та часто оборачивалась, проверяя, все ли с ним в порядке. Почему ему казалось невозможным перепрыгнуть через бездну? Наверное, это действие какого-то заклинания, и не надо далеко ходить, чтобы отыскать виновника. Дождь назвал ее Темной колдуньей… Она фрэя. Эльфийка.

Мойя согласилась принять помощь Фенелии, но Тэш ей не доверял. И Тресса тоже.

Только мы с Трессой не соглашались идти за ней, и именно у нас возникли трудности. Совпадение?

Идти за Фенелией было ошибкой. Он понял это с самого начала, и чем больше времени они проводили вместе, тем сильнее он в этом убеждался. С каждым следующим шагом он будто делался тяжелее, идти становилось все труднее.

Тоже магия?

Они добрались до долины, стало заметно темнее. Вокруг вновь возвышался лес, на сей раз мертвые сосны. Серые иголки едва держались на ветвях, создавая иллюзию тумана, клубившегося между деревьями. Тэшу показалось, что когда-то он видел это место во сне, но, как большинство снов, оно осталось в памяти размытым видением. В этом лесу часть иголок упала на землю, образовав мягкий ковер и подчеркивая зловещую тишину. Свет костров сюда не доходил. В темноте Тэш все видел, хотя и не совсем понимал, как это возможно. В тусклом, как в облачную ночь, сумраке лица вокруг напоминали призраков, деревья походили на тени, ориентироваться было невозможно. Не было ни луны, ни звезд.

Так тоже бывает во снах, да?

Теперь, сойдя с карниза, все они бежали за Фенелией, как щенки в надежде на угощение. Все, кроме Трессы, которая плелась в хвосте. До встречи с Трессой в палатке Гиффорда и Роан Тэш не знал ее лично, лишь слышал о ней. Чаще всего о ней отзывались как о «стерве», «убийце» и «предательнице». Он не знал почему. Да и не так это важно – Тресса ему понравилась. Они оба бойцы. Еще до того, как испытать одинаковый страх перед прыжком, он знал, что они похожи. Может, они и склонны к саморазрушению, но просто так не сдадутся.

– Можно задать вопрос о вороне? – обратился Гиффорд к фрэе. – Ты избавилась от Орина при помощи Искусства, но после смерти я не нашел никакого источника силы, никакой возможности коснуться струн.

– Ты владеешь Искусством? – спросила Фенелия.

– Я бы так не сказал, но я кое-что делал и знаю, что для этого нужна сила, а здесь ее взять неоткуда.

– Я не пользовалась Искусством. С виду так могло показаться. Ты новичок в Нифрэле и пока не понимаешь, как тут все устроено. Подозреваю, что тебя смущают многие стороны загробного мира.

Например, скажи мне, в чем разница между царствами Пайра? – спросила Фенелия.

– Э… – Гиффорд замялся.

– Большинство душ отправляется в Рэл, – ответила Брин. – В Элисине оказываются герои, а Нифрэл – это… – Она замолчала и смущенно посмотрела на Фенелию.

– Место, куда попадают злодеи? Ну да, так думают почти все новички. – Фенелия поджала губы и наклонила голову. – В некотором роде ты права, однако необходимо понимать, что зло и добро – понятия относительные. Нет по-настоящему хороших душ, как нет и по-настоящему злых. Правда в том, что Рэл предназначен для тех, кто при жизни находил радость в малом – или нашел бы, если бы жизнь была добрее. При всем своем могуществе Арион мало заботило применение силы. Ей ничего не требовалось, и она могла ощутить радость в тишине. Поэтому она остается в Рэле. Сюда попадают те, кто никогда не испытывает удовлетворения, чего бы ни добились. Вот за что я так люблю Арион. У нее были талант и трудолюбие, но совсем не было жажды добиться большего.

– То есть Нифрэл – место для жадных? – спросил Гиффорд.

– Это тоже не вполне верно, слишком упрощенно. Жадность – всего лишь симптом, как высокомерие и тщеславие. Это результат – плоды одного и того же дерева: древа амбиций. В Нифрэл отправляют тех, кто наслаждается вызовами, состязаниями, конфликтами. При жизни мы были вождями – и плохими, и хорошими, – потому что не могли перестать стремиться к величию. Это часть нас. Поэтому здесь, в Нифрэле, у нас есть – как бы сказать – переизбыток желания преуспеть. Его можно перевести в своего рода магию. Ее воздействие напоминает осознанное сновидение.

– Я не знаю, что это, – признался Гиффорд.

– С тобой когда-нибудь бывало, что ты осознавал, что спишь, но при этом не просыпался? Понимал, что это сон и все, что происходит вокруг, существует лишь у тебя в голове?

Гиффорд пожал плечами:

– Не думаю.

– Так вот некоторые из тех, кто это осознает, могут взять все в свои руки. Могут влиять на события, творить магию. Но это не по-настоящему, не Искусство, не навсегда. Это просто сон.

Лицо Гиффорда по-прежнему выражало непонимание.

– Посмотри на это так: если ты достаточно силен, то в Пайре сможешь менять нашу совместную иллюзию. Потому что мир вокруг нас повинуется воле окружающих.

– То есть это значит, что здесь мы можем колдовать? – спросила Брин.

– Вы уже это делаете. На тебе какое-то одеяние с брошью. У тебя длинные волосы, и ты очень симпатичная. У кого-то из вас есть оружие, но оно, как и ваши тела и одежда, осталось в верхнем мире. Все, что у вас есть с собой, как и вы сами, – это воплощение вашей воли, вашего самоощущения. Знаю, это сложно считать магией. В конце концов, вы видите лишь то, что видели всегда. Однако вам еще предстоит понять, что ваши способности распространяются не только на внешность и вещи. То, что я сделала с Орином, показалось вам чем-то мистическим, но эта женщина, – она указала на Роан, – говорит, что разожгла костер.

Гиффорд посмотрел на жену:

– Но это не магия.

Фенелия молча усмехнулась.

– Что я упускаю?

– Вы в другом мире, – сказала фрэя. – Вернее, в том же, но не в царстве живых. Думаете, вы пробирались через настоящий лес? Верите, что там были настоящие деревья? То, что вы видите, это образ, созданный Феррол. Ее творение. Мы существуем внутри ее сна, если угодно.

– Скорее уж, извращенного кошмара, – сказала Мойя.

– У нее и правда необычные вкусы в том, что касается оформления. Но уверяю вас, развести костер здесь так же невозможно, как в чужом сне.

– Но… – начала Роан. На ее лице появилось испуганное выражение, как будто она совершила преступление. – Я не хотела портить ее деревья. Я даже не знала, что они принадлежат ей. Просто поступила так, как поступаю обычно.

Фенелия кивнула.

– В основном так и бывает. Здесь все так работает. Наверное, мы могли бы взлететь, если бы достаточно сильно в это верили. Воля связана с уверенностью в себе. Мы можем делать что-то, если знаем, что можем. Ты знала, что можешь разжечь костер, вот и разожгла. Я уверена в своей способности менять мир, потому что очень часто делала это при жизни, и теперь для меня это нечто естественное. На самом деле, это не Искусство, но результат тот же самый. – Фенелия задержала полный любопытства взгляд на Брин. – А ты… – Ее тихий смех действовал Тэшу на нервы. – Не могу даже представить, чего ты могла бы здесь добиться. Ты, очевидно, не такая, как остальные. Ты каким-то образом пробилась внутрь этого царства, что странно, потому что все остальные хотят из него выбраться.

Слова фрэи как будто расстроили Брин. Тэш не знал почему.

Дорога продолжала идти под откос, и Тэш понял, что дна долины они все-таки не достигли, хотя подошли уже близко. Он снова увидел бушующее пламя ложного рассвета.

– Вам необходимо понять, что каждое существо состоит из двух частей, – объясняла фрэя. – Живое тело – порождение Элан, и дух – творение Этона. Для того чтобы существовать, телу нужна Элан, и со временем она забирает его себе, освобождая дух. Наши бесплотные души вынуждены жить здесь, глубоко в недрах Элан, в темнице Этона. Сюда не попадает свет, не допускается ничто живое. Здесь существуем только мы, но мы не лишены силы. В конце концов, мы дети Этона. Силу нам дают наша воля, целеустремленность, сила личности и самоощущение.

Они спустились в овраг, будто промытый в холме дождевой водой. Если верить фрэе, все это ненастоящее. Холм и долина – проявления чьего-то воображения, чьего-то кошмара. Тэш внимательно рассматривал землю и камни. Ему они казались вполне настоящими.

– А как насчет Элисина? – спросил он. – Кто попадает туда?

– Думаю, самые лучшие из обоих миров. Те, кто наделены великим талантом, но лишены амбиций. Те, кто никогда не желали славы или почестей, но не бездействовали, если видели, как бедствуют другие. Вы называете их героями. Полагаю, если бы Арион захотела, она могла бы туда войти.

– А Священная Роща? Что нужно сделать, чтобы попасть туда? – спросила Брин.

– Роща не является частью Пайра. Она в мире живых, и туда нельзя попасть. – От взгляда Фенелии Брин стало не по себе, и она отшатнулась. – Почему ты спрашиваешь?

– Просто… я… э…

– Брин – наша Хранительница Уклада, – вставила Мойя. – Ей все интересно.

Некоторое время Фенелия разглядывала их обеих, но Тэш издалека не мог определить, что выражает ее лицо: любопытство или подозрительность.

– Я видела Рощу лишь мельком, но могу вам сказать, это воистину священное место. Это источник всего живого, однако там обитают лишь двое: Элурия и ее хранитель, единственный, заслуживший право на это, величайший из героев.

Она отвернулась и зашагала быстрее, чем раньше.

К тому времени, как они вышли из леса и оказались в долине, которую Фенелия называла равниной Килкорт, пошел редкий снег. Ледяная крошка, больше похожая на песок, падала косо, будто гонимая ветром, хотя никакого ветра не было. Тэш недоумевал, откуда в этом месте без неба берется снег. Остальные наверняка тоже не знали.

Фенелия в смятении поглядывала вверх.

– Что-то не так? – спросила Мойя, шагая по скапливающимся наносам белых гранул. Она втянула голову в плечи, пытаясь защитить затылок.

Тэш последовал ее примеру. Он чувствовал уколы острых снежинок, жгучую боль от их соприкосновения с кожей, но холодно ему не было. Холод не пробирал до костей, как зимой, но был жестоким и сильным.

– Никогда не видела непогоду в Нифрэле, – сказала Фенелия.

– Ее создает королева, да? – спросила Мойя.

Фенелия натянула капюшон и убрала под него выбившийся золотистый локон.

– Она пытается нас задержать. Ей нужно время, чтобы развернуть войска. Вы прибыли в неудачное – для нее – время. Вам повезло.

– Это не везение, – сказала Тресса, хотя Тэш сомневался, что ее кто-нибудь услышал.

Тресса шла за ним. Ссутулившись, поджав губы, она как будто испытывала непрерывную боль. Эти слова она пробормотала себе под нос, но Тэш и не думал, что она обращалась к кому-то конкретно.

– Феррол делает все, чтобы нас отвлечь, – сказала Фенелия. – Наверное, мы движемся быстрее, чем ей хотелось бы.

Огромные воюющие орды должны были быть где-то впереди, но усилившийся снегопад мешал Тэшу разглядеть их. К тому же он почти ничего не слышал. Только что выпавший снег поглощал даже звук их собственных шагов. Черный сланец, по которому они шли, был испещрен похожими на шрамы трещинами. Эти острые пасти скрывали под собой бездонные пропасти. Через маленькие трещины путники перескакивали. Большие они обходили стороной или использовали череду самодельных мостов. По всей равнине Килкорт встречались хаотично разбросанные переправы. Тут были и крепкие насыпи, достаточно широкие, чтобы по ним прошло целое войско, и продолговатые камни, которые шатались при каждом шаге.

– Если королева управляет всем, – сказала Мойя, – почему она просто… ну, не знаю… не призовет нас к себе в башню или, скажем, не замурует в камне?

– Она управляет отнюдь не всем, – ответила Фенелия. – Да, Феррол – самое сильное существо в Нифрэле, но никто здесь не обладает абсолютной властью. Ее ограничивают расстояние и противоборствующая воля. Здесь довольно весомым определителем силы являются высокомерие и жадность, а в этом мало кто способен соперничать с королем Мидеоном. При жизни этот мерзавец был самым богатым, самым могущественным правителем в мире. Он развязал войну между нашими народами, потому что я отказалась дать ему доступ к дереву, плоды которого даровали вечную жизнь. И не важно, что таких плодов не было и в помине. В погоне за ними он принес в жертву сотни тысяч своих подданных. А делиться бессмертием не собирался. Он лишь хотел получить его сам. Подобное высокомерие дает могущество здесь. Мидеону удалось отвоевать у Феррол значительный кусок земли, ставший его царством, но он все равно не соперник королеве. Возможно, всех нас вкупе недостаточно, чтобы одолеть ее. В конце концов, Феррол – эсира, одна из пяти, третья, рожденная из зубов Этона.

Ноги скользили по снегу, и Тэш чувствовал тяжесть во всем теле. Так же, как и на пути вниз, он обнаружил, что ему труднее передвигаться, чем большинству его спутников. К его изумлению, Брин едва ли не подпрыгивала. Гиффорд оказался менее проворным, однако ни он, ни Дождь явно не испытывали особых трудностей. Роан шла медленно, цепляясь за руку Гиффорда. Тяжелее всех приходилось Трессе. Каждый шаг давался ей с неимоверным трудом.

Возле пирамиды из камней Фенелия объявила привал. Похлопав по ней рукой, она смахнула облако снега.

– Это Эон-Вер, а значит, скоро будет интересно.

– В каком смысле? – спросил Тэш, нагнувшись и пытаясь восстановить воображаемое дыхание.

Фенелия ухмыльнулась, и на ее настороженном лице промелькнула искорка жадного восторга, благодаря чему она, вероятно, и оказалась в этом мрачном царстве.

– Между этим местом и Серыми вратами замка Мидеона есть стратегическая точка с тремя мостами. Феррол ждет, когда мы окажемся там. Вот где она нападет на нас.

– А другим путем пойти нельзя? – спросила Мойя.

– Нифрэл – одно большое поле битвы. Мы всегда воюем, и так было с начала времен, всеми возможными способами. Принято считать, что не существует новых тактик и неопробованных стратегий. Все уже применялось много раз. Вот в чем одно из главных разочарований этого места. Все отточено до такой степени, что осталось лишь несколько разумных маневров, горстка методов нападения и защиты. Все их знают, отчего уже не получается командовать по наитию, а это скучно. Обойти не получится. Это лучшая доступная нам переправа, и, как только мы там окажемся, подвергнемся атаке.

– Как подсказывает тебе опыт, велика ли вероятность, что мы доберемся до замка Мидеона? – спросил Тэш.

– Нет, – сказала Фенелия. – По правде говоря, у нас почти нет шансов. Если будем действовать по этому сценарию, то подойдем близко, но все равно не дойдем.

– Умеешь же ты подбодрить войска, – сказала Мойя. – А я-то понадеялась.

Фенелия улыбнулась, но в ее улыбке не было ни тепла, ни радости, лишь смесь веселья и раздражения, как будто она хотела сказать: Мило. А теперь помолчи, пока старшая говорит. Снег ложился на Фенелию морозной вуалью, как и на всех ее спутников, отчего она выглядела еще более таинственной и впечатляющей. В этом месте настроение и внешний вид явно играли главную роль.

– У нас два преимущества. Одно из них – то, что я ненавижу проигрывать.

Фенелия подмигнула. Ее глаза лучились все тем же жадным восторгом.

– Но Феррол – твой бог, – озадаченно сказала Брин. – Как ты можешь в открытую выступать против нее?

Фенелия рассмеялась:

– Думаю, скоро ты поймешь, что в Нифрэле мы все боги. По крайней мере, так мы себя воспринимаем. Если бы это было не так, нам не было бы здесь места. – То, как фрэя поглядывала на Брин, беспокоило Тэша.

– А какое второе преимущество? – спросила Мойя.

Фенелия посмотрела вверх, на круговерть снежинок, и пожала плечами:

– Снег.

– Как это?

– Раньше такого никогда не было.

Мойя подняла руки ладонями вверх и окинула взглядом своих спутников.

– И что?

– Феррол известно больше, чем нам. Так было всегда. Это, судя по всему, объединяет всех эсиров. Поэтому я, как и вы, задаюсь вопросом: почему пошел снег? Если я знаю, что шансы добраться до Бастиона малы, то Феррол и подавно это знает, однако она сочла необходимым устроить снегопад, чтобы задержать нас. Почему? – Она посмотрела на Мойю, как будто та знала ответ, затем перевела взгляд на других. – У кого-нибудь из вас есть особые способности, которых я не вижу?

Мойя мотнула головой в сторону Тэша.

– Он неплохо орудует мечами.

– Насколько неплохо?

Мойя сдвинула брови и несколько смущенным шепотом добавила:

– Наверное, лучше всех.

Фенелия долго разглядывала Тэша и наконец покачала головой:

– Возможно, так было при жизни, но сейчас он мертв.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Тэш.

– Ты не можешь сражаться. Тебе слишком тяжело.

– О чем ты?

– На каждого здесь что-то давит. На меня, на Мидеона, даже на Феррол. – Она повернулась к Трессе: – Вот у нее вообще непомерная ноша. – Подойдя к женщине, Фенелия сочувственно нахмурилась. – У тебя серьезные проблемы, дорогая, а Феррол эту ношу не облегчает.

Тресса напряженно подняла голову и кивнула.

Фенелия перевела взгляд на Тэша.

– Твоя ноша тоже тяжела, а значит, ты будешь двигаться медленно и не сможешь сражаться.

– Все равно не понимаю, – сказала Брин. – Что вызывает эту тяжесть?

– Вина, сожаления, страх. – Перечисляя, Фенелия один за другим загибала пальцы. – Если ты всю жизнь что-то делаешь, а не сидишь сложа руки, то обязательно совершаешь ошибки. Эти ошибки не умирают вместе с телом. Как и любовь, они произрастают из духа, поэтому переносятся в загробный мир вместе с тобой.

Указав на Мойю, Тэш заявил:

– Она неплохо управляется с луком.

– С чем? – Фенелия повернула голову, разглядывая гнутую палку с прикрепленной к ней тетивой. – Что это? Ты хорошо разводишь костры?

Мойя засмеялась:

– Эта штука стреляет маленькими копьями, которые называются стрелы, – объяснил Гиффорд. – Они летят очень быстро и далеко.

– Да, вот только… – Мойя нахмурилась. – У меня закончились «маленькие копья».

– Закончились? – Фенелия озадаченно разглядывала лук. – Как это «закончились»?

Мойя показала ей колчан:

– Осталось всего шесть.

Фрэя еще сильнее прищурилась и покачала головой.

– И что?

Мойя раздраженно всплеснула руками.

– Ну-у-у-у… чем, по-твоему, я должна поразить врага? Своей блистательной улыбкой?

– Создай еще.

– Даже если бы у меня было подходящее дерево – а его нет, – на это ушло бы несколько дней. Как я, по-твоему…

– О чем ты говоришь? – Фенелия раздраженно повысила голос и укоризненно добавила: – Сделай то, что тебе нужно. Ты создала лук, теперь создай побольше маленьких копий. Разве это сложно?

– Во-первых, это не я смастерила лук. Все так говорят, но это Роан сделала его много лет назад из сердцевины Магды.

– Нет, – возразила Фенелия. – То оружие все еще в мире Элан. А это все ты, милая.

– Но я… – Мойя фыркнула в отчаянии. – Если это была я, то я точно не помню, как это сделала. А как в таком случае мне сделать стрелы?

– Ты помнишь, как вырастила себе новую ногу? – спросила Фенелия.

– Это не я, а ты…

– Ничего подобного. Я просто накрыла тебя плащом так, чтобы казалось, будто под ним выпуклость в форме ноги. Остальную работу сделало твое самоощущение. Большую часть своего существования ты провела на двух ногах. Ты хотела верить, что я способна вернуть тебе ногу, и желание твое было столь сильно, что ты поверила в это. На самом же деле это ты вообразила, что у тебя снова есть нога.

Мойя прищурилась:

– Это невозможно.

– Ты сейчас в Нифрэле. Здесь мало невозможного. Когда я сняла плащ, у тебя было две ноги, потому что ты в это верила. Именно вера сделала это реальностью. Уверенность, убеждение, отсутствие сомнений – вот инструменты и оружие этого царства. Ты сотворила лук по наитию, не задумываясь, равно как создала себе тело и одежду. Тебе нужно лишь увидеть этот футляр полным крошечных копий, и так и будет.

Мойя задумчиво смотрела на лук и колчан.

– Как думаешь, с кем нам придется сражаться? – спросил Тэш.

Ему не понравилось, как фрэя отозвалась о его боевых навыках, но в то же время нельзя было отрицать, что, оказавшись в Нифрэле, он ощущал странную тяжесть. Это чувство лишь усилилось, когда они покинули равнину. Он мог бы нести стройную Мойю на руках и даже бежать, чтобы догнать остальных, но не попытался этого сделать. В Нифрэле он ни разу не обнажил мечи и теперь сомневался, сможет ли вообще их поднять.