Текст книги "Побежденный холостяк"

Марко ошарашенно поглядел на нее:

– Что-что?

– Я беременна, Марко.

Марко был так поражен, что на какое-то время перестал слышать даже стук дождя по стеклу оранжереи.

Грейс собиралась сказать ему, что ему не стоит волноваться – она не собирается от него ничего требовать, ей не нужны его деньги или что-либо еще. В мире миллионы женщин, которые воспитывают детей самостоятельно. По тому, как Марко побледнел, что было заметно даже на его смуглой от природы коже, Грейс поняла: вряд ли это известие стало для него радостным. Теперь она жалела, что поддалась на уговоры и рассказала ему. Следовало, по крайней мере, подождать момента, когда она смогла бы спокойно пережить разговор о том, что необходимость быть отцом накладывает на него слишком много ответственности, к которой он не готов, – а этот разговор Марко, несомненно, начнет, как только вновь обретет дар речи.

Однако Марко, казалось, уже справился с шоком. Он по-прежнему держал ее за руку и смотрел на нее чуть ли не с благоговением.

– Ты беременна… – начал он, но Грейс прервала, краснея:

– Не смей даже спрашивать, от тебя или нет!

– Я даже не мечтал о таком счастье. – Марко улыбнулся и осторожно положил руку ей на живот. – Я буду отцом…

– Да. У тебя есть возражения?

– Возражения?

– Ты однажды сказал мне, что не знаешь, каково быть отцом, потому что у тебя никогда не было положительного примера.

– Но я ведь не говорил, что не хочу научиться, если найду подходящую партнершу!

Грейс замялась:

– Ты хочешь сказать, что я – подходящая?

– Хм, а мне ты всегда казалась умной женщиной. Но если ты все еще ни о чем не догадалась, то мне, так уж и быть, придется тебя просветить.

Грейс молчала, всматриваясь в каждую черточку его красивого лица и вопрошая себя, как же ей удалось просуществовать без него целых два месяца. Однако она замирала от страха при мысли, что может навсегда потерять вновь обретенное сокровище.

– В кои-то веки тебе нечего сказать, – усмехнулся Марко. Он положил палец ей на губы и нежно провел по ним, повторяя каждую черточку. – Я люблю тебя, Грейс Фолкнер. Ты – почва под моими ногами, только от тебя зависит, буду ли я стоять крепко или упаду. Я не смогу – и не хочу – жить без тебя. Ты – самая смелая, прекрасная и верная женщина, какую я когда-либо встречал.

У Грейс в глазах стояли слезы еще с того момента, когда он сказал: «Я люблю тебя». Неужели это все происходит на самом деле? Разве один человек вообще может чувствовать такое счастье? В мире существует столько боли, ужаса и несправедливости, а ее постигло какое-то удивительное Божье благословение, и за это она чувствовала невыразимую благодарность.

– Я тоже люблю тебя, Марко. Я неизмеримо восхищаюсь тобой и обещаю тебе, что всю свою жизнь буду показывать тебе это.

– Надеюсь, вы еще не успели поругаться настолько, чтобы отказаться присоединиться к нам за чашкой чая? – Питер, отец Грейс, вошел в комнату как раз в тот момент, когда Грейс и Марко сжали друг друга в объятиях. – А то твоя матушка вытащила из шкафа свой парадный сервиз и будет очень расстроена, если он не пригодится.

Грейс посмотрела на Марко и, не в силах сдерживаться, захихикала. Марко уткнулся лицом в ее волосы и пробормотал:

– Скажи, что через пять минут мы будем готовы присоединиться даже к пляске на столе, а не то что к чаепитию. – Однако прежде, чем Грейс успела что-либо ответить, он прошептал: – Выходи за меня замуж…

Его губы соприкоснулись с ее, и мир перестал существовать.

Эпилог

Грейс и Марко ждали самолета в VIP-зоне лондонского аэропорта Хитроу. Этим утром здесь было на удивление безлюдно. Кроме Агиларов и их шестимесячного сына Генри отлета ожидали только приятная пожилая чета и яркая женщина, одетая в национальный костюм африканской страны, из которой была родом.

Что касается малыша, за свои шесть месяцев он уже стал опытным путешественником. Марко не желал оставлять семью дома, если ему было нужно куда-либо отправиться по работе, да и Грейс не хотела расставаться с ним ни на день. Они поженились чуть больше года назад, но до сих пор не могли насмотреться друг на друга.

Через два месяца после рождения Генри они отправились в Португалию, где Марко учредил гольф-клуб и школу по обучению игре в гольф для малоимущих подростков. Теперь же, всего две недели пробыв в своем новом доме в Кенсингтоне, они снова отправились в путь – на этот раз в Африку. Там они собирались навестить вновь отстроенный приют, а также основанный ими медицинский центр, куда пригласили на работу команду профессионалов. Это они сделали в память об Азизи.

Грейс невероятно гордилась своим мужем. Он не просто поборол свои страхи, оставшиеся от прошлого, но и стал черпать в нем энергию для того, чтобы помогать другим людям, таким же обездоленным, каким был когда-то сам.

Маленький Генри захныкал, и Грейс принялась его укачивать. Раздался и стих звук взлетающего самолета.

– Я думаю, у него режутся зубки, – сказала Грейс. – В последнее время он все время пускает слюни и часто сосет кулачок.

Марко, как всегда, выглядел безупречно. Стоило Грейс засмотреться на него, как она частенько теряла нить своих рассуждений. Однако вне зависимости от того, насколько дорогим был его костюм, Марко был всегда рад подержать ребенка.

– Дай-ка его мне, – произнес он. – Мне кажется, тебе стоит отдохнуть. Присядь вон там, выпей сока.

– Мне бы хотелось еще чашечку кофе… – сказала Грейс. – Я почти не спала прошлой ночью.

– Нельзя пить слишком много кофе, когда ты кормишь грудью, мой ангел. Помнишь, что сказал доктор?

– Конечно, милый. Не больше трех чашек в день. Думаю, мне стоит подождать хотя бы того момента, когда мы сядем в самолет. Сегодня нас ожидает долгий день. – Грейс устало зевнула и склонилась над ребенком.

Марко аккуратно уложил сына в колыбельку и принялся качать ее, копируя действия своей жены, когда она укладывала малыша спать. Его глазки почти сразу закрылись, и он задремал. Грейс взглянула на Марко:

– И ты еще сомневался, что будешь хорошим отцом? Да ты просто прирожденный эксперт во всем, что касается ребенка. – Она заметила, как Марко слегка покраснел. Он был счастлив стать отцом, и это было заметно.

Грейс отказалась от его предложения нанять помощницу, потому что хотела сама заботиться о ребенке. Однако если малыш просыпался ночью, Марко первым вставал с кровати и приносил его матери.

А когда Генри наедался и снова засыпал, Марко брал его на руки и прижимал к груди – он называл это «временем единения отца и сына». И только потом он относил его в колыбель.

– Иногда трудно поверить, что все это в действительности со мной случилось, – произнес Марко. – Ты и Генри… Вы дали мне то, о чем я всегда мечтал. Когда я говорю, что возвращаюсь домой, я впервые в жизни имею в виду именно это. Я так благодарен тебе, Грейс, и всем сердцем люблю тебя, моя маленькая упрямая девочка.

Грейс наклонилась к нему, перегнувшись через колыбельку Генри, и поцеловала мужа долгим нежным поцелуем. Попутчики посмотрели на пару с молчаливым одобрением.

– Я тоже очень люблю тебя, милый. И сегодня ночью ты в этом убедишься, – заговорщически добавила она.

Его темно-карие глаза светились желанием.

– Если бы я не качал ребенка, я бы показал тебе, что я думаю об этом, моя маленькая соблазнительница!

– Ох, эти твои обещания! – поддразнивая, усмехнулась Грейс и, повернувшись, направилась к уютному кожаному креслу, стоявшему в углу.

Она ни капли не сомневалась в том, что муж жадно провожает ее взглядом. И была счастлива.