Текст книги "Песочные часы"

Глава третья

Нет, насколько мне не повезло!

Когда я вошла в «Телеграф», Дрю подняла вверх большие пальцы на обеих руках, а братец как-то мерзко присвистнул. Объяснив, что я пришла одна-одинешенька, я вежливо поздоровалась со всеми «значимыми людьми», которым представил меня Томас. Из-за слепящих блесток, бус и бриллиантов – носить их в таком количестве можно бы разрешить только особо важным персонам – я совершенно на запоминала лица. Как только представилась возможность, я спряталась за площадкой, на которой играл джаз-банд, под спиральной лестницей, располагавшейся за барной стойкой. Я потягивала какой-то газированный фруктовый напиток и старалась слиться со стеной. И наблюдала за представлением.

Да еще и сняла эти убийственные туфли.

Я всегда была стеснительной девочкой, хотя до того момента, как я стала видеть людей из прошлого, назвать меня необщительной было нельзя. Не понимать, с настоящим ли человеком ты говоришь или с призраком, – довольно странное ощущение. Не знаешь, долго ли тебе осталось до нервного срыва. Когда призраки являлись довольно часто, я следила за окружающими: если на кого-то совсем никто не обращал внимания, я начинала подозревать, что его на самом деле и не было. Но конечно же мне часто становилось жаль этих людей, и я все же с ними разговаривала. Но только так, чтобы никто не видел.

На всякий случай.

Я давно уже приняла решение не трогать их, чтобы они не лопались, как воздушные шарики. Когда твоя рука, не встречая никакого сопротивления, проходит сквозь нечто, что только что казалось человеком… их это, похоже, пугало не меньше, чем меня. Так что я старалась призраков игнорировать, если только они не стояли прямо у меня на пути.

И в тот день все шло вроде бы нормально. Я уже почти расслабилась, но тут вдруг у ведущих во внутренний дворик дверей, расположенных в противоположном конце зала, увидела парня. Широкоплечего юношу в изысканном черном смокинге: костюм сидел отлично, но мне от этого было не легче. Я пробежалась по всем пунктам своего списка, проверяя, живой он или нет. Во-первых, одежда. По черному галстуку сложнее судить, чем по повседневной одежде. Не зря его называют классикой, а у этого парня вообще все было выдержано в классическом стиле.

Черные волосы, стрижка не слишком короткая – это тоже не о многом говорит. Ее можно назвать секси, но к конкретному стилю не отнесешь. Лицо. Он брился, но с утра уже появилась заметная щетина. Сильно выгнутые брови акцентировали внимание на темных глазах слегка навыкате. Судя по смуглой коже, у него имелись средиземноморские предки, а хорошо выраженные скулы выгодно подчеркивали черты его лица. Исключением были его полные губы. Они будили во мне беспокойные чувства.

Я очень надеялась, что он настоящий.

Тут я себя одернула. Что это я делаю? На губы же я обычно не смотрю. И вообще я никогда не таращусь на парней – даже на таких писаных красавчиков. Но если судить по появившейся на его лице ухмылочке, это все же случилось. Я снова влезла в свои туфли на высоченном каблуке и принялась искать взглядом Томаса с Дрю, но безуспешно.

Я снова посмотрела на парня в смокинге. Он направлялся прямо ко мне.

Пора бежать. Я протянула руку к пианино и поставила бокал: к моему огромному удивлению, он провалился сквозь инструмент и разбился – на полу засверкали тысячи крохотных бриллиантиков.

Немедленно материализовался мой брат:

– Ты в порядке?

– Нет. Хотя если ты тоже видишь джаз-банд…

– Не вижу.

– Тогда точно не в порядке.

Музыканты-призраки все играли. Я их трогать не пыталась – наверное, поэтому они и не испарялись.

Они. Сразу трое? Да еще и пианино? Декораций я раньше не видела. Я была не в состоянии вдохнуть.

– Мне нужно на воздух. На воздух!

– Простите нас. – Томас улыбался окружившим нас настоящим людям – любезный хозяин, помогающий сестренке, с которой случилась легкая истерика.

Он провел меня через всю залу к застекленной двери, выходящей на улицу. Это было ужасно. Я старалась делать вид, что не замечаю все эти провожавшие меня взгляды. Мы вышли во дворик, на улице после дождя похолодало, так что там никого не было.

Я набрала в легкие побольше воздуха, надеясь, что прилив адреналина поутихнет.

– Ты много старых зданий планируешь реконструировать? Чтобы я подготовилась.

Слава богу, я хоть не в Европе живу. Там же за века много мертвецов накопилось. А в Штатах пока всего несколько поколений людей, которых можно спутать с живыми. Когда Томас с Дрю захотели съездить в Северную Каролину на ежегодную ярмарку индейцев чероки, я отказалась наотрез. Никаких исторических реконструкций. Ни в коем случае.

– Невероятно, неужели все так серьезно? – спросил Томас, похлопывая меня по руке, чтобы успокоить.

Я лишь покачала головой. Сейчас не время признаваться насчет таблеток.

В том числе потому, что в раскрытых дверях показался тот самый парень в смокинге.

– Ты его видишь? – прошептала я, закрывая глаза руками и выглядывая в щелки между дрожащими пальцами – меня трясло от мысли, что музыканты могут оказаться не единственными видениями.

– Кого?

– Его. – Я подтолкнула Томаса, чтобы он оглянулся. Если парень в смокинге не живой, не настоящий человек, мне пора снова проситься в больницу.

– Его вижу, – с заметным облегчением ответил Томас. – Это Майкл.

– Что за Майкл?

– Это новый специалист, о котором я тебе рассказывал.

Глава четвертая

Чем ближе парень в смокинге приближался к нам, тем красивее он казался – высокий, широкоплечий, гладкая кожа, а эти губы… Сложно было поверить, что такой человек может работать в «Песочных часах». Я ожидала какого-нибудь пузатенького очкарика за пятьдесят. А такому прекрасному принцу среди крестьян нечего было делать. Да он и ненамного меня старше. Может, он всего лишь стажер. И согласился помочь Томасу задешево, потому что пока не представлял из себя ничего особенного.

– А ты собирался мне рассказать, что он здесь? – тихонько спросила я у брата, в моем голосе злость смешивалась с ужасом.

– Я хотел, чтобы он сначала за тобой понаблюдал.

– Как за каким-то редким зверьком? – прошипела я. – А где ж моя баночка?

Я уже чуть было не выпалила брату все, что я о нем думаю, но сдержалась, так как парень в смокинге стоял в полуметре от нас и смотрел на меня так, будто я могу внезапно вспыхнуть.

– Майкл Уивер, позвольте представить вам мою сестру, Эмерсон Коул. – Ладонь Томаса лежала у меня на спине, и он слегка подтолкнул меня вперед, считая, что мы с Майклом должны пожать друг другу руки.

Майкл перевел взгляд с Томаса на меня, потом нерешительно протянул руку. Вздрогнув, я отвернулась и уткнулась лицом брату в плечо. Хоть он и признал существование Майкла – значит, он точно был настоящим, – мне не хотелось до него дотрагиваться. Когда я снова повернулась к парню в смокинге, он уже убрал руку в карман.

Двери снова открылись – на этот раз это была Дрю. Я предположила, что брат был настолько занят подготовкой к открытию своего предприятия, что не рассказал ей о моей предыдущей галлюцинации. Я не хотела, чтобы она начала суетиться вокруг меня.

– Прости, я такая неловкая. – Я взмахнула рукой, как бы давая Дрю понять, что не стоит меня трогать, и этот жест помог мне скрыть нервную дрожь. – Ничего страшного, возвращайся к гостям.

Многие говорили, что голубые глаза Дрю похожи на лед, но я этого не понимала – лед же прозрачный. Сейчас в этих глазах читалось беспокойство.

– С координацией у тебя все в порядке, поэтому я и волнуюсь, – сказала Дрю, не обращая внимания на мои протесты, и положила руку мне на лоб, потом кисть скользнула по щеке. – Ты не заболела? Может, голова кружится? Хочешь поесть? Или присесть?

– Я себя прекрасно чувствую. Правда, – врала я, стиснув свои безупречные зубы.

Чего я хотела, так это убежать подальше от все еще игравшего джаз-банда и этого красавчика консультанта, стоявшего рядом. Я бы действительно предпочла, чтобы он больше походил на налогового инспектора, а не на модель. Меня это довольно сильно отвлекало.

– Ладно, Томас, лучше бы тебе, конечно, остаться с ней, но Брэд, человек из банка, хотел поговорить с тобой насчет того здания в Мейне. – Дрю так вскинула свои ухоженные брови, что стало ясно – это будет очень выгодная сделка. – А я побуду с Эмерсон.

По страдальческому лицу брата было видно, через какую внутреннюю борьбу ему приходится проходить. Я его отпустила:

– Иди. Да и ты, Дрю. Зарабатывайте.

– Нет, милая, я останусь с тобой. Хочу убедиться, что с тобой все в порядке. – Дрю обняла меня за талию.

– Да правда, Дрю. Иди. Со мной все в порядке, – настаивала я.

– Вы побудете с Эмерсон? – спросил Томас у Майкла таким серьезным голосом, словно речь шла о моем приданом. Или о покупке недвижимости. – Я не хочу, чтобы она оставалась одна.

Я метнула на Томаса недовольный взгляд. Ох уж он мне поплатится за это.

– Конечно, – ответил Майкл.

Услышав его голос, я подпрыгнула – каждая клеточка в моем теле пришла в состояние готовности. Он был густой и хрипловатый. Наверняка он поет. Я снова заверила Томаса с Дрю, что у меня все хорошо, и они ушли, единственные знакомые мне люди среди толпы собравшихся. И мне страшно захотелось оказаться где-нибудь в другом месте – где угодно, только не здесь… И желательно не в колониальном Вильямсбурге.

Я выдохнула весь воздух из легких, взглянула на Майкла и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, и у меня перехватило дыхание. Улыбка была сладкая как мед.

– Я не такого человека ожидала увидеть, – призналась я; мой голос досадно дрогнул на средине предложения.

– Такое мне уже говорили, – признался он и проявил себя с лучшей стороны, сделав вид, будто не заметил.

– Хорошо, что мы почти ровесники. – Я так на это надеюсь. – Так что сможем играть на равных.

– Я не думал, что это игра. – Майкл слегка сощурился. Наверное, уже задумался, достаточно ли ему за меня платят. – Как тебя называть, Эм или Эмерсон?

Я нахмурила брови. Не припоминалось, чтобы кто-то меня при нем называл «Эм».

– Пока пусть будет Эмерсон. А тебя как, Майкл или Майк? Или Майки?

– Я что, похож на человека, которого можно звать Майки? – спросил он.

– М-м-м… Нет.

– Пусть будет Майкл. Пока, – добавил он, плотно сжимая губы. Но не жеманно. Наоборот, выглядело очень соблазнительно – он старался скрыть улыбку.

Майкл вытянул руку и провел ладонью по остриям кованого забора, обрамляющего внутренний дворик, а потом повернулся ко мне, стряхивая с пальцев дождевую воду.

– Твой брат очень талантливый, – улыбнулся он. – Никогда не видел, чтобы кто-то столько сил тратил, чтобы вернуть зданию былую красоту. Это тоже его работа?

Из внутреннего дворика как с высоты птичьего полета открывался вид на городскую площадь, которую украшали удостоенные наград реставрированные дома. Окна лофтов почти всех трех– и четырехэтажных зданий светились приятным теплым светом, в них жили либо молодые профессионалы, либо пожилые пары, чьи дети уже разъехались, хотя иногда там можно было найти и обычную среднестатистическую семью. Улицы с разнообразными заведениями, антикварными магазинчиками, кофейнями и галереями освещались точными копиями старинных газовых ламп. В ящиках и кашпо соответственно времени года цвели яркие цветы. И хотя сейчас Айви Спрингс считался одним из десяти красивейших маленьких городков Америки, вообразить, каким он был лет сто назад, было весьма несложно, что представляло определенную проблему для меня.

Например, вон тот запряженный экипаж точно не мог быть настоящим.

В воздухе пахло дождем и душистым горошком, обвивавшим забор, зазвучали первые ноты «Заколдованных» Роджерса и Харта. Я отвернулась от площади, на которой кипела жизнь, и снова посмотрела на Майкла.

– Да, Томас ко всем этим домам руку приложил. У него совершенно особое видение. И он всегда тратит на это кучу денег… Хотя все его проекты все равно оказываются выгодными.

– А у тебя какое видение?

Хитренький! Вопрос прозвучал ненавязчиво, но за словами крылось нечто большее. Интересно, что Томас ему обо мне рассказал?

Я схватилась за забор, стараясь не касаться мокрого душистого горошка.

– Майкл Уивер, зачем вы вообще сюда явились?

– Помочь тебе.

На его лице появилось сочувствие, и меня оно порадовало. Этим он отличался других. Казалось, что он искренне хотел понять, в чем же заключается моя проблема. И мне чуть было не захотелось с ним поделиться.

Чуть было.

Но я вместо этого иронично улыбнулась. Я наклонилась вбок, держась рукой за забор, и принялась легонько покачиваться, как в детстве на столбе, на котором висели качели.

– «Помочь тебе». Какая избитая фраза.

– Ты часто ее слышишь?

– Посчитаем. Сначала были две сестры, которые уверяли, что могут видеть мое прошлое и будущее, и, по их словам, я потомок Маты Хари, который почему-то должен взойти на престол в Финляндии.

– В Финляндии нет…

– Я знаю.

– Ох! – Между бровями Майкла пролегла морщинка – он мне сочувствовал.

– Я стребовала с Томаса компенсацию морального ущерба – и его кредитку, – чтобы пойти залечить раны в магазинах. Я как могла старалась его разорить. – Я ухмыльнулась, погрузившись в воспоминания, а Майкл улыбался со мной. Я чуть не забыла, о чем мы говорили. – Та-а-ак… Потом был некий шаман, уверявший, что из меня необходимо изгнать беса. Просто сказочный случай: он сказал, что сможет это сделать с помощью рассола с пеплом.

Майкл от удивления покачал головой:

– Где твой брат находит всех этих людей? Он же, несомненно, умный бизнесмен, почему он нанимал явных шарлатанов?

– От отчаяния? Последние годы я училась в Седоне, Аризона. Там недостатка в «духовных целителях» не было. Думаю, что слухи о моем обеспокоенном братце, готовом бросаться деньгами, лишь бы помочь своей тронутой сестренке, разлетелись довольно быстро. А традиционная медицина оказалась бессильна. Врачи могли лишь накачивать меня колесами до состояния овоща или предлагали полежать в клинике…

Я разжала руку и прикусила губу – я же чуть не проболталась Майклу, что лекарства вообще-то помогали. Я была зла на себя за то, что так разоткровенничалась. Если он такой же шарлатан, как и все остальные, может, ему станет стыдно, и он уйдет, не причинив мне никакого вреда.

– Печально, – сказал Майкл. Никакой жалости, только сочувствие. По его лицу все было хорошо видно, хотя, может, он просто отлично играл. Он напоминал старых голливудских актеров, очень походил, например, на Кэрри Гранта, хотя волосы были уложены не так аккуратно.

– А ты, Майкл, чем от них отличаешься? – поинтересовалась я, вдруг устав от нашей беседы. Я уже предвкушала, как он разочаруется. – Чего ты мне наобещаешь?

– Я не буду давать обещаний, которые не смогу сдержать. – Решительный подбородок, уверенный голос.

– А образование у тебя какое? Забрался на высокую гору и встретился там с каким-нибудь гуру? – не отставала я. Я ожидала какой-то реакции. – У тебя был внетелесный опыт, а теперь с тобой через зеркала и из луж говорят голоса?

– Послушай, я понимаю, что ты не склонна мне доверять, – он продолжал говорить тихо и ровно, но мне казалось, что чуточку я его все же рассердила, – но что, если я все же могу тебе помочь? Почему ты не хочешь дать мне такой шанс?

– А если я вообще думаю, что со мной все в порядке? – По крайней мере, Майкл, на мой взгляд, ничего не мог бы поправить.

– Я и не утверждал обратного.

– Предложение помощи подразумевает, что я в беде. А пока это не так.

– А десять минут назад, когда ты поставила бокал на несуществующее пианино?

– Это не беда. Это… – Меня как под дых ударили.

Он видел пианино.

Глава пятая

Я двинула ему в живот. А вот и кубики. Но даже несмотря на то, что Майкл оказался довольно мускулистым, он резко выдохнул и согнулся, обхватив себя руками.

– Прости, прости, – извинялась я, потрясая зудящей рукой. Мне показалось, что фонари на улице замигали, и я подумала о том, что, возможно, снова надвигается буря. – Мне надо было убедиться, что ты настоящий.

– А другого способа не было? – простонал Майкл.

Ему повезло, что я не пониже ударила. Сначала я хотела пнуть его ногой, но в последний момент вспомнила про свои убийственные туфли.

– Стрессовая реакция. – Я пожала плечами и снова разулась, пока мне не захотелось еще чего-нибудь натворить, и ощутила подошвами ног приятную прохладу бетона.

Майкл распрямился и оценивающе посмотрел на меня сверху вниз.

Не знаю, нравилось ли ему то, что он видел. Сама я была удивлена тому, что мне не все равно.

– А почему тебя так вдруг обеспокоило, настоящий я или нет? Несколько минут назад ты отказалась пожать мне руку, хотя твой брат и сказал, что видит меня.

– Сегодня непростой день. Все вывернулось наизнанку и перевернулось с ног на голову.

– Наверное, так даже лучше. – Майкл так ухмыльнулся, что я задумалась о том, о чем же он подумал про себя. – Ну, расскажи, что у тебя сегодня случилось такого особенного?

– Целой группы людей я раньше никогда не видела, это во-первых. Это сбило меня с толку. Наверное, правила меняются.

– А в чем заключаются эти правила?

– Я вижу людей из прошлого. – На площади громко били часы, но я говорила тихо. – Они не материальны, скорее похожи на кинопроекцию, и исчезают, когда пытаешься до них дотронуться. И я твердо уверена, что трех человек сразу, да еще и с пианино, я раньше не видела.

Впрочем, как и запряженного лошадьми экипажа.

– Но они хорошо играли. Бас был просто роскошный. – Майкл наклонил голову по направлению к дому – из открытых окон лилась музыка. – Да мне и до сих пор нравится.

– На тебя это, похоже, особого впечатления не производит. Раньше никто не видел и не слышал того же, что и я. Расскажи мне о себе, – попросила я, хотя и так все было ясно. Он такой же ненормальный, как и я.

– Скажем так, моя мама считала, что у меня много воображаемых друзей.

Я чуть подняла голову, чтобы получше рассмотреть лицо Майкла.

– Так это у тебя с детства?

Майкл кивнул.

– А у тебя?

– Началось четыре года назад. – После десятого удара часов стало очень тихо. Пора сменить тему. Отвлечь внимание. – Прости, что я тебя ударила.

– Прощаю. – Он подмигнул мне. – Думаю, с такой крошкой, как ты, я справлюсь.

Я прикусила язык. Так он и до шовинизма дойдет.

– Если я соглашусь принять твою помощь, как это будет выглядеть? Какие-нибудь… сеансы или типа того? Что ты со мной будешь делать? – Ого! Его глаза как-то опасно засветились. Я откашлялась. Надо бы повнимательнее подбирать выражения. – То есть для меня?

Майкл ответил, но огонь не погас.

– Для начала я бы хотел, чтобы ты рассказала мне о себе.

– Да, совсем несложный вопрос. – Как будто заново пережить все ужасные моменты моей жизни будет просто. И как будто я готова была раскрываться перед чужим человеком.

Шея у меня напряглась, и я попыталась ее растереть.

– Эмерсон. – Мне так понравилось, как в его устах прозвучало мое имя. А может, мне просто приятно было смотреть на его губы. – Я понимаю, что это будет непросто, но я хочу, чтобы ты была со мной честна. Ты можешь мне доверять.

Видимо, он не слышал правила «никогда не доверяй человеку, который говорит, что ты можешь ему доверять».

– Посмотрим, как пойдет. Когда начнем? – поинтересовалась я.

– Может, завтра?

Слишком быстро.

На следующее утро я надела свои любимые джинсы и черную обтягивающую футболку с черными кедами – так мне было удобно, – и я почувствовала себя увереннее. Эта одежда придавала мне мужества. Скрутив волосы и забрав их наверх, я выпустила несколько прядей, выгоревших на солнце, чтобы казаться светлее. Накрасилась я тщательнее обычного, выгодно подчеркнув свою чистую кожу. И все это ради завтрака с Майклом.

Хм.

Я медленно прошлась по центру городка, наслаждаясь тишиной. Влажность была еще не очень высокой, и в воздухе после вчерашнего дождя уже чувствовался едва заметный запах приближающейся осени. Я до жути обожала опавшие листья, сено, пугала и в особенности Хеллоуин. Если и так постоянно видишь призраков, этот праздник для тебя лишь повод наесться конфет и посмотреть на вырезанные из тыкв головы, главное, сидеть дома и открывать детишкам дверь. Призраки в дверь никогда не звонили, так что я смотрела мультики про Чарли Брауна по телику и поедала свои тайные запасы лакричных конфет.

Мы с Майклом договорились встретиться в «Законе Мерфи» – это одновременно кофейня, кафе и книжный магазин, принадлежавшие бабушке Лили. Эта женщина, во-первых, святая, а во-вторых, просто гениально варит кубинский эспрессо и делает такие яблочные эмпанадас, что даже монашки забывают, что обжорство – это грех. Недостаток у этого места был только один.

Когда я предложила Майклу встретиться именно там, я была страшно взволнована и не подумала о том, что в кафе может появиться Лили. Но я столкнулась с ней на улице, она куда-то спешила, так что я поняла, что мне не придется ей что-то плести. На плече у нее висела сумка с фотоаппаратом.

– Лили! Как прошла съемка?

Она повернулась ко мне лицом и пошла задом:

– Недурно. Но там были летучие мыши, о которых босс меня не предупредил. Да еще и съемочная группа. Но на меня только ассистент видеорежиссера запал.

– Ого, всего один? Ты, похоже, теряешь свою привлекательность.

Иногда к фотографу, с которым работала Лили, присоединялись люди, снимавшие документальные фильмы. Она рассказывала, что они любили качать права больше, чем вся английская монархия вместе взятая. И почти все они считали, что имеют право на нее.

– Теряю привлекательность? Ох, надеюсь. – Она порылась в сумке с фотоаппаратом, достала огромный черничный маффин, завернутый в салфетку, и откусила кусочек.

– Ты куда-то спешишь? – поинтересовалась я, стараясь говорить как можно беззаботнее. Наклонив голову, я указала на сумку: – Снова снимать?

– Слить вчерашнее, может, слегка отфотожопить. – Лили остановилась и посмотрела на меня. Она широко раскрыла глаза и рот, продемонстрировав мне пожеванный мякиш. – Смотрите-ка, только утро, а она уже вся такая сексапильная. Куда направляешься? И как прошла вечеринка?

Я задумалась о том, стоит ли рассказывать ей о Майкле. Утаить от нее часть истории не получилось бы, а о моих… видениях Лили почти ничего не знала.

– Да просто прогуливаюсь. И ничего интересного ты не пропустила. – Кроме джаз-банда, разбитого бокала и самого невероятного красавца на свете. – Иди. Я тебе потом позвоню.

Лили подняла руку с маффином и посмотрела на часы. Она ненавидела опаздывать, но по ее лицу я видела, что у нее еще остались вопросы. Я изо всех сил надеялась, что благовоспитанность победит любопытство.

– Не забудь смотри, – крикнула она через плечо, сворачивая в переулок, ведущий в студию.

Пронесло.

Подойдя к кофейне, я положила ладонь на живот, чтобы унять порхавших внутри бабочек. Я толком не понимала, волнуюсь ли я из-за темы предстоящей беседы или из-за самого собеседника. Я открыла дверь, зазвенел колокольчик, и я глубоко вдохнула, чтобы насладиться ароматом заваривающегося кофе. И немного успокоиться.

Майкл сидел в глубине кофейни и читал газету, по-моему, на испанском. Сделав заказ, я направилась к нему, сунула рюкзак под стол и отодвинула стул. Со вчера он не брился и был одет так же, почти как и я, в черной футболке и поношенных джинсах. Я отметила, насколько все на нем хорошо сидит. Он весь состоял из мускулов.

– Ты правда это читаешь или просто выпендриваешься? – спросила я и села.

Он посмотрел на меня поверх газеты, раскрыл рот и произнес тираду на иностранном языке.

– Извини, я просто так спросила. Погоди, или это все было матом?

Майкл рассмеялся, демонстрируя ровные белые зубы. Смех звучал приятно, естественно – наверное, он часто смеялся. Жаль, я так не умею. И снова, как и вчера, его улыбка отвлекла меня.

– Что это за язык?

– Итальянский.

– Откуда ты его знаешь?

– Бабушка научила. – Майкл положил газету, наклонился ко мне, и я увидела, что он вдруг напрягся. – Чего ты хочешь?

– Я уже заказала эспрессо, – ответила я, рефлекторно отодвигаясь.

– Нет, я имею в виду от жизни?

– И тебя с добрым утром. Не рановато ли для философствований? – Я убрала с лица непослушную прядь волос и принялась ерзать на стуле.

– Чем тебе не нравится этот вопрос?

– Я не рассказываю о своих глубинных желаниях непонятно кому. – Официантка принесла мне кофе и эмпанадас. Когда она отошла, я продолжила: – Тебя я, конечно, уже не первый раз вижу, но все равно мы познакомились только вчера.

– Не такой уж я непонятный. – И снова отвлекающая белоснежная улыбка. – Давай начнем с вопроса попроще. Чего ты хочешь от сегодняшнего дня?

Я обхватила руками чашку, подула, и пар от кофе поднялся к лицу. Может, он подумает, что мне просто… жарко… и не заметит, что я покраснела.

Казалось, что Майкл до скончания века может ждать моего ответа, это выглядело так искренне, что я смутилась. Бабочки в животе танцевали. К полной откровенности я еще не была готова. Может, никогда и не буду. Лгать я не очень хорошо умела. Но вот скрывать…

В этом я была профессионалом.

– Может, ты мне о себе расскажешь? Мне наверняка будет спокойнее, если я получше тебя узнаю.

С этим он поспорить не сможет. И мне действительно хотелось узнать о нем больше. Намного больше.

Майкл положил руки на стол. Длинные пальцы, ногти пострижены, но на правой руке они были длиннее, и я предположила, что он, возможно, играет на гитаре. На большом пальце левой руки он носил серебряное кольцо.

– У меня есть сестра, ее зовут Анна София. Мама работает в сфере недвижимости, с историческими зданиями топ-класса, она добилась большого успеха, как и Томас. Я ей восхищаюсь. Отец исчез, когда мне было лет восемь. – Майкл еле заметно улыбнулся. Мне хотелось бы услышать продолжение. – Я вырос в пригороде Атланты, в «Песочных часах» работаю уже почти год.

В Интернете я о них ничего не нашла, но в голове у меня зародился образ: Марлон Брандо сидит в подсобке итальянского ресторана, в дыму сигар и с двумя вооруженными до зубов мужиками, Паули и Вито, по бокам. Но мне хотелось бы иметь более четкое представление. Или хотя бы не такое страшное.

– А чем в этих «Песочных часах» занимаются? – спросила я.

– Консультируют, наставляют.

– Как ты на них вышел? Или это они вышли на тебя?

– Они меня нашли. Мне дали наставника, который помог мне изучить свои возможности. В прошлом году я поступил тут в колледж и начал потихоньку консультировать сам. Беседовал с детьми, у которых не было друзей, собирал всякую информацию и все такое. А потом все изменилось. Когда мой наставник умер… – Майкл сделал паузу, глубоко вдохнув, – мне захотелось взять на себя более серьезную ответственность. Вернуть людям то, что я получил от него.

В глазах и изгибе губ читалась боль и что-то еще – возможно, злоба. О том, какие эмоции бушевали у него в душе, оставалось только догадываться.

– Мне жаль, что ты потерял друга.

– Жизнь – это потери и приобретения, – ответил Майкл, и я заметила, что боль взяла верх над злобой. – Ты это знаешь, как никто другой.

Потерь в моей жизни был переизбыток.

– А со мной ты что будешь делать? Консультировать или наставлять?

– Отчасти моя работа заключается в том, что я беседую с людьми, которым нелегко принять себя такими, какие они есть. Слушаю их. – Он пожал плечами.

– Как слушаешь меня.

– С тобой все иначе.

– Да?

– Ага. – Он ухмыльнулся, и у меня в животе смерчем закружились бабочки. – Тебя бы я все равно слушал.

Я снова опустила лицо в крошечную чашку. Отпив еще глоточек, я спросила:

– Так ты уже в колледже учишься?

– Перешел на второй курс. А ты?

– Мне остался год в школе, и Томас хочет записать меня в местную. Вообще-то, мне надо доучиться всего семестр, потому что последние два года я занималась без летних каникул. Я на самом деле хотела бы просто сдать экзамены и покончить с этим. Но Томас этого не допустит. – Я засмеялась, но как-то безрадостно. Меньше всего мне хотелось возвращаться в то место, где у меня сорвало крышу прямо на публике. – А жаль. Мне надо бы отдохнуть.

– Я тоже думаю, что если кто и заслужил отдых, так это ты, – понимающе улыбнулся Майкл. – Может, вы с Томасом сможете совместно найти какую-то альтернативу школе.

– Возможно. – Но вряд ли. – Ладно, я постараюсь исправиться поскорее. Чтобы ты мог вернуться к пиву, футболу и студенткам-активисткам.

– Я не пью, профессионально интересуюсь бейсболом, а активистки не в моем вкусе.

Их это наверняка очень расстраивает.

– И кстати, Эмерсон, – сказал Майкл, положив на стол руки и посмотрев мне в глаза. – Чтобы ты знала… С тобой все в порядке.

Мне тяжело было переносить такую близость и столько эмоций сразу, и я отвернулась.

– Спасибо за вотум доверия. Но я не согласна. Ты только не обижайся.

Он вздохнул:

– Я так понимаю, у тебя много вопросов. Так задавай их.

Затормозив, я принялась крутить салфетку под столом. Майкл видел то же самое, что и я, но относился к этому спокойно. Он казался очень уравновешенным, мог утешить. Когда я с ним говорила, у меня как-то меньше сдавливало грудь. Мне хотелось ему доверять. Хотелось расспросить его. Мне хотелось знать, почему он все иначе воспринимает, – это было очевидно.

– Расскажи о своем первом столкновении с призраком, – тихо попросила я.

– Моя мама нашла дом в районе Пичтри в Атланте. Времен Гражданской войны.

Я чуть не ахнула, вспоминая свою вчерашнюю встречу со Скарлетт. Вскоре после того, как у меня начались видения, мне пришлось поехать на реконструкцию военных событий Гражданской войны, у нас на Юге они часто организовываются. И я все разобрать не могла, кто там живой, а кто мертвый. Я потом неделю не выходила из своей комнаты.

– Эти видения… Что это такое? – Я посмотрела ему в глаза. – Не знаю почему, но я никогда не думала, что это привидения. Но что это такое, я не знаю. А ты?

Майкл наклонился ко мне:

– Я их называю временной рябью или просто рябчиками. Они – как временные оттиски людей, которые играли значимую роль и при жизни. Это простенькое определение.

– А это не то же самое, что привидения?

– Все немного сложнее.

– Расскажи.

– Объяснить сложно, – ответил Майкл. Он нахмурился и забарабанил пальцами по столу. – Это научные вопросы, но я с радостью…

Я вскинула руку:

– Нет уж, спасибо. Я просто поверю тебе на слово. Пока.

Я задумалась о данном им определении. И тут же вспомнила мужчину, которого видела вчера. Уверена, что он был неординарным человеком.

– Временная рябь. По крайней мере, понятно, почему они все из прошлого. Вроде есть какой-то смысл, насколько он вообще возможен в таком безумии. Извини.

– Не надо извиняться. – Майкл снова нахмурился. – Говори, о чем думаешь.

– Уж на этот счет не беспокойся. – Я сурово посмотрела на него. – Почти все, что я говорю, чистая правда. Фильтр у меня сломан.

– Хорошо. – Майкл откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и вытянул под столом свои длинные ноги. Рядом с моими крохотными кедами его черные байкерские сапоги казались просто огромными. – Я большой любитель правды. Мне не нравится, когда что-то скрывают.