Текст книги "Страстный защитник"

Морван был уверен, что сегодня она будет менее холодна с ним, чем вчера. Ей недостанет сил так долго выдерживать взятую на себя роль. Ведь на самом деле она совсем другая – прямодушная, искренняя, безоглядная. В конце концов, она пойдет на уступки и согласится с его доводами, а он примет все ее условия, кроме вздорной идеи возвращения ее в Сент-Мин через три года. Став его женой, она до конца дней останется с ним рядом.

Он осторожно коснулся ее плеча:

– Вставайте, Анна. Нам надо поговорить.

Она встала лишь после того, как он отошел от постели. Завернувшись в халат, взглянула вниз, на свои слишком длинные ноги.

Не кто иной, как он, в свое время дал ей несколько ценных советов, как вести переговоры. И вдобавок он был едва ли не единственным, кто прекрасно знал, чего от нее можно ждать.

Но и она за все время их знакомства успела изучить его характер. И не надеялась, что он примет все ее жесткие условия.

Не ради этого он явился сюда в столь ранний час. А для переговоров, торгов…

Анна знала, что не добьется от него всего, чего желала. Залогом ее победы была внезапность атаки. Время работало против нее, любая отсрочка была ему на руку. И он это понимал и умело этим воспользовался.

Он неподвижно стоял у окна в нарядном красном камзоле, облегающих панталонах и высоких кожаных сапогах. При виде его сердце Анны сладко заныло. Но она тотчас же вспомнила, как еще недавно уверяла Асканио сразу после того, как тот застал их вдвоем с Морваном, что не намерена уподоблять свою жизнь сентиментальной песенке менестреля о неразделенной любви. В Сент-Мине у нее будет достаточно времени, чтобы исцелиться от этого наваждения. Но в браке рана никогда не затянется и будет кровоточить…

Она прошла к глубокому креслу, ступая по холодным деревянным доскам пола босыми ступнями, и забралась в него, поджав под себя ноги.

Морван взял со стола пергамент и протянул его ей.

– Тут пять имен. Вы знакомы с кем-нибудь из этих молодых людей?

– Двух или трех встречала. Один весьма учтивый рыцарь. Остальные… Мне нечего о них сказать.

– Почти за всеми тянется длинный шлейф скандалов и сплетен. Вам не из кого выбирать, Анна. Король решил с помощью этой уловки поразить вас вашим же оружием. Только сэр Жиль – более или менее достойная кандидатура. На этом и строится расчет Эдуарда.

– Возможно, его величество мудрее, чем мне показалось. Если ему было угодно предложить мне в мужья достойного человека.

– Так оно и есть. Но человек этот – вовсе не сэр Жиль. Эдуард передумал. – Он изящным жестом бросил пергамент в очаг. Пламя с жадностью стало его пожирать. – И составил новый список, совсем короткий. – Он с поклоном протянул ей королевский указ.

Анна пробежала глазами несколько ровных строчек.

– Здесь только ваше имя.

– Только мое.

– Вы с ним говорили. Просили его об этом, чтобы поставить меня в зависимое положение. Почему он с такой готовностью откликнулся на вашу просьбу?

– Он мне кое-что должен.

– Значит, я вовсе лишена возможности выбора. Пусть даже призрачной. Король решил погасить свой долг мною, словно я кошель с деньгами. Знаете, на ферме мы даже к случкам лошадей относимся с большей серьезностью! Вчера я сделала вам заманчивое предложение, но вы умчались прочь, как если бы вас кольнули острием пики. И вот теперь вы являетесь сюда, чтобы навязать мне ту же самую сделку, но с кабальными для меня условиями. Я на это ни за что не соглашусь. Я скажу королю, что лучше возьму в мужья сэра Жиля, если это будет необходимо. Уж коли его величеству угодно было однажды переменить свое решение, пусть сделает это еще раз. – Она отвернулась и, глядя в очаг, процедила: – Ступайте. Мне больше нечего вам сказать.

Морван одним прыжком преодолел расстояние, разделявшее их, и взял ее за подбородок. Твердо глядя ей в глаза, он отчеканил:

– Слушайте меня внимательно, Анна! Вы в последний раз произнесли в мой адрес такие слова. Больше это никогда не повторится!

– Да, поскольку, будь на то моя воля, мы никогда больше не увиделись бы!

– О своей воле можете забыть. Данный вопрос решает король. Единолично. Вы вступите в брак с тем, кого он для вас избрал. Иначе вас ждет печальный удел, уж поверьте. Эдуард шутить не любит. Возблагодарите же Бога, что он назначил вам в супруги именно меня.

– С какой стати?!

– Я, по крайней мере, твердо знаю, что вы не святая, не ведьма и не сумасшедшая. Вдобавок я готов обсудить ваши условия и, возможно, принять некоторые из них. Несмотря на то, что королевский указ развязывает мне руки.

– Неужто я должна поверить, что вы не злоупотребите преимуществами, которые этот клочок пергамента дает вам?

– Это уж как вам будет угодно. Но знайте одно: мы непременно поженимся, в противном случае Эдуард заключит вас в темницу вместе с матерью вашего герцога.

От страха у Анны занялось дыхание. Она испытующе взглянула на него, надеясь, что это пустая угроза. Но глаза Морвана смотрели холодно и сурово. В них не плясали насмешливые искорки. Она поняла: у него и в мыслях не было взять ее на испуг. Он говорил правду.

Плотнее закутавшись в халат, она пробормотала:

– Я полагаю, мне все же придется вас выслушать. Каковы ваши условия?

Он придвинул к ее креслу табурет и уселся на него.

– Прежде всего, предлагаю вам обсудить то, о чем вчера вы даже не заикнулись. Речь о вашей Бретани. У сэра Жиля есть владения в Англии. Он не только отмахнется от любых ваших условий, но и назначит сенешаля для управления Ла-Рош-де-Роальд. Таким образом, вы, может статься, никогда больше не увидите родину. Отказавшись же от вступления в брак, наверняка останетесь в Англии навсегда. В качестве узницы.

– Ну а что, если вы когда-нибудь вернете себе свои земли у шотландской границы?

– В таком случае вы сможете выбирать – жить ли там вместе со мной или остаться в Бретани.

О подобной уступке она и мечтать не могла. Но чем ей придется за это расплачиваться?

– Согласен поставить свою подпись под брачным договором, содержание которого вы любезно пересказали мне вчера. Не возражаю против ваших планов наделить землей Катрин и Джосса.

Итак, настал решающий момент. Анна наполнила грудь воздухом и прерывающимся голосом спросила:

– А остальное?

Морван скрестил руки на груди.

– Земли близ Ренна останутся вашими, но доход с них будет поступать мне, пока я жив. Я стану отдавать его вам, но лишь если вы будете распоряжаться им разумно, не вызывая моего неодобрения. Что же до возвращения вашего в аббатство Сент-Мин, то об этом прошу вас напрочь позабыть. По крайней мере, на ближайшие годы. Однако если после шести лет супружества вы все еще не откажетесь от этого намерения, мы его обсудим.

Шесть лет. Какой долгий срок! Но, по правде говоря, она была почти уверена, что он вообще не примет данное условие. Ведь сама мысль о том, что жена может в один прекрасный день покинуть свой кров и затвориться в монастыре, должна быть нестерпима для мужчины. Значит, в продолжение целых шести лет ей придется видеть его в обществе других женщин, знать, что он делит с ними ложе…

– Вы не можете не понимать, что последние два ваших требования совершенно неприемлемы. Что до наследников, то тут уж все да свершится как будет угодно Господу, но брак, где нет супружеской близости, в любой момент может быть признан недействительным. Со всеми вытекающими последствиями. Я не желаю рисковать.

– Но иногда доказательства подлинности брака подделывают, чтобы…

– Чтобы скрыть кое-какие прежние грешки невесты, – кивнул он с ухмылкой. – Но в вашем случае пятном куриной крови на простыне, боюсь, будет не обойтись. Вы ведь девственница.

– Но кому это известно? Клянусь вам, что никогда и словом об этом…

– Отсутствие потомства вполне может вызвать некоторые подозрения. И стоит подвергнуть вас осмотру, как правда обнаружится. Джосс, например, может подать королю прошение о признании брака фиктивным. У него всегда будут на то причины. Или, не приведи Бог, Гюрван похитит вас и узнает вашу тайну.

Анна опустила голову. Внутри у нее все сжалось в тугой комок. Ей придется многократно пережить такое же унижение, какому она подверглась в Ридинге. Ну и что с того, что Морван станет всякий раз овладевать ею? Ведь его чувства, та брезгливость, какую вызывает в нем ее тело, останутся прежними. Он будет преодолевать их, а она… А ей придется это терпеть. Хотя, если в спальне будет темно, как тогда в укромном уголке замкового сада…

– Хорошо, – тусклым голосом проговорила она. – Допустим, после первой ночи доказательства подлинности брака будут всем предъявлены. Но потом? Что будет потом?

– Если вы не намерены обзаводиться детьми, я не стану вас к этому принуждать. И никогда не возьму вас силой, коли вы откажете мне в близости.

Итак, слово было сказано. И он останется ему верен. Не иметь наследников – что может быть хуже для владетельного лорда? Но он и на это согласен. Возможно, только потому, что зачать законных детей он сможет лишь в ее объятиях, лишь победив брезгливость…

– Ну что ж, – пробормотала она. – Одну ночь я уж как-нибудь вытерплю.

– Вот на этом пока и порешим, – усмехнулся он. – А дальше будет видно. Хочу, однако, вас сразу предупредить, Анна, что это единственная серьезная уступка, на которую я как ваш муж и хозяин владений готов пойти. Вам следует позабыть о прежней свободе, о возможности делать то, что вам в данную минуту взбрело в голову. Вы будете согласовывать свои поступки со мной, я не позволю вам подрывать мой авторитет.

– Поскольку мой для вас ничто! – вспылила Анна.

– Не желаю ежечасно с ума сходить, зная, что вы в одиночестве скачете по полям и холмам!

Она метнула на него взгляд, исполненный ярости:

– Я вам не раз уже говорила, что не собираюсь менять свои привычки в угоду мужу!

– А я вам говорил, правда, всего однажды, что не стоит так смотреть на мужчину, когда вы хотите чего-то от него добиться. Вы должны видеть во мне своего господина и подчиняться мне. Принимается ли данное условие?

Слово «подчиняться» болезненно кольнуло ее самолюбие. Но ведь она могла отказаться от этой сделки, умолить короля найти ей другого мужа. Который окажется сговорчивее, которого со временем без всяких переговоров можно будет подчинить себе.

Он поднялся и, склонившись к ней, пристально взглянул ей в глаза. Она не зажмурилась, решив выдержать его пламенный взор, не дрогнуть, не дать ему над собой восторжествовать. Но чем дольше он на нее смотрел, тем слабее делалось ее безмолвное сопротивление его колдовским чарам.

Он приник губами к ее трепещущим губам. То был нежный и вместе с тем властный поцелуй. И, несмотря на обиду, которую Анна не могла забыть, несмотря на ее готовность бороться с ним за свою независимость, она тотчас же ощутила сладостную истому во всем теле, и это ее обезоружило. Она была целиком в его власти. Это пугало и вместе с тем пьянило ее.

– Мы говорили о землях, правах, обязанностях, об указах, наследниках… Но, Анна, я хочу упомянуть о главной причине, по какой этот брак должен быть для вас желателен. Мы с вами хорошо друг друга знаем. Мы друг другу подходим, и доказательством этому могут служить ласки, которыми мы наслаждались в Ла-Рош-де-Роальд, у костра в Ридинге. – Он снова поцеловал ее – коротко, целомудренно.

– Подите сюда, – велел он, приблизившись к бюро, – и напишите королю благодарственное послание. Я сам его доставлю Эдуарду.

Он вручил письмо Анны королю. Тот мог теперь вздохнуть свободно: эта сделка освобождала его от клятвы, данной Морвану. Эдуард не скрывал своей радости. Он был очень мил и настоял на том, чтобы Морван угостился его изысканным вином. Они вспоминали прошлое, те битвы, в которых сражались бок о бок, балы, на которых блистали. Когда аудиенция была закончена, Морван поспешил в дом сестры, к Анне.

Он нашел ее в саду, где она задумчиво бродила среди деревьев, листва которых давно облетела. У Анны был понурый, унылый вид. Бедняжка пустилась в такой далекий, трудный путь, чтобы получить всемилостивейшее разрешение герцога и короля передать свои владения сестре и удалиться в монастырь. Ей казалось, что это легко выполнимо, но все обернулось иначе. Король поставил ее перед жестоким выбором – замужество или заточение. И она, предпочтя первое, все же оплакивает без слез свою мечту, свою свободу. Каково это – имея независимый характер, знать, что отныне тебе предстоит во всем следовать чужой воле, выполнять чужие решения? Сердце его преисполнилось жалости к ней, и он мысленно поклялся, что никогда не заставит ее жалеть о сделанном выборе, никогда не причинит ей страданий.

Она оглянулась и заметила его. Душа его раскрылась ей навстречу. Это была его женщина, отныне и навсегда. Он сомневался, что, вернув Хэрклоу, испытал бы сотую долю того счастья, которое переполняло его сейчас.

Он подошел к ней и бережно обнял за плечи.

– Все решено.

Глава 18

Трое слуг выплеснули воду из ведер в огромную круглую лохань, стоявшую у очага. Анна молча наблюдала за ними. Она сидела на табурете у стола и сонно потирала глаза. Ей стало зябко, и она плотнее запахнула полы длинного халата, который прежде принадлежал ее отцу.

На ее кровати вольготно расположились несколько женщин. Они без умолку болтали, пересказывая друг дружке свежие сплетни. Дверь распахнулась, и в комнату вошли Рут и Катрин. Они бережно положили на стол свадебное платье. Анна небрежно скользнула взглядом по темно-зеленому бархатному наряду, который был скроен в Англии в соответствии с последними требованиями моды и сшит в Ла-Рош-де-Роальд.

Крепость заполонили бесчисленные гости: вассалы со своими женами и взрослыми дочерьми, соседи, друзья покойных родителей. Анна едва помнила большинство из них. При жизни матери эти люди нередко посещали их гостеприимный дом, но она в те поры была ребенком и они редко обращали на нее внимание. Теперь же все, не сговариваясь, вдруг повели себя как близкие друзья, навязывая ей свое общество, свои советы, свою помощь в приготовлении к венчанию. Вот и сейчас ее ни свет ни заря подняли с постели, чтобы совершить долгую церемонию предсвадебного омовения и облачения.

Четыре недели пролетели как одно мгновение. Четыре недели она провела сначала в дороге, а после в непрестанных трудах и хлопотах. А тут еще эти гости со своими семьями и челядью.

Она равнодушно следила за тем, как в лохань было вылито последнее ведро колодезной воды. Все это долгое время ей удавалось вытеснять из сознания мысль о том, ради чего так хлопочут и суетятся все эти люди. Она старалась не думать о предстоящей свадьбе.

Но время было неумолимо. Не далее как вчера ей пришлось убедиться в реальности надвигавшейся катастрофы: вечером Асканио пришел к ней обсудить детали церемонии. Со свойственной ему обстоятельностью он принялся объяснять ей, что и как она должна будет делать, что говорить. Покончив с перечислением обетов, какие она даст у алтаря, Асканио посоветовал ей совершить действо, не предусмотренное обрядом и, с ее точки зрения, совершенно неприемлемое, но, по его мнению, весьма и весьма желательное.

Он сказал, что ей следует встать на колени перед своим новообретенным супругом.

Анна вспыхнула от возмущения и запальчиво спросила:

– Это Морван предложил, да?!

– Ничего подобного. Он понятия не имеет об этом обряде.

– Который, между прочим, давным-давно устарел, – заметила она.

– Но порой еще выполняется. Анна, поймите, у некоторых предстоящая свадьба вызывает неудовольствие и всякого рода подозрения, которые необходимо развеять. По их мнению, святая, каковой они вас считают, должна быть непорочна. Они забрали себе в головы, что английский король принудил вас к этому браку, вступив в который вы утратите чистоту, а вместе с ней и святость. Таковы настроения простолюдинов. Вассалам же и владельцам окрестных земель потребуется время, чтобы узнать и оценить Морвана. Пока же они станут пристально и ревниво наблюдать за вами. Взять хотя бы Болдуина и Голтье из самых дальних ленных поместий. Во все время церемонии они глаз с вас не спустят. Чтобы, заметив малейшее выражение неудовольствия на вашем лице, найти впоследствии случай избавить старшую дочь Роальда де Леона от ненавистного английского мужа.

Анна пожала плечами. Она вовсе не замечала, чтобы в последние дни за ней кто-то пристально наблюдал, следил за ее настроением, выражением лица. Но Асканио, разумеется, виднее. Она по-прежнему полностью доверяла его суждениям.

– Вы ставите меня перед очень трудным выбором. Я должна подумать.

– Я вас ни в чем не неволю. Когда придет время, поступайте как знаете.

Анна поднялась с табурета и подошла к лохани с теплой водой. Преклонить колени перед мужем? Нет, она не может поступать, как советовал ей Асканио. Ему не понять, что творится в ее душе.

«Я не могу лгать самой себе перед алтарем. И не встану на колени перед Морваном. Да поможет мне Господь!»

Она выразительно взглянула на Катрин, и та, поняв ее без слов, вежливо выпроводила из комнаты женщин, которые по-прежнему сидели на постели и увлеченно сплетничали.

Итак, все состоится нынешним вечером. Долгих четыре недели ей удавалось вытеснять мысли об этом из своего сознания. Дорога из Англии, хлопоты, гости… Теперь же, оставшись наедине с собой, она вынуждена была взглянуть в лицо грядущему. Ей предстояло выполнить решение, которое долго зрело в ее душе. Она была тверда и непреклонна, но… надо было еще довести его до Морвана.

Со дня помолвки, которую праздновали в Англии, она мало с ним виделась. По возвращении в Бретань он надолго отправился в Брест и вновь появился в Ла-Рош-де-Роальд, лишь когда в крепость начали съезжаться гости. С собой он привез двух жонглеров, чтобы те развлекали многочисленных участников свадебного пира, и, словно невзначай, сообщил Анне, что нанял трех рыцарей и пятерых воинов, которые вскоре пополнят крепостной гарнизон.

Поездка оказалась результативной, но Анна сочла оба приобретения Морвана совершенно лишними. Не иначе как он предпринял этот вояж с единственной целью – чтобы побыть вдали от нее.

Он пообещал выполнить многие из ее условий. Прошлой ночью ее осенила идея, как помочь ему сдержать свое слово.

Пир был в самом разгаре. Столы ломились от яств и напитков, гости же сидели так тесно, что невольно задевали друг друга локтями. В огромном зале поместились только вассалы, соседи, их родные и слуги, которые сновали между столами, а также самые почетные жители городка. Остальные праздновали свадьбу своей госпожи за столами, накрытыми во дворе.

Анна обвела глазами собравшихся и лишь теперь приметила некоторых, кого не ожидала увидеть в стенах замка. Взгляд ее быстро перебегал с одного лица на другое. Вот младший сын мясника. Жена лесничего. На коленях у нее младенец лет полутора от роду. Здесь, в огромном зале, на празднование ее свадьбы собрались решительно все, за кем она ходила во время болезни, и кто выжил благодаря ее заботам. А она лишь теперь заметила этих людей.

Морван вернулся на свое место за столом по левую руку от нее.

– Что случилось? – спросила она.

– Пустяки. Асканио этим займется.

– Нет, не пустяки, Морван, если уж он известил об этом тебя.

– Некоторые из крестьян молятся в открытом поле о сохранении твоей непорочности, о том, чтобы Господь избавил тебя от меня. Может, ты и сама к ним присоединишься?

Она вскочила со своего места:

– Нет, выйду и попытаюсь их образумить.

Он удержал ее за руку:

– Никуда ты не пойдешь!

– Достаточно будет одного моего слова, чтобы они разошлись по домам.

– Достаточно будет одного взгляда на твое лицо, каким оно было в последние часы, и они поймут, что ты мысленно молишься вместе с ними.

– Это неправда, – солгала она. До самого захода солнца ей удавалось изображать из себя счастливую невесту, но к вечеру притворяться стало невмоготу. Она втайне несколько раз прочла про себя молитву об избавлении от напасти.

– Уж не считаешь ли ты меня слепцом, который не видит, что с тобой происходит? С самого заката у тебя выражение лица совсем как у приговоренной к казни. Но что бы ни творилось теперь в твоей душе, позволь напомнить условия нашего соглашения. На эту ночь ты моя, Анна.

Она покосилась на Катрин, которая сидела рядом и все слышала. Сестра ответила ей понимающим взглядом и согласно кивнула, когда Морван подал ей знак.

– Дорогая, – обратился он к Анне, – тебе пора покинуть гостей.

Анна понурила голову, и перед взором ее на поверхности полированного серебряного блюда тотчас же возникло ее отражение. Она успела уже снять вуаль, и волосы золотистыми локонами обрамляли ее нежное лицо с матово-бледной кожей. В глазах читались тревога и страх. Морван был прав. Она не смогла выдержать свою роль до конца.

Приподняв блюдо, она залюбовалась отразившимся в нем изумрудным ожерельем. Крупные камни загадочно мерцали в свете множества свечей и метали во все стороны яркие искры. Она наткнулась на это ожерелье, когда искала в дорожном мешке Морвана чистое платье, чтобы его переодеть. Он пребывал в беспамятстве и тяжко бредил. И вот теперь эта бесценная вещь принадлежит ей. Свадебный подарок Морвана. Могла ли она ожидать от него такой щедрости? Он рассказал, что ожерелье подарила ему богатая горожанка из Кана, семью которой, а также ее имущество он спас от английских воинов при взятии города.

Она провела пальцами по камням, свисавшим с золотой цепочки. При мысли о том, сколько может стоить ожерелье, у нее закружилась голова. Даже один такой изумруд был бы роскошным даром. Морван, что и говорить, стал обладателем всего, чем до свадьбы владела она. Но взамен отдал ей единственное, что было у него ценного.

Ее узкая ладонь легла на его руку.

– Они все здесь, среди почетных гостей, ведь так? Ты их всех позвал? Тех, кто выжил после чумы, как мы с тобой.

– Я подумал, тебе будет приятно их видеть.

– Так и есть. Спасибо. – Его заботливость так ее тронула, что она наклонилась и поцеловала его руку.

Подняв голову, она обнаружила, что у края стола, где сидели она и Морван, собралось несколько женщин. Жены вассалов и владетельных соседей смотрели на нее с сочувственными улыбками. Катрин тронула ее за плечо:

– Пойдем, сестра.

Морван высвободил руку. Прежде чем уйти, она встретилась с ним глазами, от души надеясь, что при всей своей проницательности он еще не догадывается о том, что она задумала.

Она неподвижно стояла у кровати, пока женщины хлопотали вокруг нее. Одна из них откинула новое покрывало из дорогой парчи и сбрызнула подушки и простыни благовонным маслом. Чьи-то проворные пальцы принялись развязывать тесемки свадебного платья Анны.

Наконец они полностью ее обнажили и, подняв на руки, перенесли на постель. Заботливые руки Катрин укутали ее одеялом по самую шею. Внутри у Анны все сжалось. Она выпростала руку из-под одеяла и схватила сестру за подол платья.

– Пусть все отсюда уйдут. Сию же минуту! И еще, Катрин, очень прошу, спускайтесь по лестнице как можно медленней. Мне нужно время, понимаешь?

Стоило Катрин выпроводить всех женщин из спальни и плотно затворить за собой дверь, как Анна выбралась из постели и метнулась к кованому сундуку, что стоял в углу у окна. Она поспешно достала оттуда длинную шерстяную рубаху, надела ее через голову и задула все свечи.

Морвана, согласно обычаю, приведут сюда несколько мужчин. Возможно, им захочется полюбоваться невестой на брачном ложе. Но она не доставит им такой радости.

Подобрав подол рубахи, она открыла дверь, что вела на галерею, и выбежала из комнаты. Пусть эти люди, если они и в самом деле заявятся в спальню, сколько угодно поддразнивают Морвана, которому досталась в жены такая трусливая недотрога. Что поделаешь, она такая как есть и иной становиться не собирается.

Морван с трудом скрывал нетерпение. Ну, сколько же времени может понадобиться нескольким женщинам, чтобы раздеть одну девицу? Всего вероятнее, они уселись на постель и делятся с ней и друг с другом воспоминаниями о своих свадебных пиршествах, о первой близости с мужьями. Он покосился на Гарольда и Фуке, сидевших напротив него за почетным столом. У обоих был такой мрачный вид, что ему сделалось не по себе. Ну не бросилась же она в море, в самом деле?!

Он томился ожиданием весь этот долгий месяц. В разлуке с Анной время летело быстрее. Поездка оказалась полезной. Он нанял в Бресте воинов для усиления гарнизона Ла-Рош-де-Роальд, пригласил на торжество бродячих артистов. Но стоило ему вернуться, как прежняя пытка возобновилась.

Он не чаял дождаться того мгновения, когда сможет, наконец, заключить любимую в объятия. Она же… подчеркнуто его игнорировала.

Во все время пира, танцуя с Анной и женами соседей, занимая гостей разговорами и глядя на представление, которое устроили жонглеры, он мысленно пребывал в Ридинге и воскрешал в памяти детали той ночи. Воображение его расцвечивало их и дополняло, оно завело его в такие дали, куда он не осмелился бы забраться наяву.

Со стороны лестницы донесся шум. Морван с надеждой взглянул туда и вскочил на ноги прежде, чем Катрин и остальные дамы успели сойти вниз. По залу прокатился веселый хохот, и вот уже Болдуин, Голтье и несколько молодых лордов встали со своих мест, чтобы проводить его в спальню. Возле него невесть откуда появился Асканио с золотой чашей, наполненной святой водой.

На всем пути до брачных покоев спутники Морвана состязались в остроумии и веселились до упаду. Много говорилось о том оружии, которым в совершенстве владел Морван и от которого Анна, при всей ее воинской доблести, не сможет нынче защититься. Ему от души предлагали помощь на случай, если ее сопротивление все же окажется слишком упорным. Он принужденно смеялся над этими шутками, мысленно посылая своих спутников к дьяволу. Не окружи они его такой толпой, он быстрее добрался бы до заветной двери.

Но вот, наконец, и она. Он поднял руку, призывая веселую компанию к тишине.

– Прошу вас удалиться, господа. Благодарю, что помогли мне проделать столь нелегкий путь. – Он заставил себя улыбнуться. – Но туда со мной войдет лишь Асканио, чтобы окропить ложе.

Рыцари разразились протестующими возгласами, но Морван был непреклонен, и они один за другим вернулись в зал.

– Вы столь трепетно оберегаете ее достоинство, – сказал Асканио. – Она это оценит.

– Наше достоинство, – уточнил Морван. – Не хватало еще, чтобы эти зубоскалы ввалились в спальню и отпускали свои шуточки, пялясь на невесту.

Он перекрестился и толкнул дверь.

Комната была пуста.

Он поднял над головой свечу, которую принес с собой. Так и есть. Сквозь щель между полотнищами балдахина ему были видны смятое покрывало и белоснежные простыни. Лицо монаха было непроницаемо. Он приблизился к кровати и, бормоча молитву, окропил ее святой водой.

Когда с этим было покончено, он повернулся к Морвану и отечески ласково произнес:

– Не принимайте это за пренебрежение к вам. Анна испугалась и убежала. Это так естественно.

– Но чего ей бояться? Я ее законный муж. Все женщины рано или поздно подвергаются такому испытанию…

Асканио пожал плечами:

– Она еще дитя в этих вопросах.

Морван, задумчиво и растерянно воззрившись на постель, возразил:

– Не вполне, знаете ли…

Монах лукаво улыбнулся:

– Поскольку все закончилось свадьбой, те мелкие ваши грешки не в счет.

– Асканио, вы могли бы сейчас оказаться на моем месте, не будь вы священником, – заявил Морван.

– Но я священник, а на этом месте находитесь вы, – сказал Асканио, выразительно покосившись на пустое ложе.

Когда его шаги стихли в дальнем конце коридора, Морван выбежал на галерею.