Текст книги "Песочные часы"

Песочные часы М. МакЭнтайр

Copyright © 2011 Myra McEntire

This edition published by arrangement with The Waxman Literary Agency and The Van Lear Agency

© Перевод. Федорова Ю. Л., 2015

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2015

* * *

Посвящается Этану – потому что он мой лучший друг и научил меня бросать страйки.

А также Эндрю и Чарли – смело идите к исполнению своей мечты. Это вполне реально!

Глава первая

Все, что у вас впереди, и все, что у вас позади, ничто в сравнении с тем, что у вас внутри.

Ральф Уолдо Эмерсон

Маленький южный городок, в котором я живу, обладает такой же призрачной красотой, как и немолодая дама, впервые выходящая в свет. Изящные черты, но подтяжка лица не помешала бы. Моего брата-архитектора можно назвать пластическим хирургом, который делает Айви Спрингс красивее.

Под неослабевающим ливнем, который так часто идет у нас в конце лета, я брела по направлению к дому, который он как раз недавно облагородил… в нем мы и жили. Меня такая погода не смущала. Я никуда не спешила. Возможно, мой братец и разбирается в фэншуй и аркбутанах, но знает ли он, что нужно мне? Да понятия не имеет.

Перед тем как я сбежала в спортзал, чтобы выплеснуть на беговой дорожке переполнявшее меня недовольство, мы с Томасом поругались по поводу приближавшегося последнего для меня года в школе. Я считала, что мне ее заканчивать необязательно. Но мой брат, придерживающийся консервативных взглядов, со мной не соглашался.

Добравшись до дома, я увидела, что вход мне перегородила красотка с Юга в голубом платье времен Гражданской войны. С шелковым зонтиком и в кринолине. Я как-то ходила в подобном костюме на маскарад. Но у нее все было настоящее. Снова вернулось плохое настроение, и причина его стояла прямо передо мной.

Вылитая Скарлетт О’Хара, будь она проклята.

Вздохнув, я сунула руку прямо ей в живот и взялась за дверную ручку – никакого сопротивления плоти я не почувствовала. Девушка взволнованно глотнула ртом воздух, захлопала ресницами и исчезла. Я демонстративно закатила глаза:

– Знаешь, Скарлетт, Ретту было на тебя плевать, и мне, честно говоря, тоже.

Ветер с грохотом захлопнул за мной дверь, и на улице тут же раздался громкий раскат грома. Я поплелась вверх по лестнице в наш лофт – точнее сказать, это был склад, переделанный в жилое помещение, – и предстала перед братом: мои длинные мокрые волосы налипли на лицо, а с розового плаща стекала вода. Брат сидел за кухонным столом, а перед ним лежали громадные поэтажные планы здания.

– Эмерсон. – Здороваясь, Томас посмотрел на меня. Он свернул чертежи, потом снова развернул. Его полная надежды улыбка сильно походила на мою – результат трехлетней работы первоклассного ортодонта, – только я на этот раз в ответ не улыбнулась. – Рад, что ты вернулась.

Ну, хоть кто-то.

– Я уж думала, что придется ждать ковчега, чтобы доплыть.

Не сказав ни слова насчет мисс О’Хары, я стряхнула воду с плаща. На полу образовалась лужица, и брат недовольно поморщился. У него самого наверняка имелся зонтик, подходящий под цвет костюма. Бойскаут Томас, вечно ко всему готовый. Мне от этой части семейного генофонда ни капли не перепало.

У нас были одинаковые светлые волосы и зеленые глаза цвета мха, но Томасу достался прямоугольный подбородок отца, а у меня лицо получилось сердечком, как у мамы. Ему еще посчастливилось вырасти таким же высоким, как и отец. А меня в этом отделе обсчитали. Недодали по-крупному.

Томас, выжидая, снова и снова разглаживал чертежи, хотя в этом уже не было необходимости.

– Мне жаль… что мы сегодня поругались.

– Все нормально. Выбора-то у меня, похоже, нет. – Я смотрела не на брата, а в пол. – Либо идти в школу, либо меня упекут в колонию для малолетних.

– Эм… можем попробовать новое лекарство. Может, так будет легче вернуться.

– Никаких новых лекарств. – То есть вообще никаких лекарств. Только Томасу об этом неизвестно. Я скрывала от брата этот факт и чувствовала себя настолько виноватой, что чуть все не рассказала. Признание едва не сорвалось у меня с языка, так что я открыла холодильник и взяла бутылку воды, чтобы не смотреть на него. – Я справлюсь.

– У тебя хотя бы Лили есть.

Лили – моя единственная подруга детства, которая еще не перестала со мной общаться, и, возможно, единственный повод порадоваться тому, что пришлось вернуться домой из Аризоны, где последние два года я училась в частном пансионе. А потом я официально осталась без стипендии в связи с «сокращением дотаций», но у меня закралось подозрение, что владельцам пансиона просто больше не хотелось держать у себя задаром оставшихся без родителей девочек, которые страдали галлюцинациями и доставляли всяческие неудобства одноклассникам. Деньги на мелкие расходы у меня имелись, потому что родители в свое время сделали целевой вклад на мое имя, но оплатить последний год обучения я не могла. Томас предлагал помочь, чтобы я могла доучиться в Седоне, но я отказалась. Не один раз и довольно категорично. Я согласилась с ним жить, потому что он был моим официальным опекуном, но вот деньги я у него брать решительно не хотела.

И вот я снова в Теннесси. Год я вытерплю даже в государственной школе.

– Я хотел еще кое о чем поговорить. – Томас снова разгладил чертежи. А я все ждала, что он сотрет чернила с бумаги. – Я… Я нашел еще одного специалиста. Он говорит, что сможет помочь.

Раз в несколько месяцев до Томаса доходят слухи об очередном умнике, который якобы может мне помочь. Потом все они оказывались маньяками или раздолбаями.

Я грохнула бутылкой по столу, скрестила на груди руки и смерила брата недовольным взглядом:

– Еще один?

– На этот раз все будет по-другому.

– И в прошлый раз все было по-другому.

Томас не сдавался:

– У него…

– Третий глаз на лбу?

– Эмерсон.

– Я в твоих специалистов особо не верю. – Я стояла на своем, еще крепче сжимая руки на груди, словно это могло защитить меня от усиленно навязываемой нежеланной помощи. – Ты наверняка берешь их телефоны с рекламных баннеров на эзотерических сайтах, на которых ты постоянно торчишь.

– Я так только… раза два делал. – Брат старался сдержать улыбку. Но не смог.

– А этого ты где подцепил? – Трудно было на него сердиться, ведь он искренне хотел помочь. – Он, поди, нарик бывший?

– Это сотрудник центра, который называется «Песочные часы». Его основатель работал на кафедре парапсихологии в Беннетском университете в Мемфисе.

– Которую прикрыли, потому что ее никто не хотел финансировать? Потрясно.

– А ты откуда знаешь? – удивленно спросил Томас.

Я бросила на него взгляд, который в вольном переводе означал: «Я уже школу заканчиваю. Знаю, как поисковиками пользоваться».

– У этого центра очень хорошая репутация, честно. Этот человек…

– Ладно, ладно… Можно мы покончим с этим разговором, если я скажу, что согласна с ним встретиться? – спросила я и манерно вскинула руки, показывая, что сдаюсь.

Томас знал, что победит. Ведь так было всегда.

– Эм, спасибо. Мной руководит лишь любовь к тебе. – Лицо брата стало серьезным. – Я действительно тебя люблю.

– Я знаю. – Это было правдой. И я, хоть и постоянно спорила с братом, тоже его любила. Но свои чувства мне демонстрировать не хотелось, так что я оглянулась в поисках своей невестки. – А жена твоя где?

В своем бизнесе Томас с Дрю были идеальной командой – их знания и навыки дополняли друг друга, как кусочки пазла. Я как-то видела, как Дрю орудовала кувалдой, когда работу надо было сдать побыстрее. В результате у нее даже маникюр не пострадал.

– Она в ресторане, общается с новым шеф-поваром. Он хотел посоветоваться, какое вино сегодня лучше подать.

– Да, это она должна знать… – Дрю отличалась безупречным вкусом.

Запищал мобильник Томаса.

Завидев возможность сбежать, я бросила пустую бутылку из-под воды в ведро:

– Уже поздно. Мне надо душ принять.

Дверь за мной закрылась, и я вдохнула запах краски. Дрю недавно наложила новый слой красной венецианской штукатурки в гостиной. Уютные кожаные кресла с шелковыми коричневатыми подушками в тон паркета. Одна стена была полностью стеклянная, вдоль другой стояли полки с книгами в кожаных и мягких переплетах. Я провела пальцем по корешкам – мне страстно хотелось взять что-нибудь, устроиться поуютнее и почитать. Но не сегодня. Томас с Дрю переделали бывшее здание телеграфа в шикарный ресторан и решили не продавать его, а оставить себе. И через несколько часов должно было состояться торжественное открытие. Они настояли на том, чтобы я на нем присутствовала, вроде как заново хотели ввести меня в общество нашего городка.

У моего брата был особый талант – он мог заставить старые сломанные вещи сверкать. И я была более чем уверена, он надеялся, что сегодня этот фокус сработает и со мной.

Мы с Томасом сблизились, потеряв родителей четыре года назад, хотя, когда я росла, мы особо не дружили. Я вообще появилась неожиданно, почти через двадцать лет после него. Он не был готов нести ответственность за младшую сестру, и я изо всех сил старалась скрывать от него своих тараканов. Бог откликнулся на мои молитвы и дал мне стипендию. Я мечтала уехать из родного городка, подальше ото всех связанных с ним воспоминаний и старых зданий, которые реставрировал мой брат. И мне не очень нравилось положение, в котором я оказалась, оставшись без стипендии. В основном из-за «моих сложностей».

– Здравствуй.

Незнакомый голос застал меня врасплох. Я резко развернулась и увидела, что у стеклянной стены стоит какой-то мужчина – он, похоже, чувствовал себя крайне уверенно и в то же время выглядел как-то не к месту. Он был невероятно красив, высокий и худой, в безупречном черном костюме. На лицо спадал локон светлых волос, но он не скрывал тонких черт лица незнакомца. Спрятав в карман брюк серебряные часы на цепочке, он убрал руки за спину.

– Я могу вам помочь? – Я изо всех сил старалась скрыть свою тревогу, но она все равно слышалась в голосе. Секунду назад этого человека еще не было.

– Меня зовут Джек.

Мужчина стоял на месте, оценивая меня взглядом ярких синих глаз. Я вздрогнула. И с ног до головы покрылась мурашками. Я изо всех сил надеялась, что это не новый специалист, которого нашел Томас. На мой взгляд, он производил довольно жуткое впечатление.

– Вы к моему брату?

– Нет, с твоим братом я не знаком. – Уголки губ незнакомца приподнялись в легкой улыбке, и у меня на миг замерло сердце. – Я пришел к тебе, Эмерсон.

Его костюм и часы, вероятно, не из нашего времени. Прическу же сложно отнести к какой-либо конкретной эпохе. Возможно, он – очередная галлюцинация, но если это так…

Откуда он знает, как меня зовут?

Глава вторая

Томас! – вскрикнула я, задыхаясь от волнения.

Я повернула голову, услышав, что на кухне упал стул. Грохот, казалось, длился целую вечность. Когда я снова повернулась к окну, Джек исчез. В комнату влетел обеспокоенный Томас.

– Почему, почему, почему? – спрашивала я, рухнув возле боковой стенки книжного шкафа и ударяясь о нее головой с каждым «почему?». – Почему ты только реконструируешь старые здания? Ты не можешь построить новое?

У Томаса от неожиданности отвисла челюсть.

– Это опять произошло? Прямо здесь?

Этот вопрос касался моей способности видеть тех… кого уже не было в живых.

Назвать их мертвецами было бы неверно. Я не совсем понимала, что именно я вижу, но ни в одном из многочисленных чужих рассказов о привидениях они не лопались как шарики и не исчезали, когда в них ткнешь пальцем. Это началось, когда мне было тринадцать лет, незадолго до того, как погибли родители. Томас реконструировал старый завод по производству стекла – задачей брата было превратить его в офисное здание.

Оказавшись там впервые, я завела приятную беседу с пожилым мужчиной в каске. От него пахло табаком и потом. Его мясистый нос был слегка скособочен, и его красный цвет свидетельствовал о том, что он любил кирнуть. Но старик оказался довольно милым, даже пригласил меня пообедать с ним. Я отказалась, но он настойчиво предлагал попробовать пирог, который жена положила ему в старенький контейнер.

И тут я заметила, что что-то было не так. Старик положил мне в руки какой-то кусок, и я поняла, что его еда не имеет веса. Мой новый знакомый пришел к точно такому же заключению обо мне – он уронил коробку, и пирог и развопился, словно дама, забывшая снять трусики с веревки перед приходом священника. А потом он исчез. Пшик!

Добро пожаловать в мир безумия, Эмерсон. После этого случая я частенько стала видеть людей – мертвых людей, – которые появлялись в самых неожиданных местах и исчезали, только когда я до них дотрагивалась. Я могла встретить их где угодно – и в кабинке туалета в забегаловке «Деннис», и в раздевалке в универмаге «Мэйсис», – но я к ним так и не привыкла.

– Господи, как тебе только удалось уговорить меня поселиться здесь? Я должна была бы подумать о том, что в таком старом здании просто не может быть безопасно. Этот человек знал, как меня зовут.

Такого раньше не бывало.

Томас напрягся:

– Он знал, как тебя зовут?

Я кивнула, закрывая глаза. К тому же Джек сказал, что пришел ко мне. Но Томасу это было знать не обязательно.

– Эм, я думал, что все уже давно прекратилось.

Частная школа, в которой я училась последние годы, располагалась в Седоне, Аризона. Поселенцы добрались туда только к началу прошлого века, и разница между гончаром из племени явапаи и, скажем, моим учителем по физкультуре была очевидна.

Я считала, что мне стало лучше, но после событий того дня я начала сомневаться. Только в тех случаях, когда одежда была явно старомодной, удавалось догадаться, что человек – пришелец из прошлого, что он не стоит передо мной на самом деле – здесь и сейчас. Я уже стала специалистом по нарядам различных эпох, но не потому, что меня интересовала мода, а потому, что по этому признаку можно было распознавать людей. С женщинами дела обстояли проще, а вот классические мужские костюмы менялись довольно редко, исключение составляли лишь бабочки и голубые смокинги, которые носили в семидесятых годах прошлого века.

В музеи, где работники одевались в костюмы разных эпох, на маскарады и реконструкции исторических событий я старалась не ходить. Такого я вынести просто не могла. А еще я избегала физического контакта с людьми. Исключением были женщины в кринолине, которые стояли прямо у меня на пути.

– Прекратилось. По крайней мере, я так считала, – вздохнула я.

То есть так было до тех пор, пока я не спустила в унитаз таблетки.

Брату нелегко со мной пришлось. Я держала все свое горе в себе – и по поводу утраты родителей, и по поводу этих своих безумных видений, – а для душевного здоровья это оказалось не очень хорошо. В итоге меня увезли в больницу и прописали целый коктейль лекарств от моих «галлюцинаций» – который на время помог. Но прошлой зимой, когда мне окончательно надоело ходить все время зомбированной и жить как в тумане, я решилась на серьезный шаг и слезла с таблеток, никому не сказав.

Даже Томасу.

И видения потихоньку вернулись. Эм-зомби исчезла, но Эм – потенциальная психопатка все же не со всем справлялась. И теперь я снова была вынуждена задаваться вопросом, с настоящими ли людьми я разговариваю на улицах.

– Прости, Эм.

Я посмотрела на Томаса.

– Тебе не за что извиняться.

– Я же купил это здание. – Он свел брови так, что стало казаться, будто по его лбу ползет гусеница.

– Ну елки-палки, да, смени теперь работу, чтобы угодить своей чокнутой сестренке. – Я оттолкнулась от стены. – Как будто у тебя и без этого проблем из-за меня мало.

– Не говори так. Ты все же сможешь пойти на открытие ресторана? – спросил Томас, в его глазах явно читалось волнение. – Возьми Лили с собой.

Брат уже понял, что я чувствую себя виноватой, так что ему не стоило труда настоять на своем.

– Мы придем.

Чтобы ничего больше случайно не выкинуть, я пошла собираться к Лили.

Почти все ребята, с которыми я дружила в детстве, теперь избегали меня как наваждения. Это началось после одного случая, за который меня и упекли в больницу. Вкратце дело обстояло так: в школьной столовой у меня состоялся длительный разговор с одним мальчиком о том, как он, наглец, посмел занять мое место, пока я всего лишь за вилкой отошла. Я даже угрожала ткнуть ему этой вилкой в глаз.

Кроме меня, его никто не видел.

И если кого-то этот мой громкий спор с пустым местом в столовой еще не убедил в том, что я спятила, то после того, как я истерически расхохоталась, и у них не осталось никаких сомнений. Когда Лили обняла меня за талию и повела в туалет, смех перешел в рыдания.

Мы с ней были лучшими подругами с того самого дня, как познакомились в третьем классе. Она всегда принимала меня такой, какая я есть, что бы под этим ни подразумевалось. Когда я сказала Томасу, что только благодаря подруге мое возвращение в школу Айви Спрингс будет не таким страшным, я не преувеличивала.

Лили жила с бабушкой в квартирке, располагавшейся над их рестораном. Я вошла с черного хода. Я застала подругу в гостиной занимающейся пилатесом – она растягивала свои длинные ноги. Со стороны казалось, что это должно быть очень больно. Я же предпочитала бегать: наушники в уши – и вперед, смотришь в землю и стараешься не сбить с ног кого-нибудь. А еще спарринговаться. Надо было найти ближайший клуб по карате. Перед самым возвращением из Аризоны я получила коричневый пояс, так что мне не терпелось продолжить тренировки, чтобы дойти и до черного. К тому же, когда поколотишь кого-нибудь, на душе сразу становится спокойнее.

– Слушай, – поинтересовалась я, когда подружка повернулась ко мне, – ты уже решила, что сегодня наденешь?

– Только не злись.

– Если ты хочешь сказать, что не пойдешь, то поздно. Я уже злюсь.

– Прошу тебя! – Она упала на колени и сложила руки, как сиротка, выпрашивающая кусок хлеба. – Меня позвали на ночную съемку. Надо отснять какую-то пещеру для веб-сайта.

Лили так же легко управляется с фотоаппаратом, как некоторые с тостером. Благодаря этому таланту ей удалось устроиться на лето помощницей одного из самых успешных фотографов-натуралистов в Аппалачах.

– Скажи же, что ты понимаешь, что я не сбежала бы, если бы у меня была возможность отказаться от этого задания без риска потерять работу.

Я закатила глаза:

– Я понимаю, что ты не сбежала бы, если бы у тебя была возможность отказаться от этого задания без риска потерять работу.

– Спасибо, дорогая. – Лили быстро поползла через всю комнату на коленях и обняла меня. – О, смотри-ка, так мы почти одного роста.

Я рассмеялась и подтолкнула ее обратно к коврику, а сама пошла в ее комнату и принялась раскладывать вещи – я положила на кровать подружки платье, которое меня заставила надеть невестка, туфли, сумочку и украшения. Дрю выдала мне конкретные указания насчет наряда. Иногда я из-за нее чувствовала себя так, будто сама не способна одеться. Я могу, просто я в этом отношении всегда была минималисткой. Все эти аксессуары меня смущают.

Пока Лили продолжала заниматься своими изощренными растяжками, я приняла душ, а потом села за ее компьютер, чтобы разузнать что-нибудь о «Песочных часах». Я всегда готовилась к встречам с многочисленными врачами, терапевтами и знахарями, которых приводил мой брат, но на этот раз я ничего не нашла, кроме многочисленных ссылок на магазины и одного особенно смутившего меня сайта стрип-клуба. На более тщательный поиск у меня времени не было – я понимала, что Томас меня убьет, если я опоздаю.

У Дрю и в самом деле был утонченный вкус. Черное вельветовое платье с рюшами на талии, рукава три четверти и короткая юбка, которая при ходьбе покачивалась, как колокольчик. Если только я смогу ходить в этих туфлях. Они были просто убийственные. Не в том смысле, что классно выглядели, хотя и это тоже. Но шпильки были очень высокие и острые, и хотя в целом с координацией у меня проблем нет, я полагала, что они вполне могут либо привести к моей смерти, либо нанести непоправимый вред кому-нибудь из окружающих.

Только я промокнула ярко-красную помаду на губах, в комнату вошла Лили: после тренировки она выглядела очень свеженькой, хотя если стоять по ветру, то пахло от нее отнюдь не свежестью.

– Ты выглядишь потрясающе и очень таинственно, – сказала она, втягивая щеки и хлопая ресницами, почти то же самое выражение лица я видела сегодня у Скарлетт. – Приятно видеть, что ты раскрыла свой потенциал.

– Ого, от тебя это серьезный комплимент.

Скосив глаза, Лили принялась поправлять мою прическу.

Лили – классическая красавица с кожей цвета карамели; мужчины, завидев ее, врезаются в рекламные стойки на улице и спотыкаются о стулья, потому что перестают смотреть под ноги. Не будь она так остроумна и предана мне, как сенбернар, я бы, наверное, ненавидела ее просто из принципа. Пока Лили укладывала и подкручивала мои локоны, я попыталась нащупать выбранное Дрю ожерелье – я была уверена, что уже надела его.

– Оно все еще лежит на комоде, – подсказала Лили, не сводя с меня глаз. – А сережки – в коробочке на кровати.

Я резко оттолкнула ее руки:

– Почему ты всегда знаешь, где что лежит? Ты точно не можешь пойти со мной? Может, ты там с парнем своей мечты познакомишься.

– Такого, о каком я мечтаю, нет, – пробормотала подруга; она бросила взгляд на комод, а потом снова протянула руку, чтобы поправить еще одну капризную прядь. – А с остальными слишком много проблем.

– Если бы он и существовал, с таким ароматом у тебя не было бы шансов. Бегом в душ, – пошутила я, игриво шлепнув ее по попе. – Не хочу, чтобы и от меня потом разило.

Лили рассмеялась и нарочито поспешно выбежала из комнаты, но потом снова просунула в дверь голову и ослепительно улыбнулась:

– Ты правда прекрасно выглядишь. Постарайся только не упасть в этих туфлях.

Я повернулась к зеркалу, чтобы оценить конечный результат. Побрызгавшись любимыми духами – аромат сирени с ноткой ванили, – я схватила шаль и сумочку. Уже у двери я вспомнила про зонтик. Но он не подходил к платью. Может, меня и не впустят.