Текст книги "Темная комната"

– Простите, нет. А вы психиатр?

– Нет.

– А кто же?

– Просто доктор. Врач.

Восковое отражение в зеркале вежливо улыбнулось. Он врет.

– Мне разрешено курить? – Доктор кивнул. Бетти оставила падчерице несколько пачек сигарет. Джинкс тут же закурила, немного замешкавшись, так как поначалу ей было трудно справляться с этой процедурой, имея только один «работающий» глаз. – Могу я кое о чем вас спросить?

– Разумеется.

– Не было ли бы с вашей стороны более любезным сообщить мне о том, что несчастный случай произошел несколько дней назад, прежде чем приглашать ко мне в палату полицейских?

По мнению Джинкс, у доктора было очаровательное лицо. Немного усталое, но заинтересованное и даже какое-то успокаивающее. Таким же умиротворением веяло от его видавшей виды спортивной куртки и саржевых брюк, постоянно застревавших в задниках ботинок. Он казался Джинкс тем самым человеком, которого при других обстоятельствах она с удовольствием зачислила бы в разряд своих друзей. Хотя бы потому, что ему было наплевать на условности. Но сейчас он вызывал в ней страх, и женщина попыталась обороняться при помощи своей ложной напыщенности.

Доктор некоторое время вертел в руках чернильную ручку, а потом ответил:

– Учитывая все обстоятельства, я подумал, что будет лучше, если вы изложите события со своей точки зрения.

– Какие именно обстоятельства?

– Во время аварии процент содержания алкоголя у вас в крови превышал норму почти в два раза. В полиции до сих пор не знают, стоит ли заводить на вас дело, но, мне кажется, что после сегодняшнего визита, они закроют свое расследование. Все блюстители закона, как правило, скептически относятся к заключению врачей. Другое дело – показания самих пациентов. Поэтому я посчитал, что не будет особого вреда, если мы выжмем немного сочувствия из наших полицейских Грегга и Харди.

Отражение в зеркале снова улыбнулось доктору.

– Что ж, милая тактика.

Она никогда в жизни не позволяла себе выпить лишнего. Ей вполне хватало вида шатающейся по дому пьяной Бетти, чтобы не уподобляться мачехе.

– Вы не могли бы передать мне пепельницу?..

Ты сильно напилась и пыталась покончить с собой…

– …Спасибо. – Она поставила ее прямо на одеяло. – Что же именно произошло со мной, доктор Протероу?

Он наклонился вперед, зажав свои огромные ладони между коленями.

– Если вкратце, то вы вывалились из машины, ехавшей со скоростью примерно сорок миль в час. Удар, полученный вами при падении, мог бы свалить быка. Потом вы продолжали движение, повредив при этом голову, глаз и руки. Первое чудо заключается в том, что вы сейчас вообще находитесь здесь. Второе чудо – то, что у вас нет ни единого перелома, а третье будет состоять в том, что вы очень скоро выйдете отсюда целехонькой и невредимой. Как только у вас отрастут волосы там, где их пришлось сбрить из-за наложения швов, никому и в голову не придет, что вы вообще когда-то попадали в аварию. Однако вам все же пришлось поплатиться за случившееся сотрясением мозга и его следствием – посттравматической амнезией. Последние пять дней вы уже находились в сознании, но на окружающее все же реагировали неадекватно. Такие симптомы могут некоторое время проявляться и в дальнейшем. Представьте себе, что ваш мозг – это компьютер. Все, что с вами произошло, хранится в памяти и может быть восстановлено. Но некоторые события, которые вы «сохранили» неверно, вероятно, уже потеряны навсегда. Вот, например, несмотря на то, что вы находились в сознании, вы не помните того, как вас перевезли сюда из больницы Одсток или вашу первую встречу с полицейскими.

Джинкс смотрела мимо доктора в сторону сада.

– А предтравматическая амнезия тоже считается в порядке вещей? – поинтересовалась она. – Я ведь не помню не только аварии, но и того, что происходило до нее.

– Пусть вас не смущает приставка «пост». Она только обозначает амнезию, которая случается в результате травмы. Нет ничего странного в том, что вы не помните некоторых событий, произошедших до несчастного случая. Если вас интересует термин, то мы называем это «ретроградной амнезией». Она зависит в основном от степени серьезности черепной травмы. Мы говорим о «потере памяти», хотя правильней было бы назвать ее временной потерей. Постепенно вы вспомните все, что было с вами и до аварии, только на это уйдет время. Хотя бы потому, что отрывки воспоминаний поначалу будет трудновато расставить в хронологическом порядке. Вы можете «вспомнить» и то, чего никогда не было. Это иногда случается, хотя и достаточно редко, потому что некоторые действия вы запланировали на будущее, но они начнут всплывать в памяти, как уже имевшие место. Самое главное заключается в том, чтобы вы не волновались, если такое все же произойдет. Ваш мозг, как и остальные части тела, испытал значительный удар, поэтому сейчас ему требуется время, чтобы «прийти в себя». Вот и все, что касается вашей амнезии.

– Понятно. Означает ли это, что я скоро смогу уехать домой?

– К родителям?

– Нет, в Лондон.

– А там будут за вами присматривать и ухаживать?

Джинкс уже собиралась сказать о Лео, но тут же вспомнила, что, по словам мачехи, он уже уехал оттуда. «Ну-ка, сделай одолжение, ответь честно, – вмешивался циничный и навязчивый внутренний голос, – Лео стал бы за тобой ухаживать? Как же! Ха-ха-ха!» Она промолчала, не сводя глаз с сада. Сейчас ее стало раздражать то, что этот человек фамильярно называет ее «Джинкс», будто они знакомы уже много лет. А ведь они всего-навсего беседуют о ее состоянии, которое полностью изменило ее жизнь. Кроме того, ее начинало бесить и то, что он считает, будто ей приятно вести подобные разговоры, хотя внутри она ощущала только кипящий гнев и злобу.

– Ваш отец настаивает на том, чтобы вы еще некоторое время пробыли здесь, где вам обеспечат полный уход. Впрочем, выбор все равно останется за вами, и если вы считаете, что в Лондоне вам будет лучше, мы сразу же отвезем вас туда. Но только когда вы снова обретете самостоятельность. В любом случае, это произойдет в скором времени.

Зеркальное отражение внимательно посмотрело на доктора:

– Адам платит вам?

Доктор кивнул:

– Это частная клиника.

– Но не больница общего профиля?

– Нет. Мы специализируемся на лечении наркоманов и алкоголиков, – пояснил доктор. – И, кроме того, помогаем всем выздоравливающим больным.

– Но у меня нет никакой зависимости от… – начала Джинкс и тут же вспомнила слова мачехи: «Ты сильно напилась…»

– А никто и не говорит, что она есть.

Джинкс глубоко затянулась сигаретой и как можно равнодушней произнесла:

– Тогда почему мой отец выплачивает за мое пребывание здесь по четыреста фунтов в день? За мной вполне могли бы наблюдать в самой обычной больнице за гораздо меньшую сумму.

Он внимательно изучал эту гордую женщину, выпрямившуюся на кровати и напоминавшую сейчас одноглазого Будду:

– Откуда вам известно, сколько стоит лечение?

– Мне сказала мачеха, – ничуть не смутившись, тут же соврала она. – Я прекрасно знаю своего отца, доктор Протероу, поэтому таков был мой первый вопрос на свидании.

– Он тоже предупреждал меня о том, что вы ничего не воспринимаете на веру.

Отражение смеялось над доктором.

– Я очень не люблю, когда мне говорят неправду, – забормотала Джинкс. – Так вот, моя мачеха сообщила мне, будто я пыталась покончить жизнь самоубийством. – Она ожидала какой-то реакции от доктора, но он оставался спокойным. – Так вот, я не верю в это, – продолжала она бесстрастным голосом. – Однако я охотно верю в то, что Адам беспрекословно выплатит психиатру любые деньги, лишь бы вылечить меня. Из этого следует, что он согласен с мнением мачехи. Так за какое именно лечение он сейчас перечисляет фунты на ваш счет?

– Никто и не собирается обманывать вас, Джинкс. Он заботился только о том, чтобы вы находились в таком месте и таком окружении, которое поможет вам быстрее выздороветь без постороннего вмешательства. Разумеется, в нашем штате имеются и психиатры, и если нашим пациентам требуется их помощь, мы готовы предоставить ее. Однако я повторю вам то, что уже сказал. Я самый обыкновенный врач. В общем, в мои обязанности большей частью входит административная работа, но, кроме того, я охотно оказываю помощь и выздоравливающим больным. Поэтому не пытайтесь усмотреть что-то зловещее в вашем пребывании именно здесь.

Может быть, это правда? Что-то тут не так. Даже женщина в зеркале понимала, что подобные заявления не стоит так просто проглатывать.

– Адам предупреждал вас о том, что я очень враждебно настроена по отношению к психиатрам и психиатрии в целом?

– Да, конечно.

– Почему он считает, что я пыталась покончить с собой?

– Потому что именно к такому заключению пришли полицейские после расследования причин аварии.

– Они ошиблись, – резко вставила Джинкс. – Я бы никогда не стала даже думать о самоубийстве.

– Ну, и правильно, – одобрил Протероу. – Я с вами и спорить не собираюсь.

Она закрыла глаза:

– Зачем бы мне вдруг понадобилось убивать себя, когда я этого никогда и не замышляла? – Злоба так и кипела внутри нее, готовая вырваться наружу.

Но доктор не сказал ни слова.

– Прошу вас, – отчеканила Джинкс, – не молчите. Мне очень важно знать, что говорят об этом другие.

– Ладно, но только вы должны смириться с тем, что у полицейских слишком много улик, поддерживающих их теорию. Разумное объяснение вашему поведению они находят в том, что вы были чересчур расстроены расставанием со своим женихом. Ваши последние воспоминания относятся к тому времени, когда вы попрощались с Лео и поехали к родителям в Хеллингдон-Холл две с половиной недели назад. Возможно, вы не знаете о неоднократном повторении вами этой информации. И полиции, и моим коллегам в больнице Одсток. По их мнению, а возможно, оно ошибочно, для вас стало важным сохранить в памяти только счастливые события, а остальное, все то, что случилось после разрыва с Лео и его сообщения о намерении жениться на Мег Харрис, ваш мозг предпочел «вычеркнуть».

Это сообщение она переваривала достаточно долго.

– Значит, они полагают, что моя амнезия носит чисто физиологический характер. Что ж, в таком случае, это хотя бы сохранит мое доброе имя. Выходит, что я не смогла даже представить себе такую подлость Лео. Вот поэтому я сначала стерла из памяти его гнусное поведение, а потом и то, что сама оказалась слабой и не смогла жить без него.

Какая безупречная логика!

– В общем, примерно так все и было передано вашему отцу, – подтвердил доктор, замечая, как на глазах пациентки заблестели слезы.

– Ну, хорошо. Если я была настолько расстроена поведением Лео две недели назад и подсознательно пожелала вытереть все последующее из памяти, то почему сейчас на меня эти «новости» не подействовали аналогичным образом?

– Не знаю, – пожал плечами Протероу. – Но это действительно интересно. А вы сами как бы объяснили такой феномен?

Она отвернулась.

– У меня накопилось очень много проблем, связанных даже с самой мыслью о замужестве. Единственное, что я сейчас ощущаю, так это облегчение от сознания того, что мне не придется все это испытать. И я могу вас заверить в том, что я вовсе не расстроилась тогда, узнав о решении Лео, и уж тем более не потеряла рассудок.

Доктор согласно кивнул.

– Что ж, я готов принять на веру подобное утверждение. Давайте поговорим об этом подробнее. Итак, от кого первоначально исходила сама идея пожениться? От вас или Лео?

– Вообще-то, она принадлежала моему отцу. Но раз уж вы мне предлагаете выбор: я или Лео, то, конечно, больше этого хотел он. Примерно два месяца назад он сделал мне предложение. Это было как гром среди ясного неба, но я согласилась, потому что именно в то время мне казалось, что я и сама хочу того же.

– Но потом вы передумали.

– Именно так.

– Вы кому-нибудь рассказывали о том, что изменили свое решение?

– Кажется, нет. – Она ощущала скептицизм в его словах так, будто его можно было потрогать руками. О Господи, что за дурацкое положение! – Но я уверена, что Лео должен был об этом знать, – быстро добавила она. – Неужели он сам говорит, что я сильно расстроилась по поводу его ухода?

– Не знаю. – Доктор отрицательно покачал головой.

Джинкс взглянула на телефон, стоявший рядом с кроватью.

– Я помню домашний телефон Мег. Мы можем позвонить и спросить его прямо сейчас.

Но хочется ли ей услышать его голос? Признается ли он в том, что она действительно не была настроена на свадьбу?

– К сожалению, это невозможно. Полиция уже пыталась с ним связаться, но Лео на неделю уехал из страны, – сообщил доктор.

Невозможно. Она уже знала об этом. Но как? Джинкс нервно облизнула губы.

– А что с Мег?

– Она поехала вместе с ним. Мне сказали, что они путешествуют по Франции. – Протероу наблюдал, как женщина судорожно сжимала и разжимала кулаки. Сейчас он думал о том, какими же сложными эмоциями должны были руководствоваться те двое, чтобы вот так запросто предать он – свою невесту, а она – подругу.

– Вы собирались рассказать мне, что заставило вас передумать относительно замужества, – напомнил он. – Так что же все-таки произошло? Это решение созрело неожиданно или развивалось постепенно?

Она напрягла память.

– Я осознала, что единственной причиной, по которой он собирался жениться на мне, было то, что я являюсь дочерью Адама Кингсли, а он – далеко не бедный человек. – Но правда ли это? Не был ли это Расселл, мечтающий жениться на ней исключительно ради денег? Джинкс замолчала, погружаясь в размышления. – Тот, кто копает яму другому, попадает в нее сам, – неуверенно пробормотала она.

– Почему вы это вспомнили?

– Потому что сейчас вы должны спросить меня о том, богаты ли родители Мег.

Доктор промолчал.

– Нет, не богаты. Ее отец получает довольно скромное жалованье. Он сельский приходской священник. – Она затушила сигарету и натянуто улыбнулась. – Таким образом, получается, что Лео наконец-то нашел настоящую любовь.

– Вы сердитесь на Мег? Ваша мачеха говорила, что вы знаете друг друга уже долгое время.

– Мы вместе учились в Оксфорде. – Она взглянула на доктора. – Нет, я вовсе не сержусь на нее. Но это происходит, наверное, от того, что мне пока все равно трудно поверить в случившееся. Остается только поверить Бетти на слово.

– А вы ей не верите?

– Не всегда, но это вовсе не указывает на комплекс Электры. Она единственная мать, которую я знала, поэтому мы с ней прекрасно ладим.

Доктор удивленно приподнял бровь.

– А чем вы занимались в Оксфорде? Классической литературой?

Она кивнула:

– И могу вас заверить, что это была пустая трата времени. Особенно для человека, который потом посвящает себя искусству фотографии. Я неплохо разгадываю кроссворды и могу определить происхождение слова. В остальном же на меня только зря тратили силы и старания.

– Что же получается? – Доктор в задумчивости почесал бородку. – У вас появился своего рода защитный механизм против тех, кто считает вас чересчур привилегированной особой?

– Просто привычка, – отмахнулась она. – Между прочим, только отец находит мои познания впечатляющими. Остальные их, как правило, не замечают.

– Понятно.

В этом она сильно сомневалась. Гордость Адама своей единственной дочерью граничила с безрассудством. Впрочем, что и в какой степени было известно этому доктору? Встречался ли он с Адамом? Осознал ли он его тиранию, смог ли оценить те условия, в которых приходилось жить обитателям Хеллингдон-Холла?

– Послушайте, – вдруг резко произнесла она. – Давайте сделаем это еще проще. Я вам помогу. Буду сама себе задавать вопросы и отвечать на них. Я уже привыкла к таким процедурам. Итак, сколько лет вам было, когда умерла ваша мать? Два года. А сколько к тому времени, как Адам женился во второй раз? Семь. Вас раздражала ваша мачеха? Понятия не имею, я была очень маленькая, чтобы обращать внимание на такие вещи. А вы ее раздражали? Не знаю, я тогда еще не понимала, что такое раздражение. У вас есть братья или сестры? У Бетти от Адама есть два сына. Это мои братья Майлс и Фергус. Какие у вас с ними отношения? Нормальные, как у братьев и сестры. Сколько им лет? Двадцать шесть и двадцать четыре. Они женаты? Нет, пока что живут с родителями. Вы любите своего отца? Да. А он вас? Да.

Протероу разразился таким искренним смехом, что невольно бы вызвал улыбку у каждого, кто услышал бы его сейчас.

– Господи! А что же вы сделаете, если вас попросить выступить «на бис»? Откусите голову у психиатра? Я ведь пришел сюда просто так, чтобы убедиться, что вам здесь нравится и нет никаких жалоб. Мне очень хочется, чтобы вы остались с нами до полного выздоровления.

Она снова закурила. Итак, он ничего не знает.

– Я уверена, что никаких жалоб и пожеланий у меня не возникнет. Адам не стал бы платить по четыреста фунтов в день, если бы сначала лично не убедился, что условия здесь идеальные.

– Но ведь об этом судить вам, а не вашему отцу, – напомнил доктор.

Она искоса взглянула на него.

– На вашем месте я не стала бы акцентировать на этом внимание. Между прочим, Адам весьма деятельный человек. Не думаете же вы, что он заработал свои миллионы, просто сидя на месте.

Протероу неопределенно пожал плечами.

– Я уверен, что он очень близко к сердцу принимает все, что связано с вами.

Она выпустила в воздух тоненькое колечко дыма.

– Покажите мне его сердце, доктор Протероу, и тогда, возможно, я вам поверю.

Глава четвертая

Среда, 22 июня.

Солсбери, Лэнсинг-роуд, 53.

8 часов вечера.

Молодой человек не торопился вставать. Он распластался на кровати, поверх смятых простыней, пресыщенный и удовлетворенный, и наблюдал, как женщина одевается перед зеркалом. Ее отражение бросало на него усталые взгляды. Несмотря на его деликатные манеры, бесконечные «пожалуйста» и «спасибо», она прекрасно сознавала, с кем имеет дело, и это пугало ее. На своем коротком веку ей приходилось общаться с самыми разными мужчинами. Наверное, она перепробовала все типы представителей мужского пола, или почти все. Но этот экземпляр был явно сумасшедшим.

– Теперь тебе придется уйти, – произнесла она, стараясь, чтобы голос не выдал ее волнения. – Через минуту ко мне должен заявиться еще один клиент.

– Неужели? Прогони его, а я тебе оплачу все расходы.

– Я не могу так с ним поступить, любовь моя. Это постоянный клиент.

– Врешь, – лениво заметил он.

– Нет-нет, это правда. – Она попыталась изобразить на лице подобие улыбки. – Послушай, мне очень понравилось быть с тобой. Я уж и не помню, когда в последний раз испытывала оргазм с клиентом. Неужели ты мне и здесь не поверишь? Только вообрази: такая профессионалка, как я, запомнит на всю жизнь то, что только что произошло между нами. В этом кое-что есть! – Она придвинулась поближе к зеркалу и принялась подводить глаза, пристально наблюдая при этом за выражением его лица. – Но времена пошли трудные, и я не имею права упускать клиентов. Если я сейчас скажу, чтобы он отвалил, то он кончит. – Она нервно хихикнула. – Кончит ко мне приходить, я имею в виду. А ты знаешь, что это для меня означает? Поэтому, сделай одолжение, любимый, и оставь нас, пожалуйста, вдвоем. Он, разумеется, ничто по сравнению с тобой. Бог свидетель, я говорю сущую правду. Но этот тип приходит ко мне регулярно, каждую неделю, и при этом неплохо платит. Ну, договорились?

– А у тебя действительно был оргазм?

– Ну, конечно.

– Ах ты, мерзкая потаскуха! – Он с неожиданной ловкостью соскочил с кровати, бросился к ней, и шея женщины моментально оказалась в жестком локтевом захвате. – Чтобы удовлетворить тебя, потребуется бульдозер! – Он еще сильнее стиснул ее горло. – Ненавижу, когда меня обманывают проститутки. Сознайся, что ты просто лживая шлюха!

Но женщина имела достаточно опыта и прекрасно понимала, что психопатам нельзя говорить правду. Поэтому она спокойно взяла в руки его пенис и принялась ласкать его, сознавая: если она сегодня останется в живых, то ей крупно повезет. Пока он получал настоящее удовольствие лишь тогда, когда со всей силы хлестал ее по лицу в момент достижения оргазма.

Ухватив женщину за волосы и заломив ей руку за спину, он швырнул ее на кровать. Тут она с горечью осознала всю парадоксальность случившегося. Обычно ей приходилось обслуживать пожилых сластолюбцев, а тут, после телефонного звонка, очередной клиент, появившийся на ее пороге, был живым воплощением Адониса. «Как же мне повезло!» – подумала она в тот момент. «Глупая сука! Ты и представить себе не могла…» – дошло до нее сейчас.

Клиника Найтингейл, Солсбери.

8 часов 20 минут вечера.

Возле кровати Джинкс нетерпеливо тренькнул телефон, и этот звонок, болезненно отозвавшийся в голове, напомнил ей о существовании мира, вернуться в который она была еще не готова. Поначалу она решила вовсе не снимать трубку, но потом сообразила, что это может быть внутренний звонок. И тогда, если она его проигнорирует, кое-кто кое-где в своей книжечке отметит «галочкой» ее поведение. Голос паранойи убедительно доказывал Джинкс, что в этом случае ее душевное здоровье обязательно будет поставлено под вопрос.

Она решительно схватила трубку и прижала ее к уху.

– Джинкс Кингсли, – сдержанно произнесла женщина.

– Вот и прекрасно, – послышался облегченный выдох. – Я совсем с ног сбился, пытаясь дозвониться до тебя. Это Джош Хеннесси. Мне удалось выбить этот номер из твоей мачехи. Она еще сказала, что ты отлично себя чувствуешь, если не считать потери памяти…

– Джош Хеннесси? – эхом отозвалась Джинкс, и в ее голосе прозвучало искреннее удивление. – Совсем как в названии компании «Харрис и Хеннесси»? Тебя очень хорошо слышно, как из соседней комнаты. Где ты?

Мужчина весело рассмеялся.

– Насчет названия все правильно, только сейчас компанию можно окрестить, скорее, как «Хеннесси, еще раз Хеннесси и чуть-чуть Харрис». Мег улизнула во Францию, оставив меня нянчиться со всем хозяйством. Сейчас я нахожусь в телефонной будке на Пиккадилли. – Он замолчал, и Джинкс отчетливо услышала шум городского транспорта. – Я чертовски рад, что потеря памяти не распространяется на твоих старых друзей и знакомых. Мы все чуть не рехнулись, узнав о происшедшем. – И снова молчание в трубке. – Мы действительно очень переживали из-за этого несчастного случая, но твоя мачеха успокоила нас, сказав, что ты быстро поправляешься.

Джинкс вымученно улыбнулась. С Джошем вечно так: всегда «мы» и никогда "я".

– Я бы не согласилась с ней, – произнесла она. – Сама я чувствую себя кучей отбросов. Надеюсь, ты уже слышал о Лео и Мег?

Мужчина промолчал.

– Все в порядке, тебе совсем не обязательно щадить мои чувства. На самом деле я даже рада, что Лео наконец-то нашел себе настоящую семью и дом. – А не врет ли она самой себе? – Им будет хорошо вдвоем.

– Ну, если тебя хоть чуточку утешит мое мнение, то лично я считаю так: их отношения скоро прекратятся. Ты же прекрасно знаешь Мег и ее краткие бурные романы. К тому времени, когда они вернутся, она притащит за собой какого-нибудь влюбленного французика, а старина Лео за ненадобностью будет выброшен на свалку следом за остальными поклонниками. Это же вероломная стерва, Джинкс. И я всегда так считал.

«Какая наглая ложь! – подумала женщина. – Ты же без ума от нее». – Однако вслух было произнесено совсем другое:

– Она ничуть не изменилась, хотя Лео сперва выбрал меня. Однако я не держу на нее зла, поэтому советую и тебе не сердиться.

Джош откашлялся.

– Ну, как ты себя чувствуешь после… ну, того, что с тобой произошло? – поинтересовался он.

– Ты имеешь в виду мою попытку самоубийства? Я ничего не помню об этих событиях, поэтому все в порядке.

Последовала короткая пауза.

– Прекрасно. Послушай, я звоню вот еще почему. Я пытаюсь отыскать Мег уже восемь дней, но все безуспешно. То есть с нулевым результатом, хотя оставляю ей послания на автоответчике. Она сама торжественно клялась могилой бабушки каждый день прослушивать то, что ей наговорили, и обязательно реагировать. Если даже это и так, то она продолжает игнорировать мои послания. А я тем временем постепенно схожу с ума от огромного количества работы, которая накопилась здесь. Я попытался связаться с ее братом и еще с парой-тройкой друзей, чтобы выяснить у них, куда она с Лео отправилась, но и они все находятся в полном неведении. Ты моя последняя надежда, Джинкс. Может быть, у тебя есть какая-нибудь мысль, как мне ее найти? Поверь, я не стал бы тебя тревожить, но мое положение становится отчаянным. У меня тут горит один контракт, который надо отправить по факсу, срочно требуется ее подпись, и я не знаю, что делать. – Он сердито заворчал в трубку. – Поверь, я сейчас настолько зол, что с удовольствием отвернул бы ей голову. И Лео тоже.

Джинкс прижала пальцы к вздувшейся вене возле глаза, которая пульсировала и приносила женщине невыносимые страдания. Какие-то смутные непонятные образы замелькали у нее перед глазами. Совершенно бессмысленные и не вызывающие в памяти ничего, кроме чувства пустоты. Она попыталась напрячь воображение, но, как утопающий человек, они тут же скрылись в глубине ее подсознания, оставив неприятное ощущение обмана.

– Ну, если они во Франции, – медленно произнесла она, – тогда, скорее всего, они отправились домой к Лео в Бретань. Правда, боюсь, что сейчас не вспомню телефон, Джош, да и факса у него там, кажется, нет.

– Это неважно. Ты знаешь адрес?

– По-моему, да. – Напрягая память, она продиктовала его полностью.

– Ты молодчина, Джинкс. Напомни мне как-нибудь, что за мной должок, и я приглашу тебя куда-нибудь поужинать.

Она нервно рассмеялась.

– Договорились. Правда, если я потом об этом вспомню. – Джинкс немного помолчала. – А тебе действительно так уж нужен адрес Мег?

Но он уклонился от ответа:

– Я бы мог прийти навестить тебя в эти выходные, – предложил Джош. – Или ты сейчас находишься в состоянии зимней спячки?

– Что-то вроде того, – вздохнула Джинкс, одновременно соображая, а хочется ли ей вообще кого-либо видеть. – Я, скорее, веду растительную жизнь.

– Это расценивается как да или нет?

Вена у глаза вздулась еще сильнее.

– Конечно, да, – солгала Джинкс. – Приходи, я буду рада тебе.

* * *

Следующие пятнадцать минут Джинкс испытывала настоящую паранойю. Раз десять она протягивала ладонь к телефону, стоявшему на прикроватной тумбочке, и тут же, словно обжегшись, отдергивала руку назад. Спокойствие и уверенность покинули ее вместе с памятью. Сейчас Джинкс боялась, что кто-то станет подслушивать ее разговор. Кроме того, ей казалось, что все, произнесенное ею, будет выглядеть со стороны глупостью. Ровно в восемь тридцать, если верить цифрам, горящим в углу экрана телевизора, она приглушила звук, ухватилась за телефонную трубку и быстро набрала знакомый номер.

– Алло, – послышался бодрый голос, который, как ни странно, принадлежал восьмидесятитрехлетнему человеку.

– Полковник Клэнси?

– Да.

– Это Джинкс Кингсли. Скажите, вы сейчас не очень заняты? Я хотела бы побеседовать с вами.

– Моя милая девочка, ну, конечно, я свободен. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. А вы?

– Тревожусь! – почти выкрикнул полковник. – А если честно, то я очень волнуюсь за тебя. Я чувствую себя немного виноватым, Джинкс, и Дафна тоже. Нам надо было поступить тогда по-другому… Подожди-ка, я прикрою дверь. Этот проклятый телевизор включен на полную громкость. Там сейчас крутят какой-то ерундовый старый фильм, но Дафна его очень любит. – Джинкс услышала, как трубка стукнулась о маленький журнальный столик в холле, затем хлопнула дверь и где-то совсем далеко залаял Геббельс, кроткий йоркширский терьер. – Ты меня слушаешь? – раздалось через несколько секунд.

Джинкс почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы признания. Ей почему-то всегда казалось, что этот старик намного серьезнее и свирепее своей собачки, и на самом деле его надо было называть «полковник Геббельс», а терьера – просто «Клэнси».

– Да, конечно, и мне очень приятно поговорить с вами. – Она на секунду замолчала, не зная, что сказать еще. – А как поживает Геббельс? – И вот уже в который раз удивилась, почему они так странно назвали своего песика. Может быть, она знала об этом раньше, только уже забыла, или относилась к этой необычной кличке как к самому собой разумеющемуся, так же, как и к другим проявлениям эксцентричности своих соседей?

– Как всегда, страдает от блох. Дафна выкупала его, и сейчас он больше похож на мокрый мохеровый свитер. Нелепое и смехотворное существо.

«Интересно, к кому относится это сравнение – к терьеру или к собственной жене?» – пронеслось в голове Джинкс.

– Я беспокоилась за свои цветы, – проговорила она, подыскивая нейтральную тему для разговора и одновременно вспомнив, что у соседей имелся запасной набор ключей от ее дома. – Вас не слишком затруднит время от времени поливать их?

– Мы ухаживаем за ними каждый день, Джинкс. Мы же знали, что тебе это будет приятно. Все растения чувствуют себя отлично, кроме того, в комнатах чисто и прибрано. Одним словом, дом уже готов тебя принять, как только ты поправишься.

– Огромное вам спасибо.

– Ну, это самое малое, что мы смогли сделать для тебя.

Наступила неловкая пауза, во время которой Джинкс судорожно пыталась найти еще что-нибудь, чтобы продолжить разговор. – Запишите, пожалуйста, мой номер телефона. Я нахожусь в Солсбери, в клинике Найтингейл. – Она прищурилась, разглядывая цифры, выбитые на аппарате. – Правда, я не знаю кода, но дальше следует два-два-один-четыре-два-ноль. Это на всякий случай.

– Готово, – отрапортовал полковник. – Так ты говоришь, что чувствуешь себя нормально? Рад слышать. Значит, там за тобой прекрасно ухаживают, верно?

– Да.

– Голос у тебя довольно бодрый.

Еще одна пауза, после которой они заговорили одновременно:

– Ну, тогда я пожелаю…

– Полковник…

– Да?

– Пожалуйста, не вешайте трубку. Это еще не все. – Женщина внезапно заволновалась. – Моя мачеха говорила, что вы спасли мне жизнь, когда я была в гараже. Это правда? Будто бы я закрылась там и включила двигатель, а вы успели вытащить меня, прежде чем я… ну… покончила с собой.

– А ты сама разве не помнишь? – обеспокоился Клэнси.

– Нет. – Она болезненно сглотнула. – Мне очень жаль, но это действительно так. Я вообще ничего не помню, то есть все то, что произошло после того момента, когда я гостила у родителей две недели назад. Правда ли, что Лео уже нет в доме? Я даже не знаю, кого еще я могла бы об этом спросить, и мне очень неудобно, что я надоедаю вам, но для меня это очень важно. Мне постоянно говорят такие вещи, которые вообще не укладываются у меня в голове. То, что я напилась и пыталась покончить с собой. Но я… просто… о Господи! – Она закрыла рот рукой, почувствовав, что вот-вот расплачется. Вешай трубку, глупая женщина.

– Ну, ничего страшного, – послышался успокаивающий голос полковника. – Боже мой, раньше на моем плече рыдали и сильные здоровые мужчины. Тебе нужно все знать, и это понятно. Твоя мачеха – хорошая, милая женщина, но если она хоть чуточку похожа на Дафну, то, разумеется, могла кое-что напутать. Правда, я и сам не очень-то многое знаю, – предупредил он. – Ты же сама помнишь, что я не любитель совать свой нос в чужие дела, особенно, когда меня об этом не просят.