Текст книги "Темная комната"

Джинкс одарила Алана самой циничной улыбкой:

– Мне кажется, я начинаю разбираться в ваших методах, доктор Протероу.

– Неужели?

– Да. Вы используете тот принцип, что люди всегда стремятся сделать противоположное тому, что им говорят авторитетные лица, наделенные властью.

– Совсем не обязательно, – парировал доктор. – Я стараюсь сделать так, чтобы каждый индивидуум установил свои ценности, поэтому мне не так важно, что становится для этого побудительной причиной.

– И поэтому вы каждый раз заставляете нас делать наш собственный выбор.

– Вы не правы, Джинкс, я никого не заставляю делать что-либо.

Женщина нахмурилась:

– Так что же я, по-вашему, должна теперь выбирать? Пообедать с Мэтью или послать его подальше ко всем чертям? Ведь он тоже пациент, и я не хочу допускать ошибок.

Доктор только пожал плечами:

– Ко мне это не имеет никакого отношения. Сейчас он вычистит кресло так, что оно засияет золотом, поскольку убежден в том, что вы этого достойны. Конечно, мысли его пока однобоки, из-за того, что он употребляет наркотики вот уже много лет. Но у него отец – адвокат, мать занимается рекламой, а десять лет назад он был одним из самых лучших учеников, поэтому полностью идиотом он быть просто не может. Выбор за вами, Джинкс.

– Как бы мне хотелось, чтобы вы перестали повторять без конца эту фразу. Моя философия такова, что не существует понятия «свободный выбор», так же, как не бывает бесплатных обедов. В конце всегда приходится платить. – Она поморщилась, и от доктора это не ускользнуло. – Ну, а уж если вы собрались мне подробно рассказывать о Мэтью, тогда становится логичным спросить: а что вы ему наговорили про меня?

Доктор изумленно приподнял брови:

– Я сказал, что пташка из двенадцатой палаты в тысячу раз умнее его, она закончила Оксфорд по специальности «Классическая литература». А о нем она, наверное, думает так: это просто молодой мерзавец с сальными волосами, у которого даже не хватает смелости ограбить старушку, чтобы ширнуться". И это, очевидно, не слишком далеко от истины. Я угадал? Он же все рассказывает мне.

– Великолепно, – оценила Джинкс. – Я бы и сама лучше не сумела выразиться.

– И все-таки, что мне ему передать? Вы согласны пообедать с ним в кресле или нет?

– Вы же знаете, что нет.

Доктор поднял вверх указательный палец:

– Значит, так я ему и скажу. – И он быстро направился к выходу.

– Нет! – воскликнула Джинкс. – Вернитесь! – Но доктор уже торопливыми шагами удалялся по коридору, и тогда женщина, разозлившись уже не на шутку, пробежала через комнату и, высунувшись за дверь, закричала ему вслед: – Не смейте говорить ему ни слова! Негодяй!!!

Доктор остановился, повернулся и медленно направился к ее палате.

– Так вы хотите пообедать с Мэтью или нет?

Она выждала, пока он подойдет поближе:

– Не очень, – честно призналась Джинкс. – Но пообедаю.

– Зачем? – полюбопытствовал доктор. – Зачем делать то, что вам неприятно?

– Потому что вы не сумеете вежливо передать мой отказ. Вы повторите все то, что я сказала слово в слово, а мне этого совсем не хочется. Он был ко мне внимателен и осторожен по сравнению со всеми остальными. Поэтому я не допущу, чтобы вы его обижали.

– Вы правы на все сто процентов, Джинкс.

Она утомленно вздохнула:

– Боже мой! Послушайте, я же знаю, что вы делаете и почему. Вы ничем не отличаетесь от Стефани Феллоуз. Вы хотите, чтобы я выбралась из этой комнаты, чтобы я перестала жалеть себя и начала снова общаться с людьми. Почему бы вам просто не сказать мне: «Сделайте это, Джинкс, вам же будет лучше». Зачем втравливать этого несчастного юношу в свои глупые игры? Он-то не виноват в том, что случилось со мной.

Неужели он не понимает, что комната, которую ей необходимо покинуть, находится в ее собственном мозгу? Почему же она не уходит оттуда? Что держит ее?

– Я согласен с вами, только я его никуда не втравливал, он сам этого захотел. – Доктор демонстративно постучал пальцем по большой табличке «Не входить» на двери палаты. – Вам не кажется, Джинкс, что вы достаточно снисходительны, когда называете его «несчастным юношей»? Ему уже двадцать восемь, и он не нуждается ни в моей, ни в вашей поддержке. – При этих словах он широко улыбнулся. – И последнее. Я придерживаюсь твердого принципа: «Никого ни о чем не просить». Или вы делаете что-либо добровольно, или не делаете этого вообще. На кону доверие ко мне как к целителю. И я не могу лишать своих пациентов веры в меня. Иначе все то, ради чего я работаю, потеряет смысл.

– Ну, тогда передайте Мэтью большое спасибо за его приглашение. Я с удовольствием пообедаю с ним. – Она сорвала с двери табличку, скомкала ее и швырнула в доктора. – Как человек, разбирающийся в экзистенциализме, доктор Протероу, вы, я уверена, поняли, зачем я так поступила.

Громовой хохот врача разнесся по всему коридору. Он направился в свой кабинет, подбрасывая вверх и снова ловя бумажный комок.

– Да потому, что вам это понравилось, – бросил он напоследок своей пациентке.

* * *

Ее возили по саду, словно свинью-медалистку в тачке на выставке, и ее долговязый сопровождающий в открытую выпендривался, бросая по сторонам победные взгляды. Она ненавидела каждую минуту этой прогулки. Джинкс курила сигарету за сигаретой и скрипела зубами, проклиная доктора Протероу за это им самим санкционированное «похищение». Она воспряла духом только тогда, когда в самом конце прогулки они подъехали к воротам и остановились у проходной. Охранник лишь мельком взглянул на них через маленькое окошко и вновь погрузился в чтение газеты.

Указав на открытую створку ворот, Джинкс предложила:

– Почему бы нам не продолжить путешествие? Ты смог бы достать себе «дозу», а я поймала бы такси и отправилась домой.

– Пожалуйста, только колеса будешь крутить сама.

– Какие колеса? – переспросила женщина.

– Кресла-каталки, – заявил Мэтью. – Мне наплевать, если ты удерешь. Я никакой ответственности за тебя не несу. – Он присел на корточки. – Но если тебе так не терпится, то почему бы не поговорить с доктором и не вызвать такси в больницу?

Она пожала плечами:

– Наверное, по той же причине, что и у тебя.

– Да, – кивнул Мэтью. – Наверное, тот солист из рок-группы был прав. Он говорил, что когда падаешь в бесконечную пропасть и, достигая дна, все же остаешься в живых, стоит спросить себя: «Какого же черта ты делаешь там, внизу?» Итак, чего же вы хотите: обедать или сбежать?

– И то и другое, – сразу же отозвалась Джинкс. – Но я выбираю обед. А вы, оказывается, по натуре вовсе не мятежник, да?

– Все зависит от обстоятельств, – оскалился молодой человек.

– От каких же?

– Кому это выгодно. Если выигрываю я, то, может быть, мне это станет интересно. А о чем пойдет речь?

– Пока что я и сама не знаю, – задумчиво произнесла Джинкс. – Но я могу поделиться информацией совершенно бесплатно. Если вам когда-нибудь удастся избавиться от своей поганой привычки, вы сможете заработать миллионы. Вы даже более ловкий в управлении людьми, чем мой отец.

– Надо еще осознать свои возможности, – кивнул Мэтью, разворачивая кресло. – Да вы и сами не новичок в этой области. Ну-ка, посмотрим, какую скорость может развивать это хитроумное приспособление. – Он наклонился, чтобы помочь ей устроиться поудобнее, и в этот момент Джинкс совершенно искренне и дружелюбно улыбнулась своему сопровождающему.

Внезапно она ощутила нечто вроде приступа «дежа вю». Он был настолько сильным, что женщина машинально выбросила руку вперед и влепила Мэтью внушительную пощечину.

Мег и Рассел… Мег и Лео… КРОВЬ… шлюха… шлюха… ШЛЮХА…

Глава седьмая

С самого начала Бобби Франклин обращался крайне осторожно с четырьмя украденными кредитными карточками, незамысловатый росчерк на которых он очень быстро научился подделывать. Он начал со скромных покупок стоимостью менее тридцати фунтов, чтобы не подвергать себя обязательным проверкам счета по телефону. Но уже через два дня его так соблазнила кожаная куртка за сто пятьдесят фунтов, что жадность победила осторожность. Бобби успел изрядно вспотеть, выдерживая на себе строгий взгляд продавца, когда тот звонил, чтобы проверить счет владельца карточки. Однако, вскоре куртку завернули в пакет и сверток вручили счастливому подростку, который, выйдя на улицу, облегченно вздохнул: о пропаже карточек еще никто не успел сообщить. В последующие пять дней, пользуясь кредитками поочередно, Бобби успел накупить себе вещей на общую сумму в шесть тысяч фунтов, при этом справедливо полагая, что не растратил и малой доли того, что еще находилось на «его» новых банковских счетах. Кроме того, пока оставались нетронутыми и те две кредитные карточки, которые были оформлены на женщину.

Разумеется, он потерял всякую бдительность и вошел в раж. Вполне естественно, он начал считать себя умнее и бесстрашно щеголял новыми нарядами, поскольку уже не думал ни о чем и старался как можно быстрее не только удовлетворить свои мальчишеские потребности, но еще и доказать всем товарищам, что он все же первый среди равных. Он начал важничать, задаваться, провоцируя зависть и негодование практически всех своих сверстников. И в очень скором времени его заложил полиции старый школьный приятель, который был, как выяснилось, старым информатором местного участка. И, что самое обидное, продал его за сигарету и бутылку пива.

24 июня, пятница.

Полицейский участок Ромсей-роуд.

Винчестер, Гемпшир.

12 часов 15 минут дня.

Примерно в то же самое время, когда Джинкс подумывала о побеге из больницы, сержант Шон Фрейзер постучался в приоткрытую дверь кабинета детектива Мэддокса.

– Ты помнишь, что говорил старший о неизвестном, который украл документы и деньги нашей парочки? – сразу начал он, входя в комнату. – Так вот, я просматривал отчеты о задержанных нарушителях в нашем районе за последнюю неделю и, кажется, нашел похитителя, шеф. Вряд ли может быть такое совпадение. – Некий парнишка по имени Бобби Франклин был доставлен сотрудниками полиции в участок. Он живет с матерью в Хотри-истейт. Всего в семье пять детей, и все они предоставлены сами себе. Бобби – самый старший. Похоже, он использовал украденные кредитки для приобретения бытовой техники и одежды, и за пять дней успел потратить более шести тысяч фунтов. Когда в его спальне был вскрыт паркет, под ним и обнаружились четыре карточки на имя мистера Лео Уолладера и еще две на имя мисс М.С.Харрис. Он уверяет, что нашел их в забытой кем-то сумке на Хай-стрит. Однако Тед Гэрретти сразу позвонил в компании, где выдавались эти кредитки, и ему сообщили, что о пропаже никто не заявлял и, следовательно, кредитки считаются действительными. Адрес Уолладера: Ричмонд, Гленавон Гарденс, 12, а мисс Харрис – Хаммерсмит, Шубери Террас, 43-а. Оба лондонских номера не отвечают. Что ты думаешь по этому поводу?

Постоянно хмурое выражение на лице Мэддокса внезапно сменилось живейшим интересом:

– Франклин еще в участке?

Фрейзер кивнул:

– Очень сложный подросток. Ему только семнадцать лет, а он уже знает все свои права. Его и раньше задерживали по разным поводам, но тогда он был еще не таким большим, да и обвинения не являлись слишком серьезными. По словам Гэррети у него в квартире пять новеньких телевизоров, с полдюжины стереосистем, еще нераспечатанных, в коробках, а весь шкаф увешан самой изысканной одеждой.

– С ним есть кто-нибудь из адвокатов?

– Да, молодая женщина из компании «Хикс и Хикс». Она посоветовала ему помалкивать.

В этот момент хмурое выражение вернулось на лицо Мэддокса:

– Это, как мне кажется, Миранда Джонс. Если бы женщины занимались своими непосредственными делами, а не мешали исполнять то, что всегда являлось прерогативой мужчин, мир только бы выиграл. – Он мельком взглянул на подчиненного и прорычал: – Ты согласен со мной, Шон? – прекрасно зная, что у сержанта никогда не хватило бы смелости противоречить старшему по званию и должности.

Фрейзер, как ни в чем не бывало, уставился на пятнышко на стене чуть выше головы Мэддокса и мысленно представил себе, как было бы здорово сейчас отвесить хорошего пинка этой скотине. Он действительно терпеть не мог Мэддокса. Шон давно подозревал, что женоненавистнические настроения шефа вызваны какой-то патологией, особенно, если учесть, что тот сейчас находился в состоянии уже третьего развода. Хотя это не могло служить ему оправданием, тем более, что теперь Мэддокс намеревался бросить и всех своих шестерых детей, которых успел нажить с последней супругой.

– Она, между прочим, лучше многих мужчин, которых они сюда присылают, шеф.

– Ну, что ж, давай взглянем на него, – нетерпеливо произнес Мэддокс, даже не отреагировав, как обычно, на ядовитое замечание своего подчиненного. – Я полагаю, он не является разыскиваемым убийцей?

Фрейзер подвинулся в сторону, пропуская Мэддокса:

– Не думаю, шеф. Тед Гэрретти еще добавил, что Бобби – большой любитель поразвлечься с малолетками. Пару лет назад тринадцатилетняя девочка обвинила его в изнасиловании, однако, заявление было сразу же отозвано, поскольку ее мать очень быстро замяла все дело, как только выяснилось, со сколькими другими парнями спала ее дочь. Похоже на то, что Франклин превращается в настоящего педофила. Не пройдет и двух-трех лет, как он начнет заниматься этим регулярно, и вот тогда на нашу голову посыпятся обвинения. Такие люди, как правило, ведут себя крайне неадекватно. Однако Бобби, который без зазрения совести очистил карманы у трупов, даже не испытывая при этом приступа тошноты, вряд ли осмелился бы отнять у них хотя бы бутылку пива, будь они живы.

* * *

В справедливости этой характеристики Мэддокс убедился, рассматривая неприятного юнца, который, пересыпая речь бессмысленной руганью, беспрестанно, в течение всего допроса, тискал свою промежность, даже не отдавая себе в этом отчета. Нездоровый и неопрятный вид, мелкие черты лица, бегающие глазки и угрюмо поджатые губы, – все это вкупе производило отталкивающее впечатление. Бобби смотрел куда угодно, но только не на собеседника. Фашист в душе, Мэддокс поражался, как общество может терпеть внутри себя подобных вонючих хорьков.

– У нас появились проблемы, – заявил Гэрет, как только на первые заданные Франклину вопросы последовали стандартные ответы «Никаких, мать твою, комментариев». – Я буду говорить прямо, Бобби, чтобы ты сразу уяснил, кто я и откуда. Может быть, ты решишь отвечать на мои вопросы нормально. Меня не интересуют подделка подписи и вся авантюра с кредитками. Меня волнует совершенно другое: у тебя оказались чужие карточки на имя Лео Уолладера и М.С.Харрис, а у меня имеются два неопознанных трупа, найденные вчера в лесах Ардингли. Мы с детективом Фрейзером подозреваем, что эти карточки принадлежат им. Ты мог бы сэкономить нам время, подробно рассказав о том, как они к тебе попали. Мне кажется, что примерно с неделю назад ты наткнулся на мертвые тела и, как любой нормальный мужчина, поживился их добром. – Он дружелюбно улыбнулся. – А что здесь такого? Они мертвы, ты их не убивал, все равно кредитки им больше не понадобятся. Можешь ты все это повторить для нас, чтобы мы смогли, наконец, разобраться с этим делом?

– Да пошел ты, – фыркнул Бобби. – Никаких, мать твою, комментариев.

Мэддокс бросил выразительный взгляд на молодую женщину-адвоката:

– Может, нам с сержантом выйти минут на пять, а вы тем временем объясните своему клиенту, какой у него есть выбор? Не исключена возможность, что мы предъявим вашему подзащитному и другие обвинения, если он не подтвердит, что взял карточки уже у трупов. Стоит добавить, что эти обвинения повлекут за собой самые серьезные меры.

Фрейзер с отвращением наблюдал за непроизвольной мастурбацией Бобби:

– А если уж мы действительно столкнемся стенка на стенку, то нам придется выяснить, что за юная леди сопровождала Бобби в его прогулке по лесу.

– Не было со мной никого! – встрепенулся юнец, не обращая внимания на предостерегающий жест адвоката. Вот дерьмо! Не дай Бог они выяснят, что ей едва исполнилось двенадцать лет!

– Черт с вами! Хорошо, ну, нашел я эти два трупешника. Они уже изрядно воняли. Морды разбиты, кругом копошатся черви, а я что… Неужели я забрал бы эти поганые карточки, если бы рядом кто-то был? Пошевели мозгами, мать твою! Тогда бы мне пришлось делиться. А все было так, как и говорил этот тип. Лежат два трупа, которым кредитки на фиг не нужны, вот я и взял, чтобы попользоваться… Подумаешь, делов-то!

– Твоим долгом было сообщить об этом, Бобби, – почти ласково произнес Мэддокс, словно заключая в кокон свою обычную агрессивность. – Ну, ладно, парень, ты особо не волнуйся. Все мы тут люди, и все понимаем, что правила иногда нарушаются.

– Да пошел ты! Это не мое дело. Вы когда-нибудь старались ради меня? Так почему я должен был суетиться? Да и какая разница: тогда бы вы их нашли или сегодня? Все равно мертвые и есть мертвые.

С этим Гэрет поспорить не мог.

– Ты уверен, Бобби, что был там один? Если с тобой была девчонка, нам это важно знать. – Сейчас ему вспомнились скользящие следы женских каблуков, отпечатавшиеся на склоне.

– Ну да, конечно. – Франклин пару секунд что-то судорожно обдумывал, а потом просиял: – Да если бы девчонка увидела то, что пришлось мне, она бы, наверное, прямо там и сдохла. А если нет, то блевала бы до сих пор. Я и сам-то еле вытерпел. – Его кожа внезапно побледнела. – Я даже не дышал, когда по карманам у них шарил. Прикиньте, там тысячи этих червей ползают… Так вы будете меня обвинять? Я их не убивал. Я такими вещами не занимаюсь.

Мэддокс взглянул на Фрейзера, но тот только пожал плечами. В общем, рассказ парнишки звучал правдоподобно.

– Нет, – наконец, вздохнул, вставая, Гэрет. – Никаких дополнительных обвинений, кроме уже имеющихся, выдвинуто не будет. Но нам, возможно, придется еще раз с тобой побеседовать, поэтому сделай так, чтобы нам не пришлось тебя искать. У двери он остановился и оглянулся на мальчишку. – И еще вот что. Вспомни, не хотел ли кто-то до тебя спрятать эти тела?

– Закопать? Вы имеете в виду, не было ли там могилы?

– Нет, я хочу знать, были ли они прикрыты чем-нибудь.

– Только листьями.

– Хорошо прикрыты?

– Да. Достаточно.

– Как же ты их обнаружил?

Маленькие глазки Франклина снова беспомощно забегали, будто ища невидимой поддержки:

– А кто-то там уже побывал до меня, – наконец, нашелся он. – Лиса, наверное. Она разворошила листья там, где у мужика голова лежала. Я и не знал, что их двое. Начал раскапывать дальше, смотрю, а возле его ног еще одна голова. А если честно, – поморщился Бобби, – лучше б мне было их вообще не находить. – Он брезгливо вытер ладони о брюки. – Столько теперь неприятностей. Я не совсем уверен, что еще в тот раз хорошо вымылся после такой находочки…

Клиника Найтингейл, Солсбери.

6 часов 30 минут вечера.

В тот же день вечером Алан Протероу заглянул в палату Джинкс и увидел, что женщина со странной решительностью расхаживает по комнате взад и вперед.

– Я больше не поеду на прогулку в инвалидном кресле, – сердито буркнула она. – Я и не подозревала, что настолько чувствительна и не могу выносить на себе посторонние взгляды. Это было просто унизительно. – Она указала пальцем на свою забинтованную голову. – Когда снимут это идиотство?

– Наверное, завтра утром, – отозвался доктор, удивляясь тому, только ли унижение смогло вызвать в женщине такой гнев. Должно пройти немало времени, прежде чем она признается, что начала вспоминать какие-то события. – Вас отвезут в Одстокскую больницу к половине десятого. И, если доктор посчитает, что с вами все в порядке, он снимет бинты.

Возле тумбочки Джинкс остановилась:

– Ну, спасибо хоть на этом. Сейчас я чувствую себя, как чудовище Франкенштейна.

Его дружелюбное лицо тут же осветилось улыбкой:

– Вы на него совершенно не похожи.

Наступила короткая пауза.

– А вы женаты, доктор Протероу?

– Был когда-то. Моя жена умерла четыре года назад от рака груди.

– Мне очень жаль. Простите, я не знала.

– А почему это вас заинтересовало?

Честное и откровенное любопытство. Просто приятно смотреть на милого и свободного доктора, заботящегося о своих пациентах, в то время как у самого на всех рубашках не хватает пуговиц.

– Потому что сегодня пятница, вечер. Сейчас лето, а вы не торопитесь домой, вот я и удивилась, почему вы до сих пор еще в больнице. Вы, наверное, здесь и живете?

Он кивнул.

– Да, у меня квартира наверху.

– А дети есть?

– Дочь учится в университете. Очень умная и энергичная девушка.

– Ничего удивительного. Вы, наверное, использовали ее как подопытного кролика для своих теорий об ответственности с тех пор, когда она еще под стол пешком ходила.

– Что-то вроде того.

Джинкс с любопытством посмотрела на доктора:

– А что случится, если один из ваших пациентов, скажем, выберет для себя совсем не те ценности, какие предполагаете вы? Короче говоря, будет вести себя иначе, чем другие. Невозможно, чтобы все находящиеся здесь строго придерживались правил приверженца экзистенциализма Протероу.

Доктор опустился в одно из кресел, вытянул свои длинные ноги и заложил руки за голову:

– Это серьезный вопрос, но я попробую ответить. Под понятием «не те ценности» вы, вероятно, имели в виду то, что пациент, выйдя из клиники, все равно останется со своими прежними проблемами? Другими словами, их пребывание здесь может вовсе не убедить их изменить образ жизни в лучшую сторону?

– Это немного упрощенный подход, но, в общем, именно это я и хотела сказать.

Он приподнял бровь, поглядывая на эту занимательную женщину.

– Тогда я отвечу тоже упрощенно. Получается, что мои методы не смогли оказать на них нужного воздействия, и поэтому пациент либо действительно возьмется за старое, либо будет искать другого врача с другой методикой лечения. Но это обычно те, кто выписывается в течение первых двух суток, потому что все дело заключается в том, что они вообще не хотели сюда поступать.

«Совсем как я», – подумала Джинкс.

– Тем не менее, у вас имеется определенный процент пациентов, которые все же отказываются от своих прежних привычек и убеждений. Мне кажется, что Мэтью уже просто не сможет вести себя так, как прежде, когда выпишется отсюда, хотя он еще далек от идеала.

– По-моему, вы начинаете понимать его. Но он находится здесь всего две недели. Дайте ему еще месяц, а потом увидите, насколько он приблизится к этому идеалу.

– Месяц? – глаза Джинкс округлились от ужаса. – Но тогда сколько же времени вы собираетесь держать здесь меня?!

– Столько, сколько вы сами того пожелаете.

– Это не ответ. Ну, а на какой срок рассчитывает мой отец?

– Это не тюрьма. Я никого не держу здесь насильно.

– Значит, завтра, после того как мне снимут повязку, я смогу уехать?

– Разумеется, если вы к тому же помните все то, что я говорил вам в среду. Вы еще не достаточно окрепли физически, чтобы обслуживать себя самостоятельно, поэтому я вынужден буду сообщить вашему отцу, что вы оставили больницу по собственному желанию.

– А значит ли это, что я вполне здорова в ментальном плане? – слабо улыбнулась Джинкс.

Доктор пожал плечами:

– Создается впечатление, что в этом отношении вы абсолютно здоровы. – Он подался вперед, чтобы получше рассмотреть ее. – Поэтому мне приходится как-то согласовывать вашу непреклонную уверенность в своих силах с тем образом, который мне описали полицейские. Но там была какая-то легко ранимая и полностью раскисшая особа, въехавшая на машине в столб.

Ей пришлось снова прижимать пальцы к веку, чтобы не показать навертывающихся слез:

– А я такая и есть, – произнесла она через несколько секунд. – Я перечитывала заметку в газете несколько раз, и все равно не смогла найти никакого объяснения своему поступку. – Она опустила руку и посмотрела на доктора. – Я позвонила сегодня Мег и наткнулась на автоответчик. Я подумала, что если поговорю с ней или с Лео, то, может быть, хотя бы они попробуют объяснить всем остальным, что я вовсе не расстроилась из-за того, что он бросил меня.

– А вы это вспомнили?

– Что именно? Что я не была расстроена? – Он кивнул, но Джинкс отрицательно замотала головой. – Нет, просто я настолько уверена в своих словах, что этот вопрос меня даже не волновал, и я не предполагала к нему возвращаться.

– Почему же?

Из-за того, что в последний раз мне было абсолютно все равно.

– Потому что я сама не хотела, чтобы Лео был со мной, – громко и отчетливо произнесла она и сразу же отвернулась, чтобы доктор не заметил ничего лишнего в выражении ее лица. – Я понимаю, что это очень странно, но все же я испытываю несравненное облегчение от того, что мне не надо выходить за него замуж. Я помню, как до последней минуты болталась в студии, находя себе любую работу, чтобы только не возвращаться домой и не проводить с ним целый вечер. Постепенно я начала чуть ли не ненавидеть его. – Она неуверенно рассмеялась. – Вот вам и уверенность в своих силах. Зачем мне выходить замуж за того, кто мне уже стал не по душе? Бессмыслица какая-то. – Она немного помолчала. – Как было бы здорово, – внезапно добавила она, – если бы мне не приходилось каждый раз выстраивать и укреплять свою защиту.

– От кого же вы защищаетесь?

Она снова прижала палец к здоровому глазу, словно не хотела ничего видеть вокруг:

– От страха.

– А чего же вы боитесь? – немного помолчав, поинтересовался доктор.

– Не знаю, – чуть слышно пробормотала женщина. – Я не помню.

Полицейский участок Ромсей-роуд,

Винчестер, Гемпшир.

7 часов вечера.

После того, как были выяснены имена и адреса погибших, дела пошли гораздо быстрее. После телефонного звонка в полицию Ричмонда открылась интересная информация. Оказалось, что адрес Гленавон Гарденс, 12 уже интересовал местных полицейских, правда, по совсем другому делу. В этот дом уже пытались попасть дней десять назад, когда произошла автомобильная авария, в которой пострадала хозяйка дома мисс Джейн Кингсли.

– Вам, наверное, надо переговорить с сержантом Халливеллом, – сообщили Фрейзеру из Ричмонда, – он просил нас соединять его со всеми, кто интересуется мисс Кингсли, потому что, судя по обстоятельствам, это ДТП больше напоминает попытку самоубийства. Суть состоит в том, что она была помолвлена с Лео Уолладером. Он жил с ней в Гленавон Гарденс примерно два месяца, а затем в пятницу вечером 10 июня неожиданно бросил свою невесту за три недели до свадьбы. При этом он сбежал с лучшей подругой мисс Кингсли. Мы уже переговорили с ее соседями, и они утверждают, что ею была совершена еще одна попытка самоубийства 12 июня в воскресенье. Кроме того, мы связывались с родителями мистера Уолладера, и они заявили, что их сын вместе со своей новой подружкой скрылись на континенте. Теперь они будут выжидать время, пока шумиха о несостоявшейся свадьбе понемногу не утихнет.

– А вы не знаете имени и фамилии этой новой подружки? – выпалил Фрейзер и затаил дыхание.

– Харрис. Мег Харрис.

Прямо в яблочко!

– Вы не могли бы дать нам адрес родителей мистера Уолладера?

– Сейчас посмотрю. Отец: сэр Энтони Уолладер. Адрес: Даунтаун Корт, Эшвелл, рядом с Гилфордом.

– А родителей Мег Харрис?

– К сожалению, она участвует в этом деле, только как его новая подруга. О ней мы не знаем ничего, кроме имени.

– Ну, хорошо. Вы не могли бы нам переслать по факсу все, что у вас имеется по этому делу? – Он продиктовал номер. – И, если возможно, в ближайшие пять минут.

– Непременно. А что у вас произошло?

– До конца еще не ясно, но у нас имеются два трупа. По всей видимости, это Уолладер и Харрис. Предупредите своих ребят, что завтра мы их навестим. Всего доброго.

Он разъединил линию, нашел в списке полицейских управлений нужный телефон и набрал номер Фордингбриджа.

– Сержант Халливелл еще на месте? – спросил он. – Да, я знаю, что уже поздно. – Фрейзер нервно забарабанил пальцами по столу. – Да-да, это срочно. Пожалуйста, отыщите его и передайте, чтобы он немедленно связался с детективом Мэддоксом или сержантом Фрейзером. Мы находимся в комнате происшествий Ардингли Вудз. – Он скороговоркой сообщил номер. – И сделайте это по возможности быстрее.

После этого сержант собрал все имеющиеся бумаги и направился по коридору туда, где уже заработал факс, получающий сообщение из Ричмонда. Две страницы. Фрейзер быстро просмотрел присланные материалы и уже через минуту оказался в кабинете Гэрета Мэддокса.

– Выяснилось, что в нашем деле есть связь с Гемпширом, – сразу же сообщил он. – Лео Уолладер был женихом мисс Джейн Кингсли до самого недавнего времени. Они должны были пожениться второго июля, но десятого июня Лео бросил свою невесту. И при этом выбрал замену в виде лучшей подруги Джейн – Мег Харрис. – Он набрал в легкие воздух и продолжал. – Между прочим, отец мисс Кингсли – председатель компании «Франчайз Холдингз». Свадьба должна была состояться в его поместье в Хеллингдон-Холл, это немного севернее Фордингбридж. – Он передал Мэддоксу бумаги. – Я попросил позвонить нам сюда сержанта Халливелла, он занимается этим делом и собирает всю информацию с самого начала: с той минуты, когда ребята нашли мисс Кингсли. Она была без сознания и пьяная, как свинья. Они полагают, что это была попытка самоубийства, а еще одна была совершена двенадцатого июня. – Он постучал пальцем по большой карте Государственной Топографической службы, висевшей на стене кабинета. – Парень из Ричмонда, с которым я только что разговаривал по телефону, объяснил, что ДТП произошло на летном поле в Стоуни-Бассетт, которое, кстати, – он взмахнул рукой, указывая названные места, – находится как раз на пути между Ардингли Вудз и Хеллингдон-Холл. А точнее, от лесов до аэродрома пятнадцать миль, а от аэродрома до дома ее родителей – еще семь. У меня нехорошие предчувствия, шеф. География говорит сама за себя, а там, на склоне, остались следы каблуков женских туфель. Да и доктор почему-то упорно настаивает на том, что во время убийства на месте преступления присутствовала женщина.

Но Мэддокс был и старше, и осторожнее своего горячего подчиненного:

– Давай подождем, пока нам позвонит Халливелл, и выслушаем его, – предложил он.

* * *

Через полчаса они перешли в кабинет старшего детектива и ввели его в курс дела.

– Я понимаю, что у нас остается мизерный шанс поверить в то, что Уолладер и Харрис в настоящий момент греются под солнцем на Ривьере, – подытожил Мэддокс, – либо по той причине, что Франклин нам наврал, либо потому, что наши неизвестные покойники сами украли эти кредитки. Но эти предположения настолько смехотворны, что не заслуживают нашего внимания. Зато становится понятным, почему никто не объявил о пропаже людей. Как показал Халливелл, родители Лео полагают, что он сбежал во Францию, чтобы не смущать никого своим присутствием, на то время, пока не утихнут слухи о расстроившейся свадьбе. Так что нам теперь делать? Сообщить сэру Энтони Уолладеру, что по нашим подозрениям его сын сейчас находится у нас в морге, и попросить отца приехать для опознания? Или еще раз каким-то образом перепроверить, что это именно они, а уже потом начинать тормошить оба семейства? Очевидно, нам удастся обнаружить какие-нибудь отпечатки пальцев в Хаммерсмите, на квартире Харрис. В дом, расположенный в Ричмонде на Гленавон Гарденс, к сожалению, нам попасть не удастся, не встревожив мисс Кингсли. А если она как-то замешана в этом преступлении, то мы никоим образом пока не должны раскрывать свои карты.