Текст книги "Головорез"

ТОТЕМНЫЙ СТОЛБ

9:31 утра

Парк Стэнли, так же, как и КККП, обязан своим основанием страху канадцев перед Штатами. Полуостров площадью в тысячу акров, перегораживающий пролив, он являлся поселением индейцев племени кост-салиш до тех пор, пока не прибыли белые. На Острове Мёртвых напротив мыса Броктон индейцы хоронили своих старейшин в те времена, когда деревня Сквомиш индейцев вуи-вуи занимала территорию, ставшую теперь Люмберменс-Арк. Когда британцы высадились на Бюррард-Инлет в средине прошлого столетия, они согнали аборигенов с этой земли, чтобы самим захватить её. В 1859 году Штаты аннексировали острова Сан-Хуан, вызвав опасения, что армия США собирается захватить Британскую Колумбию. В целях обороны этот участок был превращён в военный плацдарм, защищая её от захвата агрессоров. В 1888 году был основан парк Стэнли, в котором вскоре появились лужайки для крикета и лунки для гольфа. Весьма чуткие к национальным традициям, которые они вытеснили (факт, ежедневно подчёркиваемый в лондонском Британском музее), колонизаторы свезли тотемные столбы из посёлков на побережье, воткнув их возле мыса Аллилуйя. Этим утром Расс Бэрроу использовал эти тотемы в качестве фона на своих фотографиях.

– Вот так.

Клик. Клик.

– Распахни плащ.

Клик. Клик.

– Поскреби поверхность.

Клик.

– Пока хватит. Я перезаряжу.

Пока Бэрроу заряжал 120-мм плёнку в свой «Хассельблэд», Лотос Кван бродила среди столбов. Дождевые тучи предыдущего дня сдуло к востоку, очистив небо для следующего шторма, ожидаемого с Тихого океана. А пока солнце блестело позади мистических фигур, бросая оранжевые лучи сквозь листья деревьев. От нагревшейся почвы шел пар.

– Хорошо, – сказал Бэрроу, вешая камеру на шею. – На этот раз мы совместим плащ, Тсонокуа и тебя.

– Который Тсонокуа?

– Чудовище Лесов. Оно вырезано вон там выше.

Спутанные белые побеги вились вокруг сорокафутового кедра, скрывая Тотем Не-из-бик и Столб Сиса-Каулас. Солнце сияло над их верхушками, словно аура.

– Как ты различаешь тотемы? – спросила Лотос.

Бэрроу возился со своими осветителями, перемещая рефлекторы. Наполовину датчанин, наполовину валлиец, этот мужчина нравился женщинам. Голубые, словно лёд, глаза; блестящие солнечным светом волосы гармонировали с кремовыми вельветовыми брюками свободного покроя и шоколадного цвета лётной курткой.

Вокруг шеи у него был небрежно обмотан шарф.

– Видишь эту резьбу? Шест Нанвакаве? Подобно европейским воинским мундирам, он рассказывает об истории в символической форме.

– И как же ты читаешь эту историю?

– Нужно знать мифы. Семь тихоокеанских племён, обладающих тотемами – тлингит, тсимшианы, хайда, белла-кула, квакьюлт, нутка и кост-салиш – сохранили свои легенды посредством искусства резьбы на кедрах. У них не было никакой письменности.

Расс шагал вслед за Лотос, пока они разглядывали столб.

– Рёбра от вершины до основания символизируют Птицу-Гром, Касатку, Волка, Первого Мудреца, Хоксхока, Медведя-Гризли и Ворона. Первый Мудрец Нанвакаве – это легендарный вождь доисторических времён. Вождь Вакьяс, его наследник, расплатился тремястами пятьдесятью банкетами за то, чтобы в 1899 году вырезали этот тотем. Прежде чем столб был перевезен сюда, он был входом в Алерт-Бэй дальше по побережью. Вакьяс был вождём клана Воронов племени квакьюлт, поэтому дверью в его жилище было отверстие позади клюва ворона.

Бэрроу показал на ребро столба у его основания.

– Почему Волк грызёт голову Первого Мудреца? – спросила Лотос.

– Чтобы придать вождю мудрость для битвы с Великим Каннибалом. Как властелин земли, Волк символизирует хитрость.

– Великим Каннибалом? Ты имеешь в виду Виндиго?

Бэрроу приподнял бровь.

– Женщина, знающая свои мифы?

– Я как раз читаю книгу о конном полицейском, которого звали Вилфред Блэйк.

– «Волынка, кровь и слава»?

– Я читаю тот раздел, который касается Виндиго.

– Мифы отличаются друг от друга. Но чудовище в них одно и то же. Виндиго был духом-каннибалом у равнинных племён. Он охотился в треугольнике, образованном Атлантическим побережьем, Арктикой и Скалистыми горами. Будучи великаном в десять футов ростом, он с корнями выворачивал деревья. У этого демона была чудовищная голова и разевающейся пасть с клыками.

Когда европейцы приплыли сюда в 1700 году, у квакьюлтов был культ, который требовал поедания человеческого мяса. Шмаманы – служители культа – поклонялись Баксбакуалануксивайе, Великому Каннибалу. Это имя означает Тот-Кто-Первым-Съел-Человека-в-Устье-Реки. Согласно легенде, он жил в призрачном доме на вершине в Скалистых горах, там, где его дымоход изрыгал клубы кроваво-красного дыма днем и ночью. Он был гигантом, всё тело которого было покрыто скрежещущими пастями, и который плясал в заполненной дымом комнате, выкрикивая «Ап! Ап!» – Еды! Еды! – Сказочная птица, которую называли Хоксхок, охраняла двери его дома. Птица проклёвывала череп каждой жертвы, чтобы добраться до её мозга.

Бэрроу показал на шестифутовый клюв, торчащий из ребра, символизирующего Хоксхока.

– Тотем в символической форме рассказывает его историю. Великого Каннибала здесь нет, но его символ присутствует.

Свежий ветерок заставлял утренний туман клубиться вокруг их ног.

– Ну, давай снова за работу, – сказал Бэрроу, – пока не пошёл дождь.

ДЕЛОВАЯ ВСТРЕЧА

10:10 утра

Девятичасовой пушечный выстрел являлся обычаем Ванкувера. Он раздавался каждый вечер, как можно догадаться, в девять часов. Обычай этот был основан в 1890 году Вильямом Д. Джонсом, смотрителем маяка на мысе Броктон. В те времена это было необходимым для проводки судов во время прилива, чтобы они могли сверить свои хронометры, поэтому каждый вечер в девять часов Джонс поднимал на шесте динамитную шашку и взрывал её при помощи шнура, тянувшегося к его руке. После нескольких докладных в Муниципалитет, касающихся условий его работы, в 1894 году, была привезена пушка. Двадцатифунтовое морское орудие, отлитое в Вулвиче, в Англии, относилось ко временам Ватерлоо. Джонс установил пушку на мысу так, что её ствол смотрел на правительственные здания на другом берегу бухты.

Согласно своим политическим убеждениям, он заряжал её ствол камнями. Когда позже шутники стали делать то же самое, обрушивая камни на техасские баржи, стоящие на якорях в Коал-Харбор, пушка была перемещена вдоль берега на мыс Аллилуйя. Будучи первоначально посёлком пионеров, известным под названием «Очищение Джонни Баркера», новый участок был переименован, когда Армия Спасения устроила здесь восстановительные встречи. Мартин Кван опирался на пушку, когда Лотос пересекла парк, подъехав со стороны тотемных столбов.

– Ещё один журнал?

– «Деловая женщина».

– Какой это по счёту?

– Уже шестой.

– Ты и тот агент по недвижимости будете наиболее часто фотографируемыми китайцами в городе.

– «Азиатское вторжение» сегодня является самой большой новостью.

– Это рискованно, тебе не кажется? Это едва ли имеет отношение к юридической деятельности.

– Шаги «Фанквань» слишком серьёзны, чтобы их можно было скрыть. Этот фотограф хотел сфотографировать и тебя. Не беспокойся, проблема будет решена раньше, чем фото появятся в печати.

– Следующим они захотят заполучить фотографию деда. Представь себе, что тогда будет.

– К тому моменту он будет мёртв.

– Я хотел бы, чтобы он был мёртв уже теперь.

– Этого хотят не все из нас.

Они разыскали скрытую от посторонних взглядов лавку и сели на берегу Коал-Харбор. Круизная яхта становилась на якорь, воду вспенивал гидросамолёт.

Очередная волна штормовых туч темнела на западе.

– Ты получила моё сообщение? – спросил Мартин.

– Он послал экспедицию.

– Плохо. Они, должно быть, угодили в буран. С Калгари нет связи.

Лотос нахмурилась.

– Вертолёт разбился?

– К настоящему моменту у него должно было кончиться горючее. Если только они не приземлились на вершине, экспедиция погибла.

– Если так, то мы пошлём ещё одну.

– На это потребуется неделя.

– Может, за это время хохочущая болезнь убьёт его.

– Ты то же говорила о судьях. Это его метод. Метод «Фанквань Чжу» может привести к тому, что нас схватят. Он думает, что методы феодального Китая всё ещё применимы сегодня, что убийство затерроризирует остальных, отводя непосредственную угрозу. Это всё равно, что гоняться за призраком девятнадцатого века.

– Призраком, который владеет ста процентами акций «Фанквань».

– Делая шаг вперёд, он пятится на два назад. Я говорю, мы убьём его и захватим управление в свои руки.

– Внутренний Совет проклянёт нас за это. Код успеха говорит, что Глава должен умереть естественной смертью. Стоит нарушить закон, и наследники будут рвать друг у друга трон. Некоторые из членов совета преданы Чиньхо.

– Аай, – сказал Мартин, ударяя кулаком по своей ладони. – Как нам вести дела со спятившим у руля? Меня уже тошнит быть марионеткой в руках деда.

– Попробуй глядеть немного дальше, – сказала Лотос. – Это только вопрос времени.

Болезнь может убить его в любой день. Записка Зодиака эффективно скрывает нашу причастность к событиям в Сан-Франциско, и его связывают с дерзким совершением обоих преступлений. Позволим ему думать, что убийства были хитростью, на которую мы пошли от страха, и будем рассматривать риск в качестве испытания нашего искусства. Вскоре мы приобретём официальный статус, и такие встряски будут выпадать на нашу долю нечасто.

Волны в заливе становились всё круче, покрываясь белыми шапками.

– Тебя не беспокоит, что он погубит нас своим безумием? Сперва он призывает любовницу Ки, чтобы осеменить её. Результат: она крадёт карту Виндиго, которая могла бы остаться в Пекине. Затем он отсылает сына министра домой на джонке. Это всё равно что размахивать красным флагом перед носом у разъярённого быка.

В-третьих, убив судей столь наглым образом, он обозлил конных и ФБР, так же, как и Гонг Ан Чжу. Если бы не его навязчивая идея о янь, Уличные Демоны не погибли бы, пытаясь похитить ДеКлерка. Теперь он послал экспедицию во время яростной бури, уничтожая всякую надежду на то, что он попробует свой драгоценный янь. Дед уничтожает сам себя. Что он сделает в следующий момент?

Небо над их головой стало серым, скрыв солнце. Чайки устремились от моря, предвещая бурю.

– Стакан наполовину полон, а не наполовину пуст, Мартин. После того, как не стало мясника и аптекаря, «Фанквань Чжу» контролирует всю местную даосскую медицину. Со временем мы будем контролировать весь северо-американский рынок. К тому моменту азиатская природа уже исчезнет. Если мы будем контролировать природу здесь, спрос и предложение приведут к тому, что мы будем контролировать и рынок в Азии. Эксперименты с ГСПК в нашей лаборатории наиболее многообещающие.

Если они увенчаются успехом, наша компания запатентует результаты. С этим мы будем контролировать и круглоглазых тоже. Дела не могли бы быть лучше.

Мартин сунул руку в карман своего пиджака за листком факса.

– Ты действительно думаешь, что мы можем ждать, пока он умрёт?

Протянув листок Лотос, он наблюдал за тем, как его пророчица читает.

Китайские иероглифы на факсе были подписаны Главой:

ЛОТОС И МАРТИНУ – ВЫЛЕТЕТЬ В ГОНКОНГ НЕМЕДЛЕННО ЭВАНУ – ОСТАТЬСЯ И УБИТЬ ПРОФЕССОРА КСЕНОФОБИЯ

10:46 утра

Иммиграционная служба Канады являла собой осаждённый форт.

Кэрол и Цинк были на полпути от комнат ожидания для посетителей к кабинету менеджера региона, когда чиновник, сопровождавший их, остановился. Хриплый крик загрохотал за закрытой дверью.

– Он говорит по телефону, – сказал чиновник. – Вам нужно подождать.

В этой части здания не было заметно прохлаждающейся публики, все вокруг пребывали в постоянной суете. Корзина с запросами на въезд на каждом из столов была в десять раз выше, чем корзина с запросами на выезд. Везде стояли кофейные чашки – признак кофейных инъекций – в то время как сигаретный дым висел в воздухе.

Справа от Кэрол на стене висела доска объявлений. «ЗНАЙ СВОЁ МЕСТО», призывал девиз на ней, «И НЕ БОЛТАЙ С ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ ПРЕССЫ». Она просмотрела клочки бумаги, приколотые ниже:

МЫ ВОВСЕ НЕ ИСПОЛЬЗУЕМ СТРАХ ПЕРЕД 1997 ГОДОМ, ЗАЯВЛЯЮТ ОФИЦИАЛЬНЫЕ ЛИЦА

Хотя до присоединения к Красному Китаю остаётся ещё десять лет, всё больше и больше людей подумывают о том, чтобы уехать из Гонконга. В этом году Канада выдаст 23000 иммиграционных виз представителям колонии, 72% из них – финансовой элите…

ГРАЖДАНСТВО НА ПРОДАЖУ

Какова цена канадского паспорта? Ответ, похоже, должен быть: 250 000 долларов.

Это та цена, которую гонконгские бизнесмены должны платить чтобы оказаться во главе очереди, что позволит им и их семьям остаться здесь навсегда. Для большинства бизнесменов колонии эта сумма позволит избежать перемен.

АЗИАТСКИЙ ПОТОК ПОРАЖАЕТ

В следующем году тысячи детей иммигрантов поступят в школы Ванкувера, где уже теперь 20% студентов говорят на иностранных языках…

БОГАЧИ ПРИЛЕТАЮТ СЮДА, ЧТОБЫ РОДИТЬ КАНАДСКИХ ДЕТЕЙ

Гонконгские женщины прилетают в Канаду в последние месяцы беременности, чтобы родить детей, которые позже помогут своим родителям стать иммигрантами. Ребёнок, рождённый в Канаде, является гражданином Канады со всеми правами в соответствии с «Программой по воссоединению семей»…

ОТТАВА РАСПАХИВАЕТ ДВЕРИ ПЕРЕД БОССАМИ ПРЕСТУПНОГО МИРА

Вместе с другими инвесторами-иммигрантами Канада приветствует с распростертыми объятиями гонконгских гангстеров и боссов Триады. Канадские иммиграционные чиновники приглашают вносить свои деньги… не задавая никаких вопросов…

СУДЕЙСКИЕ ПОЛИТИКАНЫ ГОВОРЯТ, ЧТО ГОРОД ДОЛЖЕН ПРИСПОСОБИТЬСЯ

«Ванкувер должен принять изменения в своём расовом составе, если он собирается стать главным городом на Тихоокеанском побережье», – сказал представитель военной полиции во время своего посещения Ассоциации Азиатских Бизнесменов.

«Нельзя говорить, что гонконгские деньги желательны, а люди – нет…»

ПРЕДСКАЗЫВАЮТСЯ РАСИСТСКИЕ ВОЛНЕНИЯ

Более 50% канадцев являются фанатиками, как показывают недавние опросы. Половина опрошенных не хотят больше иммигрантов, в то время как остальные предпочли бы выходцев из европейских стран…

«Нация иммигрантов, которая ненавидит иммиграцию», – подумала Тэйт.

Кабинет Кэйси Григга являл собой тесное помещение, в которое просачивался отблеск от серой Лост-Лагуны в сером же парке Стэнли. Пепельно-бледное лицо менеджера региона представляло собой остаток плоти, укутанной восточной шалью.

Его налитые кровью глаза были испещрены чёрными точками, щеку покрывала гноящаяся экзема. Кэрол заметила у него на столе хорошо изданный «Улисс» Джойса – верный признак того, что человек был на грани нервного срыва.

– Прошу прощения, – сказал Григг; его голос охрип от крика. – Это был один из более чем сорока звонков, которые раздаются у меня за день.

Он свернул салфетку и смочил её одеколоном.

– Женщина вопила не переставая: «Что вы, мать вашу, там делаете?» Говорила, что школа её сына стала балаганом. Говорила, что в его классе осталось только шесть белых лиц потому, что мы превратили Ист-Сайд в Маленький Китай. «Достаньте корабль и отошлите их обратно. Они не уважают нашей культуры». Спрашивала, понимаем ли мы, какой вред наносим? «Белые основали Канаду. Вот почему это такая мирная страна. Все эти бунты происходят в Британии потому, что они разрешают въезжать неграм». Она не давала мне сказать ни одного слова, утверждая, что мы делаем канадцев меньшинством на их же собственной земле. Говорила, что мы кладём конец западному образу жизни, служа китайским раджам.

Зрачки Григга расширились. На губах выступила слюна. Его подбородок опустился ниже, чем у Никсона во время Уотергейта.

– Видите ту заметку в газете? «Покупая себе новый мир». Представляете себе, сколько звонков я получу после этого?

Глотая слова, он провёл вялой рукой по лицу.

– Вы когда-нибудь задумывались над тем, что вас могут линчевать? – спросил Григг. – А я думал. Прошлой ночью. Состоялось собрание граждан. Этот парень подошёл ко мне со свёрнутой в трубку газетой и огрел меня по голове. «Задница», орал он и толпа одобрительно его приветствовала. "Тридцать лет я жил здесь и не смог скопить на дом потому, что все эти ваши азиатские кровососы подняли цену.

То, что стоило в прошлом году 185 штук, из-за вас стоит теперь 260".

– Мистер Григг…

– Всесильный Боже. Видите, с чем мне приходится бороться? Сто двадцать пять тысяч заявок ждут своей очереди. Прибавьте сюда сто пятьдесят тысяч иммигрантов в год. Оттава зазывает: «Вносите свои баксы и добро пожаловать», а сама урезает мой штат, чтобы покрыть дефицит. Они прибывают такими темпами, что мы не успеваем их принимать, а вы, ребята, удивляетесь, что вокруг кружит вороньё?

Единственное, что мы в состоянии контролировать, это кого мы депортируем!

– Это как раз одна из причин, почему мы здесь, – сказал Цинк.

Хоксворт из исполнительного отдела – мужчина которому Григг поручил найти дело Квана – был обладателем двойного подбородка и багрово-красной физиономии. Его мешковатая голубая тройка с золотой цепочкой для карманных часов была запачкана пятнами от соуса и «биг-мака». Пока лифт спускался вниз, он съел пирожок с мясом, сыто рыгнув, когда закончил. Тэйт он показался похожим на Альфреда Хичкока.

– Кван, да? – сказал Хоксворт. – Попробую-ка я догадаться. Если это не хулиганство, то значит – что-нибудь ещё.

В голове у Кэрол промелькнул сюжет из «Сумеречной зоны».

– Что он сделал? Как обычно? Наркотики? – спросил Хоксворт.

– Мы не знаем, – ответил Чандлер. – Поэтому нам и нужно его дело.

Дверь скользнула в сторону, открывая табличку: «АРХИВ». Нарисованная под ней стрелка показывала налево. Шагая по коридору, Хоксворт принимал во внимание длину только своих собственных ног.

– Не так быстро, – охладила его пыл Кэрол.

– Всё дело в преждевременной отставке. Сегодня у меня последний рабочий день.

Глоток спиртного – вот что мне сейчас нужно.

Хоксворт остановился у противопожарного щита возле архива. Из-за огнетушителя он вытащил четвертинку виски. Кэрол и Цинк поняли, что своим упадком он обязан склонностью к выпивке.

– Ненавижу эту работу, – сказал Хоксворт. – Всё время нужно кланяться до земли.

Деньги, деньги, деньги – это единственное, что они понимают. Сегодня Ванкувер. А завтра Гонкувер. Дети косоглазых рождаются со счётами в руке.

– Так как насчёт того дела? – сказал Цинк, увлекая его дальше по коридору.

– Робсонштрассе, – сказал Хоксворт. – Это такая миленькая улица. Она была занята европейскими лавками, пока туда не втиснулись косоглазые. Миллиард долларов наличными проглатывались там за ночь. Сорок три года тяжкого труда, а они заплатили моему отцу тем, что вышвырнули его из квартала. Теперь Робсонштрассе такая скользкая, что впору одевать присоски, чтобы не поскользнуться и не проехать на заднице всю улицу.

Когда они вошли в помещение архива, из-за рядов полок появилась женщина из племени хайда. С волосами, заплетёнными в косички, в спортивном свитере и голубых джинсах. На свитере были чёрные и белые знаки, как на тотемном столбе Скидгэйт.

– Шевели ногами, Вильма. Нам нужно досье. Ясно? – спросил Хоксворт. – 1979-й.

– Кван, да?

– Эван. 17 ноября.

– Слышала, Вильма? Эван Кван.

Аборигенка исчезла в лабиринте полок с делами. Осушая свою четвертинку, чиновник скрючился возле конторки. «Чувственный тип», – подумала Кэрол, наблюдая за ним.

Вильма вернулась с папкой досье, которую она протянула Хоксворту. Взяв его, он пробежал глазами содержание на титульном листе. Нашёл нужный документ и сказал:

– Пункт 27(2) на основании пункта 19. Кван прибыл в мае того года с визой 1208.

– Двенадцать-ноль-восемь? – переспросила Тэйт.

– Студенческая виза. Виза, дающая право учиться в указанном институте.

– УБК? – спросил Чандлер.

– Где же ещё? – Он фыркнул. – Университет Биллиона Китайцев.

– Где он получил визу?

– В высшей комиссии, в Гонконге.

– Дата? – 15 мая. Действительна на год.

– К визе приложена его фотография?

– Нет, это было в 78-м. Сегодня она была бы.

– Почему он был депортирован? – спросила Кэрол.

– За недостойное поведение после прибытия.

Папка с чёрным кольцом была прикована цепочкой к конторке. «Иммиграционный акт»,

«Избранные положения» и «Законы, регулирующие подачу на апелляцию иммиграционных дел» было написано на её переплёте. Перелистывая страницы, Хоксворт сказал:

– Семьдесят восьмой был первым годом действия нового акта. Посмотрим пункты 19(1)(а) и (д).

Кэрол и Цинк внимательно прочли законодательство:

«Нежелательные категории 19(1) Ни одно лицо не может получить разрешение на въезд, если оно относится к одной из следующих категорий: (а) лица, страдающие любыми болезнями, расстройствами, инвалидностью или другими нарушениями здоровья, явившимися результатом естественных причин, серьёзность или возможное течение которых, по мнению медицинского должностного лица, совпадающему по меньшей мере с мнением ещё одного медицинского должностного лица, (i) представляют или, вероятно, могут представлять угрозу для общественного здоровья или общественной безопасности… (д) лица, дающие основания полагать, что они могут (i) совершить одно или более преступлений, подлежащих наказанию в соответствии с каким-либо актом парламента…»

– Пункт 19 перечисляет лиц, которые не могут въехать в страну, – сказал Хоксворт. – Чтобы получить визу, Кван прошёл тестирование в Гонконге. Он прибыл в Канаду с чистым личным делом. Никаких записей о преступлениях или умственных расстройствах.

Перевернув три страницы, он нашёл другой пункт:

«Выдворение после выдачи разрешения 27(2) Если иммиграционный офицер или офицер, отвечающий за общественное спокойствие, получает в своё распоряжение информацию, указывающую на то, что лицо, проживающее в Канаде и не являющееся канадским гражданином или не имеющее бессрочной визы, является лицом, которое (а) обратившись за разрешением на въезд, не получило бы или могло бы не получить разрешения на въезд по причинам принадлежности его к нежелательным категориям… …он должен подать письменный рапорт министру с изложением всех деталей, содержащихся в такой информации…»

Тэйт сказала:

– Кто-то пожаловался, что Кван нарушил положения пункта 19?

Хоксворт взмахнул бумагой из дела.

– Это утверждает в своём рапорте Дон Войс. Кван был твёрдым орешком и преступником.

– Кто это – Дон Войс?

– П3ДО. Он обычно работал в нашем офисе.

– П3ДО? Это что, персонаж «Звёздных войн»? – сказала Тэйт.

– На самом деле ПДО. Представляющий дела офицер, надзирающий за чужестранцами. Я называю их «П3ДО» потому, что они действуют, словно роботы.

– Где этот Войс теперь?

– Отчебучил смертельную шутку. Дон избавился от этой проклятой работы, эмигрировав на небеса.

Цинк прочёл рапорт чиновника министру.

– Здесь просто повторяются положения акта, потом идёт ссылка на «прилагающиеся рапорты психиатра, подтверждающие факты». Но я не вижу никаких докладов психиатра.

– Документы вырваны, – сказал Хоксворт. – Остались только корешки. Исчезло всё – включая паспорт – что могло рассказать о том, кто такой Кван или как он выглядел.

– Имеются дубликаты документов?

– По всей вероятности, нет. Только имя и входящий номер в нашем банке данных.

«Конверт, пропавший со стола Максвелла», – подумал Цинк.

– У кого есть доступ к этим документам?

– У любого, кто здесь работает.

– Включая бывших работников?

– Если им это требуется, чтобы связать концы с концами.

Кэрол повернулась к Вильме.

– В книге имеется отметка?

Индианка протянула ей толстый переплёт. Просмотрев его, начиная с настоящего момента, особый агент добралась до полудня понедельника. Как и можно было ожидать, Трент Максвелл был записан в тот день, когда был убит.

– Что происходит, когда министр получает такой доклад? – спросила Тэйт.

– Если он достаточно убедителен, министр назначает депортационное слушание.

– Куда доклад поступает после этого?

– Он возвращается назад с указанием о расследовании.

– Кто принимал меры против Квана?

– Дон Войс, ПДО, который надзирал за ним.

– Кто выносил судебное решение?

– Трент Максвелл, упокой Господи его душу. Он работал здесь, пока не преставился, как вы знаете.

– Что, если кто-либо, депортированный в соответствии с пунктом 19, позже захочет обратно?

– Значит, этому парню чертовски не повезёт из-за пункта 19. Депортационый закон относит его к нежелательной категории.

– Максвелл депортировал Квана?

– Ничего подобного. Не было никакой депортации.

– Почему?

– Потому что в день слушания дело было отсрочено. Согласно пометке Дона на деле, той же ночью Кван добровольно отбыл в Гонконг.

– И что же это значит? Обвинение автоматически было снято?

Хоксворт кивнул.

– В 78-м требовалось физическое присутствие депортируемого. Когда Кван покинул Канаду, дело было закрыто.

– А почему отсрочка? – спросила Тэйт. – Вместо депортации?

– Вероятно, такова была тактика адвоката Квана. В соответствии с пунктом 32 депортационные слушания могут иметь один из трёх исходов. Подсудимый может быть депортирован, он может получить предупреждение о депортации или он может отозвать своё заявление. Если необходимо, он может время от времени получать отсрочку. Адвокат Квана, должно быть, посчитал, что лучше держать ситуацию в своих руках.

– Я правильно поняла? – сказала Тэйт, поднимая вверх три пальца. – Во-первых, если бы Кван был депортирован, пункт 19 не позволил бы ему въехать снова.

Во-вторых, предупреждение о депортации…

– По существу дало бы тот же самый эффект.

– Почему?

– Потому что заявление уже подано.

– И в-третьих, отсрочка и возвращение создают впечатление, что дело закончено?

Значит ли это, что Кван мог вернуться в любое время?

– Технически, да. Практически – нет. Ссылка на дело хранится в нашем компьютере.

Если бы Кван попытался въехать в страну, мы бы проверили его дело. Обвинение 78-го года привело бы в действие пункт 19.

– А что, если дело было уничтожено? Тогда не осталось бы никаких свидетельств против него.

– Тогда мы бы связались с теми, кто имел к нему отношение. Слушание ведь затрагивает кого-то лично, верно? Судью, ПДО, иностранца и его адвоката.

Отсутствие здесь упоминания о каком-либо переводчике означает, что Кван говорил по-английски. Если бы любой из них подтвердил, что он вёл себя недостойно или проявлял склонность к преступлению, ему был бы запрещён въезд в страну в соответствии с пунктом 19.

– А что, если все участники теперь мертвы?

– За исключением его самого, вы имеете в виду?

– За исключением Квана.

– Тогда он показывается на границе, и у нас нет никаких оснований его задерживать. Кван бьёт систему по всем статьям. Дьявольщина, он мог бы иммигрировать.

Пока Тэйт расспрашивала Хоксворта, Чандлер просматривал дело.

– Это имя на обратной стороне. Кто это написал?

Чиновник глянул на надпись.

– Обвинитель, – сказал он.

– Кто такая Николь Даниельс?

– Не имею ни малейшего представления.

– И даже не можете высказать предположение?

Хоксворт пожал плечами.

– Та, кто выдвинула обвинение?