Текст книги "Непрошедшее время"

Интервью с Алексеем Баталовым
(13 МАРТА 2016)

М. ПЕШКОВА: Кто-то из иностранных журналистов назвал квартиру актрисы Нины Антоновны Ольшевской и писателя-сатирика Виктора Ефимовича Ардова, что на улице с чисто московском названием Ордынка, легендарной. Именно так – «Легендарная Ордынка» – назвали свой вечер в Центральном Доме Литераторов народный артист А. Баталов и писатель и публицист М. Ардов. Вечер пройдёт в большом зале 11 декабря. Я же назвала программу «Единоутробные братья», так, по крайней мере, везде М. Ардов величает своего брата. Писательский Дом в Нащокинском переулке остался разве что в мемуарах. Кого Вы ещё запомнили из жильцов этого дома, кто приходил к родителям?

А. БАТАЛОВ: Я сидел под инструментом у Пети Петрова, главный мой друг.

М. АРДОВ: Это уже была Лавруха.

А. БАТАЛОВ: Нет! Это там.

М. АРДОВ: Там ещё? Разве там, у Петрова…

А. БАТАЛОВ: И там было. Да, да, да.

М. АРДОВ: Ну, может быть. Я не знаю.

А. БАТАЛОВ: Мы ходили потом в какой-то кружок. Немецкий язык немножечко… Потом там играли, ездили на самокате, но только на этом уровне.

М. ПЕШКОВА: Об эвакуации. Вот как она прошла для вас? Сели на пароход? Как вы поехали в эвакуацию? Как вы оказались в Чистополе?

А. БАТАЛОВ: Вот мы так и оказались.

М. АРДОВ: Все писательские семьи…

А. БАТАЛОВ: Параллельно с игрой, которую наше замечательное командование вело, прозевав, не поверив разведчику о дне начала войны, а потом отказавшись его выкупить, и его повесили.

М. АРДОВ: Это ты имеешь в виду Зорге?

А. БАТАЛОВ: Я Сталина имею в виду опять твоего.

М. АРДОВ: Моего? Да?

А. БАТАЛОВ: Во-во-во!

М. АРДОВ: А я говорю так, что Зорге…

А. БАТАЛОВ: Он его повесил уже спустя сколько лет? Ему предложили дважды забрать его.

М. АРДОВ: Кому? Зорге?

А. БАТАЛОВ: Сталину! Обменять!

М. АРДОВ: Кого ты имеешь в виду? Разведчиков он перевешал, как собак.

А. БАТАЛОВ: Я имею в виду единственного. А! Да.

М. АРДОВ: Он совсем не единственный. Все ему говорили об этом. Это особая статья про Сталина. А вот что, давайте-ка вернёмся к Нащокинскому переулку.

М. ПЕШКОВА: Да, да.

М. АРДОВ: Я могу рассказать вот что со слов моего отца. Он дружил там с легендарным человеком – Мате Залка…

А. БАТАЛОВ: Ого!

М. АРДОВ: Лукачем. Вот он с ним дружил в правлении, входил и Ардов, и Мате Залка. И когда Мате Залка под псевдонимом «Генерал Лукач» воевал в Испании, то он через Кольцова послал письмо. Я, честно сказать, никогда это не проверял, но вряд ли Ардов это придумал, что в испанском дневнике Кольцова есть письмо Мате Залка моему отцу по поводу жилищно-кооперативных дел вот этого Нащокинского переулка. И когда умер Фурманов, который жил в этом же доме, то Мате Залка, который дружил с Фурмановым, немедленно добился, что Нащокинский переулок переименовали в улицу Фурманова. Сейчас уже, слава богу, опять Нащокинский. Мой отец говорил: «Вот что сделал Залка! Ведь если бы он этого не добился, совершенно ясно, что когда он погиб, уж точно бы назвали его именем. Он, так сказать, опередил сам себя». Кроме того, он был такой профессиональный военный, ну, вот, как наши современные спецназгру. В своё время Ленин помогал Ататюрку отразить наступление Антанты. Командующим турецкой армии в те времена был Михаил Васильевич Фрунзе, который официально числился советским послом в Стамбуле. А Мате Залка был одним из генералов, который командовал какой-то турецкой конницей. И, кстати сказать, конницей крымских татар, которую туда Ленин послал. Ардов изображал его венгерский акцент, и он говорил так. Он говорил: «Виктор, я так хорошо не жил, как когда я был турецким генералом. Зарплата была сколько-то десятков лир в день». Вот такая была зарплата, вот такие еще были соседи там.

М. ПЕШКОВА: А как складывались взаимоотношения Виктора Ефимовича с театром? Мама – театральная дама, мама актриса.

А. БАТАЛОВ: Да. Я же его увидел в том самом дворе за кулисами МХАТа, и потом приходила всегда Вероника Витольдовна Болонская, у нас бывала.

М. ПЕШКОВА: Какой она была, возлюбленная Маяковского?

А. БАТАЛОВ: Опять она была с самого детства у нас, когда я чем-то заболел, она ходила, а я плакал, горло у меня было. Не помню. А песню помню. Она ходила и пела: «Карета «Скорой помощи» идёт. Карета «Скорой помощи» идёт». Они с мамой очень дружили.

М. ПЕШКОВА: Дружили, да?

А. БАТАЛОВ: Да.

М. АРДОВ: Учились вместе, у Станиславского при этом, лично у Станиславского.

М. ПЕШКОВА: А как ваша мама попала к Станиславскому? Девочка из Владимирской области?

М. АРДОВ: Да, из Владимира.

М. ПЕШКОВА: Дочь врача.

М. АРДОВ: Дочь ветеринарного врача и стоматолога, вот так будет точно.

А. БАТАЛОВ: Если точно, то так.

М. ПЕШКОВА: А она что, бредила театром? Как она из Владимира в Москву перебралась?

А. БАТАЛОВ: Да, абсолютно.

М. АРДОВ: У нас был такой друг владимирских её времён, друг нашей семьи Павел Геннадьевич Козлов.

А. БАТАЛОВ: Который потом был профессор консерватории.

М. АРДОВ: Он потом заведовал… Да. Он заведовал… Нет, именно в Гнесинском…

А. БАТАЛОВ: В Гнесинском. Да, верно.

М. АРДОВ: Он был, заведовал кафедрой теории музыки в Гнесинком училище. Он когда-то готовился к карьере пианиста, но это у него не получилось. И вот он рассказывал, что наша мама училась мелодекламации, а он ей там во Владимире аккомпанировал. Вот было. А потом она приехала и поступила. И поскольку она была достаточно хороша собой, артистична, и все это было.

А что касается Ардова и театра, тут не надо забывать следующего. В 20-х годах, когда Виктор Ефимович Ардов был фельетонистом и, стало быть, юмористом, он сдружился и познакомился с Львом Вениаминовичем Никулиным, и они вдвоём писали пьесы, которые шли довольно широко. У них там была пьеса «Статья 114-я», «Таракановщина» называлась и так далее. И потом он сам ещё до войны… Да, у него шла пьеса под названием «Мелкие козыри» – да – до войны, и все, так сказать. Потом уже всё сломалось. Его не пускали практически все… Он попытался после войны писать пьесы, ну, естественно, уже туда его больше не пустили.

А. БАТАЛОВ: Прости. Вы можете себе представить, вот до какой степени это было близко, они потом хотели сделать театр такой миниатюры эстрады, который назывался «Осьминог». И до сих пор есть рисуночек, который для этого… Но даже близко не дали открыть.

М. АРДОВ: Ну, это все… Дальше-то уже всё, конечно, было невесело. Но до войны он был вполне преуспевающим писателем, и всё-всё было. Ну, понимаете, но, тем не менее, всё равно вот, казалось бы, да 1937–1938 год, у него там пьеса идёт, все такое, но все равно…

М. ПЕШКОВА: И книжки выходят.

М. АРДОВ: И книжки выходят. Всё, всё, всё!

А. БАТАЛОВ: Ой, там в первой книжке мой портрет во дворе.

М. АРДОВ: Да, да. Есть маленькая фотография Алёши. Босота. Есть очень хороший рассказ его про маленького Алешу.

А. БАТАЛОВ: Сейчас сколько мне? Четыре года там?

М. АРДОВ: Четыре. Маленький.

А. БАТАЛОВ: Ну, маленький был, ниже собаки.

М. АРДОВ: Вот. У него есть прелестный рассказ такой про Нину, что моя знакомая там написано, и сына Алёшу, и как, значит, его укладывают спать, и кормят, и как ему, значит, изображают… Очень хороший, чудный такой рассказик. Мне нравится. А. Баталову он, кстати, посвящён А. Баталову. Это очень милый рассказик. Понимаете, ну, вот это все: книжки выходили, пьеса шла. Но это всё на тонком льду, потому что в 20-х годах был расстрелян его отец по приказу Троцкого как раз, а не Сталина.

М. ПЕШКОВА: За что?

М. АРДОВ: А неизвестно, я не знаю, за что. Вот так он…

М. ПЕШКОВА: Там, на юге, где отец его жил?

М. АРДОВ: Нет. Я думаю, нет. Они уже в это время в Москве жили. Они в Москве жили. Он же кончил московскую гимназию. Они во время войны, в начале войны Первой мировой их семья переехала в Москву. И в это же время соответственно арестовывают во Владимире и деда нашего, и бабушку.

А. БАТАЛОВ: И бабушку.

М. АРДОВ: Деда просто забивают до смерти. У него чахотка была. Его за… следователь его затоптал ногами, и он скончался в тюремной больнице. А бабушку…

А. БАТАЛОВ: Она полные 10 лет…

М. АРДОВ: Она по полной катушке, значит, получила. Поэтому, соответственно, это было, так сказать, хождение по тонкому льду. Вот почему, на этот вопрос мы, естественно, ответа не получим, почему его пощадили. Так что вот такая жизнь была весёлая.

М. ПЕШКОВА: А каким-то образом проявлялся, Алексей Владимирович, Ваш родной отец, артист МХАТа в Вашей жизни?

А. БАТАЛОВ: Конечно!

М. АРДОВ: Конечно!

А. БАТАЛОВ: Он приходил уже, когда…

М. АРДОВ: Он приходил. Я его прекрасно помню. Он с нами играл, и со мной, и с Борей.

А. БАТАЛОВ: Он перед спектаклем поест, поспит. И потом…

М. АРДОВ: Вот он, особенно он Борю любил.

А. БАТАЛОВ: Борьку обожал.

М. АРДОВ: Он Борю любил, носил на руках.

М. ПЕШКОВА: Боря же уже был не его ребёнок.

М. АРДОВ: А это неважно. Он его собственно…

А. БАТАЛОВ: Он был мамин ребёнок.

М. АРДОВ: Такой был дом. Такой был стиль. И он, так сказать, приходил спокойно совершенно. И такие были нравы тогда.

А. БАТАЛОВ: Ну, я говорю, очень по-домашнему, потому что человек пришёл в гости, поел, пообедал, а потом поспать перед спектаклем. Он и спал у нас же, он же не уходил спать куда-то, все равно был.

М. ПЕШКОВА: А как сложилась его актёрская судьба? Владимир Баталов или Аталов?

А. БАТАЛОВ: Он был Аталов, пока был жив дядя Коля Баталов. Станиславский не позволял быть двум актёрам в одном театре, тем более на сцене…

М. АРДОВ: С одинаковой фамилией.

А. БАТАЛОВ: … с одинаковой фамилией.

М. ПЕШКОВА: Они были родными братьями?

А. БАТАЛОВ: Абсолютно.

М. ПЕШКОВА: И какие роли играл Ваш отец?

М. АРДОВ: Говорят, что самая смешная роль, которую он играл, это в «Пиквикском клубе» он играл Самуэля.

А. БАТАЛОВ: Да, в «Пиквикском клубе». Совершенно верно.

М. АРДОВ: Он играл так, что… Он всё время засыпал. Всё время спал и засыпал на сцене, и полный восторг вызывал, его всё время будили.

А. БАТАЛОВ: Очень смешно!

М. АРДОВ: И просто это вспоминали. Это рассказывали люди, как это было смешно и характерно. Потом он был замечательный помреж, он мог вести репетиции, и Станиславский его в этом качестве обожал. И все знали, что надо поставить Владимира Петровича и тогда… И будет да, вот он…

А. БАТАЛОВ: И довести до конца.

М. АРДОВ: Это же МХАТ, понимаете? Это всё очень было важно. И это тоже такой момент известный, что…

А. БАТАЛОВ: И опять все родственники, опять там, где папа играл кучера, вот эта знаменитая… Пил он молоко из бутылочки. Вообще все то… Но это уже мой дядя, Станицын, ставил. Так что это опять прямо мой дядя.

М. АРДОВ: Там это да.

А. БАТАЛОВ: Это мой папа.

М. АРДОВ: Там семейственность у них была во МХАТе. У них была по этой части семейственность.

А. БАТАЛОВ: Не то слово. Они были замаскированы под разными фамилиями.

М. АРДОВ: Да, Светлана, его двоюродная семья. Её муж Петя Чернов.

А. БАТАЛОВ: Все на разных фамилиях. Замечаете, да?

М. ПЕШКОВА: Я смотрю, да, ведь не разберешь…

А. БАТАЛОВ: Не позволял он…

М. ПЕШКОВА: Комар носа не подточит.

А. БАТАЛОВ: Ну, не позволял. Все. Они все Баталовы. Они все с разными фамилиями были.

М. ПЕШКОВА: А. БАТАЛОВ, М. АРДОВ на «Эхо Москвы» в программе «Непрошедшее время». А в судьбе отца кто-то сыграл главную роль или он был влюблён до беспамятства в Вашу маму?

А. БАТАЛОВ: Нет, он потом выходил замуж…

М. АРДОВ: Женился.

А. БАТАЛОВ: Женился скорее. Но очень неудачно, потом её опять арестовали, потому что у неё тоже кто-то был, брат какой-то, которого тоже арестовали.

М. АРДОВ: У него потом были браки, но, честно сказать, что был какой-то единственный брак…

А. БАТАЛОВ: Нет, нет. Так и было.

М. АРДОВ: … этого у него не было.

А. БАТАЛОВ: Ну, вот тут последняя, где они жили в квартире, где ее арестовали, квартира тоже развалилась напополам…

М. ПЕШКОВА: А Вы играли во МХАТе?

А. БАТАЛОВ: Я немножко…

М. ПЕШКОВА: То есть вы смогли продолжить традицию семьи Баталовых?

А. БАТАЛОВ: Нет, нет, я немножечко, немножечко успел, потому что после института вот уже, я открыл рот, и вроде пришел… А тут холодная война.

М. АРДОВ: Не холодная война.

А. БАТАЛОВ: А какая? А зачем мне…

М. АРДОВ: А затем, что было… Холодная война началась гораздо раньше, чем ты кончил институт. А просто была всеобщая воинская повинность. А в твоём институте не было военной кафедры. Поэтому каждый из выпускников твоего института, мальчик, должен был идти в армию.

А. БАТАЛОВ: Меня забрали в армию, поскольку я так отношусь к Сталину, он это понимал, когда кончился у нас срок, 1,5 года в театре Красной Армии, в армии по-настоящему мы были, так вот тут он умер, чтобы ещё нам полгода прибавили. Потом мы два года их отслуживали полностью.

М. ПЕШКОВА: А что Вы делали?

А. БАТАЛОВ: Всё. И первую в жизни роль большую сыграл, представьте себе, на сцене театра Красной Армии, а не МХАТа.

М. ПЕШКОВА: Это Ваша служба воинская была?

М. АРДОВ: Да, да. Такая была у них команда.

А. БАТАЛОВ: Ночью мы охрана, а массовки были такие, что в зрительном зале рот разевали, когда выходили войска, буквально войска. Два корабля сталкивались. Потом начинался бой. И на сцену выходили…

М. АРДОВ: Представляете, какая там огромная сцена!

А. БАТАЛОВ: Представьте, весь вспомогательный состав, все актёры, которые еще играют роли, а потом ещё почти сто человек нас. Конечно, в зрительном зале этого ничего подобного. Но там товарищ Сталин же с размахом хотел, чтобы всё было, поэтому там Бог знает, что было! Два корабля выезжали во «Флаге адмирала» носом друг к другу.

М. ПЕШКОВА: И так полтора года прошли?

А. БАТАЛОВ: Не полтора, а два из-за его смерти.

М. ПЕШКОВА: Два?

А. БАТАЛОВ: Причем мы стояли в охране, чтобы эти желающие с ним проститься, а может от радости, убедиться, что он всё-таки умер наконец, которые шли по бульвару, тут мы стояли в военной форме, чтобы они не расползались, не бегали, куда нельзя.

М. АРДОВ: Но они расползлись и подавились, как мы знаем.

А. БАТАЛОВ: Очень много давилось.

М. ПЕШКОВА: В каком звании Вы закончили службу?

А. БАТАЛОВ: Солдат.

М. АРДОВ: Рядовой.

А. БАТАЛОВ: Рядовой. Я и сейчас имею документ, я рядовой. Но так как я понимал, что слушать без конца эти уставы, сказали: «А какую воинскую профессию?» Я сказал: «Шофёр». И я за два года стал профессиональным шофёром не третьего класса, а классным. И вышел с профессиональными правами, по сегодняшний день езжу в машине.

М. ПЕШКОВА: Вот тут-то я и хотела спросить. Ведь вы играли в кино водителя.

А. БАТАЛОВ: Да.

М. ПЕШКОВА: Помогла ли эта профессия, когда вы снимались?

А. БАТАЛОВ: Это не то слово! Вы прямо догадались, случайно, да?

М. АРДОВ: Там это есть.

М. ПЕШКОВА: Нет.

А. БАТАЛОВ: Вот теперь я вам, правда, не знаю, насколько все шофёры… Сейчас уже другое время. Значит, в картине Хейфеца «Дело Румянцева» начинается вообще всё с того, что он везёт детишек в грузовой машине, смешно, останавливает девушка, сажает девушку. Да? И так далее, и так далее. Приехали на шоссе, уже съёмка, детей этих насажали мне полную машину. Мы приехали, все подготовились, подлетели… А это за границу дорожка, всё-таки…

М. АРДОВ: В Финляндию.

А. БАТАЛОВ: Да. Это особо охраняемая. Подлетели гаишные машины, остановились: «Это что такое?». – «Вот, мы снимем только кусочек». – «Там же дети в открытом кузове у вас! Категорически запрещено! У вас артист там сидит!» И тут вдруг я сказал, что имею права. «Какие у Вас права?» – сказали они. И Хейфец сказал: «У него настоящие права». Я говорю: «Я в армии профессиональный шофёр, классный». Показал им профессиональные права, они сказали: «Можно». Потому, что я специально был обучен возить людей в кузове. И вот они прямо, вот благодаря этому есть этот кадрик. Благодаря этому я получал удовольствие еще в два раза.

М. ПЕШКОВА: Я хочу вернуться назад.

А. БАТАЛОВ: Давайте.

М. ПЕШКОВА: Я хочу вернутся ко времени эвакуации из Москвы. Как вы эвакуировались? Вы запомнили это время? Как-то оно отразилось надолго в сознании, оно засело или нет? Или вы были еще слишком маленькими? Я понимаю, Михаил Викторович, что Вы были маленькими.

А. БАТАЛОВ: Нет, нет. Он стоял за руку. А Боря у мамы на руках.

М. АРДОВ: Там был такой…

А. БАТАЛОВ: Вот с тремя…

М. АРДОВ: Сначала был Чистополь. Потом была Казань. Потом мы попали в Свердловск к нашей приятельнице. А потом мы попали уже в маленький татарский городок, теперь уже более известный под названием Бугульма, где потом нефть еще открыли.

А. БАТАЛОВ: Теперь открыли.

М. АРДОВ: Вот такой был, да, вот такой. А в Бугульме было уже несколько лет.

М. ПЕШКОВА: Чем вы занимались? Вы ходили в школу, Алексей Владимирович?

А. БАТАЛОВ: Это была пытка. Потому, что он вот Вам назвал… Мы переезжали, в этой школе английский начинали первые б, д, б, в этой немецкий, в этой это. Так что у меня образование как бельё нижнее. Это Виктор Ефимович очень точно определил. Я ничего не знаю.

М. АРДОВ: Он учился в школе, и в это время мама там организовала театр и вот он там играл, и помогал, и изготавливал какой-то, значит, реквизит, вот это была его, так сказать, первая… И есть даже какие-то фотографии где он…

А. БАТАЛОВ: Да он всё про меня упрощает. Значит, на самом деле этого мало. Я был зачислен и получал уже служащую карточку, а не иждивенческую, потому что я был помощником рабочего сцены. А он один на всё про всё. И я уже был помощником по-настоящему. И помогал ему по-настоящему. Вот там прибивали, стульчики чинили, ставили декорации и так далее, и так далее. Вот тогда я начал на самом деле служить в театре. И там…

М. АРДОВ: Трудовую деятельность.

А. БАТАЛОВ: … впервые в жизни вышел на сцену загримированным. И это было полное счастье. И сказал бессмертные слова, с которых начинается всякое, это уже в Островском я выходил, и сказал: «Кушать подано». Это был Островский.

М. ПЕШКОВА: Как складывалась жизнь мамы с отцом? Виктор Ефимович, я вот так подспудно понимаю, что, наверное, характер у него был не сахар, потому что шутить, шутить легко тогда, когда это не работа, мне кажется.

М. АРДОВ: Там были свои проблемы, но характер-то у него был лёгкий. Характер как раз у него был легкий. Он был очень добрый, очень отзывчивый. Вот и все…

А. БАТАЛОВ: Очень добрый. Это самое главное.

М. АРДОВ: Но там были другие… Я не очень хочу распространяться, там были другие проблемы. Поэтому, так сказать, но, тем не менее, как-то ради нас и ради вот всех их, они, так сказать, свой союз сохранили, хотя, конечно, там были кризисы.

А. БАТАЛОВ: Но в такие времена, смотрите…

М. АРДОВ: Жизнь прожить – не поле перейти.

А. БАТАЛОВ: Не поле. Да. Очень тяжело было маме. Очень тяжело.

М. АРДОВ: А характер… Ну, уж ей, например, она работала…

А. БАТАЛОВ: Но вот Ардов, представьте себе, при абсолютно категорически нельзя в армию, у него был такой опять-таки с рождения порок сердца, что человек, не знающий, первый раз, когда врач наклонялся и слушал сердце, у него глаза на лоб вылезали. У него – тук-тукжжжжжж.

М. АРДОВ: Декомпенсированный.

А. БАТАЛОВ: У него один клапан один какой-то не работал. Я боюсь сказать… И всё-таки он пошёл, и все-таки он стал корреспондентом, значит.

М. АРДОВ: Да, он майором был.

А. БАТАЛОВ: В армии майора получил.

М. АРДОВ: Хотя у него был чисто белый билет, конечно.

А. БАТАЛОВ: Да. Белый билет – не то слово. Можно никуда было не ходить. Нет, он пошёл. И слава богу, вернулся живым.

М. ПЕШКОВА: На каких фронтах он бывал? Где публиковался? Что он писал?

А. БАТАЛОВ: Это к Мише. У нас историк…

М. АРДОВ: Самый главный его – это был вот тот самый фронт, где отличился Леонид Ильич.

М. ПЕШКОВА: Малая Земля?

М. АРДОВ: Малая Земля, да. При этом он был корреспондентом в фронтовой сначала газете, а потом уже стал в армейской. То есть выше сначала было. И к нему очень хорошо относился человек, которого из-за Брежнева все задвинули в тень. Был такой генерал, по-моему, Николай Ефимович Петров. Он был замечательный совершенно генерал, который, собственно, там и одерживал победы. Понятно, что подполковник-политрук он не решал этих проблем. И даже мало того, есть такой мемуар… Я отдал сейчас в архив отца Гале. Там он описывает, как его и ещё кого-то пригласили на ужин к генералу Петрову. Но для начала у них шло какое-то совещание высших, значит, там генералов и все. Потом они вышли и сели за стол и, значит, налили какой-то там водки или что-то, чокнулись, сказали: «Вот, за успех операции, о которой мы говорили». Все. Не открывая секрета. И вот как я понимаю, это и была Малая Земля. Но самое-то интересное, что отец не упоминает, что там был Брежнев, а он хорошо знал Брежнева. То есть вполне возможно, что Леонида Ильича как раз там в это время там не было. Но, мы это уже, так сказать, вот это вот… А потом была очень смешная такая была история. Дальше он служил уже в армейской газете. И у него был редактор по фамилии Березин, который его очень сильно не взлюбил. Московский писатель с какими-то связями…

А. БАТАЛОВ: Еще и юморист.

М. АРДОВ: Да, и он вот: «Напишите фельетон». Ардов писал этот фельетон, приносил Березину, Березин говорил: «Это не фельетон, а дерьмо». Ардов шёл и через час приносил ему следующий фельетон. Потому, что, ну, понимаете, в те времена там писать про Гитлера, Геббельса, и, так сказать, тематика совершенно понятно какая. Но мало того он отсылал эти забракованные фельетоны в Москву, в «Крокодил», и их печатали в Москве. В редакции все с юмором наблюдали за этой ситуацией. И в конце войны каким-то образом наша мама встретилась с Фадеевым. А надо сказать, что…

А. БАТАЛОВ: Это когда я болел, он пришёл в Казани. В первый раз.

М. АРДОВ: Нет. Ну, в первый раз…

А. БАТАЛОВ: А! В конце войны. Да.

М. Адов: В конце войны, значит, где-то…

А. БАТАЛОВ: Они выступали.

М. АРДОВ: Не знаю. Ну, в общем, тут вот, что важно. Важно, что Виктор Ефимович никогда, собственно, не употреблял алкоголя из-за того же сердца, он никогда ничего не пил. И вот, значит, Фадеев говорит моей маме: «Березин всё время пишет на Виктора доносы в Союз писателей, но поскольку он пишет, что Ардов беспробудно пьёт, очевидно, что всё остальное врёт тоже». Все московские писатели знали, что Ардов в рот не берёт спиртного.

А. БАТАЛОВ: Вот такая трагедия у человека!

М. АРДОВ: Вы понимаете, что это самое простое про любого нашего соотечественника писать, что он пьёт беспробудно. Пойди проверь. Но это тот случай, когда эта злонамеренность никак тут…

А. БАТАЛОВ: Не сработало.

М. ПЕШКОВА: Вы сказали, что Вас навещал Фадеев, Алексей Владимирович, что это было? Он дружил с семьёй?

А. БАТАЛОВ: Это было то, что я Вам рассказывал…, а потом война страшная. И вот он узнал про то, что я уже лежу, меня из больницы отдали, и вот и тогда он навестил маму и какие-то лекарства или что-то… И он, ну, два раза появился. Он был по делам серьёзным, но, узнав, пришёл и принёс это лекарство. И, может быть, оно очень тогда помогло, потому что это было из госпиталя настоящее лекарство.

М. ПЕШКОВА: А. БАТАЛОВ не столь частый гость у своих почитателей. Да и М. Ардов на публике не выступает. Впервые, сколько помню себя, братья выступают вместе в пятницу, 11-го. И в 19 хочу тоже быть в Центральном Доме Литераторов, послушать воспоминания об Ахматовой, Зощенко, Эмме Герштейн, о молодёжи и о тех, кто бывал на легендарной Ордынке. Спасибо Писательскому Дому и Александру Войнову.